Faster than the light (Быстрее света)

Что такое любовь, Чонгук достоверно не знал, но это явно не «тискаться в тесноте душевой кабинки, беспорядочно лапая друг друга». Любовь — это почти такое же, как смотреть ускоренным зрением на плавное кружение мотыльков около фонаря. Или замедленным — на то, как распускается цветок Тэхёна и Чимина. Такое же, как когда Чимин сказал: «Мы любим тебя не за это», — и когда Тэхён признался: «Ты особенный». А вот когда Тэхён вечером лениво бросал остальным в гостиной: «Мы втроём помоемся после вас» — нет. Потому что это было так пóшло! Он однажды сказал: «Мы взяли тебя третьим для секса». Потом исправился, якобы шутка, но если честно, он и правда был какой-то сексуально озабоченный. А вдруг не шутил? После одного-единственного похода в кино их не выпускали из общаги, и ни о каких больше свиданиях речи не шло. Кровать шириной два метра, чтобы спать втроём, так и осталась картинкой в мебельном каталоге. Даже ванна с пеной набиралась слишком долго для вечерних процедур, а потом не меньше времени занимало спустить воду, сполоснуть ванну и протереть кафельные стены и пол, а для спидстеров время — это ключевое. Всё, что оставалось, — затолкаться втроём в душ, а там, пихаясь локтями и плечами, торопливо щупать друг друга, так что было не разобрать, где чья рука и где чьё тело. Эту возню даже сексом было не назвать — скорее соревнование «кто дольше продержится», где все использовали нечестные приёмы, хватая противников за слабые места. Там было и не поцеловаться толком — вода стекала по лицам и не давала дышать. А у Тэхёна была своя претензия: — Тут так тесно, что на колени не встать! Чонгук сначала даже не сообразил, что это взбрело ему в голову. Моется он на коленках, что ли? — Под водой всё равно неудобно, — возразил Чимин. — В горло затечёт, и захлебнёшься. Чонгука в придачу к душу словно окатило горячим. Так вот они о чём! Да нет, они не могли иметь это в виду. Чонгук кружил мыслями над этой темой несколько дней. Мысли вертелись на безопасном расстоянии — приближаться было страшно. Да это вообще ругательство! Это противоестественно. Это унизительно. Этим словом оскорбляют! В кино — в настоящем кино, а не в порно — таким никогда не занимались. То есть там вообще сексом на камеру не занимались, но когда в постели мужчина обнимает женщину и экран многозначительно гаснет, то у них обоих головы, как бы сказать, на одном уровне, так что не показанный секс у них явно такой как надо, а не вот это вот. Однако если мужчина обнимет мужчину, то они не смогут так же легко… ну, насколько Чонгук представлял себе анатомию. Наверное, поэтому им и приходится извращаться. А может, хёны от него этого ждут? Может, его и правда взяли для секса. С Тэхёна сталось бы. Ждут или нет, должен или нет — не давало покоя, так что в конце концов стало невозможно терпеть неизвестность. — А когда вы вдвоём… делаете по-другому, чем мы втроём в дýше, то вам… не противно? — осторожно начал Чонгук. Он завёл разговор в гардеробной. Дверь была закрыта — значит, их не подслушает подбежавший на скорости одногруппник — но не заперта — то есть Чонгуку не предложат тут же попробовать на практике, противно или нет. Он не назвал тему разговора никаким словом, но они как-то догадались. — Чонгуки, — покачал головой Чимин. — Это не грязно. Вся грязь в голове. А Тэхён ухмыльнулся и подмигнул: — Когда стыдно, то особенно приятно, знаешь? Чонгук не знал. По крайней мере, не хотел знать. — Это как взять в рот любую другую часть тела, — продолжал Чимин. — Ну, локоть там. — Гуки, вот ты бы взял в рот мой локоть? — подхватил Тэхён. — Я бы твой взял. Они были в футболках, и Чонгуку вдруг захотелось натянуть рукава пониже. Тэхён по сравнению с Чимином всегда целовался очень напористо, а сейчас он, как нарочно, открыл свой красивый рот и облизнулся, будто собирался присосаться губами к шершавой коже на сгибе руки и пощекотать её горячим языком. Чонгук переплёл руки, прикрыв локти ладонями. — Локти люди не скрывают друг от друга, — возразил он и добавил грубее, чтобы точно дошло: — Локтями не ссут! — Так ты вот этого боишься, да? — спросил Чимин. — Мы же в ванной всегда. Мы моемся перед этим. — Мытьё не делает эту часть тела локтем! — Член, — подсказал Тэхён. — Эта часть тела называется член. Чонгук смутился, но не отступился: — Это как взять в рот не локоть, а, ну, ноги. — Вообще-то некоторые берут, — сообщил Тэхён. — Фут-фетиш называется. Но я уже вижу, что у тебя такого фетиша нету. — Ногами мы по полу ходим! — Если они чистые, то почему нет. Кому-то, может, и грязные нравятся, не знаю. У меня тоже такого фетиша нет, но если чистые, то у тебя и у ЧимЧима я бы взял. Тэхён своими словами выжигал на теле отметки: локоть… ноги… — и там, где он на словах прикасался губами, у Чонгука начинало гореть. А Тэхён поставил самую горячую точку: — Член — это просто ещё одна часть тела. Я не против облизать тебя всего без исключений. И там тоже. Чонгук пылал уже весь без исключений. И там тоже. Но пытался сопротивляться: — Ты животное, что ли?! Раз тебе нравится облизывать людей! — Не людей, а вас с ЧимЧимом. — А мы не люди? — беспомощно отбивался Чонгук. — Вы мои бойфренды! — «Бойфренды Тэхёна» — это такой отдельный биологический вид? Мы люди! А люди потеют! — Чонгук высказал то, что первым пришло в голову при словах «облизать тебя всего». — Ты стесняешься не только своего тела, — поставил диагноз Тэхён. — Ты стесняешься всего телесного. У себя и у других. Ты в курсе, что запах пота — это приятно? Он опять нёс какую-то чушь. — Как это может быть приятно? — Свежий пот, ну, он сладкий. Чёрт, Гуки, как тебе объяснить? В раздевалке зала воняет, да, потому что там пот старый. А когда ты тренируешься и потеешь, то мне нравится, как ты пахнешь. — Откуда ты знаешь, как я пахну, когда тренируюсь? — насторожился Чонгук. — А я в тренажёрке иногда ускоряюсь и подхожу к тебе на долю секунды, чтобы понюхать. Я сразу отхожу, ты не замечаешь. — Ты псих! — задохнулся от возмущения Чонгук. — Я твой бойфренд! Мне можно тебя нюхать! — С моего согласия! А я согласия не давал! — Так дай! — Я подумаю, — буркнул Чонгук. — Этот запах, ну, он такой, как будто это правда ты. Тут у всех один шампунь и одно мыло. А запах пота, он особенный. У вас с ЧимЧимом пот пахнет по-разному. Ты больше всех напрягаешься, этот запах только твой. И знаешь, один и тот же человек в разных местах тоже пахнет по-разному. Вот член, он не пóтом пахнет, а ещё более сладко. И когда его берёшь в рот, то вкусно. Ну что? — хитро посмотрел Тэхён. — Теперь ты разрешишь? Он будто бы спрашивал разрешение не на то, чтобы нюхать в тренажёрке одетого в спортивную форму Чонгука, а на другое. То самое. И ужаснее всего, что Чонгуку хотелось разрешить, да. Прямо в гардеробной. Прислониться спиной к стене — потому что от одной только мысли тело лишалось сил. Увидеть мокрые губы не на одном уровне со своими, а внизу. Чтобы Тэхён смотрел на него вверх. Чтобы облизывался по своей привычке. Чтобы не кривился от отвращения, а с наслаждением втягивал воздух носом. — Я ещё думаю, — слабо пытался бороться Чонгук. — Ты тоже можешь нюхать меня, — щедро предложил Тэхён. Нет, это было только про запахи. Ни про что другое. — Чонгуки не обязан, если не хочет, — вмешался Чимин. Или не только? — Конечно, — пожал плечами Тэхён. — Полная свобода. Чонгук еле унёс ослабевшие ноги из гардеробной. После этого, пользуясь полной свободой, он начал вставлять свои реплики в вечернюю перекличку умывальной очереди: «Можно я раньше вас?» Или: «Я сегодня последний, идите без меня». Он бы соврал, если бы сказал, что втроём в душевой было неприятно. Быстро — да. Скомканно — да. Но всё равно сладко. Хотя очень-очень мало. Но что если в следующий раз в ванной ему скажут: становись на колени — и он не сможет отказать? А как им откажешь? Но и согласиться — как? А вдруг стошнит? Он лежал в спальне, где пустовали две койки из семи, слушал чужое сопение и храп и думал про Тэхёна с Чимином. Без ревности — с тех пор как два младших хёна стали не просто младшими хёнами, он мысленно не отрывал их друг от друга и не пытался приставить одного из них к себе, как кусочек чужой фотографии к своему портрету. Да, Чимин вызывал восхищение, он был очень красивым и по-настоящему внимательным и чутким — но именно он заслуживал сексуального любовника Тэхёна. Да, Тэхён вызывал желание, он был внешне прекрасным и безумно интересным — но именно ему больше всех требовалась Чиминова забота. Понятно было, почему два таких классных человека вместе — неясно было только, лишний ли для них третий или нет. Может, у них друг с другом любовь, а он им нужен, чтобы сбрасывать напряжение? В голове у Чонгука, когда он думал о них перед сном, они занимались друг с другом не сексом, а именно любовью. Растягивая секунды. Глядя глаза в глаза. С нежностью. Как в кино. Как надо. Он начинал всегда с того, чтобы они целовались, и с удовольствием любовался тем, как идеально подходят друг к другу не только губы: у Тэхёна полные и чувственные, у Чимина пухлые и мягкие — но и характеры: один ведёт, другой уступает. Но мысли скрыты от всех, сверхскорость — это не телепатия, и в темноте Чонгук позволял себе думать о разном. Иногда и о том, как один из двоих опускается на колени. От этого в паху прошибало электрическим разрядом, и тут же всё тело опаляло жаром, а лицо начинало гореть. Чонгук сжимал бёдра. На скорости, чтобы успеть до их прихода из ванной, он обречённо опускал одну руку вниз, а другой зажимал себе рот. Тот, кто стоял на коленях, размыкал губы — Чонгука било новым ударом тока. Тот придвигал голову ближе к телу своего любовника, так что губы прикасались к… — ещё один разряд. Рука, которой Чонгук удерживал свои стоны, попадала между зубов, и он прикусывал пальцы — конечно, только прикусывал. Не втягивал в рот, не облизывал, нет, нет. С каждым днём Тэхён с Чимином всё чаще поглядывали на него и перешёптывались на скорости: один мимолётно наклонялся и клевал другого в ухо. И наконец позвали посидеть «в обычном месте». В гардеробной Чимин спросил: — Чонгуки, что-то не так? — А Тэхён высказался ещё прямее: — Ты больше не хочешь ходить с нами в душ? Надоело? — Нет! — поторопился Чонгук. — Просто мне надо подумать. — Давай вместе думать? — предложил Тэхён. Его рука лежала у Чонгука на ноге — просто так. Она часто там лежала, когда не лежала на плече или на шее. — Нет, ты сбиваешь с мысли. — Это и есть моя цель, — Тэхён улыбнулся довольно. — Тэ! — сдвинул брови Чимин. Но Тэхён руку не убрал, а спросил: — Тебя смущает то, что нас трое, или то, что мы мужчины? — Нет, не это. — Чонгук испугался, что они подумают, что он их больше не любит. — Просто мы не ходим на свидания, не спим в одной кровати, а только лапаем друг друга руками. Как будто мы не бойфренды, а три сексуальных маньяка. — Не лапаем, а ласкаем, — поправил Тэхён. — Это называется «ласкать». И это делают именно руками, а ещё языком и губами, но ты так не хочешь, поэтому остаются только руки. Чонгук почувствовал себя вконец виноватым. Глубоко вздохнул и решился: — Нет, я могу… и языком и губами, если нужно. — Тэ! — предупреждающе нахмурился Чимин, но Тэхён уже помотал головой: — Не нужно. Уж точно не с таким выражением лица. — Ласкать можно не только руками, языком и губами, — вклинился Чимин. — Можно ещё, как бы, ну, словами. И даже мыслями. — Вот! — обрадовался Чонгук. Стало легко оттого, что не надо ничего доказывать языком и губами прямо сейчас. И что, оказывается, можно даже мыслями. — Вот если бы вы владели телепатией! — Тогда что? — Узнали бы, как я вас люблю. Он даже не сразу понял, что сказал — а они переглянулись и оба вдруг разулыбались. — Хорошо, что ты с нами, — сказал Чимин. — А то тут кое-кто любить толком не умеет и ласкать мыслями и словами тоже. А у тебя получается!