Любовь по буквам

      Чарльз был человеком ума. И в себе, и в людях он ценил прежде всего восприятие реальности через призму фактов, а не через ощущения, которые могут подводить. Разум всегда чист, если к нему не примешиваются эмоции.       Омега никогда не думал, что он кинестетик. Как человек науки, Чарльз познавал мир через факты и исследования, через то, что имеет вес. В семье у них не было принято проявление заботы через прикосновения, с Рейвен они тоже особо не нежничали, а с редкими любовниками они расходились почти сразу после секса.       Нельзя сказать, что с Эриком все поменялось. Альфа сам был отстраненным, можно сказать, что он остерегается прикосновений. У него слишком много было боли от людских касаний, Эрик закостенел и во многом не воспринимал ласки. Объятья, поглаживания — альфа начинал рычать, подобно дикому псу. Он не стремился к прикосновениям, не просил и не ждал их в ответ, а потому и сам не дарил их.       Чарльз собственно тоже их не требовал.       Но что-то в его голове замкнулось, когда он забеременел. Омега особенно реагировал на прикосновения к себе, от некоторых особенно сильно шарахался, готовясь нападать, а к некоторым тянулся или по крайней мере принимал. Чарльз, как всякий ученый, стал все анализировать, и весь анализ привел к тому, что гормоны меняют его восприятие. Каждая особь при вынашивании потомства особенно остро воспринимает опасности окружающего мира, стараясь уберечь себя и еще не рожденных детей.       Кинестетическое восприятие одно из простейших, но именно оно начинает забирать первенство.       А когда вернулся Эрик, то инстинкты сорвало напрочь.       Омега тянулся к своему альфе, к отцу своего потомства, постоянно пытался обнять или просто прикоснуться, положить ладони на плечи или колено, кончиками пальцев провести по руке или лицу — да все что угодно.       Эрик был удивлен. Эрик был очень удивлен. Но отталкивать беременного омегу ему было ужасно, особенно после своего предательства, да и внутреннего отторжения не было. Но это все равно было странно. — Никогда не думал, что ты кинестетик, — произнес задумчиво альфа, когда в очередной вечер омега решительно утащил Эрика в постель, используя его, как подушку, облепив руками, уложив голову на грудь. Хотя с животом было не очень удобно, но Чарльз не собирался менять положение. — Я не кинестетик, — произнес омега, чуть ворочаясь. — Это все из-за инстинктов. Они обострились из-за гормонального сбоя. Так что придется потерпеть.       Эрик усмехнулся, приобнимая наконец успокоившегося Чарльза, нашедшего удобное положение. — Я не против, — произнес мягко альфа, целуя взъерошенную макушку. — Не против, даже если это останется и после.