Стервятник

      Ужин только назывался ужином — на деле же это был роскошный праздник в саду с музыкантами, украшениями, многочисленными гостями и отличным фуршетом, полностью оплаченный казной. Айвэ нарочно не занимался организацией — он возложил эти детали на плечи Альвидиса, которому, кажется, очень хотелось вернуть его дружбу. Элейв же тем временем и сам задавался вопросом, что же такое приключилось у короны, что она решила резко переменить мнение о бывшем преступнике, который полгода не был достоин ее внимания. Элейву хотелось думать, что его дорогой брат не задумал ничего страшного против Айвэ, потому как это повлекло бы за собой окончательный раскол внутри королевской семьи. Впрочем, Айвэ решил пока что не думать о том, что не в его власти, и всего лишь выбирал платье, чтобы вернуться в свет, который мгновенно станет вести себя по-новому, как только Его Величество публично выскажет свою милость.       Альвидис очень постарался, чтобы собравшиеся гости, которые прежде не питали никакого интереса к Айвэ после его грандиозного провала, были бы готовы принять его вновь в свой круг, если он достаточно хорошо попросит. Эти люди были наименее приятными, но наиболее влиятельными, и если Элейву было неуютно в такой компании, то Айвэ чувствовал себя как рыба в воде. Он годами жил в этом обществе, которого сторонился Элейв, и когда он прибыл на праздник, опираясь о руку Его Высочества, все его существо выражало определенную расслабленность — может быть, за этот год он и понял, что порядком устал от дворцовых перипетий, но все же признавал, что именно в такой обстановке чувствует себя наиболее комфортно.       Большой богатый стол, уставленный всевозможными блюдами, скрывался в тени шатров, и когда гости заприметили виновника торжества, посыпались громкие аплодисменты. Айвэ улыбнулся, поклонился и праздник начался.       Признаться, Айвэ не ждал многого, но то, с какой тщательностью Альвидис подошел к выбору гостей, слегка его озадачило: здесь собрались наиболее полезные члены дворца, половина из которых была в Совете. Не слишком ли расчетливо? Альвидис знал, кому хотел показать свое доброе расположение к Саламандре, и невольно эта мысль заставила Айвэ подумать, что без его поддержки Альвидис хоть немного набрался разума и опыта.       Так как праздник был посвящен двадцатисемилетию Айвэ, ему полагались подарки, которые гости уже отослали в Эдельфельд — на плечи Меволь. Но Айвэ волновало вовсе не это: денежный вопрос для него стоял не так остро, как социальный, и первым делом Айвэ подошел к Альвидису.       Элейв заметил, как оба натянуто улыбнулись друг другу. Альвидис был очень искренним человеком, и потому он не умел скрывать настоящие эмоции — особенно волнение. Оно проступало в натяжении губ, в напряженном подбородке, в отсутствии сетки морщинок у глаз. Все были довольны этой улыбкой, но Элейв отлично знал, как брат улыбается по-настоящему. Айвэ же будто бы меньше всего был расположен к Альвидису после недавней истории, и его напряжение было вызвано опасением, что королевская милость — очередная ловушка. Он был сыт по горло правящей семьей и воспринимал как врагов тех, кого прежде защищал. Кровь добрая — Элейва, Лилиума, Элмера, — любила его, но кровь узурпатора — Альвидиса и Кассель — желала использовать его, иссушить досуха и бросить умирать.       — Позволишь? — спросил Альвидис у Элейва, подавая руку Айвэ. Элейв кивнул, и Его Величество увел Айвэ к танцующим.       Альвидис взял его за руку и мягко подхватил под спину, а Айвэ положил ладонь на предплечье, чуть ниже эполетов. Взгляды всех присутствующих незаметно обратились к ним, хотя никто откровенно не подавал виду, что заинтересован в их танце.       — Зачем все это? — первым поинтересовался Айвэ, демонстрируя тем не менее внешнее равнодушие. — Что за милость? Мне казалось, что ты уже выразил свою волю на мой счет.       Айвэ редко так дерзко к нему обращался — обычно соблюдал приличия. Несмотря на то, что они были друзьями, между ними всегда царило понимание, что Айвэ в первую очередь его помощник, а уже затем друг, и это не позволяло ему учить Альвидиса жизни и указывать ему, что делать. Теперь же он демонстрировал дурной нрав, который не поощрялся ни светом, ни самим королем. Но тот стерпел.       — Я много думал о тебе, — ответил Альвидис, сделав вид, что пропустил мимо ушей чужой тон. — И со временем я понял, что не могу злиться на тебя вечно.       Айвэ скептически взглянул на него. Он имел право на недоверие после так резко переменившегося отношения.       — Я скучаю по старым временам. Мы были близкими друзьями и всегда держались друг друга. Я могу надеяться, что ты захочешь вернуться со мной к тем временам?       Как это часто бывает, люди, по ком мы перестаем страдать, чувствуют это и тут же возвращаются в нашу жизнь, чтобы напомнить о себе. Они не могут смириться, что больше не занимают наших мыслей и не имеют над нами власти, — потому что равнодушие ранит сильнее любого самого жестокого слова.       — Я не считаю, что виновен в разладе между нами, — ответил Айвэ. Ему эта дружба была не нужна, но ее хотел Альвидис, и Айвэ мог измываться над ним как угодно. Он знал, насколько слабым человеком был Альвидис, и ему не хватило внутреннего благородства удержать себя от пары шпилек.       — Я не говорю, что ты виновен, но я понимаю твой гнев, — тактично заметил Альвидис, ловко уходя от фразы, что именно он когда-то не проявил милости и приказал высечь бывшего лучшего друга. — Но я хочу вернуться к старым временам.       — В старые времена я был советником и ты ничего не знал о моем действительном положении, — с недовольством уколол его Айвэ. — Старые времена уже никогда не вернутся.       Альвидис, почувствовав его темперамент, поспешил ответить:       — Я знаю, что перегнул с наказанием. Я поступил несправедливо. Что мне сделать, чтобы ты остался доволен?       Айвэ, признаться, ожидал, что прогнет Альвидиса, но не полагал, что тот сам признает поражение и принесет свои извинения ему в руки. Или у Альвидиса случилась беда, которая заставила его моментально забыть о вполне ощутимом нарушении закона со стороны Айвэ, который никогда не отрицал свою вину перед страной, либо короля настолько тяготило одиночество, что он был готов вернуть дружбу даже с тем, кто вовсе этого не желал. Однако Айвэ быстро сообразил: если подвернулся случай, надо им пользоваться.       — Я хочу, чтобы ты одобрил мою с Элейвом свадьбу. С ним у тебя тоже натянутые отношения, но он с радостью забудет прежнюю вражду. Мы будем оба рады, если ты дашь свое согласие в письменном виде.       Айвэ знал, о чем просить. Наглость — второе счастье, и если Айвэ наглел, то непременно получал желаемое. Интеллигентность и вежливость были не его способом добиться цели, когда на кону стояло все, и даже если Альвидис и понял это, за десять лет он так и не нашел способа противостоять чужой настойчивости.       — Ты же понимаешь, что даже если я дам согласие, существуют традиции, которые ты должен исполнить? — чуть замялся Альвидис. Он понятия не имел, как может Элейв так скоро жениться на омеге с такой репутацией. Неужели они так сильно любят друг друга? Безусловно, Айвэ обладал прекрасными качествами, но неужели такие вещи как честь и доброе имя не волновали Элейва?       — Я знаю о традициях, — ответил Айвэ. — Но также я знаю, что это единственное мое желание, которое способно склонить чашу весов. Ничто не может помешать нашей свадьбе: ни моя репутация, ни традиции. Все, что ты должен сделать — просто одобрить наш брак и провести его через Совет.       Альвидис кивнул, но тут же возразил:       — Я могу одобрить что угодно, — ответил он. — Я могу подписать любые бумаги, но ваш брак не одобрит ни один жрец, если свое согласие не предоставят твои родители. Ты все-таки омега, Айвэ, и если прежнюю свадьбу ты организовал сам, то теперь ты не можешь этого сделать. Если твои родители приедут в Лицию и будут присутствовать на свадьбе, я все улажу.       И добавил:       — Я надеюсь, ты понимаешь, что если отнесешься серьезно ко всем этим традициям, то уважишь королевскую семью. Ты хочешь замуж не за кого-нибудь, а за принца, которому ты служишь. Нельзя воспользоваться его любовью и пренебречь правилами.       Сердце Айвэ вспыхнуло — его раздражало, что ему пришлось поменять образ жизни только потому, что общество считало его другого пола. Прежде у него было все, а теперь ему приходилось жить с оглядкой на правила, которые он никогда раньше не соблюдал. Альвидис раз за разом напоминал ему об этом       Ужин закончился к ночи. Элейв и Айвэ почти не говорили — Айвэ занимался тем, что лавировал в толпе и заводил совершенно, казалось бы, бессмысленные разговоры в одной целью: ему было жизненно необходимо выяснить последние сплетни, которые прежде ему были недоступны. Именно сплетни могли бы дать ему понять, насколько сильно дворец будет недоволен браком принца и бывшего преступника.       Спальня встретила Айвэ и Элейва во втором часу, однако когда Элейв лег в постель в ожидании возлюбленного, Айвэ задумчиво присел за стол и взял перо, что-то спешно записывая на бумаге. Минута, две — а он все писал, будто составлял отчет о сегодняшнему ужине. Элейв был готов вот-вот уснуть.       — Вы такой задумчивый. Что случилось? — спросил Элейв, и Айвэ поднял взгляд на зевающего принца. — Что вы записываете?       — Боюсь, на Юге нашли что-то очень страшное, — предположил невесело Айвэ. — Подумайте: если Каледум действительно связался с элитой Далматии, кого надо бросить в пекло? Меня, потому что моя фамилия Саламандра. Раз Далматия враг Адалолгии, то и решать проблемы должно мне.       Элейв потер глаза и сел на постели. На его лице отчетливо читалось непонимание, как Айвэ пришел к выводу, что его скоро отправят на Юг.       — К тому же, — начал объяснять Айвэ, когда понял, что Элейв слишком устал, чтобы самому понять ход его мыслей, — он просит от меня невозможного: чтобы мои родители приехали в Адалонию. Это займет не меньше полугода, и кто знает, что случится за это время? Сейчас опасно отправлять письма через Юг, а в обход это будет в три раза дольше.       Элейв не изменился в лице — он ничего не понял.       — Возможно, таким образом он надеется, что я лично поеду их встречать, чтобы Каледум не посмел навредить им. Там меня и прикончат, а вы останетесь один и в горе вами будет легко манипулировать и отправить мстить за меня. Вы в ярости перебьете всю Далматию, и она станет колонией — удобно. Избавиться от меня и прибрать к рукам чужую землю.       Элейв нахмурился. Айвэ тогда промышлял таким вот бредом: он был советником, которому приходилось просчитывать сотни вариантов развития событий в голове — и лишь один способ вести дела был единственно правильный, в то время как остальные отправлялись в мусорку. Но Айвэ порой проговаривался и выдавал ту версию, которая должна была в будущем быть отвергнута — особенность доверительных отношений, полагал он. Даже Айвэ Саламандра не может закрыть рот, если слишком сильно доверяет.       — Вы все поняли это только во время одного танца? — спросил Элейв скептически. Он имел право на недоверие, потому как слова Айвэ звучали слишком похожими на параноидальную горячку.       — Я только предполагаю, — покачал головой Айвэ, а затем что-то записал на бумаге и продолжил: — Когда мы были юны, он однажды сказал мне, что будет дорожить мной и оберегать, но если узнает, что я предал его, то жестоко покарает меня. Поэтому я могу сколько угодно получать от него извинения, но я знаю, что он не умеет прощать ошибки людям, которые предали его, а это означает, что в его действиях есть умысел.       — Но если мы поженимся, вас не смогут отправить на Юг одного, — предположил Элейв. — Закон будет на нашей стороне: я, как ваш муж, буду против этого.       Айвэ опустил подбородок на сложенные ладони.       — Сначала нужно понять, что потребует Совет. Или он потребует больше условностей, или смягчит требования.       Несколько минут они молчали. Айвэ что-то чертил, пока Элейв задумчиво сползал на подушки, не в силах больше бодрствовать.       — Я бы хотел познакомиться с вашими родителями, — вдруг прервал тишину Элейв, и Айвэ смягчился. Он отложил перо, разделся и лег рядом, накрываясь одеялом. — Хочу выразить уважение людям, которые воспитали такого хорошего сына.       — Они бы вам понравились. Особенно отец, он очень добрый человек. Вы бы нашли общий язык, — ответил Айвэ.       Элейв обнял его и поцеловал, и хотя оба старались сделать вид, что расслабились, в действительности же спали с тяжелыми мыслями.