No one will remember

Если быть честным, ситуация с Дашей настолько всех всполошила, заставила схватиться на ноги и искать выход, что это даже доходило до абсурда. Про Матюшу, что-то читающего по ночам в поисках того, что помогло бы Стрелецкому, и упоминать не приходится. Даже Александр вон в опеку пришел — ясное дело, рассчитывая на то, что Даша об этом не узнает. По крайней мере, до определенного времени. — Прошу прощения, а с кем можно поговорить насчет опеки над ребенком? Зовут Кирюша, сегодня привезли. Выясняется, поздно спохватились, и мальчика уже забрали в детдом. Нужно еще и как родственник оформляться, ДНК-тест делать. Ведь оформить опеку на мальчика только так можно, с подтверждением родства. Даже лабораторию ему услужливо укажут, пообещав собрать образец у Кирюши. Артём тем временем идет к Лере. Откидывает к черту все предрассудки, гордость, ненависть к девиантам. Слишком быстро развивалась вся ситуация с Дашей, чтобы смиренно сидеть и ждать у моря погоды (то есть пока Денис не найдет нужные связи). Ему бы сейчас накричать, сорваться, выплеснуть все накопившееся, отчитать и за ложь, и за девиацию, в которой если что, так сразу обвинят его. Да и вообще мужчина все вернее и вернее близится к тому, чтобы выговорить все хорошее, причем явно не самым спокойным голосом, первому, кто подвернется. Мол, не трогай мину, останешься при всех конечностях. Уже, честно признаться, близился к тому, чтобы вылить все на ни в чем не повинного Матюшу, когда тот принес утренний кофе. Уже и слова собрал, и рот открыл, готовясь запустить словесный поток, да только Мотя как-то так открыто, доверчиво посмотрел, что самому себе захотелось залепить пощечину. К чему тут вообще этот кудрявый мальчишка? Не виноват же он, что у него проблема на проблеме проблему подпирает. — Вы что-то хотели, шеф? И в глазах такая преданность, что Стрелецкий почему-то на мгновение поверил, что Матвей за него даже жизнь отдаст, если нужно будет. — Нет… — виновато опускает глаза, — уже ничего. Спасибо за кофе. И вот он стоит на пороге той, которую хотел бы видеть меньше всего — какая ирония! — и ждет, что его примут. И его принимают. Лера впускает его, такая красивая в своем темно-сером платье. Вот бы она еще душой была такой красивой, и не было всего этого дерьма с опекой, девиацией, ложью и недоговорками. Или у девиантов нет души? — Мне нужна помощь, — каждое слово вытаскивает из глотки словно через силу, превозмозгая себя. — Без проблем. Лера идет за телефоном — прямо на виду мужчины звонит своей подруге. И смотрит, черт бы её побрал, взглядом победительницы. — Ириш, извини, что поздно, срочный вопрос. Ты знаешь, ребенка изъяли… Да, адекватная, хорошая женщина. Но временно осталась без работы. А решение суда?.. Мы пока не знаем, было оно или нет. Инспекция забрала. Скажи, а можно как-то.? Да, хорошо. Я тогда сброшу тебе все смс. Целую, спасибо. Сбрасывает и подходит ближе, смотря в глаза и скрестив руки на груди. — Ну вот. Если твоя Даша — не чудовище, пожирающее детей, то завтра ей все вернут. Артему даже в глаза девушке тяжело посмотреть. — Спасибо, — выдавливает из себя, — я правда тебе очень благодарен. Он уходит, услышав натянутое, словно леденящее «пожалуйста». К тому времени Москва уже играет вечерними огнями. А у Стрелецкого внутри все словно колючей проволокой пережато, и шипы впиваются в кожу и плоть, заставляя чувствовать острую боль. Невыносимо становится от мыслей о теперешнем положении вещей. Даша вряд ли его примет после всего хорошего, даже если он и содействовал возвращению ребенка. Он вынужден просить помощи у девианта, которых прежде так сильно презирал. И у мужчины есть свой способ справляться с удушающими эмоциями. Он снова перебегает проезжую часть. Водители возмущенно сигналят: чисто безумец какой-то! А если бы сбили? Артёму все равно сейчас. Вот такой у него бешеный способ бороться со сдавливающей виски болью. Адреналин бьет в кровь, и на какое-то время ему удается выбросить из головы всю эту шелуху. Каждый раз это помогает все меньше и меньше. Вот сейчас он подходит к бизнес-центру, и понимает, что ничто ему не может помочь. Ничто не уговорит Дашу вернуться. Ничто не склеит то, что разнесено вдребезги. Почему-то вспоминается Матюша, отдавая чем-то теплым и уютным, таким домашним. Кудрявый, вечно растрепанный, заботливый, вечно пахнущий корицей и кофе. Смотрит так взволнованно всегда. Преданно. Сразу видно: ему точно не наплевать. Хочет заботиться, помогать, да просто быть рядом. Искренне хочет зачем-то не отпускать этого смутного, порой грубого, склочного человека. И на черта только ему все это? Он мог бы достичь большего, чем работа секретаря у психолога, которого ну слишком многие были бы не прочь запихнуть в желтый дом. *** Катя буквально ввалилась в офис, неся в охапке гитару. Мотя бросил на девушку удивленный взгляд: зачем она пришла? Уже ведь вернулась к отцу, все помирились, все нормально. Тем не менее, он рад был видеть Стрелецкую: может, они сильно и не сблизились, но общий язык найти сумели. — Привет, Кать, — улыбнулся андроид, — какими судьбами? Девушка смеется, в шутку извиняясь за то, что рушит их с Артёмом романтику. А Матвею как-то и вполовину не смешно — слишком грустно. Катя устраивается в кресле напротив, скрестив ноги по-турецки. — Ты ведь что-то чувствуешь к моему брату, правда? В плане… должен, если он вызвал твою девиацию. Я слышала, что так происходит. — Правильно слышала, — вздыхает андроид, — только это не обычная привязанность, которая должна проявиться. Это что-то глубже. Странно, но с Катей он не боялся быть откровенным: знал, что она не скажет Артёму ничего лишнего. Да и вообще ничего не скажет, если он сам не разрешит. Про девиацию же не сказала, значит, и про влюбленность не скажет. Ей можно доверять. Может, даже что-то придумает. — Знаешь, есть у меня идея, как помочь продвинуть ваши отношения. Пока он не знает, что ты — андроид, шансы есть. Поверь мне. Только я все позже расскажу. Девушка улыбается так ободряюще, что Матвей верит. Сам в себя никогда не верил, а Кате поверил. Правда, зачем она притащила в офис гитару, он пока так и не понял. Объяснилось все только когда она достала из сумки миниатюрную плату. — Сможешь встроить её себе? И тут же начать играть? Юноша соглашается. Признаться, он сейчас на все согласен. На любое безрассудство. А тут еще и новый дополнительный навык — как отказаться? И вот картина маслом — в туалетной кабинке (со стороны можно подумать, что они ширяются или чем еще занимаются) они вдвоем вкручивают Матвею плату, периодически прыская от смеха и привлекая к себе косые взгляды. А потом он коснулся струн, несмело, словно пробуясь. Кажется, они справились, ведь пальцы теперь как будто делали все за него. Катины глаза блестели восторгом — нет, она, конечно, знала про подобные возможности. Удивлением для нее стало никак не это, но то, что они добились такого эффекта самостоятельно, без техспециалистов. — Ты играй и пой, — предложила девушка. «Они задели нас больно, но все равно мы спокойно Делали вид, что нас не достать никому И невозможно поверить, что никому нельзя верить Ещё сложнее понять, что, почему» Катя слушает, улыбаясь самой себе, чуть прикрыв глаза и даже кивая самой себе в такт музыке. У Матвея, как выяснилось, приятный, звонкий голос. А он вкладывает в песню всего себя, думая про Артёма. Вот если бы он был человеком, то изменилось ли бы хоть что-то? Характер ведь тот же. А любят, наверное, не за то, человек ты, андроид, девиант или еще кто-то. По-настоящему любят за то, каким ты есть. Так может, дело не в его природе, а в том, какой Мотя? Может, они со Стрелецким просто не пара, да и в этом все дело? Забыть бы его, стереть из памяти. Удалить чувства. Но девиация работает только в одну сторону. Откат невозможен. «А кто я такой, чтобы просить большего? И как сложно жить в этом мире лжи Где многим любовь не нужна в общем-то И здесь только ты меня держишь И ты ещё крепче меня держи» Хотя, наверное, хорошо бы перестать гоняться за метафорической жар-птицей и довольствоваться тем, что у него есть. Смириться с тем, что будет всю жизнь слышать не «я люблю тебя, Матюш», а «Матюш, сделай кофе». Люди ведь как-то отпускают, выгорают чувствами, верно? Может, и у него так получится? Не сразу, конечно, а медленно, с временем. Хоть как-то. Артём, возвращаясь домой (в офис, ставший его домом), уже и сам в себе потерялся. Создавалось такое чувство, что в его метания между Дашей и Лерой каким-то невообразимым способом начал вклиниваться Матвей, еще больше усложняя и без того запутанную ситуацию. Все больше и больше походило на то, что в психологе загоралось что-то странное, непохожее на обычную дружескую привязанность. И вроде бред чистый, а это ощущение становится все тверже. Заходя в офис, он видит Матвея, поющего что-то для Кати. Смотрит молча — он, кажется, даже не заметил пришедшего мужчину — и чувствует, как внутри что-то щемит. Даже сам не понимает, что именно и в чем дело. Просто хочет поскорее отстраниться, абстрагироваться от всего. В детстве он мечтал о яркой, интересной жизни. А теперь, когда все чертовски сложно, Стрелецкий хочет спокойствия и хоть какой-то стабильности. Возможно, даже не с Дашей. Хотя бы в одиночку. Нет, в чем-то они определенно сходятся. Мечты о пресловутом «хоть как-то». Александр тем временем уже сдал образцы на ДНК-тест и даже уговорил сотрудницу лаборатории — андроид-девушка, высокая, приятной внешности, с короткими светлыми волосами — посодействовать в наискорейшем получении результатов. Раньше это никак не могло бы получиться, но теперь, когда им всем дали частичную свободу воли, уболтать таких вот работников не было особой проблемой. А может, дело было просто в том, что этой самой работницей лаборатории была Лера, о девиации которой на работе еще каким-то образом не успели узнать. Утром следующего дня Даша, как идиотка, стояла, заглядывая сквозь решетчастый забор детдома, ища глазами своего сына, Кирюшу. Малышей сейчас как раз вывели на прогулку, и Соловьёва все топталась рядом, словно ожидала, что свершится какое-то чудо. Но у неё всего лишь зазвонил телефон. — Алло, Дарья? — раздалось на том конце провода, — можете забрать своего ребенка. Кажется, чудо все же свершилось. У девушки перехватило дыхание, она не могла поверить собственным ушам. Ожидала, что с этим будет намного сложнее, и что возня будет куда муторнее. Всегда ведь так с этими службами — наслышана, к несчастью. Она не знала, как так вышло, кто ей помог, но сейчас это её не волновало. По лицу Даши текли слезы счастья. Этим вечером ей все было радостно — снова обнимать сынишку, вести его домой. Даже встреча с Александром, обескураженным тем, как быстро удалось вернуть ребенка, не обеспокоила, не задела душевного спокойствия. Возможно, заговори с ней сейчас Стрелецкий, Даша даже простила бы его. Но Артём сидит в офисе, держа в руках чашку утреннего кофе, и смотрит на открывающего жалюзи Матюшу, в кудрях которого то и дело путались утренние лучики, придавая каштановым волосам слегка рыжеватый отлив. — Ты вчера красиво для Кати пел. Она тебе нравится? Ты так пел, — мужчина словно теряется, пытаясь подобрать слова, — так может петь только тот, кто сильно влюблен. Девиант слабо улыбается и качает головой. — Я влюблен. Но не в нее. Артём уже было хотел спросить, в кого же тогда, но от лжи и неловкости Матвея спасла заявившаяся семейная пара, с которой нужнго было начинать сеанс. А если бы они не пришли, кто знает, к чему бы этот разговор привел и чем закончился. Наверное, оно к лучшему, что все так сложилось. — Каждый раз, когда он надолго остается один, без меня, у него просто паника, понимаете? Сначала это волнение, потом оно переходит в страх, он просто перестает себя контролировать, — рассказывала Олеся. Все это время муж девушки крепко сжимал её руки, жался к ней, словно ожидая, что та защитит его от внешнего влияния. Просит мужчину пройтись с ним, оставив супругу в офисе. Нужны симптомы. Выходят из бизнес-центра, шагают по улице. — А вы все время вместе? Ни на минуту не разлучаетесь? — Да, она мне жизнь посвятила, и я это ценю очень сильно. Расспрашивает Семёна, в ходе разговора становящегося все более и более агрессивным. Вот круто будет, если врежет: все-таки профессиональный боксер. Бедному Матвею придется переквалифицироваться на медбрата, да и то хорошо, что не на сиделку. И все равно нарывается, пытается остановить мужчину, хватает за руку. Может, Денис был прав и Стрелецкий сам хочет, чтобы ему врезали, специально напрашивается? В конце концов Семён таки вырывается и бежит к Олесе, а в глаз психолог получает уже в офисе, когда отбирает и высыпает на пол седативные препараты. Перед глазами все меркнет. Когда приходит в себя, рядом уже мельтешит Матвей с нашатырем, а у него за спиной не находит себе места взволнованный Денис. — Голова кружится? Тошнит? — Нет еще. Моть, напомни мне ввести дополнительный прайс за разбитую морду. Уже пора. Андроид покорно кивает, думая про то, что если бы они додумались до этого раньше, то уже можно было бы класть деньги в швейцарский банк. Или купить какой-нибудь дворец на Рублёвке. А что останется — пожертвовать на благотворительность. Идет, находит где-то пакет со льдом для шефа — не хватало еще, чтобы он бог весть сколько с фингалом проходил. Стрелецкий тем временем морщится от боли, пытаясь не думать о том, как сильно распухнет глаз, и, отметив, что Семён за дверью, отмечает: Олесю такой расклад, контроль мужа, вполне себе устраивает. И возникаает вопрос — зачем им психолог? Зачем они его побеспокоили? — А знаете что? Может, и незачем. Мы найдем нормального терапевта с приличными методами. Супруги уходят, а Артём, не отнимая лёд от глаза, подзывает к себе Матвея. За какие-то пару мгновений внутри андроида родилась какая-то хлипкая надежда, что мужчина просто хочет поговорить ни о чем, пусть даже посидеть молча. Но нет — новое задание. Снова. Внутри что-то болезненно сжалось. Сможет ли он добиться лучшего? Он хочет быть важным, нужным, дорогим. Не просто мальчиком на побегушках. Но что ему остается, кроме как пойти вписываться в боксерскую среду и пойти узнавать, что там у Семёна с женой? А ничего ему не остается. А Стрелецкий смотрит вслед уходящему парнишке с ощущением легкой грусти. Пробегает так всю жизнь, а дальше что? Когда свое счастье свое искать? Не здесь же оно, в самом деле, в пыльных бумагах, странных заданиях и периодически виснущем компьютере, думает он. Не знает, что счастье Матвея на самом деле здесь. И это он.