С рассветом я спустилась в чайхану, Тэя обещала прислать за мной. Округлая чернобровая хозяйка, с которой я познакомилась вчера, тут же засуетилась и, приветливо улыбаясь, расставила на столе бесчисленные керамические баночки, принесла горячие сырные лепёшки и раскалённый медный чайник с традиционным мятным чаем. Ущипнула меня за щёку, укоризненно покачала головой и знаками показала, что это ещё не всё. Пока я исследовала баночки — в первой обнаружилось инжирное варенье, во второй персиковое и неопознанное в третьей, на столе появились пиалы с оливками, финиками и гигантский омлет, а хозяйка и не думала останавливаться. Если бы не распухшая от ночных изысканий голова, я вполне ощутила бы себя туристом в гостеприимной южной стране.
В ранний час в чайхане кроме меня не было ни одного посетителя. Оглядевшись, я разложила между мёдом и вареньем конспект по духам и призракам. Гуглёж по ментальным болезням и просмотры фильмов о работе психиатров с реальными больными оставили на душе тяжкий осадок и загрузили так, что к утру я стала находить кое-какие симптомы и у себя. Единственное, что полезного, помимо расширения словарного запаса, я вынесла из ночного бдения, так это мысль, что без соответствующего образования, опыта и чёрт знает чего ещё не следует даже пытаться лезть в эту область, и применимыми на практике сочла лишь советы для родственников больных: как общаться с заболевшими близкими, что стоит делать, а чего нет.
Однако заказ надо было выполнять. Если не решить проблему с матерью Тэи, пропусков в страну нам не видать. С болезнью я ничего поделать не могла, а вот на духов и призраков возлагала слабую надежду.
Когда я победила омлет и абзац про отличия духов от демонов (с выводом, что за исключением мира происхождения, принципиальной разницы и нет), дверь распахнулась, и в лучах утреннего солнца вспыхнула медная шевелюра Леи. Хозяйка засуетилась, но Лея решительным жестом остановила её и махнула мне в сторону выхода. Добрая женщина упёрла руки в боки, мотнула головой на горы недоеденной еды, и зерриканки, жестикулируя, закричали друг на друга. Я втянула голову в плечи, но через минуту очевидно довольные схваткой женщины рассмеялись, хозяйка шлёпнула Лею по спине и принялась уносить посуду. Спасшая меня от пищевой комы зерриканка повела в сторону штаба Хранительниц.
— В следующий раз разбей чашку, иначе тебе придётся доедать всё, — посоветовала она. — И бери ту, что без узоров, она дешевле.
— Это как-то уж слишком, — неуверенно ответила я.
— А ты странная, а вроде драться умеешь! Так тебя просто не будут уважать! Ну, или стукни по столу кулаком, — подумав, добавила она. — Может и сработает.
— Попробую, — рассмеялась я. — Расскажи, что там будет.
— Каждый день Мать Ненина выбирает себе дочь, — голос Леи изменился, зазвучал обречённо. — Каждый день Эотэанерле надеется, что она выберет её. Ненина была главой касбы много лет и не оправилась после пыток чародеев.
Улицы заполняла утренняя суета. В сторону рынка тянулись женщины с кувшинами на плечах, мужчины тащили на загривках мешки. Ребятишки прутками гнали отару блеющих овец, жестяные колокольчики дребезжали, овцы пихались и топтались копытами по мыскам сапог. Я примечала руки мужчин — и действительно, у тех, у кого удалось рассмотреть, на больших пальцах мелькали кольца. У большинства такие, как у Иорвета, но встречались и другие. Часовые отворили двери и что-то крикнули Лее.
— Началось! — она помчалась через двор в уже известный мне коридор. Откинула полог, приказала остаться у порога и исчезла в комнате матери Тэи.
Лицом ко мне, освещённые ярким утренним светом из окон, выстроились шеренгой одиннадцать Хранительниц. Лея пробежала за их спинами в конец. При свете дня я с удовлетворением рассмотрела под правым глазом Рэи чёрный синяк и царапину на распухшем носу, что немного примирило с собственной разбитой и до сих пор саднящей физиономией. Миниатюрная Ненина, на этот раз самостоятельно, медленно переходила от одной зерриканки к другой и вглядывалась в лица.
— Вы не обманете меня, — бормотала она. — Я узнаю мою дочь даже заколдованной!
Она остановилась перед Тэей, провела рукой по её щеке. Тэя закусила губу.
— Нет, не обманете!
Ненина отдёрнула руку и двинулась дальше. Около Рэи, стоявшей предпоследней и на голову возвышавшейся над остальными, она задержалась.
— Я всегда узнаю тебя, доченька, — сказала она. — Когда-нибудь Они вспомнят обо мне и снимут чары, и мы вернёмся домой, втроём, как прежде. Я, ты и… и…
Она вперилась взглядом в пол, шевеля губами. Рэя подхватила её под локоть, выжидающе посмотрела на Тэю. Та горестно кивнула, и зерриканки потянулись вон из комнаты. Тэя задержалась около меня, и мы наблюдали, как Рэя подвела Ненину к креслу, поднесла воды и уселась у ног, раскрыв на коленях книгу. Глаза пожилой женщины сегодня были живыми и лучистыми, и она благосклонно кивнула.
— Иди за мной, — приказала Тэя.
Мы опять очутились в гомоне переулков, и я неслась за Тэей, лавируя между людьми. Она исчезла в боковой арке, и мы вынырнули в тенистом дворе, оглушившем тишиной после уличного гвалта. Моих ноздрей коснулся запах, который я и не мечтала услышать в этом мире.
— Кофе! — воскликнула я и, как бандерлоги на зов Каа, последовала за Тэей в низкую дверь.
Помещение кофейни, как и в доме Хранительниц, опоясывали сидения. На разложенных на белой плитке коврах и подушках устроились те, кому не досталось места у окон. Посередине в изящной каменной чаше бил питьевой фонтанчик. Тэю приветствовал молодой человек с орлиным носом, одетый в длинную до пола белую рубаху, и сопроводил на балкончик в углу. Лицо юноши показалось знакомым, но я никак не могла понять, где я его видела. Полукруглый балкон, возвышавшийся над полом на несколько ступенек, обрамляли окна в заросший внутренний двор. Очевидно, что этот уютный уголок был зарезервирован за Тэей, так как он пустовал, несмотря на то, что народу в кофейне было битком.
— Спасибо, Бади, — Тэя ослепительно улыбнулась ему.
— Всё, что угодно для госпожи и её гостьи, — юноша махнул кудрями в мою сторону и исчез.
— Семья Бади владеет караваном верблюдов и возит кахве с юга. С детства он помогал им, а потом, несмотря на юный возраст, решил осесть и открыл пару лет назад это место, — она склонилась к моему уху: — Далеко пойдёт. Целыми днями он подаёт кахве и знает всё обо всех в этом городе.
— У него на пальце нет кольца, — заметила я.
— Он молод, — усмехнулась Тэя. — И его семья выкупила отсрочку, чтобы он мог подождать подходящую женщину.
Я едва сдержала возглас: «А что, так можно было?», а Тэя меж тем со вздохом откинулась на подушках.
— Каждое утро я прихожу сюда, чтобы начать с кахве свой день.
Она задумалась, глядя поверх моего плеча на зелень за окном, а я рассматривала посетителей. Тут были вперемешку мужчины и женщины, они держали в руках крохотные чашки и беседовали. Некоторые переходили от одной компании к другой, опускались на подушки, и между группами людей непрерывно тёк разговор. Похоже, кофейня была центром социальной жизни городка. Люди вставали, раскланивались с соседями и уходили по своим делам, и на их место приходили другие. Бади поставил между нами поднос с парой кружек воды и двумя тонкими чашечками с маслянистой чёрной жидкостью с нежной пенкой, и у меня в предвкушении задрожали руки. Рядом на блюдцах розовели полупрозрачные кубики, похожие на рахат-лукум. Я поднесла к носу чашечку и с наслаждением вдохнула насыщенный кофейный аромат.
— Ещё ни разу мне не встречался человек с Севера, который бы ценил кахве, — удивилась Тэя.
— Я полюбила его в другой стране. Там он звался кофе.
— В Америке?
Я кивнула и отпила, и это был он — настоящий чёрный кофе! Из зала к Тэе поднялся седобородый мужчина и зашептал что-то на ухо. Она кивала. Потом подошла девушка в бедной заштопанной одежде из серого холста, склонилась, и в вороте рубахи вдруг мелькнула толстая золотая цепь. Тэя просияла и погладила девушку по руке.
— Как я сказала, чтобы знать обо всём, что происходит — кахвехана лучшее место, — объяснила она, когда поток визитёров прекратился. — В дне пути отсюда караван ашиков — бродячих певцов. Что же, давненько они к нам не заглядывали…
Она приободрилась, улыбнулась своим мыслям и поднесла к губам чашечку.
— Кахве — крепкий, как смерть, и горький, как любовь, — взгляд её затуманился, Тэя прикрыла веки, но через миг очнулась и деловито спросила: — Ты видела мою мать. Что скажешь?
— Есть два варианта. С первым я ничего не смогу поделать…
— Придётся постараться! — перебила она.
— Ты хочешь, чтобы я лгала тебе и давала ложную надежду? Если твоя мать больна, ей нужен лекарь, а не ведьмак.
— Она не больна, я знаю это. Ты не видела того, что видела я!
— Духи и демоны не вселяются в людей просто так. Должна быть причина. Расскажи мне всё, что знаешь, с самого начала.
Протяжно выдохнув, Тэя отставила чашку. Махнула рукой юноше и поднесла оттопыренный большой палец к губам.
— Я родом из этих мест, — поняв мою просьбу буквально, она начала с самого что ни на есть начала. — Мать моей матери и все матери до неё были кочевницами. Зимой сгоняли стада овец на равнину, летом уходили в предгорья. Ненина с детства была лучше всех. Лучшей наездницей, лучшей лучницей. Ей прочили судьбу вождя… Если бы однажды племя не встретило Виллентретенмерта.
Бади принес кальян, и Тэя глубоко затянулась.
— Я знаю это чувство. Когда ты встречаешь кого-то самого прекрасного на свете, всё остальное теряет смысл. Ненина сбежала, пешком прошла полстраны на север и добралась до школы Юнтай — лучшей из лучших школ для будущих Хранительниц.
— Ты тоже училась там?
— Пятнадцать лет. Как и я, моя мать прошла отбор и служила самому дракону. А когда и это время закончилось, Ненина вернулась в родные места, чтобы возродить захиревшую касбу Шала — на границах становилось всё неспокойнее.
Тэя замолчала, а я воспользовалась моментом и кивнула Бади, показывая на кофе.
— Она выбрала себе мужчину, моего отца. Это было большой ошибкой! — в голосе зерриканки послышались обвиняющие ноты. — Когда ты рядом с драконом, мир ярок, игрив и солнечен, потому что ты рядом с солнцем. А когда твоя служба заканчивается, солнце меркнет. Она не должна была брать в мужья моего отца. Того — кого она так никогда и не смогла полюбить. Она не должна была брать никого, это безответственно!
— Но ты бы тогда не родилась, — сказала я.
— Почему это? — удивилась Тэя. — Она могла оставить его любовником и не привязывать к себе. Он бы пережил, встретил другую женщину, которая лучше относилась бы к нему… Мой отец был с Севера, он бежал сюда из Метинны после того, как та пала под Узурпатором. Мужчины с Севера всегда нравились нам. Есть в них что-то такое… Что будоражит кровь. Вызов, а не покорность. Он бы не остался один.
Молодой Бади поднёс мне вторую чашку кофе, теперь с двумя кубиками сладостей, и бросил жгучий взгляд из-под длинных ресниц.
— Женщины с Севера тоже нравятся нашим мужчинам, — засмеялась Тэя. — Тебе следовало подумать, прежде чем драться за того, кто тебе не нужен.
Я вперилась ей в глаза, а она, выдержав взгляд, усмехнулась:
— Женщина, озарённая любовью к своему мужчине, после ночи выглядит не так.
— Может быть, так выглядит женщина, озарённая сложным заказом? — меня начало раздражать назойливое внимание зерриканок к личной жизни других, но Тэя невозмутимо продолжила:
— Вот и моей матери не стоило столь собственнически относиться к отцу.
Я промолчала.
— Как бы то ни было, Ненина стала главой касбы, превратила её из захудалого городка в мощную крепость. В её понимании у меня не было иного пути, как стать Хранительницей. Я покинула Шалу ребёнком, отправилась в Юнтай. Годы тяжкой учёбы… Ух, как вспомню, пятки так и горят, но как же мы там веселились! Уверена, что веструм до сих пор не забыла наши с Вэей проделки. Лучше тех лет были только годы подле Виллентретенмерта. Ежегодно я приезжала сюда, домой, и последний раз навещала отца с матерью восемь лет назад, прежде чем мой отряд отправили на границу с Хакландом…
Она замолчала, взглянула на меня.
— Прошлое настигает неожиданно. Голос твоего мужчины и голос моего отца похожи как горошины в стручке… — задумчиво сказала она. — Когда до столицы дошла весть о войне, о том, что чародеи захватили касбу, я добилась, чтобы мой отряд перевели сюда. Вэя погибла в том бою. Моя лучшая подруга и единственная, кто понимал меня. Мы вышибли чародеев из крепости и вырезали лагерь у перевала. К сожалению, глава Чистого Братства с небольшим отрядом ускользнул. Я нашла мою мать в подземелье, в одной клетке с отцом.
Чашечка, которую Тэя держала в руке, задрожала. Она отставила её, вцепилась в трубку кальяна и некоторое время молча курила.
— Первое, что помню, это зловоние, настолько густое, что его можно было потрогать. Отец сидел в углу камеры. Лицо и руки вздулись, поплыли, волосы превратились в кашу. Мать сидела рядом, закрыв глаза, и не откликалась на мои слова. Я попыталась увести её и краем глаза при свете факела где-то на стыке света и тьмы увидела мелькнувшую бесплотную тень.
Тэя вновь взяла кофе, и на этот раз её пальцы не дрожали.
— Это видела не только я, со мной была Рэя — единственная, чей желудок выдержал запах подземелья, единственная, кто не оставила меня там одну. Когда я поднимала мать с земли, она была слишком тяжела, будто невидимые руки удерживали её, тянули к себе.
— Это было три года назад? — уточнила я.
— Да. Ненина спала двое суток, а когда пришла в себя, не узнала меня. Тогда всё и началось.
Я кивнула и прикрыла глаза, вся обратившись в слух. Кофе прогнал сонливость, в голове прояснилось.
— Поначалу я надеялась на лучшее, мать не узнавала меня, но в остальном была здорова. Потом она начала считать, что люди вокруг — это заколдованные чародеи, и лишь она может узнать спрятанную среди них дочь. День за днём она проживает один и тот же день, забывая, что было вчера. С темнотой она сникает, будто что-то высасывает её силы. Как только солнце заходит за горизонт, слабая свеча её разума гаснет, в момент все вокруг и даже выбранная дочь превращаются во врагов, а потом она начинает бредить. Она забыла наш язык и говорит только на всеобщем — том языке, на котором говорила с отцом, и кроме языка не помнит об отце ничего. А может, всеобщий просто лучше подходит для бреда… И за три года, за все три года, она ни разу не выбрала меня, свою дочь! — с обидой воскликнула Тэя.
— Твоя мать говорила о ком-то, кто вспомнит о ней и снимет чары. Кто это может быть?
— Откуда я знаю? Может быть, Виллентретенмерт. А может, сама Хатун Мелике!
Я задумалась.
— Бред всегда начинается после захода солнца?
— Всегда! Даже если плотно задёрнуть шторы. Р-раз, и она уже другой человек! Я проверяла.
— Мне нужно оказаться около твоей матери в то время, когда она засыпает, но ещё не спит. Нужно, чтобы она не боялась меня и позволила находиться рядом. За дочь она меня вряд ли примет…
— Последнее время она всё чаще выбирает Рэю, — с тоской зерриканка махнула рукой. — Но я благодарна Рэе — она нежна с моей матерью, и в те дни, когда они вместе, Ненина спокойна и счастлива.
— Если б можно было как-нибудь убедить её, что я — именно та, кого Они прислали помочь…
Тэя откинулась на подушках и, выдохнув клуб дыма, прищурила глаза.
— Каждый день после обеда Рэя читает матери легенды о подвигах великой Зены.
— Зены? — удивлённо переспросила я и едва сдержала смех.
— Зены — королевы воинов, — приподняв бровь, кивнула Тэя. — А на следующий день Ненина не помнит ничего, кроме имени, золотой кольчуги и того, что Зена всех спасает.
— У вас есть золотая кольчуга?
Тэя расхохоталась.
— Сделаем! Я накажу Рэе прочитать сегодня легенду по-новому. О деве Зене в золотой кольчуге с двумя мечами за спиной и с амулетом из чешуи дракона, которая придёт и снимет чары с Матери Хранительницы!
Зерриканка вскочила на ноги.
— Погоди! Чтобы выманить духа, мне нужен специальный порошок. К счастью, основной ингредиент у меня есть, но кое-каких не хватает. Может быть, Исман даст их, он ведь алхимик? — я достала лист бумаги из кармана шорт. — Вот список.
— Фосфор, ребис, киноварь, — прочитала Тэя. — Исман сейчас занят, пытается разгадать ту книгу, что вы нашли, извлечь скрытое в ней. Как жаль, что он простой алхимик, который не смог быть чародеем… Он заперся и просил не беспокоить. Но ничего, переживёт! После обеда ингредиенты и кольчуга будут у тебя.
***
Вернувшись в чайхану в нашу комнату, я застала Иорвета за сосредоточенным наматыванием кушака.
— Я ждал тебя, расскажи, что узнала, — заявил он, и в его взгляде заплясали черти. — Наверное, следует добавить: «Пожалуйста, госпожа». Или как тут принято величать своих хозяек?
— Ну тебя в баню. Это была твоя идея, я не просилась тебе в хозяйки, и такая собственность мне задаром не нужна. Так что не тыкай меня в это носом!
— Как пожелаешь, госпожа, — с кривой усмешкой он глядел мне в глаза.
— Какая муха сегодня всех укусила? — я рассвирепела, а он застёгивал пояс с мечом и одновременно сверлил меня таким взглядом, словно я была виновна в насильном изменении его статуса. Я не двигалась с места — раз хочет, будем играть в гляделки! Наконец, выдохнув, Иорвет отвёл взгляд.
— Что ты узнала?
С досадой махнув рукой, я упала на кровать и пересказала ему разговор с Тэей.
— Так что сегодня ночью станет ясно — есть у нас надежда получить разрешение или нет. А ты куда?
— Снаружи стоит лагерь торговцев, поговорю с ними. А ты?
— Собираюсь поспать до обеда. Я выпила бодрящего напитка, которого не видела с прошлого мира.
— И теперь хочешь спать?
— Да!
Он хмыкнул.
— Тебе нужна будет помощь? — он обернулся на пороге.
— Купи чего-нибудь вкусного.
— Как пожелаешь.
Я швырнула в него подушкой и попала. Подушка по-дурацки шлёпнула по щеке, эльф замер, лицо потемнело. Он медленно поднял её, подкинул в руке, примериваясь, будто это был кирпич, которым он собирался разбить витрину. Отбросил в сторону на пол и хлопнул дверью.
***
Выданная кольчуга сверкала свежей краской цвета яичного желтка, которая ещё не вполне высохла, и мои руки украшали жёлтые пятна. Лея, руководившая преображением в Зену, распустила мне волосы, заплела на зерриканский манер косы и тёмно-синей краской нарисовала полосы от глаз к ушам. Я затянула ремни перевязи с мечами, которые тут же тоже измазались в краске, и вынула из-за пазухи амулет Саскии. Мешочек с призрачной пылью, перетёртой с переданными Исманом ингредиентами, висел на поясе.
— Я бы сама поверила, — с видом художника, удовлетворённого своей работой, Лея отвела в сторону руку с кисточкой, отступила на шаг и осмотрела меня.
— Скоро закат, — с тревогой я наблюдала, как с наступлением сумерек двор накрывало густой тенью.
Наконец, из-за двери, ведущей в покои матери, Тэя приглашающе замахала рукой. Мы столпились перед пологом, любопытная Лея оперлась ладонями на мои плечи и заглянула между занавесками внутрь комнаты.
Рэя перевернула страницу:
— Так Зена совершила ещё один подвиг. И пока есть на свете невинные и слабые, обездоленные и обиженные, пока сильны тираны и властвует зло, Зена — королева воинов придет на выручку, стоит только позвать: «Зена, помоги!»
Губы пожилой зерриканки зашевелились. В спину толкнули ладони, и я вывалилась из-за занавесок в комнату.
— Кто меня звал? — распрямилась я.
Ненина поднялась с кресла, оперлась на тут же подставленную руку Рэи и подошла ближе.
— Золотая кольчуга, два меча и дар дракона на шее!
— Я услышала зов, кому нужна помощь? — важно, с достоинством произнесла я.
Рэя бросила на меня презрительный взгляд.
— Я знаю тебя! Я читала обо всех твоих подвигах! — Ненина дотронулась до амулета Саскии. — Ты Зена — королева воинов, ты освободила смерть, помогла драконам принести людям огонь и убила Ледяного Левиафана! О Великий Драйк Кин, Они вспомнили обо мне!
В комнате стремительно темнело, и я с ужасом наблюдала, как устремлённый на меня взгляд старой Хранительницы тускнел и из него исчезала мысль. Медальон, спрятанный под кольчугой, дрогнул. Она схватила меня за руку, да так крепко, что ногти впились в кожу. Обернулась к Рэе:
— Вы думали, вы нас это самое, но нет, мы вас!
— Я спасу тебя от всех врагов, Ненина. Только скажи, кто они?
Ненина вцепилась мне в шею и притянула за голову к себе:
— Они украли мою дочь и подсовывают каждый день других женщин. Они сужаются, расширяются, округляются и принимают формы друг друга. Моя дочь тоже с ними. Она меня изводит, она плохой человек и змея, и гадюка, и у неё змеиный характер! — она ткнула в Рэю пальцем, и лицо могучей зерриканки вспыхнуло от обиды.
— Я разберусь с ней, — многозначительно я показала Рэе глазами на полог, и та, гневно зыркнув напоследок, протопала вон. — Не беспокойся, я уничтожу врагов, а тебе нужно отдохнуть.
— Я не могу-не могу, — Ненина позволила взять себя под руки и повела к двери в углу. — Я там всё чёрное вытерла. Белое — пожалуйста, полотна остались.
Мы вошли в крохотную спальню, и вдруг Ненина выпустила меня, с грохотом захлопнула за нами дверь и повернула щеколду.
— Теперь я чувствую ничего-ничего. Птичка-синичка собирает холод.
Я помогла ей с вечерним туалетом и подвела к кровати в углу. Хранительница присела на краешек, хрупкая, как ребёнок, в своей длинной белой рубахе. Седые волосы рассыпались по плечам. Она неподвижно смотрела перед собой, и я поразилась её сходству с Тэей. Но насколько полнились жизнью и энергией черты дочери, настолько же застылой и безучастной маской стало лицо матери после захода солнца. Я взбила подушку, сунула руку в мешочек и развеяла над кроватью сверкающий в свете лампады порошок.
— Ложись, матушка Ненина, я буду охранять твой сон.
Старушка покорно легла, тщательно расправила вдоль тела простыню.
— Я лежу-лежу. Они вспомнили обо мне.
Я присела на край кровати. Ненина успокоенно вздохнула, веки закрылись, и я бросила ещё одну щепотку порошка. Искорки пыли осели поверх простыни. Ненина засыпала, а я ждала. Её дыхание стало неразличимым, и я сыпанула ещё горсть. Ничего не происходило. «Всё-таки это болезнь», — безнадёжно подумала я, чувствуя себя довольно глупо со своими фокусами с порошком и колдовскими трюками. А вдруг Исман передал какие-то другие вещества? На вид я совершенно не могла опознать их подлинность, и алхимику пришлось поверить на слово.
Но сдаваться было нельзя. Я бросила ещё щепотку. Сверкающие пылинки кружились, и на этот раз они не просто падали вниз, а будто обтекали нечто невидимое. Я сложила пальцы для Ирдена, а Ненина внезапно сжала кулаки. Моя рука вылетела вперёд, и в ловушке забилось уродливое, как горгулья, существо, сидевшее на животе Хранительницы. Я вытянула из ножен серебряный меч.
— Если ты надеялась запугать меня, смертная, то ты попала в глаз не только пальцем, но и целым кулаком! — горгулья замерла, опутанная светящимися нитями Ирдена, и с вызовом уставилась на меня.
Я ошарашенно распрямилась, вытянув вперёд меч. Сгорбленное сизое существо окончательно материализовалось, хмуря лоб на круглом недовольном лице с носом картошкой, и шевелило густыми сросшимися бровями. Оно было нагим, на голове кучерявились взъерошенные патлы.
— Ну давай обменяемся приветствиями, цыпочка, прежде чем ты начнёшь меня убивать, — существо скорчило презрительную гримасу, глядя на сияющую желтизной кольчугу. — Все герои так делают, если ты вдруг не знала, не поговоришь — не убьёшь! Только умерь работу своих желёз и не делай резких движений, твоя железяка меня нервирует.
— Для такого нервного существа твой язык слишком остёр! — воскликнула я. — Меня зовут Яна, и моя работа — освободить от тебя эту женщину!
— А я — Кабус. И если ты освободишь меня от старого чучела, я даже закрою глаза на твой внешний вид.
— Освободить тебя?
— А ты что, не видишь? У тебя яйца всмятку вместо глаз? — взвизгнул Кабус.
Ловушка распалась, и я увидела, что Ненина, вытянувшаяся под простыней, как струна, крепко держала существо за худосочную ногу. Привстав, он дёрнулся, подрыгал ногой, зажатой в кулаке Ненины, и с размахом плюхнулся обратно ей на живот.
— Так. Я ничего не понимаю, — я подтащила табурет и села, положив меч на колени.
— О дьявол, моя бессмертная душа в лапах разукрашенной блондинки! Скажи ещё что-нибудь столь же умное!
— Мои умные книги говорят, что если тебя убить, то я освобожу её, — я показала на Ненину.
— Это книги для блондинок, не читай их!
— Тогда тебе придётся рассказать, кто ты такой, откуда взялся и почему Ненина держит тебя, — я приподняла меч.
— Уболтала, опусти железку! Знаю я таких, как ты — сначала гладят по голове, а потом уносят твой скальп, — пробурчал Кабус. — Демон я. Кошмар. Специализация — сожаления, девятый уровень, седьмое колено.
Он зашевелил ноздрями, шумно втянул воздух.
— Так-так. Номер тринадцать в Тентуре, налево от Большой Медведицы, знакомые места. Ты здесь по работе или как?
— Или как!
— Сослали на отработку, ясно-понятно. Сожалений от тебя, гляжу, не дождёшься. А вот я — по работе, этот сухофрукт призвал меня.
— Когда?
— Три года назад. Муж ейный помер, и она осознала. Отличный клиент! Всю жизнь не понимала, что любит его, а когда помер — вспышка, прозрение, молния, взрыв, бада-бум! Прекрасные сочные сожаления об упущенных годах. И вот он я, тут как тут. Работа простая — высосать до дна, и пусть барахтается, как хочет. Но не в этот раз. Старая развалина применила своё кунфу, или чему их там учат, так я и попал, в цвете лет. Привязан к ней, аки хвост к корове.
Я лихорадочно соображала. Всё шло не по плану. Ненина вызвала демона, и по всем книгам следовало, что демон должен был быть злобной потусторонней сущностью, которую не жалко убить, а отнюдь не сыплющим остротами карликом с зажатой в крепком кулаке жертвы ногой.
— Давай я всё-таки тебя убью, и дело с концом. Мне чертовски нужно выполнить этот заказ.
— Светлая мысль, блестящая! Даже тыква не смогла бы произвести ничего подобного! Но есть нюанс, — он поднял палец, — старушенция останется в пучине мрака, и будет продолжать радовать своими презабавными умозаключениями.
— Как вернуть ей разум?
— Она должна отпустить меня. Сама. Не уверен, что после этого у неё останутся силы на жизнь, но тут уж я не властен. Но пока она держит меня, мать твою, за ногу, разума ей не видать, как кактусу воды.
— То есть, если каким-то образом убедить её отпустить тебя, — я посмотрела на спящую Ненину, — то ты будешь свободен, а она выздоровеет?
— Наконец-то свежая идея! Глядя на тебя, никогда бы не подумал, что это возможно, но внешность в наши дни обманчива!
— Всё-таки убить тебя проще, — решила я. — Как мне убеждать её, если она спит? И, вообще, почему она тебя держит?
— Спит, не спит, невелика разница, — Кабус нагнулся и дунул в лицо Ненины.
Хранительница распахнула глаза:
— Карел, мне так жаль, — произнесла она, — я должна была сказать тебе это много лет назад.
— Ну хватит, сеанс нытья окончен! — демон дунул снова, глаза Ненины закрылись, и она застыла опять. — Она не может отпустить своего мужика, думает, что я — это он.
Кожа Кабуса стала нечёткой, на животе появилась полупрозрачная прореха. Я ощупала мешочек с порошком — осталось меньше половины. Призрачная пыль, столь удачно добытая в пещере, закончилась, а это значит, что новую порцию порошка сделать не получится. Поднялась.
— Я что-нибудь придумаю и вернусь завтра.
— Надеюсь на тебя, титан мысли! — демон осклабился, принял позу роденовского мыслителя и растворился в воздухе.
***
Разговор с Тэей вышел неприятным. Порывистая зерриканка ждала результата здесь и сейчас и разгневалась, узнав, что я не убила Кабуса.
— Ты должна сделать выбор, — огорошила я её. — Если убить демона, то разум Ненины так и останется во мраке. А если она отпустит его, то разум вернётся, но неизвестно, останутся ли у неё силы жить. Подумай, не отвечай сейчас.
Я втайне надеялась, что Тэя не выберет первый вариант, хотя пока у меня не было ни малейшей идеи, как уговорить Ненину отпустить демона. Язвительный Кабус понравился мне, и я точно знала, что не смогу его убить, даже если все зерриканки мира этого потребуют. «Надо обмозговать это с Иорветом», — решила я и припустила в чайхану по тёмным переулкам. Вместе мы, как обычно, что-нибудь да придумаем!
Иорвет был дома. Я усмехнулась — я уже начала привыкать к пасторальному пейзажу с полуобнаженным эльфом, видневшимся на горизонте кровати. Вал, отделявший его половину от моей, порядком уменьшился, а подушки, из которых он был сложен, в беспорядке валялись на полу.
— Ты что, отстреливался подушками от очередных женщин, жаждущих тобой овладеть?
— От демонов, — губы Иорвета растянулись в зловещей улыбке.
— И как, успешно?
— Как видишь, демонов тут нет, — отрезал он. — Что с заказом?
— Я преуспела не так хорошо, как ты. Отвернись, — он послушался, я скинула звенящую жёлтую кольчугу, разделась и забралась под одеяло. — Значит так…
Я задула фонарь, растянулась на постели и, глядя в ночное звёздное небо, пересказала ему всё, что произошло в доме Хранительниц.
— Только после того, как потеряла мужа, она поняла, что любила его, и её запоздалые сожаления призвали демона. И вот вопрос, как заставить Ненину отпустить Кабуса, которого она принимает за мужа? — завершила я рассказ.
— Это же очевидно, — сказал Иорвет.
«Лучше тебя убить», — подумала я.
