Стервятник

      Когда Элейв говорил о желании пробудить в советнике забытую силу, он слабо представлял, как планирует это cделать. Они прочли достаточно о силе небожителей, однако им все еще не представилась возможность узнать хоть что-нибудь о лунных демонах.       После позднего завтрака Его Высочество и советник запретили кому-либо беспокоить их и сели на втором этаже, затребовав у Ману приносить им горячий чай каждый час. Они сидели в резных креслах, обитых бархатом, и смотрели друг на друга, как дети, скрывающие от родителей какую-то важную находку и пытающиеся самолично в ней разобраться.       Принц вытянул руки, показывая ладони.       — Я чувствую тепло, — сказал он, и кончики его пальцев засияли мягким солнечным светом. — Сила будто рождается в груди и идет по рукам к ладоням.       Объяснение показалось советнику крайне неуклюжим, но он не мог винить в этом человека, для которого сила солнца всегда была неотъемлемой частью жизни. Элейв настолько привык к ней, что уже принимал ее за естественную часть своего существования.       Впрочем, по одному только взгляду Айвэ он уяснил, что тот ничего не понял. Пока Ману не принес им обед, они перепробовали несколько способов, которые посчитали правильными, и каждый из них с треском провалился. Быть может, один Элейв твердо решил обнаружить в советнике лунную силу, однако Айвэ не строил ложных надежд, потому и не был расстроен этим провалом. Он был крайне деликатен и терпелив, и Элейв ощущал это — оттого и чувствовал себя еще более обязанным.       Они просидели наверху до позднего вечера, но так ничего и не добились.       — Может лунная сила работает по-другому, — предположил Айвэ, невольно находя в себе потребность утешить Его Высочество.       Они ни с чем спустились вниз. На следующий день Элейв уехал, и его мысли снова захватил их недавний разговор.       Когда он вернулся во дворец, сразу принял решение следить за отношениями Айвэ с другими мужчинами. Во дворце было сравнительно немного омег, и это неимоверно осложняло и без того непростую задачу. Он принялся выискивать тех, кто мог бы хоть немного походить на Элмера: блондинов и русых в Адалонии всегда было предостаточно, и оттого под подозрение попадал каждый, кто приближался к Айвэ хоть на шаг ближе, чем, как казалось Элейву, было положено. Он всматривался в черты лица, и если не находил в предполагаемом мужчине сходств с Элмером или Айвэ был слишком прохладен в общении с ним, сразу выбирал новый объект для наблюдения. Отчего-то он предполагал, что если Айвэ и влюблен в кого-то, это обязательно будет заметно — влюбленные ведь совсем не умеют скрывать своих чувств! Но Айвэ был со всеми вежлив и создавал впечатление человека, равнодушного к красоте и богатству посторонних альф. Элейв старался не думать о том, какие чувства мог испытывать влюбленный Саламандра — и мог ли испытывать их вообще, — и вечно одергивал себя: какое право он имеет на эту глупую ревность?       За те несколько дней, пока он наблюдал, он заметил одну деталь, какую никогда не осознавал в полной мере: Айвэ имел ни с чем не сравнимое влияние и контролировал так много сфер, что в знании дел Адалонии мог бы сместить даже короля. Айвэ встречался с послами, с министрами, с Его Величеством, возглавлял Совет, успел даже один раз отобедать с Кассель. И до того закрученной и однообразной показалась ему жизнь советника, что ему подумалось, будто в этом круговороте событий Айвэ совсем не хватает воздуха.       К концу недели, когда Айвэ все это надоело, он демонстративно перестал обращать на Элейва внимание, надеясь, что тот более не станет преследовать его — хотя это внимание и льстило ему, оно несколько отвлекало от работы, заставляя думать не о том. Элейв же почти сдался и решил, что ему следует остановиться в этих бесплодных поисках. Айвэ не давал ему повода увидеть в каком-то другом мужчине соперника.       Очень вовремя подоспел Алвис. Молодой граф всегда чутко понимал настроение Его Высочества, и Элейв безмерно ценил это важное качество. Алвис предложил сходить им всем после утренних тренировок в большую купальню, где они могли бы отдохнуть. Купальни находились в королевском жилом крыле, и оттого немногим было дозволено отдыхать здесь — тем самым Элейв оказывал друзьям честь. Слуги натаскали воды в вырезанную в мраморном полу ванную, способную вместить в себя десятерых, а первые ступеньки украсили кувшинами с цветами из сада.       — А спины нам потрут симпатичные слуги, — шутливо бросил Алвис, когда все трое опустились в теплую воду. Элейв, привыкший к таким шуткам, издал блаженный вздох, не обратив на остроту никакого внимания, в то время как Генрих взглянул на Липпе с осуждением.       — Ты теперь опустился на сословие ниже? — нахмурился он. — Не хватает тебе теперь юбок среди аристократии?       — А тебе какое дело? — усмехнулся Алвис и плеснул безобидно в Генриха водой. — Я могу любую юбку задрать, а ты так и будешь бегать за одной.       Ему было известно о страстной влюбленности Генриха, и он был единственным, кто относился к ней наименее серьезно. Однажды он даже предложил Генриху устроить с Аароном тайную встречу тесного характера с приятным завершением, после чего Его Высочество с усмешкой заверил, что не стоит искушать судьбу, потому что с советника точно станется. Алвис продолжал шутить, но шутки эти скоро обросли легким осуждением: это мимолетное увлечение не должно было тревожить Генриха, однако молодой граф совсем потерял голову. Стоило ему только недавно заметить Аарона в сопровождении мужа на приеме, устроенном Лимбургами по случаю покупки десятка хорошеньких кобылок, как он вновь потерял сон и аппетит на целую неделю. Аарон и Айвэ тогда не задержались надолго — им следовало поскорее ехать домой, — но и этой встречи, где они даже не разговаривали, ему хватило сполна, чтобы вновь потерять покой.       — Я за ним не бегаю, — начал отнекиваться Генрих. — Да и что ты, кутила, вообще можешь знать о чистых чувствах? Господин Аарон Саламандра — муза, нимфа.       Элейв слушал этот разговор, подперев голову ладонью, когда прислуга принесла им несколько кубков с вином. Тали и еще двое слуг, принадлежащие Алвису и Генриху, равнодушно стояли около воды, готовые по приказу хозяев начать их омовение, но все трое не собирались торопиться. Когда же Алвис влил в себя три кубка хорошего королевского вина, последние остатки совести его уснули, и он взглянул на Его Высочество, который искренне был рад этой встрече, отвлекшей его от тяжелых дум.       — Как бы мы, альфы, не пытались казаться сильными и независимыми, — начал многозначительно Алвис, повертев в руках кубок, — нам нужен тот, кто не поколеблет нашей веры в себя. Сначала это папа, а затем супруг.       Элейв и Генрих уже были готовы к очередной заумной тираде, которыми Алвис никогда не пренебрегал, стоило ему отдаться пьяному чувству. Он либо начинал веселиться сверх меры, либо подводил друзей к темам, которые требовали дискуссии.       — Только не начинай, — опередил его Элейв, узнав эти повадки, которые служили предпосылками к крайне щекотливой теме.       Генрих ничего не сказал, а лишь жестом попросил добавить горячей воды и налить еще вина в опустевший кубок.       — Неужели вы совсем никого не встретили к своим годам? — изумился Алвис, зачесав рукой непослушные кудряшки и не думая отступать. — Вы ведь такой красавец, Ваше Высочество! Завидный жених. Ну не может у вас не быть обожателей.       — О, обожателей у меня целые толпы, — фыркнул Элейв и сделал еще глоток. — Но к чему мне супруг, который смотрит на меня, как на божество? Он мне что, молиться будет?       — А вам что, надо, чтобы муж дерзил? — засмеялся Алвис. — Пусть уж он вам «молится» и слушает во всем, тогда и будет в семье гармония.       Алвис не имел права говорить такие вещи, поскольку сам не имел семьи и заводить ее не собирался — ему было достаточно случек с любителями острых ощущений, и о большем он не задумывался. Элейв снисходительно вздохнул.       — Ты, видно, никогда на равных с омегой не разговаривал, — мечтательно вздохнул принц. — Когда он умен и образован, не подчиняется тебе, но уважает… Мне такая гармония нужна.       Липпе подозвал к себе слугу, чтобы тот принялся мягко разминать ему плечи.       — Хорошо, — согласился он, кажется, пропустив половину слов мимо ушей. — Предположим, граф Намюр?       — Легкомысленный, — ответил Элейв без особого интереса.       — Виконт Вельбург?       — Мне нравятся высокие.       — Маркиз Оредель?       — Он несколько… — Элейв деликатно помолчал, но затем все же ответил: — Он несколько полноват для своего роста. Он не в моем вкусе.       — Какой вы разборчивый, — недовольно насупился Алвис, бросив взгляд в сторону Генриха, но не найдя в нем поддержки. — Как можно назвать этого сочного омегу толстым? Люсьен Оредель такой чудесный юноша, у него дивный голос и мягкие руки…       — У каждого своя красота, Алвис, — прервал его Элейв недовольно. Ему не слишком хотелось оценивать внешность омег и мерить их по своей линейке. — Прекрати причитать.       Во дворце давно все прознали о любви Алвиса к пухленьким юношам, но теперешняя мода расцвета и весеннего задора предъявляла омегам требование сбросить пару кило, чтобы навевать впечатление легкости, хрупкости и воздушности. Удивительное дело: мода требовала от омег есть меньше положенного, но источать здоровье и румяность. Лишь единицам, утопавшим в любви родителей и мужей, удавалось соответствовать этим противоречивым требованиям, а остальным приходилось прибегать к сотне уловок и хитростей. Широкие плечи и пухлые руки точно были не в моде, но и на это находились свои ценители.       — Да разве тощая селедка сможет родить вам детей? — вознегодовал Алвис.       — Высокие, Алвис, — отрезал Элейв. — Высокие, стройные и, желательно, брюнеты.       Алвис удрученно вздохнул, но спорить с принцем не стал.       — А как же граф Бовези? — предложил он. — Высокий брюнет из знатной...       — Слишком много улыбается, — перебил его принц. — Его улыбка кажется мне не искренней.       — Серьезный, высокий, тощий, брюнет, никогда не смеется, — принялся перечислять Алвис. — Сомневаюсь, что такие омеги вообще существуют, а если и существуют, то они обречены навсегда остаться незамужними. Ваши вкусы во всем дворце удовлетворит только наш зануда-советник, но и он, увы, альфа.       Генрих и Элейв вздрогнули от такого нелепого предположения. Что за глупость?       — Вино вскружило тебе голову, — осадил его принц. — Большей чуши в жизни не слышал.       — Он вообще-то женат, — кашлянул молодой Лимбург со смешком, не заметив, как вино значительно поубавило в нем серьезности. — Досадно.       — Досадно только для тебя, — ответил ему Алвис. Вино окончательно ослабило его разум, и он был способен наговорить любую чушь. — Будь он не женат, прелестник Аарон достался бы тебе.       Элейв смотрел на них, и язык жгло ядом лжи, которую он произнес. Он считал советника крайне симпатичным мужчиной, умным и элегантным, вполне достойным любви даже короля, но признаться себе в этом он смог только теперь. Наверное, Саламандра действительно сочетает в себе все то, о чем Элейв мог только мечтать. Сила, ум, красота, множество талантов, мудрость, независимость и спокойствие — был ли во дворце хоть кто-нибудь, собравший в себе все это?       Он опустил взгляд на воду.       — Кто-то из вас помнит, как господин Аарон появился во дворце? — отвел вдруг Генрих разговор от советника, решив поговорить об объекте страстных чувств. Элейв был благодарен ему. — Я никогда не задумывался, почему он, юноша в очень скверным на тот момент положением, стал мужем человека такого статуса.       Это было прекрасной возможностью занять Алвиса перемыванием чужих косточек. Так и пошел у них разговор об Аароне. Ту шутку про королевского советника, идеально подходящего под все вкусы, воспринял серьезно только один Элейв. Более он почти не разговаривал, оставив друзьям возможность сыпать остротами, и, признаться, почти не слушал их. Взгляд его застыл на воде, а мысли предпочли обдумать сказанное.       Наверное, он влюбился. Влюбился без памяти, и пути обратно уже не было. Айвэ был нелюбим многими, но являлся идеалом для Его Высочества во всех смыслах, и о более подходящей для себя партии он не мог и мечтать. Элейв не желал ничего менять в нем и понимал, что если бы Айвэ ответил ему взаимностью, он был бы рад углубить это чувство, придать ему веса. Пока это был только маленький росток на почве его симпатии.       Желания купаться уже не было, а вино вдруг стало отдавать горечью. Элейв первым поднялся из воды и остановился на ступенях, попросив Тали принести ему полотенце. Господа никогда не смущались наготы перед слугами, поскольку не воспринимали тех равными себе, и чем-то подобным иногда грешил и Элейв.       — Поспи мне тут еще, паршивец, — послышался вдруг тихий знакомый голос за дверями. — Уснешь еще раз — вылетишь из дворца по моему приказу.       Элейв чуть нахмурился, бросил взгляд на друзей, и на пьяную голову никто из них не успел сообразить, что делать, когда дверь начала медленно открываться.       — Господин советник, туда нельзя! — взволнованно заговорил одинокий страж, запоздало вспомнив, что его приставили охранять купальни от чужого вторжения. Впрочем, советник был так разозлен сном солдата на службе, что проигнорировал чужую просьбу.       — Его Величество приказал мне...       Перед глазами советника, не ожидавшего увидеть в купальне хоть кого-то, явилась картина, какую он мог представить себе только во снах: Его Высочество стоял перед ним обнаженный.       — Приказал мне… — промямлил Айвэ и уставился удивленными глазами на альфу.       Элейв был хорошо сложен: широкие сильные плечи, опытные мозолистые руки, крепкая грудь, длинные сильные ноги. Он мог по праву гордиться своим телом, на совершенствование которого уделял очень много времени, не пропуская ни одну из тренировок.       О, какое прекрасное тело, какие плечи, какая сила… Взгляд советника против воли спустился ниже: лицо его побледнело, и он замер, как замер бы любой человек, не готовый к увиденному. Кожа у Его Высочества была светлая, но отливала золотом в теплом свете утреннего солнца. Даже там, куда невольно скользнул взгляд советника, вились золотые кудряшки!       Впервые Элейв видел, чтобы советник пребывал в настоящем оцепенении.       Его Высочество взглянул в сторону Тали, и слуга поспешил протянуть принцу полотенце, чтобы тот прикрылся им. Айвэ быстро опустил взгляд в пол и хотел извиниться, но его перебили:       — Вы тоже впечатлены этим оружием, что может внушить страх любому омеге, который удостоится возлечь на ложе с Его Высочеством? — заговорил вдруг бодро Алвис. — Не смущайтесь, советник. Увидев то, что может полноправно зваться главным мечом Его Высочества, я тоже был немало смущен. Что же поделать, это королевская кровь… Не хотите присоединиться? Здесь немало места!       Элейв поперхнулся воздухом.       Айвэ, уставившись в пол, едва сохранял остатки спокойствия, нащупав ручку, и когда он открыл дверь и надеялся тактично извиниться, вместо слов в купальне раздался жалкий хрип. Не ожидав такого подвоха от собственного голоса, он под взглядами троих мужчин прочистил горло и на выходе все-таки сказал:       — Я извиняюсь.       И вышел. Алвис расхохотался и хотел было что-то произнести, но Генрих перебил его, прикрыв ладонью глаза:       — Алвис, ради всего святого, заранее тебя прошу, заткнись.       Стоило советнику покинуть королевскую купальню, принц бросил искрометный взгляд в сторону лохматого бесстыжего друга.       — Прекрати шутить по этому поводу. Я же просил тебя! — сказал он, больше смущенный, чем возмущенный. Омега ведь действительно посмотрел туда, куда редко падал чей-то взор, а Алвис лишь подогрел и так слишком неловкую ситуацию.       Липпе усмехнулся, ничуть не пристыженный словами принца.       — Вы видели его лицо? Он будто никогда ни с кого не снимал одежд. Я же говорил вам, что у него от омеги больше, чем от альфы! Ни за что не поверю, что взрослый мужчина смутится при виде чужого хозяйства.       — Ты судишь слишком однобоко, — прервал его принц, взглянув на Тали, который напряженно смотрел в сторону Липпе, словно страшился, что тот вот-вот раскроет страшный секрет. Заметив на себе внимание принца, он молча подошел, чтобы помочь ему высушиться и одеться. — В Далматии запрещено смотреть на обнаженные тела тех, с кем не связывают семейные или брачные узы. Он был растерян, только и всего. Уважай его культуру, от нее не так просто отречься.       — Он запомнит эту сцену надолго, — не унимался Алвис, тихо посмеиваясь. — Это определенно было смущение, я видел.       — Только не смей об этом никому рассказывать, — строго пригрозил ему Генрих, поднимаясь из воды. — Особенно тем омегам, с которыми ты спишь. Бесстыдник.       — О небеса, — наигранно обреченно вздохнул Липпе. — Меня окружают ханжи.       Конечно же Айвэ извинился после в письме. Он тщательно вычитал каждую строчку, сообщив, что ему всего лишь было велено лично проверить королевские купальни по просьбе Альвидиса. Это было дело весьма деликатного характера для него и его супруга, которое он мог доверить только близкому другу, и только потому советник так не вовремя оказался в королевском крыле — к тому же стражник уснул и не преградил ему путь вовремя! Сообщив все нужное, он отослал письмо Его Высочеству, и следующим вечером, когда он уже складывал документы в шкаф и закрывал чернильницу, принц вдруг вошел к нему в кабинет, не постучав.       Такое случалось крайне редко. Элейв всегда уважал рабочее пространство советника, не смея ему мешать, но теперь он не произнес ни слова. Айвэ, запиравший шкафы на ключ, обернулся. Его Высочество глядел на него неотрывно, а затем вдруг шагнул вперед, останавливаясь перед Айвэ на расстоянии всего пары футов. Достаточно близко, чтобы Айвэ сделал шаг назад.       — Я неделю следил за вами, — сказал Элейв со всей серьезностью.       — Я заметил, — ответил ему Айвэ.       — Даже если вы очень сильно оскорбитесь или обидитесь на меня, — начал принц, — я хочу знать, кто отец Элмера.       Губы Айвэ наконец дрогнули в улыбке. То ли ему доставила удовольствие эта маленькая ревность, то ли осознание, что Элейв пришел сюда не разговаривать о вчерашнем постыдном происшествии, которое ему совершенно не хотелось обсуждать.       — Я не знаю, — ответил советник.       Элейв схватил его за локоть и притянул к себе, заставляя заглянуть в глаза. В прошлый раз, после памятного ужина с четой Эров, этот же жест не показался Айвэ таким серьезным, как теперь, но сердце, которому только всласть было выводить Его Высочество на эмоции, забилось чуточку быстрее от приятного волнения. Советник ничуть не изменился в лице, умело скрывая учащенное сердцебиение. Он точно знал, что принц ничего ему не сделает.       — Как это вы «не знаете»? — Голос Его Высочества отяжелел, став ниже на несколько тонов. В моменты ярости он был точной копией отца. — Вы что, родили от первого встречного?       Между ними повисло молчание. Айвэ втайне наслаждался этим прикосновением — Элейв не держал руку слишком сильно, будто боясь навредить ему, — и теперь то, как принц заставлял его смотреть на себя, не казалось ему унизительным. Где-то внутри проснулось желание податься вперед, но Айвэ всегда слишком хорошо контролировал себя, чтобы позволить себе что-то столь необдуманное.       Айвэ видел, насколько важно Элейву теперь получить ответ, и как бы сильно он ни желал чуть помучить его, он решил оставить эту затею. Этот мальчишка пришел и сам спросил у него то, что тяготило его целую неделю. Урок был усвоен.       — Если в следующий раз вы захотите что-то спросить у меня, не ждите целую неделю, — сказал он. — Признаться, ваша слежка знатно досаждала мне.       Он толкнул принца в грудь и вывернулся из его хватки, прошел мимо стола и последовал к выходу, задувая на ходу свечи.       — Элмер мне не родной сын, потому я и не знаю, кто его отец, ровно как и не знаком с его папой, — сказал он. — Но это не мешает мне любить его как родного. Неужели вас не смутило, что мы ни в чем не похожи? Будь у меня дети, я бы решил внести больше своего вклада в их наружность.       Такого ответа Элейв ждал с самого начала. Увидев то смущение, напавшее вчера на советника, он сделал для себя вывод, что прежде Айвэ в делах сердечных был совершенно неопытен, и страсти, которая могла привести к рождению ребенка, у него быть ни с кем не могло. Он ощутил вдруг, что может снова вздохнуть полной грудью, и что плечи его больше не тяжелеют под грузом мыслей. Он позволил себе тихий облегченный смешок, какой позволил лишь однажды, когда сдавал экзамен после обучения в королевском училище.       — Это последний рабочий день. Вы приедете завтра или поедете со мной сейчас? — решил поинтересоваться Айвэ с легкой усмешкой. — У вас была тяжелая неделя, а мне как раз привезли выдержанное далматское вино.       Элейв шумно выдохнул и решил не упускать возможность. В конце концов, недельный мандраж подошел к концу, а Айвэ даже не думал осудить его.       — С вами. Дайте только предупредить дядюшку, — попросил Элейв, воодушевленный.       — Я буду ждать вас в экипаже, Ваше Высочество.