Любовь по буквам

      Когда Ванда и Питер появились наконец на свет, у всей команды Людей Икс была огромная радость. Чудные близняшки дорогого всем Профессора не могли не вызвать счастье настолько, что Логан даже пустил скупую мужскую слезу. А что уж было говорить о родителях.       Чарльз лучился счастьем, казалось, он стал солнцем, согревающим всех вокруг. Омега преобразился на глазах: если до этого в нем все видели строгого, но справедливого, слегка занудного профессора, то сейчас он был мягким, ласковым, настоящим омегой. Эрик же был более сдержанным, хотя едва заметная улыбка и яркое сияние в глазах выдавало его с потрохами.       Леншерр был невероятно горд.       Все закатывали глаза, видя, как загорается взгляд альфы в присутствии Чарльза и детей, как он расправляет плечи, как выпячивает невольно грудь, показывая свое превосходство.       Каждый альфа чувствует себя на вершине, когда его омега дарует ему ребенка, а у Эрика родилось сразу двое, один из которых был его наследником. Само собой такое не могло не радовать любого альфу, но многим в особняке было невыносимо видеть самодовольного Леншерра.       Логан с такого горя даже напился в дрова, за что потом его отчитывал Чарльз. Хэнк же рядом с сияющим в своей гордости Эриком чувствовал себя еще более ущемлено, отчего вновь стал заикаться, что выглядело забавно в его звероподобном облике. Учащиеся тряслись от вида радостного мистера Леншерра, но, что удивительно, ничто его радости не сбавляло, отчего дети были в замешательстве и не могли сосредоточиться на учебе. — Друг мой, ты беспокоишь окружающих, — улыбаясь, произнес Чарльз, наблюдая с постели, как Эрик укладывает спать двойняшек. Под нос он тихо пел что-то на немецком, не замечая внимательного взгляда и радости на чужом лице. — Не понимаю, о чем ты, — равнодушно пожал плечами Эрик, полушепотом обращаясь к Чарльзу, наблюдая за спящими детьми. — Хэнк мне проговорился, что ты еще более пугающий, чем обычно, — также тихо ответил Чарльз, похлопывая по кровати рядом с собой, подзывая к себе альфу, который медленно двинулся к нему. — А Логан сказал, цитирую: «этот ублюдок стал еще более самовлюбленным подонком, чем был». — Ты вроде не хотел выражаться при детях, — заметил Эрик, раздеваясь, готовясь ко сну. — Они пока не понимают, — произнес Чарльз, впиваясь взглядом в поджарую крепкую фигуру своего альфы. — К тому же без ругательств цитата была бы не полная.       Эрик тихо усмехнулся, потянувшись к омеге, коротко поцеловав его. В последнее время, особенно после родов, он любил такие вот краткие мгновения нежности и проявления чувств, постоянно прикасаясь и целуя Чарльза. Он точно не возражал, хотя еще сетовал, что не может вернуться к более откровенному проявлению их чувств. — Но ты правда немного другой, — улыбнулся Чарльз. — Я просто горд, — произнес Эрик, обнимая омегу, прижимая к себе. — Я горжусь тобой. Ты терпишь меня, хотя я бываю очень… трудным. Ты решился создать семью вместе со мной, смог пройти это испытание, вынашивая наших детей. Я восхищаюсь твоей силой и терпением, твоей любовью. Я горжусь своим омегой. И я горжусь нашими прекрасными детьми. — Мне рассказать Логану, что ты далеко не заносчив и не самовлюблен, а по уши влюблен в меня и детей? — спросил Чарльз после нежного поцелуя. — Нет, пусть продолжает так думать, — горделиво вздернул подбородок Эрик.       Эрик тот еще гордец. Но Чарльз был безумно рад, что в этой золотой гордости есть место не только для эго альфы, а большая ее часть занята их семьей.