Стервятник

      Как только окончательно потеплело, Айвэ тут же поспешил в Свеллендэм.       В его жизни не то чтобы начиналась новая глава, однако ему было жизненно необходимо что-то новое, свежее, что увлекло бы его ум и стряхнуло пыль с разума, которому нечем было занять себя. Даже если дела Адалонии, которая прежде была для него открытой книгой, теперь были для него недоступны, ему ничто не мешало использовать то немногое, что у него имелось: деньги, яды, связи и жречество. Каждый из этих вопросов требовал рассмотрения и тщательного внимания.       Когда Айвэ покидал дворец, Элейв вызвался проводить его. Стоял славный мартовский день, снег давно растаял, и никто во дворце уже не носил теплых меховых шуб и муфт, отдав предпочтение плащам и накидкам. В этом году весна пришла раньше обычного — видно, решила расплатиться за холодную зиму прошлого года, — и даже Айвэ, вечно замерзающий от любого дуновения ветра, скинул с себя все теплое.       Элейв удостоверился, что фаворит взял все необходимое, а затем заключил его в объятия и поцеловал на прощание, слегка смутив эскорт.       — Проследите, чтобы в мое отсутствие никто не умер, — попросил Айвэ с улыбкой, и Элейв отозвался тихим смехом.       — Тогда во дворце станет совсем скучно, — ответил принц, а затем подал Айвэ руку и помог забраться в карету. — Буду ждать вашего возвращения, моя Луна.       Айвэ млел всякий раз, когда Элейв так называл его. Он ласково поглядел на него и сжал ладонь Его Высочества, подарив ему на прощание теплую улыбку.       — Я скоро вернусь. Сегодня вечером.       Предстояло проконтролировать много работы. Айвэ нашел рабочих, которые были готовы заняться обустройством Свеллендэма, и в первую очередь следовало проконтролировать, чтобы никто из них и пальцем не коснулся старых книг и его драгоценных колб.       С тех пор, как он покинул Центральный округ на полгода, его вкусы почти не изменились, и оттого особенных перемен дом не должен был претерпеть. Айвэ лишь желал вдохнуть в него жизнь хотя бы внешнюю, потому как без голосов домочадцев и топота слуг здесь было все же, пожалуй, пустовато.       Он вернулся поздно ночью, когда Элейв уже спал, не дождавшись его возвращения. Айвэ даже не стал прихорашиваться — так и уснул, едва сбросив с себя одежду.       Несмотря на то, что Айвэ был не самой почитаемой фигурой во дворце, слава шла вперед него, и любимый мебельщик согласился выполнить его заказ вне очереди. Аарон очень заинтересовался, отчего это вдруг Айвэ решил переменить всю обстановку в любимом доме? «Ты же так любишь его, зачем тебе все менять?» — поинтересовался он однажды. Айвэ вполне отчетливо дал понять, что хочет перемен. Несмотря на то, что он души не чаял в Свеллендэме, даже это теплое гнездышко не могло застыть во времени, и потому в начале апреля его внутреннее убранство было несколько обновлено.       Теперь дом мог похвастаться огромной отдельной библиотекой, заполненной лишь на треть, отдельным хранилищем для ценных древних книг и свежей лабораторией, где аккуратно стояли спиртовки, пинцеты и множество склянок с травами и измельченным порошком. Ради этого и затевался ремонт, и теперь Айвэ, отстраненный от дел государства, мог приезжать сюда чаще и заниматься делами, которые увлекали его всяко больше, чем бездумная трата времени в святилище.       Элейв был первым, кто оценил новое убранство дома, и больше всего ему понравилась библиотека. Он всегда был польщен тем, с какой заботой и любовью Айвэ относился к древним летописям Адалонии, но когда он увидел лабораторию, лишь почесал бороду.       — Я не думал, что вы так серьезно относитесь к алхимии, — сказал он, покачав головой. — Мне казалось, это больше хобби, но тут только стекла на пять золотых. Что это?       Он поднял склянку с золотистым порошком до уровня глаз.       — Порошок стрихноса. Он очень ядовит, лучше поставьте на место.       Элейв неопределенно глянул на него, а затем потянулся еще к одной склянке.       — А это что? — спросил он, и Айвэ встал рядом.       — Цербера, — бесцветно ответил он. — А дальше белладонна, олеандр и аконит. Лучше не открывайте крышки.       Элейв медленно поставил все на место, а затем поглядел на Айвэ.       — Чем вы тут занимаетесь? — спросил Элейв, и Айвэ уловил в его голосе легкое подозрение. — Я надеялся, что раскрыл все ваши тайны.       Элейв не злился, однако прежде ему казалось, что Айвэ все же был с ним честен. Саламандра предполагал, что Элейву будет неприятно узнать о таком его занятии, и он был бы прав, если бы осудил Айвэ или даже попробовал бы запретить это дело. Однако для человека, который хотел бы знать все о прошлом любимого, Элейв оказался слишком спокоен. Он раздосадовано вздохнул и покачал головой.       — Это хотя бы не противозаконно, — сказал Элейв и еще раз окинул взглядом лабораторию. — Слишком много всего дурного у вас на руках, любовь моя.       «Это я вам еще про гарем, морфин и помолвку с Шимшеком не рассказал», — мысленно брякнул Айвэ, но решил прикусить язык и проглотить неодобрение Элейва. Он опустил взгляд и не смотрел на Его Высочество, демонстрируя стойкость и прохладу, и все в нем сообщало, что он не намерен извиняться за то, чем занимался.       — И вы хотите возродить это дело? — спросил Элейв, подмечая, сколько оборудования Айвэ закупил для своих занятий.       — Хочу, — коротко ответил Айвэ.       Элейв постоял еще и тихо вздохнул.       — Ладно, — ответил он. — Уже поздно что-то менять.       Признаться, такое спокойствие удивило Айвэ. Элейв не был доволен его занятием, потому как предпочитал ставить человеческую жизнь выше заработка, но он решил ненадолго избавиться от мыслей об этом. Дело было вовсе не в том, что он не поддерживал хобби любимого — он отлично знал, что назначал фаворитом убийцу и хитреца, — однако между потенциальными жертвами и увлечением Айвэ он все же выбирал первое. Саламандра не всегда был прав в его глазах, и порой Элейву приходилось мириться с тем, что Айвэ способен прикончить кого угодно, но теперь он решил, что пора приложить его неуемную силу на благое дело. Теперь, когда над ним не висела дворцовая служба, он мог полностью погрузиться в любую профессию, и Элейв решил во что бы то ни стало придумать способ пустить ум возлюбленного на благо народа.       И он придумал.       Генрих Лимбург заявился к Айвэ через два дня ровно в два часа после полудня. Он был взбудоражен, но усиленно подавлял это в себе, помня, какое важное дело ему доверили — договориться с Айвэ Саламандрой. Он был погружен в свои мысли и почти не обращал внимания на новый ремонт дома. Из слуг здесь пока имелся только Ману, и он, знающий гостя в лицо, не постеснялся проводить его наверх.       Когда Айвэ услышал цокот чужих каблучков, он обернулся и с удивлением заметил Генриха, которого он никак не ожидал увидеть в Свеллендэме после обеда в будний день. Генрих должен был принимать пациентов в больнице, а не приезжать в такую даль, и первым делом его посетила мысль: не случилось ли ничего с Аароном и Элмером? Лимбруг поздоровался и заметил, что хозяин дома впервые за долгое время оделся в то, в чем его все привыкли видеть: в рубашку и штаны, а волосы убрал в тугой пучок, чтобы они не мешали работе. Рядом со склянками лежали спички, несколько ложечек и десяток порошков, названия которых Генрих мог бы угадать при должном старании.       — Что вам нужно? — поинтересовался Айвэ, поправляя на лице белую марлевую маску.       Генрих предпочел остаться на пороге и не вторгаться в обитель мастера, которым — как неожиданно — оказался Айвэ Саламандра. Стало быть, слова Алвиса про микстуры и другие химические гадости были брошены в прошлом году не так уж мимо.       — Его Высочество посоветовал мне обратиться к вам по одному делу, — начал Генрих, и взгляд его то и дело падал на чужие руки в белых перчатках, которые могли бы помочь ему. — Он рассказал мне о вашем… вашем увлечении.       Айвэ заметил эту осечку, и в мыслях зародилось подозрение. Генрих волновался, но старался это скрыть, и поэтому поспешил оправдать себя и принца:       — Он спрашивал, безопасно ли это для вас. Он не стал бы бездумно доверять мне ваши секреты. Не злитесь на нас обоих. — Он еще раз поглядел на лабораторию, а затем на Айвэ. — А мое дело такое: я хочу открыть свою аптеку, и для этого мне нужен хороший химик, которому я бы доверял, как себе.       Новость свалилась на него как снег в мае, и Айвэ вскинул брови в удивлении, озадаченный неожиданным предложением.       — Я делаю яды, а не лекарства, — напомнил он Генриху. — Почему вы подумали, что я хороший химик? Вы же даже не знаете, с какими именно ядами я имею дело.       Генрих улыбнулся. Раз Айвэ не отказался сразу, значит, с ним можно было говорить.       — Я склонен думать, что любой яд в правильных дозах — лекарство, а лекарство — яд. Я подумал, что вам будет несложно сменить квалификацию с изготовителя ядов на алхимика. Вы много лет подстраивали под себя зелье, а на такое способен не каждый. Видно, вас учили этому с детства.       Айвэ недолго помолчал: его удивило, как точен был этот джентльмен в своих догадках. Генрих был настроен решительно и умасливал его душу этими теплыми речами, однако Айвэ не мог бездумно согласиться на такое предложение, даже если Генрих и приходился ему зятем.       — У меня даже нет медицинского образования. Я убиваю людей, а не лечу их, — ответил Айвэ с сомнением. — Вы точно уверены, что из меня получится хороший компаньон для вашего аптекарского дела? Я не знаю, как помогать людям.       Был уверен Генрих или нет — он был обязан выполнить волю Его Высочества и всеми правдами и неправдами переманить Айвэ на светлую сторону.       — Я научу вас всему, чему смогу, но все же считаю, что если вы делаете сильный яд, то способны изготовить и хорошее лекарство, — закончил он. — В вас огромный потенциал. Я бы не стал предлагать такое важное дело первому встречному.       В его словах был смысл. Что принц, что его врач — оба они ценили человеческие жизни. Генрих не стал бы доверять такое ответственное дело человеку, не способному отдаться делу со всей страстью и увлеченностью, и наверняка он подумал, что для Айвэ нет особенной разницы между ядом и лекарством, если это будет приносить личную выгоду.       Айвэ встал перед выбором. Он делал яды с юных лет и отлично разбирался в них, к тому же ему хорошо за это платили, а заказчики иной раз могли чуть ли не передраться между собой за место в очереди. Но работать подпольно при и без того нестабильном положении во дворце — большой риск, и его частые отъезды в Свеллендэм без причины могут стать причиной множества слухов о том, что между ним и принцем возник раскол. А это значит, что из всех щелей повылезают всякие, кто захочет внести разлад в их отношения, и какие бы деньги Айвэ ни получал, ему не слишком хотелось разбираться с ворохом омег, способным опуститься до любой низости, лишь бы убрать Айвэ из дворца.       Спина неприятно заныла, напоминая, чем чреваты разборки, дошедшие до ушей Его Величества. Еще раз получить наказание за чрезмерно сложный клубок интриг и ошибок он не хотел.       — Я подумаю, — ответил Айвэ наконец. — Завтра вечером я пришлю вам письмо.       — Я буду исправно платить вам процент от продажи. Если вы дадите согласие, мы заключим договор. Все будет честно, — пообещал Генрих, и Айвэ неопределенно кивнул. Лимбруг попрощался, заметив перемену чужого настроения, и покинул Свеллендэм.       Новаторский дух Генриха ни для кого не был секретом. Молодой врач отказывался от сомнительных и не прошедших проверку на эффективность практик прошлого, и его желание найти своего личного алхимика, разум которого не был бы замутнен предрассудками, было вполне естественным. Он даже замахивался на большие исследования, которые требовали бы кучи подопытных и большие средства, однако это его не останавливало, и он был готов на все, чтобы доказать, что многие практики из прошлого были бесполезны. Разумеется, Его Высочество всячески это поощрял и готовился выделить большие средства из казны на проведение экспериментов, но в помощь молодому врачу требовался кто-то, кто был бы также увлечен. Айвэ кое-как подходил под это описание, хотя в первую очередь его интересовали деньги, а не спасенные жизни.       Элейв был безмерно рад, когда узнал, что Айвэ согласился работать с Генрихом. Обычно Его Высочество был прямолинеен и не выносил этих мелких интрижек за спиной, однако теперь он поразился тому результату, который получил, когда обхитрил Айвэ. Теперь возлюбленный был готов пустить все свои таланты на благое дело, и для мужчины, любящего людей своей страны, это было отличной новостью.       Естественным образом дела налаживались: Генрих развивал медицинское дело, Айвэ был готов взять на себя львиную долю задач по разработке и изготовлению лекарств, Элейв бросил все силы в военное дело, и только Алвис оставался один, не зная, куда податься.