Стервятник

      Айвэ уже шестнадцать.       Минувший год учебы заставил всех кадетов вытянуться, возмужать, и Айвэ был бесконечно счастлив, что от родителей ему достался высокий рост. Он выглядел изящнее на фоне окружавших его сокурсников, и Альвидис предположил, что Айвэ от природы наделен умом, а не силой, и это убеждение плотно осело в чужих умах. Угольные волосы Айвэ поспешил собрать в косу, как только они коснулись лопаток, и в их компании он действительно выглядел самым смышленым. Питер к тем годам оброс жесткой щетиной, которую приходилось брить, и Айвэ всерьез полагал, что этот смельчак чудесным образом перескочил период, когда над губой появляется нежный пушок. Питер был страшно популярен среди омег, однако сердце его все еще оставалось недоступным.       Теперь многие об этом думали — об омегах, помолвке, женитьбе. Альвидис искренне полагал, что Айвэ непременно останется в Адалонии, а значит ему нужно жениться на прелестнике из хорошей семьи и обзавестись наследниками. Айвэ все отшучивался, уверяя, что в Далматии несколько иначе подходят к столь деликатному вопросу, однако от него не укрылась эта весна, вскружившая голову всем молодым людям.       По традиции, в шестнадцать лет уже начали приглядывать себе пару. Питер держался особняком, храня верность одному-единственному, который никогда не обратит на него внимание, Айвэ пребывал в растерянности от мысли, на ком ему жениться, а Альвидис не особенно рвался обсуждать такие дела, потому как над ним висел брак по расчету. Иначе быть не могло: так жили его отец, его дед и прадед. Альвидис же был от природы куда более нежен и романтичен, чтобы сразу списать неизвестного жениха со счетов, и поэтому терпеливо дожидался суженого, надеясь построить с ним семью.       Так и получилось, что к более-менее зрелому возрасту всех разобрали, и только блистательная троица осталась ни с чем. Хотя бы раз в месяц кто-нибудь из сокурсников объявлял о состоявшейся помолвке и приглашал на свадьбу после окончания учебы. Все поголовно были влюблены и лучшие партии уже были кем-то заняты.       Впрочем, на фоне этой весенней лихорадки у Айвэ окреп совершенно естественный интерес к королевской семье. Король Эрнест всячески поощрял Айвэ, и так вышло, что к шестнадцати годам он уже вошел в ближайший круг монаршей семьи. И Айвэ отлично понимал: он настолько понравился Его Величеству, что принц Элейв, самый младший из детей, начал ревновать.       Принц Элейв был тем ребенком, на которого возлагались огромные надежды, однако даже Айвэ с трудом улавливал это особенное отношение к младшему сыну, потому как король Эрнест, воспитанный также, не считал нужным говорить сыну об этом, полагая, что тот сам должен обо всем догадаться. В свое время отец никак не поощрял маленького Эрнеста, но искренне верил, что тот и без его слов чувствует себя будущим королем.       В итоге все это накатило, как снежный ком, и дворец с удивлением обнаружил, что к тринадцати годам Элейв превратился в невыносимого ребенка. Он был не столько избалован, сколько зол на всех подряд, и Айвэ, вошедшему в личный список недругов, тоже порой доставалось. Элейв, которому жизненно необходима была любовь родителей, видел, что ее получал Айвэ, и это выводило его из себя настолько, что он, не имея других способов давления, не желал говорить с семьей и подолгу уезжал в какой-нибудь из загородных домов. Там он варился в своей злости, а затем возвращался во дворец в надежде, что отец будет к нему также внимателен, как к Айвэ. Юный принц не понимал, что любовь во дворце и любовь простых людей — вещи полярно разные, и он не осознавал, что отец бережет его от тягот жизни, публично взваливая их на плечи Айвэ.       Впрочем, отношения с папой у Элейва были еще хуже. Кассель и Нинель отличались характерами так сильно, будто и не были родными братьями. Кассель не проявлял к детям никакого интереса, помня лишь о существовании Альвидиса. Младшие дети были для него будто бы обузой, и из-за такого отношения по дворцу давно гуляли слухи, что Альвидис был рожден от любовника в качестве мести мужу, которого Кассель никогда не любил. Элейву не хватало любви, и он искал ее у Нинель, со временем пережив ту боль, которую приносило ему безразличие папы.       Айвэ не лез в чужую жизнь, однако однажды все же спросил у Альвидиса, почему Кассель не появляется на публике. Семейные отношения монаршей четы хорошо скрывались, и многие предполагали, что Кассель ведет затворнический образ жизни, показываясь только на приемах, потому что не имеет никакой реальной власти во дворце. И тогда Альвидис пообещал Айвэ, что представит его папе.       Кассель принял Айвэ на удивление вежливо. Не слишком тепло, не слишком холодно, не слишком радушно, не слишком раздраженно. Очевидно, в тот день он был не в духе, однако весьма высоко ценил комфорт сына и решил уделить Айвэ столько времени, сколько молчаливо просил Альвидис.       — Альвидис никогда ни с кем меня не знакомил, — бросил между делом Кассель, и Айвэ счел это за намек: у первого принца никогда не было друзей, и даже Питера он не стал лично представлять родителям.       С тех пор Айвэ начал понимать, что Эрнест и Кассель живут мирно, но не так, как должны жить два мужа. Они никогда не ночевали вместе и, очевидно, не планировали этого делать, не страдая от нехватки внимания со стороны. У Кассель был официальный фаворит, а король Эрнест то ли не имел никого вовсе, то ли слишком хорошо это скрывал. Во всяком случае, он был так занят управлением страной, что наверняка не имел никакой возможности уделять внимание сонму омег, которые страстно желали заполучить хоть один его взгляд.       В семнадцать лет Айвэ получил отличную для своих лет должность помощника королевского советника. Король Эрнест подпускал его все ближе и ближе, доверяя ему больше, чем следовало бы, однако будто что-то или кто-то подсказывал ему, что так правильно. Айвэ, казалось, родился самым везучим человеком на свете, потому что ему, иностранцу, доверяли больше многих адалонцев, и со временем расчет короля перерос в более нежные чувства. Король был к нему внимателен так же, как был внимателен к сыновьям, а Айвэ из кожи вон лез, чтобы не разочаровать своего королевского благодетеля. Это был стремительный головокружительный взлет, и ничто, казалось, не могло свергнуть Айвэ с небес. Его называли самым талантливым юношей десятилетия, и король всячески пресекал любое недовольство таким положением дел. Находились те, кто полагал, что не следует доверять столь важный пост иностранцу, но Эрнест думал иначе.       Нинель, Альвидис и принц Лилиум поддерживали Его Величество в желании приблизить Айвэ к себе. Советник всячески поощрял Айвэ за его усидчивость и прилежание и лично доносил до короля победы юного помощника, чем только укреплял его репутацию. Эрнест был доволен, советник был доволен, все вокруг были довольны, а Айвэ казалось, что еще пара лет в таком режиме, и он упадет замертво. Совмещать учебу и работу во дворце было невыносимо.       Впрочем, сил в нем было достаточно, чтобы еще и попытаться устроить личную жизнь Питера. Так как теперь он был куда ближе к королевской семьей, он часто обедал в доверенном кругу лиц и пользовался этим на все лады. Однажды на обеде он сделал вид, что перепутал места и, вместо того, чтобы сесть рядом с принцем Лилиумом, как предполагал это король, сел дальше. Питер тоже был не дурак и не стал отказываться от обеда по левую сторону от возлюбленного, а король, увлеченный беседой с Анри, даже не заметил эту хитрую рокировку.       В другой день Айвэ заставил Питера петь в саду под звуки лютни, когда рядом прогуливался принц Лилиум со свитой, и, услышав низкое раскатистое пение, от которого шли мурашки по коже, юноша смутился настолько, что поспешил покинуть сад. Айвэ только довольно потирал руки.       И так было из раза в раз. То они сталкивались на охоте, то в библиотеке, то вместе пили чай в тени дерева на пикнике, который устроил Айвэ. Питер был грубоват для подобных интриг, а Айвэ получал настоящее удовольствие, когда эти двое попадались на его удочку. Даже если Лилиум и видел будущее, смущен он был не меньше, если Питер вдруг показывался ему на глаза.       Питер был весьма недурен собой, силен, знатен и, что удивительно, умен. Глупые в училище не задерживались, и Питер, когда нужно, демонстрировал настойчивость, чем уже успел зарекомендовать себя в хорошем свете. Разве что был круглый дурак в делах любовных. Быть может, он был не слишком успешным руководителем, но делать работу на совесть он умел. Лилиум же не любил возиться с рутиной, предпочитая планировать, и Айвэ искренне полагал, что эта пара обречена на счастливую семейную жизнь.       Их симпатия друг к другу достигла апогея, когда Айвэ вот-вот должно было исполниться восемнадцать. К тому времени Лилиум уже потерял голову от любви к Питеру, и оба они мучились, томимые жаркими чувствами. Лилиум не находил повода поделиться с кем-нибудь своими тайными мечтами, а Питер все ждал окончания учебы. Айвэ глядел на это и невольно ощущал себя будто бы оторванным от пути, по которому шли абсолютно все его сокурсники. Он не успел влюбиться ни в одного из них и ни к одному не питал никаких чувств, кроме искреннего почтения и дружеской симпатии. Влюбленность для него была болезнью, которая теперь лишила рассудка Его Высочество и Питера, и сам он ни за что не хотел пасть жертвой этой лихорадки.       Возможно, он воспринимал любовь слишком расчетливо, замечая все ее этапы, и именно это помогло ему на пике душевных мук устроить тайное свидание для Лилиума и Питера. Анри уже начал догадываться о метаниях сына, Эрнест тоже ужесточил контроль над омегой, у которого в последнее время все из рук валилось. Разве сумели бы эти двое организовать что-то путное, когда мысли превращаются в кашу?       Айвэ пришлось провернуть гениальную схему: он несколько дней наблюдал за погодой, чтобы предсказать дождь, и как только фиалки сложили листья и склонились к земле, жасмин и акация усилили аромат, а птицы спустились ниже, он незамедлительно пригласил Питера, трех принцев и их свиту на прогулку в лес. Элейв поначалу упирался, но мягкие уговоры Лилиума сломили его недовольство.       Айвэ отлично понимал, что ему предстоит выполнить невыполнимое: оставить Питера и Лилиума наедине и отвлечь внимание многочисленных сопровождающих, которым строго приказано защищать честь принцев.       Лилиум был бел как мел. Легкие румяна не придавали его лицу никакой живости, и он будто бы отлично знал, что произойдет, и от неизбежности происходящего его потряхивало. Он ушел в себя, диалог с Питером не клеился, и Айвэ приходилось болтать с Элейвом, который вообще не хотел с ним разговаривать и не понимал, зачем его взяли с собой.       Прогулка прошла как по расписанию: в четыре часа после полудня зарядил дождь, и Айвэ тут же как бы случайно вспомнил, что неподалеку находится одна из резиденций королевской семьи. Хотя называть этот небольшой особняк резиденцией было слишком громко, он тут же с энтузиазмом предложил переждать там дождь. По некоторой информации, которую он выкупил у местного слуги, резиденция эта была построена очень давно, и там была куча коридоров и комнат, уборка которых ложилась на плечи слуг. Король Эрнест очень любил этот дом, и потому королевская семья часто там бывала. Там всегда было тепло, приготовлено и постелено. Никто даже подумать не мог, что за медовыми речами молоденького помощника советника скрывается план, который приводил его в восторг.       Когда они добрались до резиденции, их одежда была насквозь мокрая, и только Лилиум более-менее уцелел, потому что Питер вовремя отдал ему свой плотный мундир, чтобы тот укрылся им от дождя.       Первым делом прислуга переодела всех гостей и приготовила горячий ужин. После проливного дождя каждый желал согреться, и как только с пищей было покончено, Айвэ тут же предложил поиграть в прятки.       — Чем еще заняться, — предположил он вслух, — когда на улице такой дождь?       Питер знал о плане Айвэ, но тот не посвящал его в детали, оставив это на себя. Сегодня был важнейший день в его жизни: либо принц Лилиум ответит на его чувства, либо Питер уйдет в тень и более никогда не станет ему досаждать.       Резиденция как раз была отлично сложена для подобных игр, и Айвэ нарочно был самым шумным. Из разных концов резиденции доносился то его звучный смех, то громкий голос, — словом, он всячески привлекал к себе внимание, пока в один момент не заметил, как принц Лилиум прячется в маленькой комнате, но сделал вид, что не понял этого. Затем он нашел Питера и, совершенно серьезно попросив его заткнуться, неслышно повел туда, где должна была решиться его судьба.       — Яйца свои в кулак собери, а то мои громче твоих звенят, — дал Айвэ напутствие Питеру и толкнул его в комнату.       Лилиум, видевший все это, прижался спиной к стене и попытался унять взволнованное дыхание. Он отлично знал, что должно было произойти, и это важнейшее событие в его жизни пугало его также, как и делало счастливым.       — И вы здесь прячетесь? — миролюбиво заговорил Лилиум, найдя в себе силы выйти из тени. — Или ваш дружок Саламандра что-то задумал?       Питер сглотнул. Айвэ всегда говорил ему, что на руку Лилиума будет много претендентов, но выиграет тот, кто сумеет увлечь его сердце. Питер понимал, что даже если они и разных характеров, их сердца бьются в унисон, и, набравшись храбрости, он подошел к возлюбленному и опустился перед ним на колено, склонив голову.       Лилиум замер, бледнея еще сильнее.       — Я люблю вас, — коротко выпалил Питер. — Уже много лет. Я ждал, когда вы подрастете.       Питер был настолько деревянным человеком, что не решился на что-то более. Начни он расписывать свои чувства — непременно ушел бы в дебри и выставил себя не в лучшем свете перед человеком, с которым мечтал построить свою жизнь.       С губ Лилиума сорвался прерывистый вздох. Питер не видел его лица, но кожей чувствовал волнение принца и его молчание уже заставило усомниться в правильности собственных порывов. Его вдруг посетило ощущение, будто он прикоснулся к запретному и тихо сглотнул. Отступать было поздно. Или сейчас, или никогда.       — Очень благородно с вашей стороны было ждать, когда я подрасту, но… — заговорил наконец Лилиум, — мы с вами одного возраста.       Питер понятия не имел, что подразумевал Лилиум, когда говорил подобное, поэтому продолжил:       — Позвольте мне ухаживать за вами. Мы много лет знакомы, вы знаете, насколько знатна моя семья. Но если вы откажете, я не буду более настаивать.       Это было похоже на мольбу утопающего о спасении, и Лилиум увидел в Питере черты его семьи, которая всегда была опорой для Танистри, верным соратником и слугой. Он смущенно глядел на темную макушку возлюбленного и видел, как собственные давние мечты воплощаются в реальность.       Когда Айвэ прошел мимо, делая вид, что все еще усиленно ищет Питера и Лилиума, он мельком заглянул в замочную скважину, чтобы понять, как там обстоят дела у голубков. Питер бережно держал руку Его Высочества и что-то говорил, пока Лилиум мягко глядел на него, ловя каждое слово. О, эта прелестная картина таила в себе столько личного, нежного и трепетного, что Айвэ даже постеснялся перебивать их и не придумал ничего лучше, кроме как громко затопать, чтобы эти двое всполошились.       — Питер, Ваше Высочество, — жалобно заговорил он, и его голос эхом отразился от стен, — я уже полчаса ищу вас и никак не могу найти, выходите! Я признаю поражение!       Он прошел в конец коридора, жалуясь страже на то, как хорошо спрятались эти двое, и только тогда Питер и Лилиум опомнились.       Уже потом, когда прекратился дождь, когда все вернулись по домам, Питер крепко обнял Айвэ и горячо благодарил его за ту смелость, которую он так и не нашел в себе. Обычно он был не сильно эмоционален, но теперь его благодарность не знала границ.       — Я и не мечтал, что он ответит на мои чувства, — делился с ним Питер. — Я будто обрел второе дыхание, он такой… он…       Он не мог подобрать слов, чтобы в полной мере выразить свои чувства и только крепко держал Айвэ за руку, не зная, как еще благодарить его.       — Я так горд иметь такого друга, как ты, — продолжил Питер. — Сам Альвисс Мудрый свел нас вместе. Спасибо, Айвэ. Мы с тобой никогда не расстанемся, никогда не разойдемся! Будем вместе служить на благо Адалонии.       — Нет ничего невозможного, — легко ответил ему тогда Айвэ. — Можно жениться даже на принце, было бы желание. Осталось получить благословение Его Величества.       Питер засмеялся и похлопал его по плечу.       — Для тебя есть что-то невозможное?       Айвэ только пожал плечами и улыбнулся ему. Действительно, есть ли что-то непреодолимое для человека, который уже совершил невозможное?       В день восемнадатилетия Айвэ пришло письмо. Первое письмо от дяди Элифа за четыре года жизни в Адалонии.