***
Малфой шёл к подземельям и усмехался. Уизли рассматривала его. Задумчиво, закусив губу, рассматривала его. И он бы не подумал ни о чём таком, если бы не её испуганные глаза, когда он разоблачил её. Малфой готов был расхохотаться в голос, настолько нелепы были её попытки выкрутиться. Дурочка, ему-то всё равно. Небось побежала к себе в комнату фантазировать разные непристойности с его участием. Он представил себе, как гриффиндорка задёргивает полог своей кровати и забирается пальчиками к себе в трусы. Рыжие волосы разметались по подушке, а веки трепещут. Её щёки наверняка порозовели бы, подчёркивая бесчисленные веснушки, а губы припухли бы. И она бы тихо стонала, представляя руку Малфоя вместо своей. Драко хотел, чтобы ему стало от этого мерзко, но почему-то кровь зашумела в ушах, а внизу живота затянулся приятный узел. Блять. Он замер посреди коридора. Нет, ему просто показалось, его не могли возбудить мысли об Уизли. С её губ слетает приглушённый вздох, а тело изгибается дугой. В брюках стало тесно, и Малфой, матерясь себе под нос, прислонился лбом к холодной стене, пытаясь унять своё сбившееся дыхание. Он закрыл глаза, заставляя себя успокоиться. Это просто реакция организма, обычный рефлекс, ничего больше. Надо лучше контролировать своё тело, и всё. Представь он любую другую девушку, было бы точно так же. В этом нет ничего ненормального. Драко потёр лицо. Возбуждение спадало, а камень приятно холодил кожу, поэтому он постоял так ещё немного. Через минуту Малфой открыл глаза и, пригладив волосы, пошёл дальше, стараясь не думать об Уизли. Поэтому он особенно быстро добрался до слизеринской гостиной, где сразу подсел к болтающим Панси и Блейзу. Сейчас он отвлечётся, и всё будет под контролем. — О чём сплетничаем? — произнёс Малфой, вальяжно располагаясь на диване. — Конечно, о тебе, Драко, — с саркастичной улыбкой проговорила Паркинсон, поворачиваясь к парню. — Вот думаем, когда ты признаешься Монтегю в чувствах. Малфой закатил глаза и с похоронным выражением лица откинул голову на мягкую обивку. А Забини, усмехнувшись, продолжил мысль: — Я поставил на хэллоуинскую вечеринку, а Панси настаивает на матче с Гриффиндором. Паркинсон кивнула, подтверждая слова Блейза. — Всё в лучших традициях спортсменов: сделать предложение прямо на поле, — она томно вздохнула, мечтательно прикрыв глаза. — Разве не романтично? — Что скажешь, Драко? — продолжая усмехаться, произнёс Блейз. Малфой обречённо простонал и, приподнявшись с дивана, посмотрел на друзей. — Напомните мне, почему я с вами до сих пор общаюсь? — с притворной усталостью проговорил он. Блейз и Панси переглянулись. — Потому что мы платим тебе проценты с наших ставок? — изогнув одну бровь, ответила она. А потом со смешинкой в голосе продолжила. — Кстати, в этот раз Блейз поставил эльфийское вино 86-го года, поэтому я очень надеюсь выиграть. Мулат закивал и, подхватывая игру Паркинсон, обратился к Драко: — Так что открой нам наконец секрет: когда весь мир узнает о твоей большой гомосексуальной любви? Малфой наградил друга долгим и тяжёлым взглядом, и Блейз с Панси прыснули от смеха. Драко закатил глаза и уже менее холодным тоном проговорил: — Какие же вы придурки… — Придуресса, прошу заметить, — сквозь смех выдавила из себя Паркинсон, и после небольшой паузы их накрыло ещё одной волной хохота, уже всех троих. Через пару минут веселья Блейз наконец смог принять сидячее положение и уже более спокойно посмотрел на Малфоя. — А если серьёзно: что у вас там случилось на поле? — И почему ты так разнервничался из-за стычки Грэхема с гриффиндорцами? — добавила Панси, и они с Забини выжидающе уставились на Драко. Тот ненадолго замялся, но скрыл это за скучающим выражением лица. — И вовсе я не разнервничался, просто Уизлетта врезала Монтегю по яйцам, а я был слишком заёбан, чтобы устраивать драку, поэтому только послал её. — Давно пора… — пробормотала Панси. — Что пора? — переспросил её Малфой. Сердце опять забилось быстрее — так и до инфаркта недалеко. Она что, мысли его читать умеет? — Врезать этому ублюдку давно пора было, — раздражённо проговорила она, а на вопросительный взгляд Забини закатила глаза и добавила. — Как будто тебя самого не достали его сальные шуточки и эти мерзкие взгляды на каждую мало-мальски симпатичную девушку! Блейз кивнул, а Драко незаметно выдохнул. Мерлин, он сходит с ума, если решил, что Пэнс говорит об Уизли. Хотя она могла бы быть права: ему давно пора послать эту сучку куда подальше, чтобы перестала мелькать в мыслях. Тут он наткнулся на взгляд Забини, и по спине пробежал холодок. Мулат с прищуром смотрел прямо в глаза Малфою и ухмылялся краешком губ. Драко удалось сохранить равнодушное выражение лица, на что Блейз лишь хмыкнул и приглушённо сказал: — Расслабься, Малфой, это не допрос. Просто вчера Монтегю вернулся, мягко говоря, не в лучшем расположении духа, бормоча себе под нос что-то о… — Забини повернулся к слизеринке. — Как он там говорил, Пэнс? — О белобрысых рыцарях, защищающих гриффиндорских шлюх, — закончила она, в оборонительном жесте поднимая руки. — Это лишь цитата, не надо смотреть на меня волком, Драко. Малфой изогнул бровь и холодно рассмеялся, выдавая себя с головой. — Во-первых, мне всё равно, называйте её как угодно. А во-вторых, с чего вы вообще взяли, что Грэхем говорил обо мне? Мало ли в Хогвартсе «белобрысых рыцарей»… — идеальная ложь, так в стиле Малфоя. Кажется, такой ответ вполне устроил слизеринцев, потому что они кивнули и перевели тему на приближающееся эссе по зельям. Только Блейз многозначительно подмигнул Паркинсон, на что та загадочно улыбнулась. Они подумают над этим позже.***
Хэллоуин стремительно приближался, а Джинни всё больше погрязала в учёбе. Бесконечные домашние задания, эссе, доклады… А ещё надо было успевать тренироваться и вести подпольную деятельность! С новой метлой летать было намного приятнее и легче. Она словно чувствовала каждое движение Джинни, становясь с ней единым целым. Поэтому Уизли с нетерпением ждала матча со Слизерином, чтобы с блеском выиграть его. Майкл показывал успехи, быстро усваивая новые приёмы, которым она его обучала. Викки была как всегда собранна и стабильна, загонщики действовали, как слаженный механизм, а Джинни с Демельзой постепенно привыкали к Слоуперу. Она ещё ни разу не пожалела о своём выборе игроков: они совершенствовали свои навыки, не жаловались на изнурительные тренировки и почти всегда много смеялись. Но сегодня Джинни пришлось отменить тренировку и посвятить всю себя написанию эссе по трансфигурации, поэтому она сидела в библиотеке и со скучающим видом листала очередной старый том. Ещё немного — и она сдастся и побежит уговаривать Фробишер спасать её. Нет, Уизли любила трансфигурацию, но только практическую её часть. Близнецы же, даже будучи абсолютными раздолбаями, смогли выдумать столько гениальных заклинаний! Но Джинни тут же одёрнула себя, потому что вспомнила, как, однажды заглянув к ним в комнату, она увидела кучу книг, сваленную в центре, и Фреда с Джорджем, внимательно перебирающих каждую. Девушка тогда рассмеялась, а близнецы прогнали её, с криками «никакого личного пространства». Сейчас понимая, что даже эти балбесы смогли заставить себя штудировать том за томом, Джинни, тяжело вздохнув, встала из-за стола и направилась к стеллажу. Ей нужно что-то про превращение живых существ в неживые, но так, чтобы те сохраняли некоторые свои свойства. Она провела пальцем по шероховатым корешкам книг. Так, «Трансфигурация больших предметов», «Всё о законе Гэмпа», «Из мыши в чайку»… Джинни хмыкнула: кто придумывает такие дурацкие названия? Она перевела взгляд на верхнюю полку и наконец увидела то, что ей было нужно: «Трансфигурация животных». Она приободрилась и попробовала дотянуться до книги, но та стояла слишком высоко. Чёрт. Мадам Пинс не разрешала пользоваться магией в библиотеке. «Ещё повредите бесценные экземпляры!» — мысленно передразнила её Джинни и, вздохнув, огляделась в поисках чего-нибудь, на что можно встать. Заметив более-менее устойчивый стул, она боком подставила его к стеллажу и, пытаясь сохранять равновесие, забралась на него. Хоть Уизли и была лёгкая, старый стул всё равно шатался, поэтому она, одёрнув юбку, аккуратно потянулась за книгой. Ещё немного — и её пальцы коснулись бы переплёта, когда за спиной раздался холодный голос, манерно растягивающий слова. — Уизли в библиотеке? Неужто решила забить свою голову чем-то, кроме одержимости Поттером? Джинни подпрыгнула на месте от неожиданности, отчего стул зашатался и накренился. Сердце ушло в пятки, а удивлённый возглас застрял где-то в горле. Она попыталась ухватиться за полки, но пальцы соскользнули, и Джинни полетела вниз, зажмурив глаза. Секунду она не могла понять, что случилось, но потом ей в нос ударил знакомый запах мелиссы и дождя. Она открыла глаза и утонула в серых радужках Малфоя, ставших совсем тонкими из-за расширенных зрачков. Блять. Его руки сильно сжимали её рёбра, а она оказалась полностью прижата к его телу. Настолько, что сквозь тонкую ткань рубашки чувствовала бешеное биение сердца парня. А оно колотилось почти так же сильно, как и её. Чёрт, чёрт, чёрт. Джинни попыталась вдохнуть поглубже, чтобы успокоиться, но вместо этого у неё ещё сильнее закружилась голова, потому что опять его запах заменил кислород в её лёгких. Почему он не двигается? Джинни пыталась разглядеть ответ на этот вопрос в его глазах. И снова из них ушёл весь лёд, снова в них отражалась буря, пожиравшая его изнутри, снова плавился металл. Все мысли выветрились из головы Джинни, а Малфой продолжал прижимать её к себе, будто, если он отпустит её, что-то неуклонно сломается. Между ними почти не осталось воздуха, только их дыхание смешивалось и переплеталось между собой. Гроза пролилась дождём, в мелиссу бросили дольки персика, а янтарь отражался в стальном взгляде. Слизеринец поймал гриффиндорку и теперь не мог её отпустить. Малфой сам не понимал, почему продолжал всматриваться в её раскрытые от удивления глаза. Она начала падать, а у него сработал чёртов рефлекс, и теперь они стоят, вжатые друг в друга, и пытаются не дышать. Почему ты не оттолкнёшь меня, Уизли? Где-то на глубине её ярко-карих радужек он увидел тот же вопрос и не смог на него ответить. Просто её ребра приятно заполняли ладони, а дыхание теплом обдавало щёку. Малфой впервые видел её настолько близко, что мог пересчитать каждую веснушку на бледной коже. Мог бы сдуть ресничку, упавшую ей на скулу, мог бы прикоснуться к её искусанным дрожащим губам. Чёрт. Он не хотел думать об этом, но сейчас просто не мог контролировать поток мыслей. Они роем шумели где-то в подсознании, перебиваемые стуком сердца в ушах и каким-то гулом. Мир вокруг будто исчез: библиотеки больше не было, был только он и Уизли со своими чистыми янтарными глазами и чёртовыми губами. Малфой неосознанно перевёл взгляд на них и сглотнул. Твою мать. Почему его так тянет попробовать её на вкус? Почему он хочет убить её здесь и сейчас и в то же время впиться в эти полураскрытые губы? Смять их своими до боли, до возмущённого возгласа, до скрежета в зубах. Лишь бы разорвать это напряжение, сквозившее между ними, лишь бы не чувствовать электрических разрядов, пробегающих в воздухе, лишь бы это наваждение спало. Тут он с трудом оторвался от созерцания её рта и поднял взгляд. Усмешка прорезала его лицо, потому что Уизли с затуманенными глазами рассматривала его губы. Так, так, так… Доблестная гриффиндорка забыла, кто стоит перед ней? Краем глаза заметив его усмешку, Джинни вскинула взгляд, и её зрачки сузились от осознания: он заметил. Сука! Второй раз она попадается ему. Джинни дёрнулась, разрушая окутывавшее их наваждение, и попыталась спрятать страх за презрительным взглядом. Малфой хмыкнул, и она со странным сожалением поняла, что он снова захлопывается, надевая эту высокомерную маску, пряча все свои эмоции за стальным занавесом глаз. Металл остыл, так и не расплавившись до конца, и Джинни вдруг захотелось узнать, как выглядят его настоящие глаза. Зачем? Она сама не понимала, просто что-то внутри завязалось в странный узел и не хотело развязываться, пока она не поймёт, что происходит. Что это вообще было? Тут её размышления прервал слизеринец, который наконец отпустил её и отошёл на пару шагов назад. Джинни почему-то почувствовала пустоту в груди, когда его запах перестал окутывать её. А неприятный прохладный воздух библиотеки лизнул рёбра, которые секунду назад горели от его ладоней. Малфой молчал. Кажется, он был настолько же ошарашен произошедшим, как и она. Джинни осела на злополучный стул, стоящий за её спиной. В голове всё ещё стоял непонятный звон, а мысли разбегались. Похоже, ей придется умолять Викки написать эссе, так как она не сможет задержаться в библиотеке ни минутой больше. Джинни аккуратно взглянула на Малфоя: он выглядел немного потерянным, пустым взглядом прожигая пол перед собой. Но уже через секунду он резко расправил плечи и, поправив и так идеальную прическу, посмотрел на Джинни. Холод, снова этот привычный холод. Этот взгляд отрезвил гриффиндорку, и она встала, немного нервным движением одёрнув юбку, и вскинула свой подбородок. Что бы ни проскочило между ними минуту назад, она не даст ему получить преимущество над собой. Малфой же покачал головой и с насмешкой в голосе проговорил: — Твои гриффиндорские дружки совсем обделяют тебя вниманием, что ты бросаешься мне на шею? — он стоял в расслабленной позе, засунув руки в карманы и обдавая её ледяным взглядом. — Будь добра, найди себе другого ёбыря, меня нищие предательницы крови не привлекают. Джинни едко усмехнулась и снисходительным тоном произнесла: — Твоему самомнению нет пределов, Малфой. Меня в жизни не смогло бы привлечь твоё отвратительное общество, а про твоё худощавое бледное тело я вообще молчу, — и она, отвернувшись, подошла к столу и начала неспешно собирать свои вещи. В Драко снова заиграла знакомая злость, а тот глупый порыв, захвативший его несколько минут назад, показался ему ещё более идиотским. Поэтому он вложил всё своё высокомерие в следующие слова: — Забавно, а вот половина старшекурсниц Хогвартса с тобой не согласятся, — и он понизил голос, из-за чего тот стал звучать слегка хрипловато. — Им вполне нравилось моё… кхм тело, когда они стонали под ним. Малфой самодовольно сложил руки на груди и бросил победный взгляд на Уизли. Та лишь закатила глаза и, повесив сумку себе на плечо, ядовито ответила: — Как жаль, что у такого количества девушек нет вкуса! Парень на это фальшиво рассмеялся: — А у тебя он, значит, есть? И кто же в твоём вкусе? Тупые очкарики? Или бездарные грязнокровки, вроде Томаса? — тут его глаза загорелись, будто его осенило. — Ну конечно! Мямли и неудачники, как никчёмный Лонгботтом. Скажи, его член настолько же жалок, как и он сам? Шаткое спокойствие Джинни испарилось мгновенно. Она яростным вихрем подлетела к Малфою, замерев перед самым его лицом. Ох, как же она хотела стереть это высокомерное выражение с его лица! Всё смятение и неловкость смела волна жгучей ненависти. Никто не смеет так говорить о её друзьях. Никто! — Попробуй ещё хоть раз произнести подобное своим ртом и будешь корчиться на полу, как Монтегю неделю назад! — её глаза метали молнии, а голос был наполнен чистейшей злостью. Драко снова почувствовал запах грозы. Он вдохнул поглубже и холодно взглянул на Уизли сверху вниз. — Послушай, ты снова забываешься, милая, — последнее слово он произнёс особенно угрожающе. — Скачи по своим гриффиндорским делишкам, пока я окончательно не вышел из себя и не прибил тебя на месте. Теперь воздух между ними снова искрился, но это было другое электричество. Злое, полное ненависти. Того пронзительного напряжения, что заставило их замереть, кажется, вечность назад, больше не было. Только привычное презрение. Джинни в раздражении свела брови и прошипела: — Иди к чёрту, Малфой! И, вздёрнув подбородок, резко развернулась, мазнув рыжими волосами по плечу парня и обдав его ароматом персика. А в следующую секунду её уже не было в библиотеке. Только одинокий слизеринец прислонился к стеллажам, вдыхая её запах и пытаясь понять, что только что произошло. Он почти хотел поцеловать Уизли. Она была почти в смятении. Между ними проскочило что-то, совсем не похожее на ненависть. И ему это почти понравилось. Чёрт. Драко протёр лицо. Надо просто чаще заглядывать к Дафне, и всё будет нормально. И эти безумные мысли уйдут из его головы. Он кивнул сам себе и покинул библиотеку, так и не взяв нужной книги.