The Real Us

Намджун зачем-то заворачивает за угол здания, где по сути никогда особо не ходил, а здесь ему просто захотелось пройтись, распределить равномерно калории по всему телу, всё же тридцать три года — это далеко не шутки. Комплекс несовершенности физической формы, конечно, уже давно отошёл на второй план, но ему хочется быть всё ещё привлекательным для Юнги, который же давно забил на свой внешний вид (в проём влезаю и ладно). Около трёх-четырёх лет назад здесь работал торговый центр с яркими вывесками, красивым дизайном и небольшой террасой. Они часто любили бродить в нём в поисках чего-нибудь интересного, исследуя маленькие павильоны, играть в автоматы, соревноваться в поедании бургеров (а потом поздравлять Намджуна с победой). У них и сейчас эта традиция актуальна, просто сказывается нехватка свободного времени, потому что появился Юнги, о котором тоже нужно заботиться. Юни очень похож на папу, и Намджун радовался этому… До определённого момента. Пока не застукал подростка, курящего неподалёку от дома. Его Юнги рассказывал, что раньше пробовал курить, чтобы почувствовать себя лучше, круче. Этот горящий огонёк на кончике сигареты пробуждал в нём ощущение вседозволенности, какого-то куража, но зачем он нужен подростку, у которого нет нужды что-то кому-то доказывать? Его не принижают дома, твердя про то, что он должен быть хорошим сыном, его не заставляют получать хорошие оценки ради удовлетворения желаний родителей. Намджун его не ругал, всего лишь подошёл, вырвал сигарету изо рта и выкинул её в мусорный бак. — Дядя! — Юнги не ожидал увидеть своего дядю, по его соображениям, Ким должен был быть на работе, но, разумеется, по закону подлости Намджун решил прогуляться именно здесь. — Юнги, к чему это всё? Ты почему курить начал? — Намджун не злился, он старался держать себя в руках, чтобы не сорваться на напуганном подростке. Однако, весь его вид буквально кричал, используя громкоговоритель, как ему это не нравилось. Юнги зарывался пальцами в волосы, всячески отказываясь от предложения Кима присесть на лавку. Всё в подростке говорило о его нервозности. Он не отвечал на вопросы Намджуна, мерил перед ним шаги, цеплял заусенцы, пока не сказал то, от чего Ким пришёл в ужас: — Я хочу быть как все, потому и начал курить… Мне надоело, что вы вдвоём приходите ко мне на родительские собрания и позорите меня. Это так отвратительно, когда все шепчутся о вашей ориентации и считают меня таким же, хотя я нормальный, как и они. Со мной одноклассники не общаются, потому что думают, что я — голубой. Намджун не мог поверить своим глазам, он не видел в этом озлоблённом человеке своего Юнги с его необычайно мудрым взглядом, тёплым и мягким голосом. Парень говорил всё это ему в лицо, не опуская своих глаз, как будто… он был уверен в своих словах? Ким тогда испугался больше, чем Юни. Он вдруг представил, как Юнги проходит вдоль школьного коридора и слышит разговор между парнями и своим сыном. Они говорят о нём, смеются над тем, что он странный, голубой, а его сын… смеётся вместе с ними, уточняя, что он не такой, он нормальный. — Не говори папе, что презираешь его… Я не смогу потом собрать его по кусочкам. Он и так потерял связь со своими родителями, а если ещё и ты от него отдалишься… Если у тебя накопится вся эта грязь, звони мне, отводи в сторону, но ему даже не вздумай ничего высказывать. Я тебе не отец и воспитывать не имею права, а если бы и имел хоть какой-то вес для тебя, ты бы себе и не позволил говорить такие гадости, верно? Юнги сжал губы и засунул руки с окровавленными пальцами в карманы. И даже эта привычка рвать заусенцы на пальцах не способна вернуть Намджуна к тому времени, когда он был совсем малышом, когда его схожесть с отцом была заметна невооруженным глазом. Сейчас Намджун ходит по улице с осторожностью, особенно, если гуляет не один. Юнги не знает о пагубной привычке сына, но когда Юни приходит к ним домой, чтобы проведать отца (или сохранить свой авторитет хорошего сына, а потом, облегчённо вздохнув, уйти), радуется как ребёнок. Юнги снова пишет книги и практически в каждом своем тексте упоминает какое же это счастье иметь детей, семью и от этого Намджуну становится ещё хуже. Он мрачно наблюдает за тем, как Юнги просит Лиен по телефону не давить на сына из-за тройки или двойки по какому-либо предмету, когда Юни рассказывает ей о результатах контрольной работы, потому что оценки не влияют на уровень его интеллектуального развития. Под ногами хрустят осенние листья, их Намджун пинает с какой-то долей безысходности, что ещё делать кроме как вымещать свою злость на этих иссохших листьях. Ему нельзя поговорить о своих переживаниях с Юнги, потому что у его мужа частенько побаливает сердце, и Юнги абсолютно плевать на собственное здоровье, никакие обследования он вообще не рассматривает. Из-за этого Намджун звонит чаще обычного. Идут гудки, а внутри всё замирает от напряжения и расслабляется только, когда слышит приглушённый родной тембр. Сказываются нервы, его многочисленные файлы с произведениями на компьютере, которые могут случайно не сохраниться, и тогда у Юнги случается нервный срыв.

***

К кому ещё можно обратиться за советом? Если дело срочное, можно попросить помощи у Хосока (потому что он умеет хранить тайны, не говорит ничего лишнего и точно не сделает хуже Юнги). Если дело не такое срочное, но всё равно волнует, лучше всего обратиться к Тэхёну (если это только не касается долгов, починки микроволной печи, временного жилья, если Юнги и Намджун поругаются и ещё много-много пунктов, которые Намджун не помнит). На случай, если проблема может решиться совместными силами, то проще всего обратиться к Чонгуку и Чимину (они знают, как лучше поступить, и это происходит чисто на интуитивном уровне). Сокджин ответственней других подойдёт к вопросу, несмотря на своё напускное веселье (сквозь призму его шуток и каламбуров, можно услышать действительно полезные советы, особенно если это касается Юнги, потому что только это волнует Кима по-настоящему, и Сокджин об этом знает). Намджун приходит к Сокджину уже поздно вечером, поднимается по лестнице вверх, игнорируя открытые двери лифта (боязнь замкнутого пространства и феноменальная способность Намджуна ломать всё подряд не дают ему облегчить себе жизнь и подкопить лишние граммы веса). Он двигается по коридору, пока не находит знакомый номер квартиры. Друг открывает сразу, приветствует Кима тёплыми объятиями и каплями жира на своем розовом фартуке. — А чего ты ожидал, друг мой? Ужин я пропускать не намерен, — на лице у смеющегося Джина не отражается даже доли сожаления — Останешься у меня, а Юнги я предупрежу, заодно пятно застираешь. Ну да. Предупредит. Пальто замачивается в странном тазу непонятного лавандового цвета в ванной комнате. Там же находятся стиральная машинка, огромная ванна, как бы подразумевающая высокий рост хозяина квартиры, и всё это в розово-лавандовом цвете. Остальные комнаты точной такой же цветовой гаммы, отличается только кровать, постельное бельё и фотографии в рамках. На них не только лицо Сокджина, как думал Намджун, но и его питомцы (попугай и шиншилла), его семья (мама, папа, два брата и попугай, шиншиллу видимо не предупредили о начале фотосессии). — Нравится? Монни забыли предупредить о фотосессии, малышка была на обследовании у ветеринара. Плохо ела, пришлось отвезти к врачу. — Сокджин шутит, а Намджун смеётся вместе с ним, потому что смешно. Юнги часто жаловался на его чувство юмора, говорил, чтобы Ким поменьше общался с Джином. Они пьют вино и едят жареное мясо с овощами. Киму кусок в горло не лезет, он то и дело откладывает от себя вилку, потому что давит что-то внутри и болит. Сокджин его попытки не есть отклоняет и даже приносит добавки, пока наконец не спрашивает: — Что случилось? — Юни считает нас ненормальными. — В смысле? Намджун бы тоже хотел понять, что это всё значит. Как так получилось, чтобы выросший в любви подросток начал ненавидеть людей, которым он небезразличен? Тарелка отодвигается подальше, на её место опускается нежнейший шоколадный торт. — А то… что он презирает геев, ну и соответственно нас, так он сказал мне лично. Сокджин тяжело сглатывает кусок свинины, которую до этого уплетал с безудержным аппетитом. Он не отпускает нелепых шуточек, лишь сжимает руку Намджуна в своей и смотрит, даря молчаливую поддержку. Все привыкли, что он не умеет говорить нужные вещи, а может ему просто не нужно этого делать, всё читается в одном тяжёлом взгляде. — Подростки очень жестоки, они сейчас переживают трудный период становления личностью, вероятно на Юнги очень сильно давят сверстники, и он ломается. Поговори с его матерью, чтобы она провела с сыном воспитательную беседу, отхлестала в конце концов… — Сокджин! — Да! Всех нужно воспитывать! Я даже Симпотяжку обучал примерному поведению, вот он никогда не приходил на кухню без разрешения хозяина, — Сокджин горделиво вздёргивает подбородок кверху. Он очень восхищался своим питомцем, впрочем как и Намджун. Симпотяжка был общим любимцем всей компании. — Ещё скажи, что он у тебя под одеяло не залезал. — Конечно, он был очень хорошим кроликом, умным, воспитанным… Стоп. Что ты хочешь этим сказать? Он что, плохо себя вёл? Обескураженный вид Джина доводит Намджуна до слёз. Ради этого он к нему и приходит, чтобы вновь засмеяться, поднять себе настроение, увидеть что-то хорошее в абсолютно отвратительнейшей ситуации.

***

Лиен не верит тому, что говорит Намджун по телефону, её сын просто не мог так думать о своём родном отце. Это невозможно. Юнги не заслуживает ненависти за то, что полюбил. Где же она могла ошибиться? — Юнги, нам нужно поговорить, — женщина стоит в середине комнаты сына и уже чувствует себя здесь чужой, увидев несколько плакатов неизвестных ей групп, аниме. Как будто всё, что находится в пределах четырёх стен, напоминает ей о потраченных впустую днях, когда она работала сутками, взвалив на мужа всю заботу о годовалом ребёнке. Она не знает ничего о собственном сыне, потому что слепо надеялась, что он наследует всё от отца, включая добрый, но одновременно жесткий по своей натуре характер. Однако звонок Намджуна разрушил её иллюзии, а сейчас она голыми ступнями ходит по осколкам, расплачиваясь за свою глупость. — О чём? — тёмная макушка виднеется из-под одеяла, а через некоторое время показывается и всё заспанное лицо. — Тебе Намджун звонил? — Да, звонил. Не мог бы ты объяснить, почему так себя ведёшь? Зачем делаешь больно человеку, который любит тебя, любит твоего папу? — Тебе это не противно? Он променял тебя на мужчину, мам. Если бы всё сложилось иначе, у меня была бы нормальная семья, понимаешь? Нормальная. Лиен вздрагивает от его слов, она отшатывается на несколько шагов, прижимая руки к груди в защитном жесте. Столько лет она и Донг трудились ради того, чтобы её ребёнку было комфортно, а он, оказывается, всю жизнь считал, что у него ненормальная семья… Она собирается с силами, прежде чем сказать то, что мучило и терзало её сердце, неоспоримую правду, которую невозможно более скрывать. — Мне было бы противно, если бы твой отец остался со мной ради тебя, Юнги, а потом жалел бы об этом. Он не любит меня, но ценит и уважает. Мне этого достаточно. Твой отец не полюбил обычного мужчину, он встретил Намджуна. В их паре нет такого понятия, как пол. К чему это, если они счастливы? Или ты думаешь, что расставание со мной так легко далось ему? — Лиен плачет, еле сдерживаясь, чтобы не упасть в бессилии на пол. Ей тяжело вспоминать то время, когда она была безумно влюблена в самого лучшего человека на свете. — Ты понятия не имеешь, сколько он звонил мне, чтобы убедиться, что со мной всё в порядке, что он в праве любить Намджуна. Он просил у меня разрешения на своё счастье, Юнги. Разве он его не заслуживает? Юнги впивается пальцами в ткань одеяло, борясь с желанием укрыться им с головой в попытке спрятаться, зарыться и больше не показываться матери на глаза. Его папа не знал о его существовании и ушёл, а если бы узнал? Он бы по-любому отказался от Намджуна и даже не посмотрел бы в его сторону. Разумеется, он заслуживает полноценной жизни… но эти нападки со стороны друзей… Что ему делать? — Прости, мам… Я сделал Намджуну больно, сделал тебе больно, но я никак… Никак не могу избавится от чувства стыда в школе. Лиен первой нарушает негласную минуту молчания, обнимая сына и целуя его в тёмную макушку, а когда руки сына обвиваются вокруг неё, она чувствует, как тревога медленно отступает на второй план. Это всё ещё Юнги, просто со своими особенностями, как у любого другого нормального человека. Стоит, наверное, перестать сравнивать его с отцом. Каким бы он не был, она всё равно будет его любить, даже если весь мир будет настроен против него, обвиняя во всех своих прегрешениях. Никто не должен быть идеальным, никто не должен быть похожим на Мина.

***

— Так значит ты у Джина, да? — Да. — И не планируешь возвращаться домой? — Ну да, только до завтра. — К любимому мужу, который готовит «просто невозможно какие вкусные блюда», вкуснее той дряни, которую готовит Сокджин. Намджун ухмыляется в трубку, а затем запоздало проверяет, есть поблизости Сокджин, который «внегласно классный повар» и который с особой жестокостью расправляется со своими конкурентами. По слухам, из его чёрного списка контактов просто невозможно выбраться. — Его еда не так плоха, как ты думаешь. Намджун съел полторта, приготовленного руками Сокджина с подозрительно похожей рецептурой на одну кондитерскую. Она находится неподалеку отсюда. Но раскрывать секрет фирменного шоколадного торта Сокджина Намджун не стал, всё же он был вкусным, а это самое главное. — Юни звонил. Юнги слышит, как на том конце Намджун практически не дышит, словно ждёт от него чего-то неминуемого и до дрожи страшного. — И что? — Сказал, что хочет, чтобы мы втроём погуляли завтра вечером, добавил, что безумно соскучился по нам. — А больше ничего? — Намджун потирает переносицу, не надеясь на получение ожидаемого ответа. — Юни считает, что у нас хорошая семья, которой он недостоин. Почему, Намджун? Ты не в курсе, что вообще происходит? Намджун улыбается, глядя в лицо вышедшему из ванной Сокджину, который по блестящим глазам всё прекрасно понимает и может со спокойной душой отпускать Намджуна домой. Свою задачу он выполнил. — Он просто взрослеет, это пройдёт, уже проходит. Поспи сегодня подольше, ладно? Я приду домой рано и приготовлю нам завтрак. — Ты меня совсем не жалеешь, — недовольное, но всё равно любимое ворчание успокаивает Намджуна. Он собирается завтра позвонить Юни и обо всём поговорить, возможно ему сейчас тяжелее всех них вместе взятых. Подросток только учится определять, что хорошо, а что плохо, но уже делает первые шаги. Ничего не получается сразу, в будущем ошибок и оплошностей будет в разы больше, но Намджун ему поможет, все они помогут. Для этого и нужна семья.