***
Мысли Мерлина, который находился под внушительной горой бумаг на самом верху своей башни, были максимально далеки от женитьбы. После нескольких дней кряду, проведённых за перелопачиванием книг, пергаментных листов, свитков и манускриптов, он практически чувствовал вкус чернил подушечками пальцев. Прошлым вечером, когда славная девочка из прислуги по поручению Гвен пришла предложить Эмрису ужин, Мерлин случайно ответил ей на языке Старой Религии, чем насмерть перепугал бедняжку и от чего ужасно сконфузился сам. Перейти на английский получилось не сразу. После этого происшествия он решил на время отложить сборники заговоров и сидел, уткнувшись в трактат по истории магии, пока не перестал думать на двух языках параллельно. Теперь он вернулся к заклинаниям и с головой ушёл в толстенный том о ритуалах Старой Религии. Это была одна из самых древних книг его библиотеки. Для большинства чародеев, колдунов и ведьм, побывавших в башне Мерина, рукопись оказалась совершенно бесполезной. Она являла собой откровение величайшей магии – магии, которая была недоступна обычным волшебникам. Что ж, Мерлина никогда нельзя было описать словом «обычный». Для него эта книга была ценней золота, и даже в своём нынешнем измотанном и подавленном состоянии он касался ветхих страниц предельно бережно. Пока его взгляд скользил по витиеватым магическим формулам, к Мерлину – или скорее к Эмрису – приходило пугающее осознание того, что он способен применить каждую из них. Волшебник всего несколько раз открывал этот фолиант, и сейчас, невзирая на то, что отчаянно нуждался в информации, всё же намеренно пропускал многие заклинания. Мерлин не желал высвечивать грани своих возможностей. Он насмотрелся на то, как могущество коверкало других: Нимуэй, Моргаузу, Моргану. Он превосходил по силе их всех вместе взятых, и хотя друзья отмахнулись бы от его опасений как от бреда, Мерлин порой не доверял себе, не решаясь смешивать свои способности с искушением использовать столь сокрушительные заклятия. Маг закрыл книгу с намерением вернуться к ней позже, когда будет пободрей. Он устало потёр переносицу и чуть не выткнул себе глаз, поскольку резко подскочил от неожиданного стука во входную дверь. Ощутив прилив облегчения от того, что перенёс исследование на третий уровень башни, где посетители не могли увидеть разведённый им грандиозный бардак, Мерлин кое-как выбрался из своих бумажных катакомб и задул свечу, при которой читал. – Leot, – шепнул волшебник. Перед ним засиял небольшой шар белого света, проясняя выход на лестницу. В самой просторной комнате наверху не было окон, поэтому, спустившись вниз, Мерлин с удивлением обнаружил, что на город уже почти опустились сумерки. Он замкнул за собой дверь на третий этаж, чему впоследствии обрадовался: за порогом его прихожей стоял Валас. На мгновение Мерлин опешил, но быстро собрался. – Лорд Валас! – глухо промолвил он. – Какой сюрприз! Мерлин выдавил улыбку так убедительно, как мог. Похоже, Валас был намерен разыгрывать свой обычный спектакль. – Извините моё внезапное вторжение, лорд Эмрис, я просто решил нанести вам дружеский визит как маг – магу. Сквозь деланое дружелюбие Мерлину послышалось еле уловимое предостережение. Впрочем, возможно, в нём говорила фантазия, а не чутьё. – Прошу вас, – учтиво отозвался Мерлин, – входите. Он помнил, что обещал Фрее корчить дурака, если ситуация того потребует, и попробовал вообразить, что не имеет ни малейшего понятия о её рассказе, о Валасе, о Ши и обо всём прочем. Чародей вдруг некстати до боли ясно представил, груды каких книг в раскрытом виде навалены двумя этажами выше. Начался неуклюжий светский разговор на общие темы. Погода, еда, примитивные формы магии. Валас вскользь спросил о роли Мерлина в истории Камелота, но в отличие от большинства гостей королевства, казалось, был мало заинтересован в сжато изложенных волшебником фактах. В конце концов речь зашла о Фрее. – Вы должны понять меня, Эмрис: я не охотник до сплетен, и всё же я не мог не заметить, что королевский двор с большим энтузиазмом обсуждает вас и мою дочь. Как пару. До чего же Мерлин жалел о своём свойстве краснеть по малейшему поводу! – Эти слухи мне известны. Я как могу стараюсь избегать любых сплетен, милорд, особенно когда они касаются меня. – Хорошо понимаю вас. Мне лишь хотелось бы выяснить ваши намерения – и не опасайтесь говорить со мной откровенно, ведь я её отец… Вы любите Фрею? Мерлину сразу пришло в голову, что Валас Фрее никакой не отец, а стало быть, его очень даже стоило опасаться – хоть бы он и не был Ши. В то же время высказать вслух сокровенную истину в присутствии постороннего живого существа значило скрепить своё чувство. Следующие несколько слов и сами собой сорвались с губ, и заставили каждую его клеточку дрогнуть от напряжения: – Люблю. И если начистоту, очень сильно. – Что ж, такими вещами не шутят, – улыбнулся Валас. – Скажу открыто и я: даю вам обоим своё благословение на свидания и на всё, что может за ними последовать. «Всё, что может последовать. Даже убийство», – подумал Мерлин. Тем не менее, он отзеркалил улыбку, пытаясь не показать, до чего ложь Валаса ему очевидна. – Спасибо, милорд, – ровно ответил он. – Не могу выразить, насколько это важно для меня. Маг не кривил душой. Это действительно было важно. Ещё как. Это действительно значило куда больше, чем Мерлин мог выразить, не лишившись жизни. Остаток своего визита Валас посвятил разговорам о магии. Обдумав этот диалог позже, Мерлин пришёл к однозначному выводу: Валас пытался оценить его силы. Юный чародей благодарил небеса за свою врождённую скромность. Он не сомневался, что Ши идентифицируют его личность, но не был уверен, представляют ли они потенциал Эмриса. Если таких данных у них не было, Мерлин не собирался вводить их в курс дела. Свои умения, полагал он, лучше было сохранить в секрете до более подходящего момента. Его склонность к преуменьшению собственных заслуг и талантов внушала уверенность в том, что расчёты Валаса остались довольно туманными. Лорд уже собирался уходить, когда его внимание привлёк старинный артефакт, прислонённый к книжному стеллажу. – У вас хранятся уникальные предметы, – бесцветным тоном прокомментировал он, и Мерлин переборол волну паники, увидев, что Валас взял в руки посох Ши, оставшийся после давнего инцидента. – Да. Я лишь однажды видел посох, подобный этому, и надеюсь, что других не увижу. Это было правдой. – Вот как? – встрепенулся Валас. – Почему же? – Это посох Ши, – пояснил Мерлин для вида, дабы весь этот театр выглядел сносно. – Я забрал его несколько лет назад. – У того, кого повергли в бою? – в зрачках Валаса вспыхнул и погас зловещий огонёк. Мерлин не смог солгать: – Да. Защищаясь, защищая Арутра и Камелот. Это печальный военный трофей. Как я уже сказал, больше не хотелось бы собирать такие. – Значит, убийство владельца этой вещи не доставило вам удовольствия? – Валас изучал собеседника, как хищник изучает свою добычу. – Конечно, нет, – нахмурился Мерлин. Неужели Валас задаёт ему этот вопрос на полном серьёзе? Лорд помолчал и принялся аккуратно рассматривать посох. Он поднял его над полом и провёл ладонью по всей длине древка, остановив руку у кристалла, водружённого на верхушку трости. Мерлин прекрасно понимал, что Валас в любой момент легко мог обратить посох против него, и сердце в его грудной клетке бешено колотилось. Волшебник готовился к тому, что Ши вот-вот нанесёт удар. Но этого так и не произошло. – Ши считают убийство себе подобных тяжким преступлением, – отчеканил гость после затянувшегося молчания. – Вам что-то известно о Ши? – Мерлин продолжил изображать неведение и подметил, как скривились в спесивой ухмылке губы Валаса. – Можно и так сказать. Любопытно, почему вы считаете, что они зло, Эмрис? – Зло? Я не называл их злом, – возразил маг. – Вы убили одного из них. – Да. Но быть злом и поддаться ему не одно и то же. Валас вопросительно поднял бровь, и Мерлин пояснил: – Ши – гордый народ, который маниакально стремится к власти и на пути к ней не остановится ни перед чем. Я видел, как жажда власти развращала многих, но Ши одержимы этим пороком как никто другой. Мерлин говорил уверенно, но спокойно, с ястребиной цепкостью наблюдая за реакцией мужчины. В глазах чужака мелькнула тусклая вспышка красного света, и перед Мерлином на миг предстал настоящий Валас, которого он ещё ни разу не видел. Волшебник задумался, чувствует ли Фрея тот же леденящий душу холод, когда говорит с этим созданием, и в который раз поразился тому, какой сильной она была – духовно и физически. – Во многом вы правы, лорд Эмрис, однако вам стоит быть аккуратней с формулировками, – голос Валаса звучал натянуто, и Мерлину показалось, что он с трудом сдерживает гнев. – Ши не ищут власти, они и есть власть. Недооценка этого факта грозит поражением любому их врагу. – Полагаю, вы неверно меня поняли, Валас, – мрачно произнёс Мерлин. – Я не противостою Ши. Я противостою тем, кто угрожает людям, которых я поклялся защищать: жителям Камелота, Артуру, Гвен. «Фрее», – мысленно добавил он. – Вы встанете на защиту тех, кого любите, – Валас специально подобрал последнее слово так, чтобы в нём сквозила явная отсылка к известной друидке, и теперь пытливо взирал на юношу. Мерлин уловил намёк и почувствовал в себе дерзость. – Да. – А что если им будут угрожать Ши? – Тогда я буду противником Ши, пока от них исходит угроза. Мерлин с Валасом будто поспорили – кто кого переглядит, притом ни один не ведал, почему и с каких пор идёт это подобие состязания. – И как же вы станете с ними бороться? – Всеми доступными мне способами. Валас, который до сих пор пытался измерить мощь Мерлина, невнятно хмыкнул и оглядел мага с головы до пят. – Но что если единственным исходом будет смерть? Он не уточнил – чья. Мерлин отметил это про себя и сглотнул. – Значит, так тому и быть. Повисло молчание. Напряжение стало явным. У Мерлина мелькнула дикая догадка: вдруг Валас понял, что он всё знает? Мерлин наделся, молился ради блага Фреи, что он ошибается. – Вы человек долга, Эмрис, но сложно сказать, чем ваша верность долгу обернётся для вас. Советую быть осторожней. Вы рискуете навлечь на себя испытания, которые вам не по плечу. Даже если бы Мерлин ничего не знал об истинной сущности Валаса, он бы принял это за угрозу. На короткий безумный миг волшебник и Ши узрели друг друга теми, кем каждый из них являлся, и Мерлин ощутил, насколько силён его оппонент. Он невольно вспомнил улыбку Фреи, и его охватило такое бешеное желание заклясть Валаса, что он едва остановил себя. Валас прервал тягостную атмосферу, скалясь шире и лицемерней прежнего: – Извините мою откровенность, если она обидела вас. Буквально на глазах Мерлина маска благодушия скользнула обратно на физиономию Ши. – Вовсе нет, милорд, – в том же стиле ответил волшебник. – Доброй ночи, лорд Эмрис, – процедил Валас. – Вам также. К тому моменту, когда гость отбыл, кровь в жилах Мерлина основательно заледенела. Он сжал кулак, и ему тут же захотелось, чтобы в нём оказалась рука Фреи. Если б он только мог не сгорать от тревоги за неё каждую минуту! На открывшемся втором дыхании, подстёгнутый яростным порывом ринуться на защиту любимой, перемахивая через две ступеньки за один шаг, маг взбежал по лестнице в свой кабинет, где должно было в конце концов найтись решение, на которое он отчаянно уповал. Он перевернёт всё вверх дном, если потребуется. Он видел взгляд Валаса и знает, на что способны Ши. Но он также знает, что есть та, кого он любит, кого он поклялся защищать. Из первого в его понимании непременно вытекало второе. Мерлин чувствовал нерушимую связь с Фреей с тех самых пор, как впервые взглянул на неё. Он найдёт выход. Плевать на Ши, на Валаса, на кого угодно ещё! Он будет любить Фрею до последнего вздоха и защитит её любой ценой, хоть бы и собственной жизни! Волшебник зажёг свечу, смахнул пыль с древних переплётов и решительно залистал страницы со страшными заклятьями. Его перепачканные чернилами пальцы метались по строкам, за которыми могло скрываться спасение. Мерлин по-прежнему не терял надежды.Глава 11. Любить и защищать
12 сентября 2021 г. в 01:23
Когда Валас и Фрея приехали в Камелот, все знали, что их визит будет продолжительным. Во-первых, новые политические альянсы не создавались, а международные договоры не подписывались в одночасье. Во-вторых, немалое расстояние между королевствами предполагало, что гостям потребуется пополнить запасы провизии, а их извозчикам и охране – как следует отдохнуть перед тем, как взять курс домой. Само собой, никому, кроме королевской семьи и её ближайшего друга, не было известно, что переговоры о заключении пактов в случае с лордом Валасом интересовали Камелот меньше всего. Вопросы жизни и смерти, убийств и заговоров были куда важней. Благодаря свежей угрозе Ши конспирация соблюдалась особенно строго. На следующий день после праздника Фрея передала Мерлину содержание своего последнего разговора с мнимым родственником.
– Ему неоткуда узнать, что ты всё знаешь, – заверила она его по секрету.
Мерлин согласился при случае покосить перед «лордом» под дурачка. Пока же он решил, что незаметно продолжит своё расследование, проинформирует обо всём короля с королевой и ни за что не допустит, чтобы разрешение Валаса встречаться с Фреей пропадало впустую.
Молодые люди впервые получили возможность беспрепятственно видеться, и после нескольких недель общения им уже всерьёз казалось, что они не разлучались друг с другом. Их отношения остались такими же целомудренными, какими были всегда, но оба начали чувствовать себя раскованней – отчасти потому что стали более зрелыми, отчасти из-за неизведанной доселе для обоих свободы. Во времена своего знакомства им приходилось скрываться от Утера, потом, спустя годы – от Валаса. Но теперь наконец вопрос преследователей был снят и Мерлин с Фреей спокойно могли перейти к негласным, неофициальным ухаживаниям.
Двор пребывал в полном восторге от этого.
Когда заметные в королевстве персоны выбирали себе пару, молва была обычным делом, но сейчас творилось нечто особое. Очень многие как в окружении монарха, так и среди простого народа проявляли чрезвычайную радость в связи с тем, что придворный маг обрёл даму сердца. Вопреки представлениям Мерлина, его одиночество не осталось без внимания публики. Принялись даже поговаривать, не проведёт ли он всю жизнь в стенах своей башни. Перспектива романтической истории для юного чародея (и, как неизбежно вытекало из слухов, свадьбы) пришлась по душе придворным, если не считать одну или двух барышень, которые сами тайно питали надежды на симпатии Эмриса. Так или иначе, никто в Камелоте не мог остаться в стороне от тихого шелеста воодушевлённых голосов, который появлялся всякий раз, когда всплывала тема волшебника и его скромной леди.
Фрея не имела ничего против тех разговоров, которые слышала, хотя её в какой-то мере смущало, что люди шушукались о ней у неё за спиной. Мерлин же, после того как ему пожаловали дворянский титул, отточил благородный навык игнорировать облетавшие замок слухи. Это служило самозащитой при его легковозбудимой натуре. Но стоило Фрее упомянуть то, что люди болтали о них в какой-то конкретный день, его лицо и уши (уши – особенно) вспыхивали как маков цвет. Она начинала хихикать над его реакцией, и эффект только лишь усиливался.
С тех пор как Мерлин и Фрея стали новой навязчивой идеей Камелота, Артур с Гвен молчаливо выражали им дружескую поддержку. Артур пару раз заговаривал о взаимной склонности этих двоих с Валасом в целях разведки его настроений, но аристократ-оборотень на диво умело скрывал свои истинные эмоции. Поддельный Валас, тот Валас, что прятался под личиной правителя Дрэйлина, казалось, был вполне доволен кавалером своей дочери и расточал знаки особого почтения Мерлину как мастеру магических искусств, которые высоко ценились у него на родине. Изображая благостное расположение духа, он дошёл до того, что однажды даже намекнул Артуру на брачный союз, который скрепил бы дружбу двух народов. Король вежливо отказался обсуждать столь тонкий предмет, сославшись на необходимость выслушать, что скажет на сей счёт его придворный маг.
Всё это время Артур пытался определить, насколько жуткие помыслы роились в уме у настоящего Валаса, Валаса-Ши. В последнее время о нём ничего не было слышно от Фреи: ни хорошего, ни плохого. Ши по какой-то причине будто отгородился от всех вокруг. Это было большим облегчением в повседневной жизни, но Артур с Мерлином по-прежнему не находили себе места. Штиль не мог сохраняться долго.
Погружённый в тревоги о текущей неясной ситуации, Артур сидел в удобном кресле за книгой, чтение которой давно забросил, и украдкой поглядывал на затылок Валаса, что виднелся из соседнего покоя. Фальшивый лорд просчитывал свой ход в шахматной партии спиной к королю, поэтому Артур упорно сверлил его взглядом, гадая, умеет ли Мерлин читать мысли, а если умеет, может ли научить и его тому же.
– О чём задумался?
Откуда-то сзади к Артуру подкралась Гвен, и он почувствовал ласковое прикосновение её руки на своём плече. Мельком оторвавшись от созерцания Валаса, Пендрагон поднял глаза к девушке.
– Сам не знаю, – неразборчиво промычал он. – Какой-то сумбур в голове… Переговорим на балконе?
Гвиневра кивнула на заданный осторожным шёпотом вопрос, позволяя супругу подняться и вывести её из зала.
– Есть новости от Мерлина? Насчёт... – Гвен намеренно не закончила фразу, несмотря на их с Артуром уединение.
– Нет. В последние дни – ничего. Похоже, он расстроен, что работа в библиотеке затягивается, а я не хочу давить на него. Он и так делает всё, что в его силах.
Гвен согласно кивнула и молча продолжила смотреть на мужа, ожидая, когда он озвучит то, что недоговаривает. Артур помедлил под её взглядом, не решаясь подобрать слова, но в итоге вымолвил:
– Как бы разобраться?
– В чём?
– Что на уме у Валаса. Уж очень гладко он актёрствует. Фрея, по всей видимости, знает не больше нашего.
Гвен тревожило то же самое.
– Да, я пообщалась с ней за завтраком. Она сказала, что из него не получается ничего вытянуть. Сказала, он почти не говорит с ней.
Артур вздохнул. Это его и страшило.
– А ты навёл у Мерлина справки о его успехах? – осведомилась Гвен.
– Для этого пришлось бы решиться на отважный поступок – сунуться в пещеру из книг, которыми он обложился. Честно говоря, я не рискую это делать. В прошлый раз, когда он был так взвинчен, моя комната взорвалась! Не хотелось бы, чтобы он разнёс в пыль свою башню, не говоря уже о замке. Он велел нам присмотреть за Фреей и Валасом – и мы не подведём, а Мерлина лучше не отвлекать от его фолиантов.
Гвен вновь серьёзно кивнула, но Артура уже посетила свежая мысль, которой он вдруг заулыбался.
– Между прочим, если бы у Фреи появились новости, она бы сообщила их ему лично. С недавних пор они частенько видятся, – Артур зашевелил бровями, и Гвен шлёпнула его по руке.
– Прекрати! Я знаю, ты рад не меньше меня, так что хватит над ним подхихикивать. Точнее сказать, над ними.
– Я не подхихикивал! Я просто по-доброму дразнюсь!
Гвен переплела свои пальцы с пальцами мужа, почувствовав, что разговоры на серьёзные темы завершены. Напрашивался обмен остротами.
– Не вижу разницы. Ведёшь себя по-господски снисходительно.
– Брось, Гвиневра! Он мой лучший друг! Фрея – чудо, но если они поженятся и всё такое прочее, это мой последний шанс подонимать его по девчачьей линии, пока не стало поздно!
– В каком смысле поздно?
– Все подколы обнуляются, когда дело принимает формальный оборот – после женитьбы.
Гвен не могла сдержать улыбку.
– Если бы Мерлин слышал, как ты рассуждаешь о его женитьбе в принципе – тем более о женитьбе на Фрее – он бы совершенно точно сгорел от смущения. Или снова разворотил крышу.
– Представляю эту картину, – хрюкнул Артур, – Мерлин Эмрис, повелитель драконов и величайший маг засыпан обломками крепостных стен аккурат по свои алые уши, придушенный стеснением из-за девчонки. Без шуток, я не подозревал, что его кожа способна принимать такие оттенки розового, пока на прошлой неделе не ввёл его в курс того, что судачат о нём на кухне… вернее, о нём и Фрее.
Гвен явно повеселела, но слегка пихнулась локтем.
– Тише! Тебя услышат!
– И что? Как будто кто-то ещё не слышал об этом, – защитился Артур и через секундную паузу уточнил: – Я осветил ему лишь малую часть общедоступных сплетен.
– Тогда я очень надеюсь, что они в самом деле поженятся и все эти кривотолки обнулятся.
Король с королевой забылись общим смехом. Ни один из них не желал думать о том, что в случае Мерлина с Фреей фраза «пока смерть не разлучит нас» могла сработать задолго до звона свадебных колоколов. Эту часть правды придворным лучше было не знать, и пока мучительно тянулось ожидание, королевской чете тоже хотелось стереть её из памяти.