Стервятник

      В комнате стояла страшная духота. Забыв вчера открыть окно на ночь, Элейв подписал себе приговор — он еле приоткрыл глаза, чувствуя, что ему будто нечем дышать. Он лениво протянул руку в сторону: Айвэ спал рядом, плотно натянув одеяло по шею, и эта жара его ни чуточки не волновала.       Пришлось встать и впустить в комнату прохладный воздух. Спальня в миг перестала походить на баню, и Элейв наконец глубоко вдохнул полной грудью. Он оперся о подоконник и опустил взгляд на садовников, поливающих королевский сад. Глупая улыбка сама собой появилась на лице, и Элейв прикрыл ее рукой.       Он женился. В это невозможно было поверить — он женился! Как жаль, что отец не дожил до этого момента, иначе Элейв непременно пришел бы к нему за благословением. Наверное, он не стал бы чинить препятствия, как это делали Кассель и Альвидис, и дал бы ему какое-нибудь важное наставление, чтобы брак сына был еще счастливее. Элейв непременно представил бы ему Айвэ со всем уважением, и отец, не знавший любви, совершенно точно был бы рад за него.       Элейв посмотрел через плечо на Айвэ — тот спал блаженным сном. Элейв всегда хотел красивую свадьбу, хотел соблюсти все формальности и действительно был бы рад получить благословение родителей и брата, но теперь вдруг не ощутил себя обделенным без всего этого. В постели спал супруг, и Элейв не стал менее счастливым без чужого дозволения, без церемонии, и вдруг он почувствовал себя так, как должен был чувствовать человек независимый и полноценный: сначала он перестал зависеть от общественного мнения, потом от воли Кассель и наконец пренебрег волей брата.       Ему понравилось это чувство.       Он вернулся к Айвэ и убрал с его лица пряди запутавшихся волос. Тот спал как убитый, и Элейв заметил на шее метку. Рука сама собой потянулась к собственной, и как только он коснулся ее пальцами, понял, что рана почти затянулась за ночь.       Какое приятное ощущение. Тот самый советник, который когда-то пугал его, теперь лежал в его постели совершенно открытый, и его гадкий характер, часто раздражающий Элейва, теперь казался ему острым и притягательным. Разве мог бы он пару лет назад сказать, что позволит этому омеге поставить себе метку?       Он погладил Айвэ по волосам, а затем все же поднялся и ушел приводить себя в порядок. Пусть поспит еще немного.       Первым делом он созвал близких слуг. Тали и тот тихий прислужник, любимец Айвэ, прибыли по первому его зову, и от них Элейв узнал, что все вещи собраны и уже отправлены на юг вперед своих господ. Решив заранее обо всем позаботиться, влюбленные, не питавшие больших надежд на добрый исход, отправили чемоданы вперед и готовились сбежать сегодня после объявления о своем новом статусе. Элейв похвалил омег за расторопность, заметив, как у обоих под глазами залегли синяки после ночной работы.       Утреннее одиночество помогло ему привести мысли в порядок, и в десять часов он пошел будить Айвэ. Им следовало успеть к полудню на заседание Совета, где и было решено объявить о свадьбе: там будут король и все важные лица государства. Все-таки Элейв без ложной скромности понимал, что его брак — дело государственной важности.       Элейв присел на край постели и мягко погладил Айвэ по плечу. Тот вздрогнул и лениво открыл глаза, которые будто бы еще видели сон. Элейв улыбнулся, а Айвэ по привычке протянул ему руку, чтобы Элейв перехватил его ладонь и припал к ней губами.       — Просыпайтесь, мой супруг, — промурлыкал тихо Элейв, и Айвэ наконец сел на постели, всем видом давая понять, что он еще не проснулся. Волосы паклям стояли на голове, и Элейв не смог удержаться от тихого смешка. — Просыпайтесь.       Айвэ потянулся и наконец убрал волосы от лица.       — Я буду долго свыкаться с мыслью, что вышел замуж по-настоящему, — сказал он со слабой улыбкой. — Последние пятнадцать лет я считал этот статус привилегией.       — У вас еще есть целая жизнь, чтобы привыкнуть, — ответил Элейв, не подумав, и заметил, как эти слова снова заставили возлюбленного заметно потеплеть.       Но долго в постели лежать не пришлось, и Элейв напомнил ему о том, какое важное дело им сегодня предстоит. Айвэ отказался от завтрака: проснулся он поздно, и настроение было поскорее решить вопрос до обеда, а затем сбежать на юг, к морю. Думая о последствиях, он надеялся на кару средней тяжести, но если Альвидис захочет посадить его в тюрьму или казнить… Что же, в таком случае Айвэ надеялся лишить его трона или хотя бы пошатнуть его власть настолько, что ему придется пустить все силы на восстановление своего статуса. Все-таки у Айвэ имелся один весомый козырь, но он очень надеялся, что его не вынудят применить его.       Пожелав друг другу стойкости духа, они покинули спальню, взявшись за руки. У них не было намерений скрываться: взгляд каждого встреченного ими на пути непременно падал на две свежие метки — символ свершившегося бракосочетания. Жители дворца уступали им дорогу, и то удивление, что плескалось в их глазах, граничило с испугом. Дворец уже не мог этого простить, это было выше его милости.       Стража закономерно пропустила супругов, не видя причин чинить им препятствия. На самом деле многие солдаты очень любили эту пару: Элейва — за его преданность ратному делу, Айвэ — за политику, которая в прошлом упростила им продвижение по службе. Армия, в целом, относилась к этой паре куда лояльнее, чем многие другие свидетели их союза.       Элейв навалился на массивные двери, те с гулом отворились. В просторном светлом зале заседали чуть меньше пятидесяти самых образованных и знатных лиц государства. За трибуной, за которой некогда чаще всего выступал Айвэ Саламандра, теперь стоял военный министр и представлял отчет. Альвидис сидел во главе и внимательно слушал. Голоса взвивались под высокие потолки, а дорогое убранство напомнило Айвэ о некогда роскошной свободной жизни.       Ворвавшиеся супруги вызвали у собравшихся возмущенный гул.       — Этой ночью, — громко заявил Элейв, — я связал себя узами брака с Айвэ Саламандрой!       Воцарившаяся тишина вполне красноречиво описывала, насколько неожиданной стала эта новость для людей, не посвященных в план. Взрослые мужчины глупо смотрели сначала на пару, затем друг на друга, и снова на пару, совершенно не понимая, как реагировать на такое заявление. Если подумать, как это выглядело со стороны? Элейв объявил Айвэ своим фаворитом, затем следовал период относительного спокойствия, а вдруг он огорошил всех неожиданной свадьбой. Один только Альвидис теперь понимал, что происходит — остальные до этого момента оставались в полном неведении.       Когда первое замешательство покинуло собравшихся, поднялся страшный шум.       — Вы не могли!       — Это оскорбление династии!       Айвэ и Элейв услышали все, что планировали. Будь публика несколько менее образованной, их бы закидали бумагой и чернилами. Айвэ расслышал даже пару оскорблений в общем вихре ярости, но держался стойко и пока что молчал. Все-таки дворец считал Саламандру крайне бесстыдным омегой с испорченной репутацией, и на пару возгласов о колдовстве и распутстве в свою сторону он рассчитывал. Ни для кого не было секретом, что Айвэ вскружил голову Его Высочеству, и их глубокая привязанность многим казалась настоящей магией.       Альвидис вскочил с места так, будто сидел на раскаленном железе. Его нервный взгляд встретился с решительными глазами Элейва, и Альвидис наконец спустился по ступеням вниз и тихо сказал обоим:       — За мной. — А затем громко добавил: — Заседание переносится на час!       И быстро вышел, оставив за собой возмущенную толпу. Элейв и Айвэ последовали за ним, напоследок бросив взгляд на шумящих министров, в планы которых никак не входила эта свадьба, состоявшаяся наперекор всему. Впрочем, оба уже сделали выбор, и оставаться здесь было ни к чему. Сапоги Альвидиса отстукивали ровный ритм о мраморный пол, он быстрым шагом вел за собой брата с супругом.       Все трое вошли в личный кабинет короля, Айвэ прикрыл дверь на ключ. Супруги предполагали, что Альвидис будет зол, но тот не смог сдержать себя в руках и схватил Элейва за грудки, вцепившись в него так крепко, как только умел. Элейв не сопротивлялся из чувства, что во много раз превосходил Альвидиса в силе, и в случае действительной потасовки сможет победить.       — Что я тебе говорил?! — вспылил Его Величество. — Чем ты меня слушал?!       Айвэ стоял рядом и молчал. Он не боялся за безопасность Элейва.       — Посмотри, что вы натворили! Я предупреждал тебя, что твой брак и без того безумный, но ты решил усугубить ситуацию! Если бы ты попытался сделать все по правилам, то никто бы не ополчился против тебя!       Альвидис взглянул на метку. Подумать только, Элейв гордился ею! Еще свежая, она была четким подтверждением его самых серьезных намерений, и Альвидис понимал, что такой брак уже не отменить: не отправить Айвэ домой в Далматию, не подсунуть Элейву удобного омегу. Этот брак, одобренный небесами, не отменит никакая людская воля. Ни разу за всю историю династии ни один Танистри не позволил пометить себя, ни один! Элейв был первый, кто опустился до такой низости!       — Что плохого в том, что я хочу жить с любимым человеком в законном браке, а не довольствоваться фаворитизмом? — раздался неожиданно спокойный голос Элейва. — Я много раз просил тебя одобрить наш брак, но ты предпочел отмалчиваться.       Альвидис все же отпустил Элейва, понимая, что перегнул. Закипал он также быстро, как и успокаивался, и все-таки он был добрым человеком, потому никакая неурядица не могла заставить его долго злиться       — Ты просто непробиваемый, — заговорил Альвидис зло. — Я пытался донести до тебя: если бы ты соблюдал традиции, вас бы не проклинали пятьдесят министров!       — Ты требовал невозможного, Альвидис, — вмешался Айвэ, скрестив руки на груди. — Ты прекрасно знаешь о напряженных отношениях с Далматией, и ты знаешь, что попытка связаться с моим кланом могла бы спровоцировать волнения. А консорт бы никогда не дал благословения на брак.       — А разве ты не хотел невозможного, Айвэ? — нахмурился Альвидис. — Ты хотел замуж за принца, не имея за плечами ни древнего рода, ни сказочного приданого, ни хотя бы влиятельных друзей. Твои прежние заслуги покрылись пылью. Даже твой герцогский титул у тебя имеется только в первом поколении. Да кто угодно более выгодная партия для Элейва, чем ты! Чтобы получить невозможное, надо сделать невозможное.       Прозвучало грубо, но крайне реалистично. Айвэ был не слишком выгодной партией, но, как считал Элейв, отличной инвестицией: если бы только Айвэ вернули прежнюю должность, Адалония приобрела бы несравненно больше, чем имела до этого. Альвидис этого не понимал.       — Тогда зачем ты согласился? — сухо спросил Элейв. — Если он действительно недостоин брака со мной, как ты говоришь, зачем ты согласился помочь?       — Потому что вы ничего другого не хотели в качестве извинений, — четко выдал Альвидис, а затем посмотрел на Айвэ. — Я сожалею о том, что между нами было, но ты отлично понимаешь, что я не всемогущий.       Айвэ ненадолго замолчал, заставив и альф заметно успокоиться. Ему вдруг показалось, что он слишком много сделал для Альвидиса, слишком разбаловал его, когда брал на себя столько работы и решал не только государственные, но и его личные проблемы. Теперь это вышло Саламандре боком: Альвидис даже не пытался сам что-то сделать, а снова по привычке перекладывал ответственность за все решения на Айвэ. Отчасти Айвэ сам взрастил этого лентяя.       — Не пойми меня неправильно, — медленно процедил Айвэ сквозь зубы, надеясь, что его услышат с первого раза, — но ты пришел извиняться. Я озвучил свои требования. Не можешь найти компромисс — не будет примирения. Все очень просто.       Айвэ всегда знал, что Альвидис был не самым сильным монархом, и его власть держалась только на том, что он всегда и во всем следовал традициям и правилам. Однако вместе с этим Айвэ отлично понимал, что Альвидис просчитался: порой следовало поставить себя в должную позицию и соблюсти все обещания, даже если и через силу.       Альвидис понял, что спорить бесполезно.       — Мы обсудим это потом еще раз, — сдался он. — А пока вы оба должны уехать. Вы устроили большой скандал. Я попытаюсь смягчить настроения света.       Айвэ и Элейв покинули кабинет через минуту после этого невнятного разговора.       — Он ожидал, что мы сами обо всем позаботимся, подготовим почву, а он затем всего лишь издаст указ! — бросил Элейв, уже не обращая внимания на встречающихся ему на пути людей. — Ему пора повзрослеть.       Элейв был из тех людей, которые всегда живут честно, открыто и умеют брать ответственность за себя и других. Он давно заметил, что Альвидис слишком много о себе думает, слишком много ожидает и слишком много жалуется, но ему было дико теперь осознавать, какие масштабы это имело в действительности.       — Сложил ручки и ждет, что за него опять все сделают, — добавил Айвэ.       Они сбежали из дворца еще до обеда.       Айвэ отлично понимал, куда они едут: Каледум Липпе должен был устроить им теплый прием. Юг с некоторых пор стал неспокойным местом, и Айвэ подумывал о том, чтобы вместе с медовым месяцем провести и небольшое расследование, которое помогло бы выяснить, какие подковерные игры там происходят. Но это следовало оставить на закуску, потому что первым делом он собирался насладиться отдыхом с Элейвом. От одной этой мысли он приходил в восторг.       Путь до южных земель занял у них полторы недели. Наступил август, стало совсем жарко, и если Элейв все время чем-то обмахивался, то Айвэ будто не ощущал, как солнце высушивает всех вокруг. Отчасти Элейв даже завидовал ему, но потом вспоминал, как Саламандра начинал дрожать зимой от холода и как ему приходилось кутаться в шубу, чтобы не замерзнуть, пока Элейв накидывал на себя легкий плащ и мог босым выйти играть в снежки. Они всегда завидовали друг другу: Элейв хотел уметь так же хорошо переносить жару, а Айвэ мечтал не мерзнуть зимой. Элейв даже в один момент склонил голову на чужое плечо, утыкаясь в холодную кожу, и после этого еще долго не выпускал Айвэ из объятий, продиктованных вовсе не безмерной любовью — хотя и это тоже, — а скорее желанием прикоснуться к чему-то прохладному.       Юг встретил их невыносимой полуденной жарой, запахом рыбы и криком чаек.       — Ах, море! — воскликнул Айвэ, выглядывая из окна кареты.       Синее небо встречалось на горизонте с темными морскими водами, и Айвэ вдохнул полной грудью. Квадратные дома, выбеленные известью, цветы, мостовые, домашние кошки и птички — Южный округ гостеприимно встречал их яркими красками. В полдень на улице не было ни души: все разбежались по домам, пережидая самые жаркие часы, и даже Элейв промокнул лоб платком.       Они въехали в небольшое поместье недалеко от дворца Хранителя Юга. Размеры его были куда скромнее, чем в столице — всего один этаж и несколько комнат для хозяев и слуг. Поместье утопало в зелени, а море в пяти минутах от дома приносило свежий воздух, отдающий водорослями и горячим песком. Раньше дом принадлежал Лилиуму, но тот никогда им не пользовался и вообще недолюбливал южные земли и потому в свое время даром отдал его Элейву.       Когда они въехали, Айвэ первым делом облюбовал спальню, из окна которой они видели волшебную картину: через сад с пальмами, кустарниками и абрикосовыми деревьями, на которых уже успели созреть плоды, открывался вид на личный песчаный пляж. Айвэ покорила эта чистая природная красота с белоснежным песком. Их отдых не шел ни в какое сравнение с его прошлым путешествием, когда у него отнялись ноги: он не выходил за пределы дворца и не видел этих сказочных красот, а между тем юг по праву считался самым красивым регионом Адалонии.       Первые дни супруги отдыхали от столичного шума, ели свежие абрикосы и не подозревали, что слухи об их свадьбе уже добрались до южных земель. Прислуга, невольно собиравшая все базарные сплетни, тактично молчала, не желая прервать радость супругов, пока однажды к ним в дверь не постучал гонец.       Каледум приглашал их к себе, любезно желая отпраздновать грядущий двадцать четвертый день рождения Элейва и ни словом не обмолвившись о свадьбе.