***
– Надеюсь, вы душевно потрепались, потому что я выставил себя самым несносным правителем в истории Альбиона. И всё ради тебя. – Артур ожидал, что Мерлин не замешкает с ответным подколом на тему того, что он несносен от природы и это общеизвестный факт, поэтому, когда маг промолчал, Пендрагон нахмурился. – Мерлин, всё в порядке? Возможно, впервые за время их дружбы Мерлин не потрудился закамуфлировать свои проблемы. – Нет. Ничего не в порядке. Если ты не будешь возражать, я, пожалуй, пойду к себе, – протараторил он, растирая виски и глядя куда угодно, только не на Артура. – Тебе не нужно просить разрешения, Мерлин… – выдохнул блондин, пытаясь наскоро прочесть бледное лицо друга. – Ну что там? – спросил он, понизив голос и наклонившись к Мерлину так, чтобы никто больше не мог их слышать. – Что она сказала? Мерлин отрицательно покачал головой, прерывая расспросы. – Позже. Бери с собой Гвен и приходи ко мне в башню после праздника, я попробую объяснить. Маг исчез прежде, чем Артур успел сказать что-либо ещё, и после этого королю было непросто вернуть на уста улыбку. Он оглядел зал, в котором полным ходом шли торжества, параллельно прикидывая в уме, когда придворные разойдутся.***
Фрея не могла скрыть недавние слёзы к приходу Валаса, поэтому решила ими и оправдать своё отсутствие. Разумеется, её мучителю хватило одного взгляда, чтобы понять, что она рыдала. – Что ты тут делаешь? Что случилось? – потребовал он отчёта. – Ты! Вот что случилось! – в голосе Фреи сквозил праведный гнев. – Ты… ты… чудовище! – девушка поднялась со скамейки, на которой сидела, но ей по-прежнему приходилось смотреть на Ши снизу вверх. – Вижу, следить за языком ты так и не научилась, – сердито буркнул Валас. – И всё же интересно, в чём причина таких настроений. С какой стати ты вздумала развести сырость? Отчасти из-за того, что она только что плакала и выдержка её была подорвана, отчасти из-за грубости своего надзирателя Фрея ощутила, как её глаза вновь затуманили слёзы. – Как можно… – глухо засипела она, – как можно везти меня сюда, брать на балы, делать так, чтобы я весь вечер видела его, наблюдала, как он улыбается, танцует, говорит добрые слова мне и всем остальным, а потом требовать, чтобы я… чтобы я… Фрея не нашла силы воли закончить фразу. – Чтобы ты что? Убила Эмриса? Знаешь, я и не подозревал, что ты так привязана к нему. Судя по тому, что ты нам поведала, ты едва была с ним знакома. Ты даже не знала, что он Эмрис, когда попала к нам. Откуда столь нежные чувства? – Он спас меня. – Это мы спасли тебя, ведьма. Изволь помнить об этом. Наше озеро и наша магия поддерживали в тебе жизнь все эти годы. У тебя на устах один Эмрис, но именно благодаря нашему колдовству ты дышишь. Он не смог бы спасти тебя, как бы того ни желал. – Он давно это сделал. Он спас меня задолго до вас, до озера, до моего ранения. Он спас меня. Валас лишь усмехнулся на негодование Фреи: – Да ты у нас, оказывается, самая типичная наивная глупышка! – Он любит меня. – Даже если и любил когда-то, теперь он что-то не особо часто с тобой разговаривает. – Это неважно. Поддельный лорд надменно фыркнул: – Похоже, в своём ослеплении Эмрисом ты готова возомнить, будто он твой спаситель. Не питай иллюзий. – Вовсе нет, – отчеканила Фрея, вздёргивая нос к лицу Валаса. – У меня нет иллюзий, Мерлин не обязан спасать меня. И я не ослеплена им, я люблю его. Однажды он дал мне обещание и никогда не изменял своему слову. – Она окинула колдуна презрительным взглядом с головы до пят. – О некоторых того же сказать нельзя. Глаза Валаса зло вспыхнули. Перепалка становилась всё громче. – Пусть Эмрис любит тебя, а ты – его, это ничего не изменит: ты всё равно станешь свидетелем развенчания его великой судьбы. – Ни за что! – Так и будет. Мерлин силён, но Ши сильнее. – Ши не способны даже притвориться ровней Мерлину! Фрея не жалела о своём дерзком выпаде, бросая оскорбление Валасу в лицо. Он занёс руку для удара, и Фрея зажмурилась. Однако ничего не последовало, и, разжав ресницы, девушка увидела, что карающая длань застыла на ничтожном расстоянии от её щеки. – Видимо, попытки охладить твой пыл бесполезны. Признаться, весьма досадно. Я заметил, что мой недавний… поступок вызвал подозрения у лекаря, Гаюса. Что ж, раз уж я лишён возможности наказать тебя за самообольщение твоим драгоценным Эмрисом, разрешаю тебе видеться с ним сколько пожелаешь. Только пеняй потом на себя: чем ближе вы становитесь, тем больнее будет в итоге. Валас склонился к Фрее так, что их глаза теперь были на одном уровне, а между кончиками их носов осталась пара сантиметров. – Но если ты расскажешь Эмрису хоть что-нибудь о цели нашего приезда, если у него появится хотя бы смутная догадка о том, что ты тут делаешь, я узнаю об этом. И поверь мне на слово, последствия будут таковы, что его кровь на твоих руках ещё покажется цветочками. Резко развернувшись и хлестнув Фрею взмахом мантии, Валас двинулся прочь. Фрея же не шелохнулась. Она поджала губы и застыла как статуя. Единственной эмоцией, сверкавшей в её глазах вместе с высыхающими слезами, была решимость. Под грудой осколков её разбитого сердца разгорался бунт, и Фрея смотрела на удалявшуюся фигуру Валаса без страха возмездия, с единственной неукротимой мыслью: «Поймай нас, если сможешь».***
Лишь с наступлением раннего утра Мерлин, Артур и Гвен смогли наконец собраться вдали от публики. Несмотря на то, что в радиусе многих метров от башни Мерлина не было ни души, все переговоры велись шёпотом. Остаток вечера и ночь волшебник обдумывал полное слёз объяснение Фреи и пытался переработать его в стройную сжатую сводку фактов, которую предстояло изложить Арутру с Гвен. Но когда он начал свой спич, образ Фреи всё с той же чёткостью стоял у него перед глазами, и от тревоги за неё голос так и норовила прошить дрожь. Королевская чета молча внимала магу с предельным интересом и искренним сочувствием. Когда Мерлин завершил пересказ, друзья плотнее вжались в мебель, растворяясь каждый в своих размышлениях. Мерлин приложил указательный палец к губам, отрешённо ероша однодневную щетину на подбородке. Ему по-прежнему было не всё ясно. Почему Валасу понадобилась именно Фрея? Почему бы ему просто не убить Мерлина лично? К чему все эти сложности с маскировкой под аристократов? И чего он выжидает? Распутать эту головоломку не получалось. Волшебник бросил взгляд на высокие книжные полки, опоясывающие его башню изнутри: хотелось бы надеяться, что они таят в себе ответы. Гвен смотрела на стрекочущий в камине огонь. Рыжие всполохи рисовали на её напряжённом лице под бровями тёмные узоры. Она успела очень привязаться к Фрее за последнее время, и у неё в голове не укладывалось, как эту чистую душу могли понуждать к убийству, тем более самого ценного для неё человека. Гвен не знала, что делать. Она понятия не имела, чем могла быть полезна, и не представляла, что придумает Мерлин. Но в одном у неё не было колебаний: она окажет любую помощь. Гвен впервые осознала, что теперь судьба Фреи небезразлична ей не только потому, что она избранница Мерлина, но и из-за её собственной с ней дружбы. Сидящего по соседству с Гвен Артура разрывали противоречивые чувства. Более сдержанную, приглушённую часть его сознания, ту, что отвечала за эмоции, щемило от боли за Мерлина. Трудно вообразить, каково ему было узнать, что любимая девушка может попытаться убить его против своей воли. Да и сама Фрея, как рассудил Пендрагон, наверняка была в ужасе. С другой стороны, куда настойчивей в Артуре сейчас говорила иная часть его личности – та, что требовала немедленного действия и заставляла со вздохами беспокойно елозить на месте. Артур всегда был человеком дела, настроенным оперативно решать проблемы и устранять угрозы, причём преимущественно взмахом меча. Но интуиция подсказывала ему, что в данном случае обычные приёмы не принесут эффекта. Магия являла собой коварный и загадочный феномен. На днях Артур сказал Мерлину, что тупел, когда речь заходила о волшебстве, и это было святой правдой. Артур находился вне своей стихии и лишь отчасти улавливал логику разъяснений Мерлина, тем не менее в голове у него раздавалась тоненькая навязчивая дробь: «исправь положение!». Артур сомневался, что правильней: довериться своей натуре и перейти к активным шагам или дождаться плана от Мерлина. Ему было несвойственно поручать Мерлину роль мозгового центра. Он привык следовать советам мага и давно ценил их, но никогда прежде не доверял последнему полный контроль над ситуацией. Артур не знал, сможет ли перебороть себя и передать бразды правления другу. Верней, должен ли он это делать. Мерлин вздрогнул и поёжился в своём кресле. Увидев это, Гвен вернулась из глубокой безрадостной задумчивости в реальность и машинально перешла в режим материнской опеки. – Пойду заварю чай, – тихо сообщила она, поднимаясь и подавая Мерлину плед. В благодарность он старательно попытался улыбнуться и обернулся шерстяной тканью на манер плаща, запахнув её на шее под самым подбородком. В свете плясавшего пламени ворс отбрасывал причудливые тени, которые скрадывали черты чародея. Когда Гвен вышла, Артур решил, что самое время поговорить с Мерлином по-мужски. – Ты обещал ей, что всё уладишь? – спросил он, заранее зная ответ. – Да. Это могло звучать просто, но и Артур, и Мерлин понимали, что для таких людей, как они, обещания – серьёзная штука, а уж если обещание даётся любимой, оно почти что священно. Артур внимательно взглянул на своего бывшего слугу. – Ты уверен, что сможешь сдержать это слово, Мерлин? – Придётся, какие у меня варианты? – Из-за пледа Артур по-прежнему не мог чётко видеть лицо мага. – Но… Если дойдёт до крайних мер, Мерлин, что ты сделаешь? На минуту единственным звуком в комнате стало потрескивание огня. В очаге шевельнулось полено, поднимая в воздух стайку искр. Когда после изрядной паузы Мерлин повернулся к своему старинному другу, единственным, что Артур мог рассмотреть в его глазах, было смятение. – Не знаю. На лестнице послышались шаги Гвен, а вскоре появилась и она сама с подносом, на котором дымились три порции чая. Вручив каждому по чашке, девушка примостилась рядом с Артуром. Какое-то время все трое молчали, пока Гвен не спросила: – Фрея сказала, как долго будет действовать заклинание? Гвен хотелось нарушить повисшую тишину, и Мерлин понимал её желание. – Нет. Мне не доводилось использовать такие чары, но я читал о них – срок действия очень субъективен. Доподлинно его не определить. Только Валас может знать, сколько продержится колдовство. – Нельзя сделать даже примерный прогноз? – Гвен вертела в руках свою чашку. – Нет, – вздохнул Мерлин. – Остаётся только ждать. Когда заклятье начнёт развеиваться, Фрея станет слабеть. Чем слабей она будет, тем ближе конец действия заклятья. Когда заклятье почти угаснет… – Думаешь, тогда Валас и атакует? – выпалил Артур. Волшебник кивнул. – Пока Фрея кажется вполне бодрой, – со сдержанным оптимизмом ввернула Гвен. Мерлин согласно повёл бровями. – Это так. А значит, у нас есть кое-какой запас времени до того, как иссякнут чары. На следующую пару минут вновь воцарилось безмолвие. Никто не заметил, как остыл чай. Наконец Артур озвучил назревший вопрос: – Так что мы предпримем, Мерлин? Ответ угнетал Мерлина ничуть не меньше, чем Артура. – Будем ждать. Я соберу информацию и попробую уточнить планы Валаса. А пока… – волшебник понурился и устало выдохнул. – А пока мне нужна ваша помощь в слежке за ним: нельзя спускать с Валаса глаз. И с Фреи. Особенно с Фреи. Король с королевой дружно закивали, зашушукались и собрались расходиться. Из раздумий Мерлина вывело касание Гвиневры, на прощание ободряюще сжавшей его плечо. – Дай только знать, что от нас потребуется, – мягко сказала она ему. Мерлин хотел что-то ответить, но так и не сумел ничего из себя выдавить: в итоге друзья ушли, а он остался сидеть на прежнем месте, устремив задумчивый взгляд к медленно тлеющему пламени. Он сотни раз попадал в опасные для жизни переделки, но ещё никогда на него не покушались руками невинного человека, ещё никогда угроза не исходила от того, кто так безумно ему дорог. Положение было более чем щекотливым, и Мерлин признался себе, что у него нет ни малейшей идеи насчёт того, что делать дальше. Это было пугающее чувство.