Стервятник

      После завтрака Айвэ пожелал непременно выгулять здоровые ноги. От Элейва не укрылось, какое счастье ему доставила возможность одеться без чужой помощи, и потому не посмел отказать возлюбленному, понимая, что поцелуи и объятия могут подождать. Айвэ даже не позволил ему поухаживать за собой — сам переобулся, завернулся в пальто и натянул перчатки, а Элейв лишь наблюдал за ним с легким чувством удовлетворения, давая ему вновь почувствовать былую независимость.       В начале января выпало много снега. Повсюду сновала прислуга с метлами, и все, от конюхов до поваров, превосходили себя в желании угодить Его Высочеству. Многочисленные Липпе жались по углам, подсматривая за влюбленными, которые в полдень покинули комнату и неспешно направились в зимний сад. Дворец гудел: первым ударом была новость, что Соломон Алуа — это Айвэ Саламандра, преступник, которого до сих пор разыскивают по всей стране. Второй удар поспешил обрушиться на головы обитателей, когда Его Высочество прилюдно заявил на него права, развеяв сомнения в их более глубокой связи. Эти новости были лакомым кусочком для Липпе, одни из которых побаивались теперь подойти к Айвэ с вопросами, а вторые желали сделать это как можно скорее. Единственным препятствием был Его Высочество, один взгляд которого отбивал всякое желание подходить к Саламандре. Третий же удар был не менее сокрушительным: чудесное воскрешение и исцеление произвели на дворец ошеломляющее впечатление, и многие втайне подметили, что Айвэ несколько выше, чем предполагалось на первый взгляд.       — Я понятия не имел, что у Алвиса так много родственников, — со смешком заметил Элейв и вежливо предоставил Саламандре локоть, позволяя ладони в белой перчатке обхватить его. Его Высочеству страсть как хотелось поухаживать за Айвэ, и тот поспешил удовлетворить этот благородный порыв. Один этот доверительный жест приковал внимание любопытных глаз, но Элейв предпочитал не замечать этого. Прежде он не проявлял настойчивого внимания к омегам и потому не попадал под пристальное внимание, но чем дольше он разговаривал с Айвэ, тем меньше уделял внимание перешептываниям за спиной.       Они вышли в сад. Айвэ часто гулял здесь в компании Алвиса, и потому поспешил показать возлюбленному любимую иву, которая укрывала их от солнца в жаркие дни. Подле ее корней расположилось озеро, в котором никто никогда не купался, хотя летом однажды случилось так, что один из Липпе едва не свалился в темные воды, когда решил составить кузенам компанию.       — Потрясающе, — улыбнулся Элейв, когда Айвэ подвел его к величественной иве, усыпанной снегом. — Как она похожа на ту, что мы нашли с вами в старом дворце.       Айвэ еще помнил тот эпизод, когда кровь дала о себе знать, и уложил голову на плечо возлюбленного, обнимая его. Те далекие воспоминания всегда отзывались в сердце теплым светом, и они грели вдвойне приятнее, когда рядом стоял Элейв.       — Так много времени прошло с тех пор, — сказал тихо Айвэ. — Год.       Элейв взглянул на Саламандру, поражаясь той нежности, скопившейся в нем за время расставания. Айвэ ластился к нему, уже не показывая прежней злости, и то тепло, что скрывалось за сильным взглядом, теперь обратилось на принца, которому так не хватало возлюбленного.       — Я так скучал по вам, — тихо сказал Элейв, обнимая Айвэ и обещая себе сделать все, чтобы они более не расставались так надолго. Он мягко поцеловал темную макушку, ощущая, как Айвэ не скупится на ответные объятия. — Вы бы знали, как я скучал. Ночи не спал, все думал о вас, и во всем видел отголосок вашего присутствия. Лишь через месяц после вашего исчезновения я притронулся к книгам, настолько невыносимо было читать в одиночестве.       Айвэ всегда ценил красивые слова, но раньше они отчего-то не трогали его так сильно, как теперь. Элейв умел красиво говорить, но прежде не испытывал эти чары на возлюбленном, зная, что тот ценит только лишь поступки, а теперь будто излил душу, зная, что его поймут и обязательно утешат. Айвэ поднял взгляд на Элейва, а затем прижался лбом к его колючей щеке, закрывая глаза и наконец облегченно вздыхая.       — И я скучал. Вы бы знали, как я тосковал без вас здесь, в этом дворце, в окружении этой шакальей своры.       Элейв тихо вздохнул. Так они и стояли, обнявшись, и он улыбался, ощутив наконец былой крепкий фундамент под ногами. Айвэ был предан ему все так же сильно, как прежде, готовый пожертвовать жизнью ради него, и Элейв пообещал себе позаботиться о нем.       — Удивительный вы человек, Айвэ, — сказал он, целуя омегу в лоб. — Когда-нибудь я пойму, откуда вы черпаете нескончаемые жизненные силы, и как еще не опустили руки после стольких лишений.       В награду за эти слова Элейв получил долгожданный поцелуй, подаренный ему по доброй воле. Теперь, когда на лице Айвэ впервые за много лет проступил здоровый румянец, Элейв понял, что с этого дня между ними не может быть недомолвок. Никогда больше они не будут настолько пренебрегать чувствами друг друга, чтобы наговорить лишнего в порыве гнева или оставить друг друга в одиночестве, не объяснившись.       — Румяна делают вас притягательнее, — заметил Элейв, слегка опьяненный губами, на которых еще чувствовался вкус вина и сыра. — Наконец-то вы не так бледны. Я буду почаще давать вам кровь и выводить на свежий воздух.       Как только речь зашла о крови, Айвэ поспешил спросить:       — Что вы имели в виду, когда говорили, что хотите... приручить меня? Я что, собака?       Лицо Элейва выразило некоторую неловкость: он еще помнил, как Айвэ обещал влепить ему за такое самоуправство. Он жестом предложил продолжить путь, предполагая, что негодование свободолюбивого своевольного Саламандры было уместно. Айвэ так и держал его за локоть, то и дело поправляя меховой воротник длинного пальто, подаренного ему Алвисом в честь начала зимы.       — Вероятно, я неправильно выразился, — аккуратно начал Элейв. — Речь не о приручении. Вы не животное. Я вычитал, что демоны очень переменчивые свободолюбивые существа. Они никогда не станут питаться светом небожителя, если не захотят, но если они выпьют его кровь, то их телу будет легче принимать силу. Единственное уточнение: демон не сможет отказать в этом. Это гарантирует, что и небожитель не будет копить в себе этот жар и не сойдет с ума, и демон не останется голодным. Когда-то Альвисс Мудрый дал Имрису Красивому выпить своей крови.       — Если вы захотите вдруг воспользоваться мной, я не смогу вам отказать? — спросил с недовольной усмешкой Айвэ, специально выбрав такое неприятное выражение. Элейва, кажется, несколько покоробило от этой формулировки.       — Именно так, — подтвердил он, а затем заверил: — Но не думайте, что я воспользуюсь вами, если вы того не захотите. Демону не может повредить излишек силы. Это имеет плюсы и для вас: так другим небожителям будет во много раз труднее навредить вам. Вы сможете сражаться, используя то, что я дам вам. Но всегда проверяйте, что берете из чужих рук: если небожитель даст вам свою кровь и она окажется сильнее моей, я потеряю контроль над вами и не смогу защитить.       Айвэ не стал спрашивать о причинах такой осторожности. Отошедший от политики Центральной Адалонии, он предполагал, что Элейв принял во внимание угрозу, которая могла исходить от Далматии. Айвэ еще помнил письмо родителей, пришедшее ему на маскараде, и предполагал, что Элейву тоже известно о сменившемся правителе. А смена власти — это всегда угроза для кого-то. Элейв попытался обезопасить Айвэ от любых посягательств, хотя «честное слово» и было весьма шатким гарантом надежности. Это был вопрос доверия, а настолько доверять Айвэ предпочитал только себе.       — Как в животном мире, — прокомментировал Айвэ, настроенный все еще весьма недоверчиво. Несомненно, кровь пошла ему на пользу, подняв на ноги, но вместе с этим Элейв теперь имел над ним почти полную власть. — Кто сильнее, того и сука. — Затем он заметил, как переменилось выражение лица Его Высочества, побледневшего от такой категоричности, и решил, что был, пожалуй, слишком жесток в выражениях. Он слабо поцеловал его в щетинистую щеку, смягчив настрой. — Не бойтесь. Я ваш раб и без крови.       Его Высочество предполагал, сколько недовольства вызовет его маленький обман. Следовало признать, что Элейв замахнулся на священное — на свободу. Впрочем, это было платой за прощение, и они это оба прекрасно понимали, поэтому Айвэ злился на него не слишком сильно, а Элейв извинялся не слишком настойчиво. Оба были достаточно мудры, чтобы оставить этот вопрос на потом и дать времени проверить их на прочность. Раз в год и палка стреляет — значит, когда-нибудь им представится возможность сделать правильный выбор. Элейв бросил на Айвэ неопределенный взгляд, решив уделить внимание другому.       — Неужели? — спросил он, а затем уверенно погладил Саламандру по талии. — А мне казалось, что это вы вьете из меня веревки.       Что бы там себе ни придумал Элейв, Айвэ не стал ему отвечать. Принц заметил, как по-особенному улыбнулся Саламандра, давая пищу для размышлений, и сглотнул, чувствуя, как краснеют уши. Он помнил о раскрепощенности Айвэ, и очередное напоминание об этом подогрело его нетерпение. И почему они не остались в комнате? Следом за ушами потеплели и ладони.       Когда они добрались до дворца, Айвэ отдал приказ страже не беспокоить их, а незваных гостей гнать прочь, даже если это будет сам Каледум Липпе. Слуга помог им раздеться, подал вина и взбил подушки, пока Элейв грел руки Айвэ. Его Высочество заверил, что желает отдохнуть, и когда дверь за возлюбленными захлопнулась, слуга вдруг тихо усмехнулся, взглянув на двух стражников из личной гвардии Его Высочества:       — Советую заткнуть уши, если плохи дела с выдержкой.       И ушел, оставив вмиг вспотевших воинов. Они переглянулись и без слов поняли, что имел в виду молоденький слуга.       Элейв дождался, когда за спиной раздастся цокот каблуков и скрип закрывающейся двери, а затем в одно мгновение сократил расстояние между ними и схватил Айвэ за плечи, припадая к губам жарким поцелуем. Он был так решителен, что Саламандра вмиг перестал сопротивляться и ответил ему с не меньшей страстью. Этот поцелуй вскружил ему голову, и он на миг забыл обо всем на свете.       — Вы изводили меня весь день, — прошептал Элейв, прервавшись. Вмиг отяжелевшее дыхание возлюбленного опалило губы принца, и Элейв потянул за ленту, распуская темные волосы. — Достаточно.       Никогда, никогда прежде Элейв не был так смел, и никогда прежде не держал его в объятиях так крепко. Такому нельзя было отказать. Айвэ только облизал губы и подался ближе, вновь пылко целуя Элейва.       Этой реакции Элейву было достаточно. Он уловил трепет чужого тела, его нетерпение и жажду, и это только сильнее распалило его. Он прижал Айвэ к стене, будто у него хватило бы наглости уйти в сторону.       У Айвэ перехватило дыхание, когда Элейв расстегнул ворот платья и стянул с его плеч, припадая губами к шее. Пожалуй, он был даже грубоват, но он так соскучился по ласке возлюбленного, что едва контролировал себя, вдыхая лакричный аромат и оставляя на коже жадные поцелуи. Айвэ покорно открыл шею, ощущая, как тело отзывается на давно забытые ласки, и поджал губы, позволяя Элейву действовать как вздумается. Они любили друг друга, но любовь эта была столь же сильна, сколь и желание, неизменно заставляющее раз за разом нарушать любые правила.       Ласки Элейва были так несдержанны, так страстны, что Айвэ не сумел сдержать тихого стона. Одни только поцелуи возбуждали в нем прежние воспоминания, но он теперь не знал, чего ожидать. Они никогда прежде так не нуждались друг в друге, и Айвэ мог поклясться, что они накинулись друг на друга, как голодные звери.       Слова были не нужны. Айвэ слабо потряхивало, но Элейв не позволял ему и шевельнуться, заставляя проходить эту пытку снова и снова. Рука его спустилась ниже, оглаживая бедра, и Айвэ притянул его к себе, увлекая в глубокий поцелуй. Элейв был покорен и не мог сдержать дрожь, вновь исследуя волнующие изгибы чужого тела, скрытого под строгим далматским платьем. Когда же он спустил платье до груди и не обнаружил ни рубахи, ни белья, он оторвался от алых губ и поднял на Айвэ удивленный взгляд.       — Вы все это время были без белья, — прошептал тихо Элейв, поражаясь то ли чужому бесстыдству, то ли смелости. Айвэ всегда был человеком дела, но даже Элейв, альфа, не мог позволить себе такой вольности.       Смущение было незнакомо Айвэ в моменты, когда он позволял себе подобные выходки. Он бросил взгляд на покрасневшие от поцелуев губы Его Высочества и был будто бы даже рад, что тот заметил.       — Вот незадача, — ответил низким голосом Айвэ, едва не касаясь чужих губ. — Как же быть?       Слишком долгой была их разлука, чтобы теперь они не брали сполна. Оба были несдержанны, оба желали наконец утолить тот голод, что мучил их полгода. Элейв потерял голову, когда понял, с каким нетерпением Айвэ ждет, чтобы к нему прикоснулись, как манит к себе, как распаляет. Невыносимо было стоять на ногах и хотелось овладеть им сейчас, не медля ни секунды. Принц остановил на нем тяжелый взгляд, а затем подхватил на руки и понес к постели.       Они упали на мягкие простыни, и Элейв легким движением стянул с Айвэ туфли, оставляя его в приспущенном платье и теплых чулках, подвязанных атласными лентами. Он взглянул на омегу и сглотнул — до чего же был соблазнителен образ полураздетого любовника с чуть неряшливо растрепанными волосами! Облизывая зацелованные губы, он представлял собой настолько будоражащее зрелище, что Элейв ощутил, как в горле у него пересохло.       — Я полгода мечтал об этом, — сказал он тихо, а затем устроился меж раздвинутых ног омеги. Терпение его было на исходе и он едва расстегнул брюки, как вдруг Айвэ поднял ногу и остановил его ладонь, накрыв ее ступней. Уперевшись локтями в постель, он глядел на принца снизу вверх, облизывая алые губы.       — Раздевайтесь, — приказал он. Элейв поднял на него колкий взгляд, но встретился с не менее жадными глазами. — Раздевайтесь, Ваше Высочество.       Уплывающим сознанием Элейв понимал, что это очередная игра, которую затеял Айвэ, чтобы развлечь их обоих, и когда омега надавил на изнывающий от возбуждения член, Элейв издал гортанный стон, жадно хватая воздух.       Айвэ прикусил губу, и одно только это заставило Элейва выполнить приказ: он разозленно сдернул с шеи жабо, отбрасывая в сторону, затем принялся расстегивать мундир, да так спешно и неосторожно, что почти все пуговицы полетели на пол. Затем он избавился от расшитого жилета, а после скинул на пол рубашку. Без одежды Элейв казался внушительнее, и глаза Айвэ невольно остановились на окрепших мышцах, перекатывающихся под кожей от любого движения.       — Вы времени зря не теряли, — заметил Айвэ, не прекращая водить мыском по ноющей плоти. Элейв схватил чужую ногу у щиколотки и произнес:       — Пора снова привыкать к вашему характеру.       Он отвел ногу Айвэ в сторону и наконец расстегнул брюки, приспуская их. Элейв облегченно выдохнул, когда тесная ткань перестала давить на сокровенное, и Айвэ шире раздвинул ноги, приглашая возлюбленного подойти поближе. От этого призывного жеста у Элейва волосы на затылке встали дыбом, и он, видя, что Айвэ более не сопротивляется, приблизился и с тихим стоном толкнулся в чужое тело.       Айвэ не сдержал дрожи, и не успела с его губ сорваться просьба, как Элейв схватил его бедра и принялся наращивать темп, припоминая, что прежде они сгорали и не в такой страсти. Айвэ ошалело упал на постель, с опозданием понимая, что всем телом ощущает, как удовольствие смешивается с теплом светлой силы, излишек которой мог заставить Элейва прийти в бешенство. Это было чувство, в несколько раз более яркое, и Айвэ подался навстречу, желая получить еще. О, жадные до небесного света демоны всегда будут желать больше и больше, и Айвэ надеялся, что Элейв проявит щедрость.       — О небо, — тихо прошептал Айвэ сиплым голосом, — вы меня с ума сведете.       — Не смей «выкать» мне, когда я беру тебя! — приказал Элейв, стиснув зубы.       Айвэ тихо взвыл. О, переменившийся Элейв слишком неожиданно обрушил на него небывалую силу, уверенность, и Айвэ едва мог вынести это. Элейв не останавливался и, стиснув зубы, проникал в горячее тело, и Саламандра прежде не поверил бы, что принц на такое способен.       Такой властный, сильный… О, Айвэ забылся в его объятиях и был готов бросить к его ногам поверженную Далматию, но теперь утвердился в мысли, что такой мужчина сам завоюет, покорит, подарит.       Айвэ отдавался Его Высочеству, забыв о приличиях и том распутном виде, в каком предстал перед ним, а Элейв терял голову от осознания, что этот омега принадлежит только ему, и никому больше не доступно это греховное сладострастие. Что бы ни говорили жрецы, как бы ни пытались навязать всем омегам целомудрие, даже в монастыре найдется тот, кто любит близость больше, чем богов. И у Элейва тяжелело дыхание только от мысли, как же отличается спокойный сдержанный Саламандра, превосходный политик и стратег, от того, кто лежит теперь на постели, получая удовольствие от первобытной похоти.       Пик наслаждения обрушился на Айвэ мощной волной, заставив его схватиться за простыни. Его выгнуло, и Элейв ускорился, сводя его с ума.       — Это слишком! — умолял Айвэ, едва находя в себе силы говорить. — Элейв, умоляю!       Время будто замедлилось, и когда перед глазами перестало плыть, Айвэ наконец взглянул на принца, который все еще не останавливался, выбивая из омеги новые и новые стоны.       Ему понадобилось не больше минуты, чтобы вплотную приблизиться к Айвэ и со стоном излиться внутрь. Он стиснул зубы, шумно дыша, а затем, опустошенный, дрожащей рукой уперся на постель, падая рядом. Он забросил длинную ногу на свое бедро, не собираясь покидать горячее тело, и устроил голову на плече любимого, касаясь колючей щекой нежной груди. Айвэ слабой рукой принялся поглаживать его по волосам.       — Вы бесподобны, душа моя, — тихо выдохнул Элейв.       — Это было... — тихо выдохнул Айвэ, никак не в силах избавиться от дрожи, но не смог подобрать слов, чтобы выразить ощущения.       Элейв усмехнулся, и так все понимая.       — Только не засыпайте, — тихо сказал он, щекоча щетиной белую кожу. — Не хочу будить вас через полчаса.       — Что?       — Что?