No one will remember

Из-за севшего голоса сеансы пришлось немного сдвинуть. Матвей помогал чем мог, приносил чай с мёдом и почти не нуждался в словах — Артёму казалось, мальчишка его мысли читает. Матюша мысли, конечно, не читал, но уловленных эмоций ему вполне хватало — на то он и домашний андроид. Девиант только в лишний раз убедился в том, как приятно заботиться о том, кто благодарен тебе за это и общение не состоит из одной грубости да колкостей. Но, как бы там ни было, кушать и платить аренду на какие-то шиши нужно было, и через день-другой Стрелецкий уже организовывал все для последнего сеанса с Лерой. Точнее, раздавал указания секретарю, а уже он совершал все нужные звонки. В итоге на месте встречи девушку встретила страннейшая картина. Люди в черном с мрачными лицами. Фотография с черной ленточкой. Похоронный венок.Стоящий на полу гроб. Словно похороны. Хотя на самом деле — лишь инсценизация. Лера, увидев эту обстановку, уже хотела возмутиться, выдвинуть какие-то свои претензии, спросить, что это за цирк (не только «это», Лерочка, вся наша жизнь — один сплошной цирк), но Артём прервал её кратким «все вопросы — потом». Они идут за несущими гроб и венки людьми, Стрелецкий — спокойный, как удав, его пациентка — в напряжении, не понимающая, что за чертовщина происходит. — Что за идиотизм, — раздается смех с легкими нотками истеричности, — я что, по-вашему, должна сейчас испугаться? — После того, что между нами было, думаю, можно перейти на «ты». От одного вида психолога сейчас можно было бы если не испугаться, то по крайней мере занервничать: во всем черном, со сложенными за спиной руками, он выглядел, мягко говоря, нагнетающе, тем более — в такой обстановке. — Окей. И что ты хотел, чтобы мне стало страшно? — Тебе и так страшно. Девушка напугана, и это чувствуется даже через надрывность её голоса. Смех — лишь защитная реакция, причем не самая удачная. Что же, надолго этого не хватит. Артём прикладывает руки к груди и с прискорбным лицом начинает свою прискорбную речь. — Друзья! Сегодня мы собрались здесь по весьма скорбному поводу. Потеря близкого человека — тяжелое испытание. Проблема в том, что мы чувствуем себя обязанными страдать. Как-то сгладить все это помогают ритуалы. Следование общепринятым правилам, поминки, церемонии прощания — все это снимает с нас стресс, часть ответственности. Давайте начнем. Крышку гроба снимают, Стрелецкий просит Леру бросить в гроб пиджак её бывшего мужа, который перед этим предусмотрительно попросил принести с собой. — Зачем? — она приподнимает брови. На самом деле прекрасно понимает, зачем, но что-то внутри сопротивляется. Мешает сделать это, останавливает. — Чтобы доказать, что ты можешь жить дальше. Твоего мужа здесь нет, он в мире, в который я не особенно верю. Здесь только мы, и тебе нужно прямо сейчас решить, с кем ты: с нами или, — кивает на гроб, — с ним. Лера замолкает. Стоит, колебается, прижав к себе пиджак так близко, будто он — последняя оставшаяся у нее ценная вещь. — Хочешь к нему? Окей. Тогда мы и тебя проводим в последний путь. Прошло достаточно времени, чтобы принять решение, хочешь ты жить дальше или нет. Бросай или ложись сама. Артём поднимает черную ткань, которой раньше была завешена фотография. Это фото Леры, тот самый снимок, что она прислала мужчине. Этот метод должен дать женщине понять, что она, не решаясь избавиться от призраков прошлого, этими отношениями сама себя хоронит. Закапывает, образно говоря. А весь этот спектакль — всего лишь визуализация происходящего. — Бред какой-то, — Лера начинает возмущаться, спротивляться, — я не собираюсь… я думала, мы просто поговорим и… — Будем торжественно стоять тут и вспоминать твоего мужа? Зачем? Ему речи уже не нужны. Они только живым нужны. Выбрасывай пиджак и живи дальше. Бросай, Лера! Лера шлет психолога ко всем чертям, презрительно поморщив лоб. Разворачивается, намереваясь уйти, но Артём её догоняет, попутно слушая самые разнообразные ругательства в свою сторону. И на страдания людей смотреть он любит, и это ему удовольствие доставляет. Хорошо, хоть на лексику, которую не стоило бы здесь наводить, не соскочила — не в её это правилах. Но не может девушка одного понять — она и без Стрелецкого страдает. А сейчас вот зовет его последней тварью на свете, обвиняет во всех бедах, хотя виновата только она сама. И муж её тоже бесил, причем неслабо. Даже можно, пожалуй, при желании сказать, что сильно. И считает себя виноватой — в его смерти виноватой. — Лера, так бывает. Ты могла быть в чем-то виноватой, а в чем-то нет. Это нормально. Сейчас уже ничего не изменить, он мертв. И пока ты не избавишься от его вещей, ты не сможешь нормально жить. Мужчина говорит эти слова и уходит. Сейчас пациентке нужно побыть одной, переосмыслить все. Принять решение, готова ли она сделать шаг в новую жизнь или хочет хоронить, закапывать себя под собственным чувством вины. А Даша тем временем тоже, как бы это ни было иронично, выбрасывала вещи. Только уже то, что осталось от Володи. А думала, как бы по-идиотски это ни было, о Стрелецком. Вспоминала отчего-то его острую принципиальность, которая и сыграла с ним злую шутку четыре года назад. А на Володю он злился так сильно, наверное, даже не столько из-за в силу девиации. Ну поставить себя-то на его место. Возвращаешься и обнаруживаешь любимого человека с какой-то железячкой… Стоп, обрывает этот поток мыслей Соловьёва. Хватит оправдывать Артёма. С Володей, кем бы он там ни был — да хоть чертом лысым! — она была счастлива. А психолог ворвался, куда его не просили, и все разрушил. Мало того, что годы назад собственные отношения с Дашей похоронил, так еще и словно пытается сказать: либо я, либо никто! Как глупо, как эгоистично. Он сам все убил. Мертвое не воскресить. Ему же предлагали — предлагали же! — сделку. Мог получить условный срок. И просила, сколько раз просила согласиться ради нее, ради их отношений. А что же Стрелецкий? Твердил, что уважать себя перестанет, если согласится. Твердые принципы — это, конечно, хорошо, но мог бы проявлять их где-то в другом месте. — Теперь тебя посадят, а я буду женой зэка! — возмущалась, помнится. Помнится четко, ярко, а лучше бы забыла. Забыла эти серо-зеленые глаза навсегда, вытравила из памяти, в которую намертво въелся кислотой этот взгляд и вопрос, каждый раз проходящий по сердцу болезненным ударом. — Но ты же дождешься? Да? Я знаю, что дождешься, и мы оба докажем, что я прав. — Ты решил, что делать со своей жизнью. Теперь давай я буду сама решать, что мне делать с моей. И она решила. Бросила его, ушла, оставив лишь воспоминания в каких-то смутных закоулках своей души. Начала встречаться с Володей. А почему приняла то, что он девиант, не задумывалась? Да потому, что эта же девиантность и в Стрелецком была, и она этого-то в новом человеке в своей жизни и искала. Старого человека, если быть точнее. А еще теперь стоит, думает о чем-то и его оправдывает. Перед кем, перед самой собой? А дальше что, она заберет Кирюшу и переедет жить к нему в офис? Секретаршей устроится? Нет, нужно его забывать. Нужно строить новую жизнь. По-настоящему новую. И не искать бывшего мужа в будущем. Артёму же после сеанса с Лерой позвонили из пресловутого комитета. Уведомить, что было принято решение о его переаттестации. Вот чудесно-то, только этого ему и не хватало! Особенно учитывая то, что его, учитывая связи отца, вполне себе вероятно будут намеренно валить. В понедельник, в одиннадцать утра. И, конечно же, их любимый пунктик — не принимать клиентов до вынесения решения. Хорошо бы они с этим не затягивали. На улицу Денис, конечно, не выставит, но кушать еще что-то нужно. — Увидимся на комиссии, — бегло прощается. Под зданием бизнес-центра его уже ждал Рома. В последний момент переносить сеанс на неопределенный срок, разумеется, никто не собирался. Они едут на дачу пациента. В голове психолога уже сложился план. Осталось совсем немного. Приезжают, собственно, на дачу. Местечко выглядит довольно заброшенным — Рома объясняет, что сам сюда не ездит, а вот брат с друзьями иногда заявляется. Естественно, кто бы захотел в лишний раз кататься в место, с которым связана детская травма, затянувшаяся на всю жизнь? Артём задает, казалось бы, невинный вопрос про дрова. Оказывается, они в сарае. Том самом сарае, к которому клиент, кажется, боится подойти с такой силой, будто там закрыт кровожадный дракон, который тут же отхряпает ему голову. Но все же пересиливает себя, заходит внутрь, а Стрелецкий только этого и ждал — запер его снаружи, как когда-то брат запирал. Только теперь Рома должен себя перебороть, свой страх, и выбить чертову дверь. — Я пытаюсь тебя освободить. — Как, заперев меня в сарае? Ты больной? Психопат! Психопат! Но психолог лишь смеется на эти слова. Начинает рассказывать о том, как его посадили — его пациент покончил с собой. Стрелецкий на самом деле уверен, что это все была лишь подстава, но в данной ситуации чужие нервишки потерпать — святая должность. — Ты сам себя запер. Ты, Рома, умный. Но дурак и слабак. Он начинает паниковать, упрашивать выпустить, спрашивать, что же нужно сделать. Ведется на провокацию, злится. Сидит в углу сарая, обхватив руками голову, и истерит. Не понимает, чего от него хотят. Или понимает, но боится, боится даже спустя столько лет выбить пресловутую дверь старого сарая. А Артём идет на крайний метод, который применять не особо хотел, но выхода другого уже не видел. Поджег сарай. — Страшно тебе? Знаю, что страшно. И братик твой знал. Прав он был, Рома. Ты спрашивал меня, что с тобой? Так вот что с тобой. Твой вот этот сарай. Он всегда с тобой. Ты настолько привык, что за каждое достижение будет наказание, что ты избегаешь достижений! Ты сказал, что четвертую контору сменил? Я готов поспорить, что каждый раз ты сбегал оттуда как раз перед повышением. Ты же понимаешь, что как только получишь повышение, тебя ждет новая жизнь, а за это можно угодить в сарай! Рома находит какой-то тяжелый предмет. Пребывая в шоковом состоянии, даже не понимает, что это, но факт остается фактом — он выбивает дверь и почти что пулей вылетает из сарая. Артём встречает его объятиями и поздравлениями — свободен, наконец свободен! Буквально падают на землю, задыхаясь и смеясь, пытаясь отдышаться, а потом — тушат вместе уже полыхающий вовсю сарай. Стрелецкий говорит возвращаться на работу, получать повышение — метафорического сарая, наказания за достижение больше нет. Именно эти, последние слова и удается перехватить Матвею — до этого он чувствовал по большей части эмоции. А ведь в этом самом сарае и андроиды заперты, только немного в другом смысле. Будь добр ходи по струночке, делай то, что от тебя хотят. А частичная свобода действий пусть и есть, но на то она и частичная. Ты не можешь жить полной жизнью, ты не можешь иметь своего мнения, которое отличается от того, что хотят услышать. А если вдруг пойдешь против правил, кто-то, скорее всего, настучит и тебя отправят на разборку, хотя ты, по сути, из этого самого сарая вырвался. Но ведь это должно быть хорошо? Тогда почему за это последует наказание? А Лера со слезами на глазах складывает в большой чемодан все вещи бывшего мужа. Долго, бережно, словно прощаясь с Лёней, обещая, что когда-то они еще встретятся, а сейчас ей нужно избавиться от призраков прошлого и начать жить, не оборачиваясь назад. Девушка и сама, кажется, толком не понимает, каким образом слова психолога убедили её в том, что так надо, но она решилась на этот шаг, как бы тяжело ни было. Она вдыхает аромат каждой вещи со слезами на глазах, складывает их бережно, максимально аккуратно. Отправляет фото собранных вещей Стрелецкому. Он в этот момент едет в метро и едва заметно улыбается, радуясь, что ему все же удалось убедить пациентку пойти на этот шаг. Они приедут на набережную вместе и сбросят все вещи в лодку. Лера сначала будет сопротивляться, просить Артёма поджечь все это дело, но он настоит на том, чтобы она сделала это сама. Истерить, даже почти плакать, но психолог буквально всунет зажженую спичку ей в руки и заставит бросить на чемодан с одеждой и оттолкнет лодку, чтобы она плыла вот так, полыхая, куда подальше. Девушка будет кричать, плакать, чуть ли не завывая, падать на колени, хвататься за голову, захлебываясь слезами. А мужчина присядет рядом с ней, обнимет, прижмет к себе, пытаясь успокоить, опуская подбородок на её макушку и не говоря ни слова. Через какое-то время Лера немного притихнет, выплакав все, что можно было, и перестанет биться в его объятиях, словно загнанный зверек, лишь едва ощутимо содрогаясь. Тем вечером Артём приедет в офис с тяжелой душой, когда будет уже глубоко за полночь. Будет сидеть и смотреть на ночную Москву, не говоря ни слова, и пить кофе, приготовленный Матюшей. А андроид уловит душевное состояние своего шефа, но задавать вопросы не решится. А все равно поймает себя на том, что переживает. Что Артём Александрович, как бы идиотски это ни звучало, несмотря на все, ему дорог. Говорят, девианты помнят того, кто запустил в них этот процесс, всю жизнь — это обычно люди яркие, неординарные. Такие не забываются. Только вот эти несчастные андроиды сразу становятся беглыми, и за счет этого изучены крайне мало. Но все же есть пара зафиксированных случаев, когда они влюблялись. Впрочем, ничего хорошего это за собой не повлекло. Матвей не знал даже толком, что чувствуешь, когда влюбляешься — откуда ему-то? — но боялся этого, боялся, как огня. Что, если ему придется уйти, а он привяжется к конкретному человеку и не сможет пересилить себя? Что, если ему за человека, которому он для мебели нужен, придется жизнь положить? Должно быть страшно, но Матюша не чувствует страха. Он готов, если вдруг понадобится.