Стервятник

      Утренние лучи обожгли лицо Элейва: он проснулся и недовольно сощурил глаза.       Айвэ рядом не было. Элейв ощутил это почти кожей еще до того мгновенья, когда обернулся и опустил глаза на подушку рядом — постель была пуста и холодна, как будто Айвэ покинул ее много часов назад. Если быть честным, именно сегодня Элейв предпочел бы увидеть Саламандру подле себя, однако он заглянул за угол кровати и заметил, что пропали и любимые мюли любовника. Значит, ушел давно и надолго.       Элейв потер глаза и поднялся, умыв лицо ледяной водой.       В доме было тихо, только прислуга бесшумно выполняла каждодневные обязанности. Элейв прошел мимо личного слуги Айвэ, который получал любовь Саламандры, как ему казалось, незаслуженно, и спросил, знает ли он, где ночевал его господин. Не получив ответа, Элейв отпустил его и пошел дальше.       Он обнаружил Айвэ в комнате Элмера. Не то чтобы это стало неожиданностью, но младший брат в последнее время спал слишком хорошо, чтобы, как в былые времена, тревожить родителя кошмарами или лунатизмом. В постели лежали Нинель, Айвэ и Элмер, которого обнимали с обеих сторон старшие омеги. Все трое безмятежно спали, укрывшись широким голубым одеялом, и Элейв прильнул плечом к стене, с улыбкой глядя на собравшуюся компанию. Может быть, Элмеру приснился страшный сон, и он перебудил всех, чтобы ему составили компанию до утра, потому как дети обычно не ограничиваются одним родительским успокоением и ищут в них защиты до момента, пока солнце не покажется на горизонте. Элейв осторожно закрыл за собой дверь, решив, что раз уж Айвэ спит, значит, стоит временно взять на себя роль хозяина дома.       Айвэ проснулся первым, и голова страшно раскалывалась после ночных открытий. В мыслях моментально возник вчерашний разговор во всех деталях, и с первого мгновения наступающего утра стало ясно, что он будет думать об этом весь день. Рядом спали Нинель и Элмер, и Айвэ, поцеловав обоих, открыл окно и подставил лицо весеннему теплому ветру.       Нинель открыл ему то, что Айвэ не должен был знать, и ему следовало поскорее смириться с мыслью о лихо закрученной тайне, которую дядюшка хранил уже больше двадцати лет.       «Элейв сын Нинель. Элейв сын Нинель», — так и билось в мыслях Саламандры, и он потер виски руками: как удивительна бывает жизнь тех, кто по доброй воле остается в тени. Ему ли не знать? Но как он это провернул? Скрыть пол — всего лишь выпить зелье и снять украшения, но как можно незаметно родить ребенка и обставить все так, будто он сын Кассель? Трех детей! Насколько же продуманным до мельчайших деталей был этот план.       Взгляд его выражал глубокую задумчивость, когда позади послышалась возня. Это Элмер проснулся и попытался вылезти из постели, убрав от себя руку Нинель, и Айвэ пришлось улыбнуться. Не следует никого тревожить своим дурным настроением.       Завтрак подали в десять часов. К тому моменту Элейв с гостями уже сидели в бодром виде за длинным столом и доедали кашу с медом, когда по лестнице неспешно спустился Айвэ в домашнем платье. Он был бледен, и его вялые движения угадывались невооруженным взглядом.       — Доброе утро, — кивнул Айвэ друзьям и, оказавшись рядом, поцеловал Элейва в щеку.       Разумеется, он не собирался присоединяться к завтраку, однако никто не стал настаивать. Несмотря на то, что хозяину дома следовало бы встать раньше всех, сегодня роль Саламандры занял Элейв, считавшийся среди своих таким же полноправным хозяином поместья, в котором он любил гостить больше, чем ночевать во дворце.       — Надеюсь, в следующий раз вы обнаружитесь в своей спальне, потому что я искал вас все утро, — беззлобно поддел его Элейв, и Генрих слабо улыбнулся, пряча улыбку за салфеткой, которой тут же невпопад решил утереть губы, чтобы не смущать Его Высочество. Он сам жил с Аароном под одной крышей уже несколько месяцев, и ему были отлично знакомы подобные веселые разговоры по утрам. Он предполагал, что Айвэ Саламандра слишком серьезный человек для подобных игривых речей, но он обрадовался собственной ошибке.       — Проследите за ним, вдруг по ночам он варит свои микстуры, которыми вас приворожил, — не удержался Алвис от шутки, и Айвэ легонько стукнул его по плечу.       — Где восхищение омегой своего господина? Ты должен восхвалять меня, а не компрометировать, иначе я подсыплю тебе чего-нибудь гадкого из арсенала своих микстур. — Айвэ шуточно пригрозил ему пальцем.       Элейв не удержался от смеха. С тех пор, как ревность его утихла, он заметил, как забавно Айвэ и Алвис перебрасывались шутками разной степени изощренности. Это было вполне естественно, если вспомнить, каким балагуром Айвэ был в юношестве. Он и Алвис были похожи больше, чем все думали, и Элейву после открытия чужого прошлого стало куда легче наблюдать за тем, как дурачатся его возлюбленный и друг.       Айвэ отказался завтракать вместе с гостями и сообщил, что непременно сделает это позже с Нинель и Элмером. Элейв не стал настаивать. Утренняя прогулка прошла в одиночестве. Элейв проведал Буревестника, перебросился парой слов с Фалко, а после завтрака обнаружил Нинель и Элмера в саду. Они, кажется, отлично ладили, и Элейв не стал вмешиваться.       Вместо этого он предпочел поговорить с Айвэ. Тот нашелся в библиотеке.       Айвэ лежал на длинной тахте и задумчиво смотрел в окно, подперев голову рукой, пока книга одиноко лежала у него на коленях. Блаженный вид, несвойственный ему, выражал глубокую задумчивость, и Элейв даже не мог списать это на плохой сон: обычно Айвэ даже после бессонной ночи не был таким вялым.       Элейв тихо подошел ближе и взял книгу с колен возлюбленного. Айвэ будто бы отмер и поднял взгляд на Элейва.       — Вы будто всю ночь не спали, — заговорил Элейв, посмотрел на название книги и отложил ее, присаживаясь у ног возлюбленного.       — Элмер вымотал мне все нервы, — признался Айвэ устало, и в ту же секунду сердце неприятно сдавило: он обещал не лгать. — Разбудил меня посреди ночи и потребовал познакомить с Нинель. Неугомонный.       Элейв закинул его ноги себе на колени и принялся ненавязчиво поглаживать их, ни на что не намекая. Айвэ слабо улыбнулся такой заботе.       — Вчера Элмер так громко кричал. Что случилось? — спросил он. — Мы очень удивились, что вы не вывели его познакомиться с Нинель.       Айвэ выгнул губы в неискренней улыбке.       — Вы же знаете, что обычно он ложится спать рано, — ответил Айвэ. — Он был уже сонный, когда я пришел. Как родитель, я понимаю, что ему лучше было бы лечь спать, но он все равно нашел в себе силы немного покричать. А потом мгновенно уснул.       Он немного помолчал.       — Потом он пришел ко мне ночью, выспавшийся, и потребовал знакомство. Пришлось самому вставать и будить Нинель. Я не смог отказать. Вы спали слишком крепко, чтобы его услышать.       Элейв был слишком доверчив, когда дело касалось Айвэ, особенно после той клятвы, которую они дали друг другу, и он не заподозрил ничего особенного в словах любимого. В это же мгновение душу Айвэ захлестнуло чувство глубокой вины, и хотя внешне он никак этого не показывал, в действительности ему хотелось одернуть самого себя и просто промолчать, чем лгать. Но он не имел никакого права выдать тайну, которую Нинель хранил больше двадцати лет, и он не мог сказать Элейву: «Спросите у Нинель». Это был не его секрет, он узнал его случайно, и если Нинель хотел уберечь Элейва от правды, то Айвэ обязан был уважать его выбор. Он решил: никаких наводок, никаких намеков, ничего. Он не имел права позволять любопытству Элейва давить на Нинель, поэтому лучше было бы оборвать его на корню.       — Элмер взрослеет, — улыбнулся Элейв, и от его безмятежных добрых слов Айвэ стало совсем тошно. — Все мы бунтуем в этом возрасте.       Айвэ прикрыл глаза.       — Я так устал. Кажется, я уже не в том возрасте, чтобы бессонные ночи проходили без последствий, — сказал он и тихо вздохнул.       Элейв понял его намек. Он поцеловал Айвэ на прощание и оставил его одного.       Как только дверь закрылась, Айвэ обессиленно застонал. Раньше стыд не давил на него так сильно, если он укрывал от Элейва детали своей биографии или вовсе опускался до черной лжи, но теперь ему вдруг показалось, что он поступил не слишком честно. Элейв верил ему, и пользоваться этим чистым доверием было невообразимо тяжело.       «Это в последний раз», — пообещал он себе. — «Я не имею права раскрывать чужую тайну. Я не могу подставить Нинель».       Айвэ едва смог задремать и проснулся через два часа с еще сильнее раскалывающейся головой. В тот момент ему пришла мысль, что не следовало и вовсе ложиться, а когда он спустился, то обнаружил, что гости засобирались домой. Оставаться слишком долго в Свеллендэме было бы неприлично, и Лимбруги уже прощались с Элейвом, когда Аарон заметил спускающегося к ним Айвэ.       — А мы-то думали, что ты будешь спать до вечера, соня, — улыбнулся он, а затем подошел к нему и обнял так, как делал это обычно. Айвэ слабо улыбнулся и поцеловал его в лоб.       — Ты неважно выглядишь, — прошептал Аарон. — Все хорошо? Ты будто сам не свой.       Айвэ только кивнул. Аарону не следовало думать об этом, и Айвэ совершенно точно не собирался открываться ему в столь деликатной теме, несмотря на то, что оба они воспитывали Элмера с младенчества. Он слишком уважал Нинель, чтобы его многолетний секрет распространился за пределы этого дома. Он кое-как успокоил Аарона, и тот списал настроение Айвэ на дурной сон.       Гости уехали, и в доме остался только Нинель. Никто не хотел прогонять его, и Элмер особенно сильно держался за него, требуя, чтобы он остался так надолго, насколько это возможно. Элейв принял это за желание Элмера побыть подольше с новым знакомцем и не стал его отговаривать. Айвэ же боялся, что Элмер непременно сболтнет лишнего, однако тот казался на удивление тихим и неразговорчивым, когда это было нужно, и невольно Нинель тоже выдохнул, понимая, что никто не выдаст его прошлого. Для него это было особенно важно хотя бы потому, что после пробуждения он понял, что теперь слишком много человек знают о его тайне, что всегда влечет бо́льшие риски на обнаружение.       Элейв так и не понял, почему Айвэ весь день задерживал на нем взгляд дольше обычного. Он списал это на сонное состояние и рассеянность, не представляя, какие мысли в это время теснились в голове Саламандры.       Айвэ глядел на него, представляя, как на самом деле любили его и Лилиума настоящие родители, как желали им лучшего будущего и как с тяжелым сердцем играли роли, которые требовал от них этикет. Нинель приходилось опускать глаза, когда Кассель держал на руках детей и с искусственной любовью целовал их в лоб, и он смиренно называл себя всего лишь дядей собственных детей, которых одаривал поистине родительской любовью. Кассель, очевидно, был в курсе всех событий, однако он отчего-то все равно не смог заставить себя полюбить Элейва и Лилиума.       «Его даже не принудили рожать детей от незнакомого альфы, неужели нельзя было быть помягче с племянниками?» — задавался вопросами Айвэ, теперь совершенно не понимая, отчего же Кассель был так жесток с детьми, которых даже не выносил.       И вдруг мысли его посетила жестокая догадка. Он замер.       Айвэ так долго жил во дворце, что уже не мог исключить из виду даже самые жестокие предположения. Кассель был омегой не самой доброй души и уж точно не строгих правил, однако даже Айвэ за все годы службы не замечал за ним ни подковерных игр, ни излишней жестокости — все это открылось ему недавно, и теперь гадкие мысли не давали покоя.       «Я обещал, что не буду лезть не в свое дело», — напомнил вдруг Айвэ самому себе. Но он уже не мог так легко отделаться от мыслей о Кассель, и, сколько бы ни уговаривал себя оставить это дело, сердцем он понимал, что это дело утянет его в свой глубокий омут, и он снова узнает то, чего не должен знать.       Он не мог потревожить Нинель лишними расспросами. Дядюшка и так открывался неохотно, и после пробуждения Айвэ быстро уловил его переменившееся настроение: Нинель предпочел бы, чтобы они делали вид, будто ночного разговора не было. Это не было похоже на Нинель, но Айвэ подумал, что каждый имеет секрет, который страшно раскрывать. Айвэ представил, что ощутил бы себя ровно так же, если бы его правда вдруг открылась человеку, которому она не предназначалось. Айвэ тоже было бы неприятно знать, что его тайну хранят лишние уши, поэтому он и не лез к Нинель, не желая бередить старые раны и омрачать встречу с сыном, которого тот считал мертворожденным.       Той же ночью Айвэ как бы невзначай сбросил одеяло с ног Элейва. Повинуясь суеверным мыслям, он ожидал увидеть такую же маленькую круглую родинку на щиколотке, как у Элмера, но прогадал — та была чиста, и Айвэ даже смутился от собственной наивности.       Следующий день принес Айвэ успокоение: он переспал ночь с мыслью, которая тревожила его весь день, и неожиданно на сердце стало необычайно легко. Теперь для него все встало на свои места, и история Нинель и Эрнеста легла на его сердце балладой о любви, которую никто так и не спел. Что же, тогда ему придется стать ее новым хранителем.       Тем же утром Айвэ и Элейв наконец снарядили лошадей и направились в старый дворец, который имел для них слишком важное значение, чтобы не посетить его во время отдыха в Свеллендэме. Элейв был здесь сравнительно недавно, особенно если вспомнить, что Айвэ не появлялся во дворце больше года.       Лес кишел весенней зеленью. Густые кроны укрывали путников от солнца, и Айвэ поднял взгляд к небу, наблюдая за тем, как солнечные блики пытаются пробиться через зеленые листья. От густой бархатной тишины, которая в первый их визит зимой окунула измученных тогда скитальцев в пропасть одиночества, не осталось и следа: шуршали кроны деревьев где-то там, наверху, щелкали птицы, пели соловьи.       Они добрались до старого дворца и подметили, что белки потеряли всякий страх: они бегали по длинным коридорам, и одна из них даже запуталась в шторе, зацепившись лапкой о торчащую нить. Элейв освободил ее, а та в благодарность мазнула пушистым хвостом по его ладони.       — Здесь все по-старому, — улыбнулся Айвэ, заглядывая в богато украшенные пыльные комнаты, освещенные солнцем, пробивающимся через разбитые окна и ветхие шторы.       Конечно же Элейв не мог удержать Айвэ от мародерства, которое тот устроил в одной из комнат, где нашел несколько красивых колец. Это Элейв приезжал сюда исключительно за книгами, в то время как Айвэ успевал кормить свою непомерную алчность. Элейв оперся о косяк и вздохнул, наблюдая за восторгом Айвэ, который обнаружил в комнате Имриса Красивого очередную побрякушку исключительной красоты. Портрет первого омеги королевства возвышался над ветхой постелью, и потрескавшиеся от времени краски едва позволяли угадать его черты. Элейв перевел взгляд на Айвэ, который тем временем вертел в руках гребень с ручкой, украшенный рубинами.       «Жених», — мелькнуло у него в мыслях осознание. — «Подумать только, я обручен. Знал бы отец…»       Он тихо усмехнулся, и Айвэ недоуменно обернулся.       — Ничего, — заранее предвосхитил Элейв любые вопросы. — Идем, вы все равно не унесете с собой все драгоценности. Книги важнее золота.       — Если я попробую унести отсюда все, инфляция уничтожит Адалонию, — ответил Айвэ и сунул понравившиеся трофеи в сумку, не имея ни малейшего желания расставаться с ними. Элейв только посмеялся.       Библиотека встретила их особой тишиной. Купол сверкал в лучах солнца, ветви ивы тихо покачивались без ветра. Айвэ тут же потянул к ней руки, и листья засияли серебром. Элейв повторил за ним, и ствол засверкал золотым переливом. Айвэ на несколько секунд остановился, любуясь уже ставшей родной ивой, когда Элейв окликнул его.       — Держите, — сказал он, протягивая Айвэ деревянный тренировочный меч.       Айвэ был хорошим студентом в свое время, и, разумеется, когда-то ежедневно практиковался во владении мечом. Несмотря на то, что пространственное мышление у него работало лучше, что делало его превосходным стрелком, Элейв счел необходимым напомнить ему приемы самого распространенного оружия — меча.       Элейв кинул сумку под дерево, Айвэ снял серьги. Они размялись, и Элейв предложил:       — Покажите, что умеете. Я не буду нападать в полную силу.       Айвэ уже заранее готовился к поражению. Даже если бы Элейв дрался всего одной рукой без меча, Айвэ был ему не ровня — ровно так же как и Элейв не мог тягаться с ним по части управления страной. У каждого из них был свой талант, и Айвэ не строил иллюзий по поводу своего обучения. Элейв хотел с помощью занятий научить не только контролировать свои силы, но и вспомнить тяжесть оружия в руках, а не сделать из него первоклассного солдата.       Элейв напал первым, и Айвэ выставил блок, отразив удар, за что тут же получил укол, от которого ловко увернулся, сделав оборот, но стоило только ему на миг отвернуться, как Элейв взял его поперек талии и приставил меч к горлу.       — Никогда не поворачивайтесь к противнику спиной, — сказал он Айвэ на ухо.       Айвэ замахнулся, но Элейв, выпустив меч, схватил его за локоть, которым тот намеревался ударить его по ребрам.       — Я ожидал от вас чего-то подобного, — сказал Элейв с тихой доброй усмешкой. — Правильно, никогда не сдавайтесь. Деритесь даже голыми руками. Сильный дух — ваше главное оружие.