Правда, ничего кроме правды

Дазай не знал, как это случилось. Он не понимал, почему сейчас смотрит на Чую, который лежит на земле и больше не дышит. Они вернулись назад в ту комнату, в которой их запер взрыв. Казалось, они пробыли в плену целую вечность, но за окном только заходило солнце и окрашивало небо в кроваво-красный. В реальном времени прошло не больше полутора часов. Они все оказались в одной комнате, даже Пратчетт. Сейчас его держали Акутагава с Ацуши, пытаясь заставить его говорить. Пратчетт оказался безумцем. У него был ошалелый взгляд, глаза бегали и никак не могли остановиться. Эспер шептал себе под нос, постоянно повторяя, что правда опасна. Видимо, он тоже стал жертвой собственной способности. Честно говоря, Дазая совсем не волновало, что там происходило с Пратчеттом. Он сидел на коленях возле Чуи и молил всех богов, чтобы тот проснулся. - Ну же, Слизняк. Вставай. Смотри. На тебе опять твоя безвкусная шляпа. Вставай и забери, или я ее сожгу, - он почувствовал, что из глаз текут слёзы. Осаму начал трясти Чую. - Давай же. Ты же обещал, - он начал кричать и бить бездыханное тело, - ты же обещал! Помнишь? Ты сказал, что сам убьёшь меня! Почему же ты теперь меня игнорируешь? Кричи! Ударь! Только не молчи... Куникида пытался его оттащить от тела: - Дазай, ты его уже не вернёшь. Он не проснётся. Отпусти. Дазай не смог. Наконец-то у него появился шанс все исправить. Наконец-то он решился рассказать обо всем. Наконец-то смог попросить прощения. Осаму теперь не узнает, простил ли его Чуя. Он теперь не ответит, что тоже его любит. И все из-за... Он резко подорвался на ноги и выхватил у Чуи пистолет, который тот всегда держал при себе. Больше он ему не понадобится. И все из-за одного человека. - Ты, - он направил пистолет на Пратчетта, - что ты сделал? - Дазай, остановись, если ты убьёшь его, мы не сможем достать никакую информацию, - Куникида пытался его успокоить. Дазай ухмыльнулся. Его взгляд был безумным. Теперь он действительно выглядел как самый настоящий дьявол. - О, нет. Не бойся, Куникида. Я его не убью, - он прострелил врагу обе ноги. Осаму начал кричать, чтобы его было слышно через визги врага, - позволить ему умереть это слишком милосердно. Он подошёл до Пратчетта, который валялся на полу, и надавил ему ногой на рану. - Что ты с ним сделал? Отвечай. Эспер под ногами начал кричать ещё сильнее. Давление на рану уменьшилось, и он смог ответить: - Я же говорил. Правда опасна. Твой дружок не смог с ней справится, - он расхохотался. - Правда его убила. Но у него ещё есть шанс вернуться. Чтобы ответить на последний вопрос, ему пришлось покопаться в прошлом, взглянуть на все с другой стороны. Он нашёл в себе силы озвучить эту правду, чтобы не подводить остальных. Но он все ещё не принял ее. У него есть сутки. Если за это время он не разберётся в себе, то больше никогда не проснётся. Я знаю, о чем ты думаешь. Но ты не сможешь применить свою способность. Это ему не поможет. То, что происходит, не моих рук дело. Это последствия многолетней лжи. - Дазай, что здесь происходит? - к нему обратилась Ёсано. Видимо, Хигучи и Хироцу все же удалось выбраться. Странно, что они сообщили также и Агентству, но подмога таки прибыла. - Я потом все тебе объясню, Акико, - обратился к девушке Куникида. - Нам нужно идти отсюда.

***

Прошли почти сутки. Оставалось какие-то два часа, прежде чем у Чуи не останется времени. Дазай сидел на стуле возле больничной койки, на которой лежал Чуя, когда в дверь постучали. - Да, входите, - он повернулся, чтобы посмотреть на вошедшего. - А, это ты, Куникида. Напарник подошёл к Осаму и сел на кресло возле него. - Как он? - он кивнул на рыжего. - Никак, едва дышит. Пульс настолько слаб, что я не могу его нащупать. Доктор Ёсано заходила. Он сказала, что ее способность здесь тоже не поможет. Он должен сделать это сам. Я не могу на это смотреть. Но я должен быть здесь с ним. Это я во всем виноват. Я должен был придумать выход, должен был предусмотреть все варианты, - он уронил голову на сложенные на коленях руки. - Все будет хорошо, Дазай. Он ведь сильный, правда? Он справится. - Спасибо, Куникида. Кстати, вы допросили этого Пратчетта? - Да, но он почти ничего не сказал. Как оказалось, у него не было последователей. Только пара-тройка бедолаг, которые точно уже где-то разбежались, как только узнали, что их лидера поймали. Да и он сам оказался безумцем. Пратчетт не преследовал никакой определенной цели. Оказалось, он давно за нами наблюдал. У него была информация на каждого из нас. Он давно составлял этот план. Он знал, что у кого спрашивать, чтобы причинить наибольший вред. Пратчетту просто нравилось заставлять людей страдать. Он был кем-то сродни фанатика. Возомнил из себя чуть ли не Господа-Бога. Хотел освободить мир ото лжи и сквернословия. Кстати, Мори приходил. Его люди забрали этого сумасшедшего. Думаю, им удастся получить из него куда больше информации. Мори хотел идти сюда, но мы его не пустили. Сейчас он сидит у Директора. Дазай поднял голову и посмотрел на Чую. - Ты знаешь, иногда я думаю, что он намного больше подошёл бы для работы в Агентстве, чем я. Он всегда был добрее, избегал лишнего насилия, он даже Акутагаву защищал, когда я над ним издевался. Ты прав, Куникида. Я ушёл из Мафии, но совсем не изменился. Я просто перестал убивать ради удовольствия. - Кстати об этом. Мне жаль, что я это сказал. - Не надо. Ты не соврал, - Дазай посмотрел на коллегу, - это мне должно быть жаль. Только я виноват, что у тебя сложилось такое впечатление. На несколько минут в комнате воцарилась тишина. Осаму все так же смотрел на Накахару и прислушивался к его дыханию. Куникида о чём-то задумался. - Дазай, - он тихо позвал товарища, - почему ты притворялся? Брюнет на минуту задумался. - Честно говоря, я и сам не знаю. Наверно, я чувствовал себя лишним здесь. Не в своей тарелке. Как я и сказал, я не изменился. Я пообещал Одасаку, что постараюсь жить иначе. Мне было легче так делать, когда я не был собой. Казалось, будто я просто играю роль в фильме. Просто делаю то, что должен, - он на минуту замолчал. - Он был хорошим другом. Одасаку. Самым странным мафиози, которого я когда-либо знал. Знаешь, он бы тебе понравился. Ода так же, как и ты не мог предать своих идеалов. Он никогда никого не убивал. Как-то раз я пытался заставить его убить человека. Он не смог. Он прострелил ему плечо, но не смог. С его способностью он давно мог бы быть в самых вершинах мафии, но был слишком добрым, чтобы жаждать власти. Он даже детей воспитывал. Я даже не знаю, как мы стали друзьями. Он заинтересовал меня. Он говорил мне, что я могу быть лучше, но никогда не осуждал меня. А ещё был Чуя. Я помню, как встретил его впервые. Он тогда был Королем Овец, - Дазай нервно хохотнул, - помогал этим бездарям и даже не понимал, что его используют. Чуя был таким верным. Я сделал так, чтобы Овцы его предали. Не самым лучшим способом, правда. Они его чуть не убили. Тогда я сказал, что сделаю его своим псом. Но он сбежал к Коё и вернулся уже как исполнитель. Чуя никогда меня не слушал, никогда не следовал моим приказам. Он всегда был таким энергичным, таким эмоциональным. Полная противоположность моей апатии. Тогда я поклялся себе, что защищу его. Что не позволю ему стать похожим на меня. Я не хотел, чтобы Чуя утратил свою светлую сторону. Меня вполне устраивало, что он меня ненавидит. Мы могли ругаться, драться до крови, сломанных рёбер, разбитых рук, только чтобы быть вместе. Да ты и сам видел. Я потерял Одасаку, я не могу потерять и его. Я так хочу, чтобы он проснулся. Но я боюсь того, что будет. Что мы теперь будем делать? Ведь ясно - уже ничего не будет как раньше. Что мне делать, Куникида? Последний поднялся и подошёл к двери. Он видел, что товарища сейчас лучше оставить одного. Но перед тем, как уйти, он обратился к Осаму: - Последние сутки были очень трудными для всех нас. Ты знаешь, когда я наблюдал за вами, я понял одно - любовь и ненависть очень легко спутать. Но и первое, и второе очень сильное чувства. Что бы между вами не было, будь то любовь или ненависть, вы не сможете быть порознь. Тем более, Пратчетт тоже так подумал. После этих слов Куникида закрыл за собой дверь. Какое-то время в комнате опять было тихо. Но вскоре послышались тихие всхлипы. Дазай придвинул стул ближе к кровати и взял Чую за руку. Он была едва теплой и такой хрупкой и нежной, что Осаму даже боялся как-то пошевелиться. - Знаешь, Чуя, я никогда даже подумать не мог, что мы окажемся в такой вот ситуации. Не знаю, слышишь ли ты меня сейчас, но я всё равно скажу это. Я всегда тебя любил. С той самой первой встречи. Конечно, я понял это гораздо позже. Наверно, уже, когда нам было лет по восемнадцать. А тогда, тогда ты был таким маленьким. Ты бы сейчас убил меня за такие слова, если б мог. Тогда я сказал себе, что буду тебя защищать. Но моя защита тебе не требовалась, ты прекрасно справлялся и без меня. Вплоть до того случая. Но даже, когда я ушел, я не смог бросить тебя. Ты, кажется, не знаешь, но какое-то время перед тем я стащил у тебя ключи от твоей квартиры и сделал себе дубликат. В то время, когда я должен был залечь на дно, пока Анго стирал все следы моих преступлений, я каждый день ходил к тебе. За столько времени я знал твое расписание наизусть. И каждый день я сидел у тебя дома, пока ты не приходил с работы. Тогда я уходил и еще какое-то время следил за тобой через окно. Я так хотел к тебе подойти, но не мог. Однажды ты пришел домой раньше, чем я ожидал. Ты был настолько пьян, что еле держался на ногах. Тогда ты многое мне рассказал. О том, как ты меня ненавидишь, о том, как хочешь убить меня, о том, как жалеешь, что мы вообще встретились. Наутро ты, конечно же, ничего не помнил. Но помнил я. После этого я больше не приходил. Я понял, что вместо того, чтобы защищать тебя, я разрушил твою жизнь. Я поклялся, что больше тебя не увижу. Но ты сам пришел ко мне. А потом мы встретились опять. Только на одну ночь, но все же я был так счастлив опять быть твоим напарником. Тогда ты сказал, что у тебя никогда нет выбора. Но в этот раз я не буду эгоистичен. В этот раз я дам тебе право выбрать самому. Если ты скажешь остаться, я останусь, если скажешь уйти – уйду. Только, пожалуйста, очнись. Я так люблю тебя. Я не могу тебя потерять. Дазай был слишком погружен в свои мысли, чтобы увидеть, что Чуя открыл глаза.