No one will remember

Матвей проснулся рано и со скрытой грустью посмотрел на компьютер, за ночь так и не закончивший обрабатывать информацию. «Что ж ты тупишь так, жестянка?», подумал он, грустно вздыхая и смотря на своего железного собрата, явно повидавшего виды и обладающего процессором не первой новизны. И даже, наверное, не второй. Он бы и сам мог, используя монитор только для вывода информации, но тогда настройка на Стрелецкого, которая только начала работать как полагается, могла сбиться, а рисковать андроид не хотел. В лучших традициях жанра, когда обработка наконец закончилась, к Артёму пришли. Клиентка? Да быть не может, чтобы Мотя об этом не знал. Да еще и в такую рань. Точно! Из комиссии, должно быть. Только почему Стрелецкий не предупредил его, что ли, не попросил разбудить пораньше? А то встречать людей в трусах как-то… не комильфо. Нет, мускулатура у него, конечно, офигенная, а пресс вообще шик, но вряд ли уместно сейчас демонстрировать всю эту красоту. И вообще, куда это заехали его мысли? — Я сейчас его разбужу. Уже хочет зайти в кабинет, но мужчина сам показывается в дверном проеме, зевая, потягиваясь и заканчивая одеваться на ходу. С улыбкой на лице встречает гостью, отправляя секретаря сварить кофе. Однако, старается не выдавать своего удивления: он же не ослышался и комиссии запрещено общаться с обвиняемым до вынесения решения? Или совсем уже голова как решето? — Во-первых, ты не обвиняемый, а во-вторых, хватит паясничать, — сказала, как отрезала, — что ты устроил на комиссии? Зачем было на люди выносить весь ваш семейный конфликт с отцом? — А что мне оставалось делать? Приперли меня к стенке, комиссии организовываете, проверки проводите. И снова эта песня про то, что Александр делает все это исключительно из большой и светлой любви к сыну. Вспоминаются слова отца, сказанные вчера после комиссии. «Возможно, тебе трудно в это поверить, но все, что я делаю — для того, чтобы ты сам себя не уничтожил». Да предоставят они ему право наконец жить своей жизнью или как? Он уже давно уничтожен. Изнутри — да. Может, не окончательно, может, в нем еще осталось что-то живое. Да только он не намерен заниматься самокопанием и искать это «что-то». Во всяком случае, не сейчас, когда нужно разобраться с отцом, которого просто бесит то, что у сына получается что-то лучше. В итоге все начинает перерастать в дурацкий спор про погибшего пациента, то, что у каждого хирурга есть свое кладбище и то, что Стрелецкий якобы слишком самонадеянный. Господи, как же это бесит. Его вроде бы не обвинять пришли? Так может, лучше попробовать доказать действенность метода, чем вести все эти ни к чему по итогу не приходящие препирательства? Матвей варит кофе, задумавшись о чем-то своем. Сейчас в этой своей красной кофточке под горло, с абсолютным творческим кудрявым беспорядком на голове, выглядит как-то по-особенному уютно. Ему интересно: а могут ли андроиды испытывать физическое влечение? Ну, чисто в теории. То есть секс-роботы, разумеется, существуют, но насколько парень знал, они не чувствуют вообще ничего. Для них это такая же работа, как для него сейчас приносить кофе. А вот девианты? Они приобретают человеческие эмоции, чувства. А влечение относится к этому или как? То есть, получается, сексуальная ориентация девиантам тоже присуща? Жаль, что этот вопрос так мало изучен. Матвей приносит кофе, ставя чашки на стол, и возвращается в приемную. С вселенской грустью в глазах смотрит на так и не переваривший информацию компьютер, который был готов вот-вот рассыпаться на куски от натуги, или, еще того хуже, рвануть, разнеся весь офис к черту. В этот момент система самодиагностики начинает пищать, крайне упорно ругаясь на истекающий срок использования одного из биокомпонентов и требуя заменить его вот прямо сейчас. В стотысячный раз жалея об отсутствии хоть какой-нибудь системы напоминаний, андроид удостоверяется в том, что все внимание Стрелецкого (и кто додумался сделать стеклянные стены? На костер архитектора!) обращено на представительницу комиссии, достает из рюкзака коробку с биокомпонентами и инструментами, которую ему удалось переделать так, чтобы она не выглядела как нечто эдакое, и выходит из офиса. Тем временем у Артёма как раз вырисовывается возможность доказать эффективность методов на мальчике с демонстративным поведением. Родители, мол, платить уже не хотят, результатов нет, а делать что-то нужно. — Всегда готов. Делает глоток кофе, мысленно отмечая: в меру крепкий и несладкий, словно его мысли считали, и продолжает слушать, пообещав, что топить мальчика точно не будет. У него появился шанс. Выпровадив женщину, бросает мимолетный взгляд на текст, открытый на компьютере, решившем завершить обработку информации так поразительно некстати. Спустя минуту чтения у Стрелецкого не остается никаких сомнений, что это данные на Леру. И если исходить из этих данных, она андроид. Девиант. В голове смешивается удивление и непонимание того, где Матвей это накопал и с какими целями. Юноша ковырялся с инструментами, заперевшись в туалетной кабинке. Как наркоман, ей-богу. Пока ему везет, срок использования истекает только у малозначительных деталей, которые он может спокойно заменить и сам. А если поломается что-то важное? Если ему нужна будет работа специалиста, куда идти? Кроме подпольников, с девиантом никто работать не будет — сразу сдадут. А на разборку Матвею ой как не хотелось. Когда он вернулся, его ожидали догрузивший информацию компьютер, виновато мигающий диодами, мол, я тебя не хотел сдавать раньше времени и вообще не мы такие, жизнь такая, и Артём, требующий объяснить, что вообще происходит. Хоть бы сочиненная заранее легенда оказалась достаточно правдоподобной… — Это… это что? — мужчина беспомощно указывает на экран. Кажется, он шокирован всплывшими новостями. Матвей по сути даже не врет. Рассказывает, что с самого начала заподозрил, что с Лерой что-то неладно, провернул пару манипуляций — и вот она, правда. — Можете ознакомиться. Тут куча всего, но я выберу самое важное, идет? — Идет, — все еще как-то потерянно произносит Артём. В его голове все еще не укладывается, что он фактически лечил андроида и вполне вероятно спровоцировал девиацию, этим самым сделав Леру привязанной к себе. Почему он даже не заподозрил ничего, в отличии от Матвея? Да кто из них тут психолог, в конце концов? И что дальше, оправдываться тем, что совершенно не разбираешься в технологиях и тем более — столь новаторских? Да-а-а, приплыли. У Кати Стрелецкой утро тоже началось не лучшим образом. Заплаканная от того, что её бросил парень — и почему, главное! Спасибо, братик! Даже андроиду умудрился промыть мозги, или что там у них на этом месте, возьми с полки пирожок, ты придурок. А теперь еще и отец со своей мнимой помощью навязывается? И кто им объяснит значение словосочетания «просто оставить в покое»? Может, еще толковый словарь русского языка подарить? Судя по всему, не помешало бы. Пусть заодно почитают значение слова «контрпродуктивно». Может, папа поймет, что лезть с вопросами про бывшего и еще и про то — и смех, и грех! — были ли у них сексуальные отношения, как минимум, неуместно. — А что ты вообще обо мне знаешь? Ты зациклен только на том, чтобы все выглядело прилично. А то, как это на самом деле происходит, тебя вообще не интересует. Отец, кажется, разъярился не на шутку (ну и кто должен сейчас злиться, а, пап?). Ультиматумы ставит, гордый какой. Важный. — С этого момента ты мне будешь рассказывать о каждом своем шаге. Учеба и дом. Никаких клубов, никаких кафе с подружками, никаких мужчин. Я сам буду возить тебя в институт и обратно. Только не поздновато ли воспитывать уже совершеннолетнюю девушку? Это уже переходит все границы. Девушка уходит прочь, сама не понимая, больно ей от такого отношения или же она злится. Все разом, наверное. И она ушла из дома. Пошла к Даше — это на первое время. Пока отец не осознает, что вел себя как идиот. Некуда ведь больше. Хотела у подруги переночевать, а к ней родители приехали. Невовремя, как всегда. Потому она сейчас и стоит на чужом пороге, всхлипывая. — Не прогонишь? И Даша не прогоняет. Впускает к себе, заплаканную. Стоит рядом, пока та умывается, и говорит, что не хочет, чтобы её с Артёмом отношения отражались на ком-то еще. — У меня впервые в жизни появилось что-то реальное, что-то настоящее, и он тут же пришел и все разрушил! Даша понимающе кивает, обнимает девушку, поглаживая её по голове. Просит написать либо Артёму, либо отцу, что с ней все нормально, сказать, где она. Катя слушается, набирает отцу сообщение. «Я у Даши. Не вздумай приезжать». Когда пришли родители мальчика с демонстративным поведением, Матвей (через Стрелецкого, разумеется) очень хорошо слышал весь разговор. Внезапно задумался: а не проявление ли это чего-то подобного у него самого? Из кожи вон лезет, чтобы привлечь к себе внимание психолога. Мог бы просто позвонить куда нужно и сдать Леру, но не сделал этого — хотел, чтобы Артём наверняка узнал. И разозлился на девушку. За то, что она лгала. Потому, что сделал её девиантной. И сам же девиантов ненавидит. Ну вот кого он сейчас обманывает? Все же затеял ради показухи перед Стрелецким. А то, что это совершенно бессмысленно — уже другой вопрос. Как может, так и вертится. *** Дашино рабочее утро могло начаться с чего угодно более приятного, но вышло то, что вышло. А если быть точнее, разговор с сотрудницей отдела опеки. Кто-то написал заявленипе, мол, Кирюша растет в ненадлежащих условиях, или что-то вроде того — девушка от обрушившейся на нее информации не могла мыслить здраво. И если все это подтвердится, ребенка могут забрать. Грудь сдавливает липкий страх. Кирюша, единственное дорогое, что у нее осталось… Не может она потерять еще и его. Это будет слишком тяжело, слишком больно. Это её доломает. Артём тем временем приехал на разговор с этим самым мальчиком с демонстративным поведением. Матвей уже отправил ему всю информацию про Леру (охренеть, она реально андроид, а он этого даже не заметил!), но прочитать все это он собирался уже вечером в офисе, в более спокойной обстановке и желательно с чашкой кофе, которым он уж точно не поперхнется по ходу прочтения. А сейчас — разговор с мальчиком. Далеко он, конечно, не заходит — прерывается вопросом отчима, что он делает. Мол, предыдущий психолог сказал, что насмешки — это табу. Только этот самый предыдущий психолог даже не удосужился понять, какой исходник проблемы. Все же идет к своему пациенту. — Ну что, расскажешь добровольно? — усмехается. Понятно, что не расскажет. А на пол в школе валится потому, что учиться удобнее лёжа. — Смотри как есть: если мозги тебе на место не поставлю, то это не понравится одной хмурой тёте из комиссии. А если ей что-то не понравится, она напишет записочку. А если она напишет записочку, ко мне придет проверочка. А если проверочка найдет нарушеньице, то я поеду обратно в тюрьму. А я не хочу в тюрьму. Так что тебе придется лечиться. Подростка эта исповедь явно напрягла. Он взволнованно переспрашивает. «А вы… сидели?». Стрелецкий кивает, слабо улыбаясь. — Круто было. Рассказать? Парень едва заметно кивает, и Артём начинает говорить. *** Дождь льет не переставая. Катя уже насквозь промокла, но все же пошла к чертовому салону, с которым у нее связано так много воспоминаний. Воспоминаний, связанных с её бывшим, который — подумать только! — уже уверенно промывал мозги другой девчонке. Стрелецкая пришла сюда, чтобы поговорить, убедить не слушать брата, но увидела андроида с другой — и все как отрезало. Она разворачивается и уходит прочь. Матвей тем временем пробежался под пресловутым дождиком и забрал вещи Стрелецкого из прачечной. Не спрашивает, читал ли тот отправленную информацию — понимает, что читать такое надо не где-нибудь в трясущемся автобусе, а сидя в тишине и покое. Откроет, когда будет готов. А сам Мотя пока… чем-то себя да займет. Он найдет, чем. Книжку, что ли, почитать. Но надежды на тихий вечер разбиваются о суровые скалы реалий работы в этом месте. Снова идти добывать информацию, как ищейка, ей-богу. Вот тебе и домашний андроид, которому по идее полагалось бы варить кофе, массировать Стрелецкому плечи и забирать вещи из прачечной. И, надо сказать, такая перспектива была бы отнюдь не самой худшей. — Так может, Денис узнает? У него связи и… — Денис узнает, Денис зарплату получит. На вопрос, когда, кстати говоря, зарплата, перед носом Матвея бесцеремоннейшим образом захлопнули дверь. Прекрасный конструктивнейший диалог. Ничего больше и не скажешь. Внезапно в нем просыпается какое-то жгучее упорство, вызванное, наверное, его девиацией, каким-то болезненным рвением доказать, что он может. Что он лучше, чем о нем думают. Пойдет и достанет все, что нужно, на шнурках вздернется, а достанет. Обманом, хитростью, смелостью — неважно. А потом припрется, рассчитывая увидеть благодарность и Артёма, читающего наконец всю информацию про девиантность Леры, но в итоге психолог потащит его домой к своему клиенту. Мальчик пропал. На кой он тут нужен, Матвей пока не сильно понимал — вся поисковая деятельность сводилась к препирательствам. Отчим пропавшего доказывал, что виноват Стрелецкий, психолог пытался донести обратное. Сумасшедший дом. Наконец андроид понимает, что ничего они так не добьются, и вмешивается. Успокаивает, говорит, что как бы там ни было, они сделают все, чтобы найти мальчика. Когда паникующий мужчина отходит в сторону, Стрелецкий показывает смущенному Матюше направленный вверх большой палец. Парень печатает объявления о пропаже на принтере, постит их в соцсетях — что может делает. Расклеивает потом эти самые объявления, по всему городу, носится, как песик. Разве что язык не высовывает — и то хорошо. Хотя что-то собачье в нем все же есть — так и хочет, чтобы его похвалили, сказали «молодец, Матюш», и по кудрям потрепали. Вот и откуда в нем это? От девиации побочки или свое, родное что-то проявляется? А потом звонят, что нашли. И казалось бы, бери да радуйся. Только вот звонят из морга. *** — Опознавать кто будет? — спрашивает санитар. Стрелецкий бросает взгляд а-ля «вы отчим, так давайте». Но тот лишь отрицательно качает головой. Говорит, что не сможет. Артём подходит и смотрит в лицо покойника. Вглядывается долго, пристально, молча качая головой. — Вроде бы он. — Что значит «вроде бы»? — Точно он. Отчим мальчика не хочет верить до последнего. Подходит взглянуть на тело и сам — словно на эшафот идет. Словно если и правда он, его вздернут… Хотя жена, скорее всего, так и поступит. Она никогда ему этого не простит. И сам себе он этого никогда не простит. Пересиливает себя, заставляет взглянуть в лицо. Но это не мальчик, а здоровый мужчина. А у него чуть сердце не остановилось! Ну, по крайней мере далеко везти не пришлось бы. — Это же не он! Это здоровый мужик! Это уже ни в какие рамки… Да я вас засужу! На обещание засудить психолог лишь хладнокровно советует не забыть записаться в очередь и уходит. *** Найдется мальчик всего на пару часов позже — Матвей позвонит, скажет об этом шефу. В эту же гостиницу вскоре приедут родители, будут доказывать сотрудникам, что здесь видели мальчика. А Артём в это время будет абсолютно спокойно рассказывать своему помощнику, что атмосфера в доме у этой семейки как в морге, а мать с сыном и вовсе почти не общается. Вот парень и решил, что его променяли на этого мужика. И пытается привлечь к себе внимание нестандартными, мягко говоря, методами. — Если сейчас, через минуту, мой сын вот здесь не появится, я разнесу к чертовой матери эту гостиницу! Да не трогайте меня! — женщина орет настолько яростно, что биокомпоненты Матвея, ответственные за слух, начинают яростно высвечивать уведомления о слишком высокой громкости. Стрелецкий же хладнокровно наблюдает развернувшуюся баталию. А в стороне стоит сам виновник этого приключения, слышащий от мамы такие важные слова, пусть даже и в несколько… нестандартной обстановке. «Вы понимаете, что это мой единственный сын, что я его люблю!» А потом они обнимаются. Мать обнимает сына, сквозь слезы благодарит небеса, что ребенок нашелся. Уже в полном составе они уходят домой. Матюша впечатлен: как можно было заранее знать, что все так и будет, настолько хитроумно подстроить эту ситуацию? Просто в голове не укладывается. — Да сразу было понятно, что они друг друга любят. Просто не умеют этого показывать. Он должен был знать, что она сможет бросить все свои командировки и сделать все для него. Каждому нужно иногда услышать, что его любят, чтобы не оказаться на краю. В этот момент каждый из них думает о своем. Артём — о том, что ему теперь и не от кого эти слова о любви услышать. Он — эдакий одинокий айсберг: плывет не знать куда, рушит все, к чему прикасается. Ну и кто сможет принять и любить его вот такого, каким он есть: порой резкого, несдержанного, вспыльчивого, с привычкой провоцировать всех вокруг? Кому это нужно будет? А мысли Матвея — о том, что он, наверное, Артёма тоже любит, только не то даже, что не умеет — не знает, как это показать. И что это не та нездоровая привязанность, что возникает у девианта по отношению к тому, кто спровоцировал этот процесс, а настоящая любовь, как у людей. Порой наивная, глуповатая, нелепая в проявлении чувств, но любовь. Только Матюша сразу хоронит свои не успевшие еще зародиться надежды. Стрелецкий никогда не примет его таким, какой он есть — железячкой, андроидом. А девиантом — и подавно. Он никогда не полюбит его по-настоящему. Так и оставит навсегда секретарем. «Моть, сделай, пожалуйста, кофе» — вот и все перспективы. Он опускает взгляд куда-то вниз, буквально чувствуя, как в горле встает комок. Артём видит: что-то не так, но ничего не говорит. Знает, что парень не захочет рассказывать, отмахнется обычным «ничего». Ну и пусть. Он же не клиент. Расскажет, когда будет готов. Если захочет, конечно.