В день празднования двадцатипятилетия Юнги все решают отправиться в ресторан, к счастью не в тот, где Намджун и Юнги пробовали себя в роли профессиональных посудомойщиков. Сокджин сказал, что там можно поесть вкусно и недорого, так что рассчитывать на внеплановую и принудительную экскурсию по кухне ресторана им не придётся.
Тем более все обещали сложиться (включая Чимина). Лиен предложила заказать особенную праздничную программу для сына, без всяких клоунов и любой другой банальщины. Шарики по настойчивым просьбам Намджуна всё-таки оставили.
— Они такие яркие, ещё и летают. Мы не можем устраивать торжество без шариков.
Юнги тогда просматривал список вещей, которые организаторы предлагали им добавить в качестве украшений, и да, он указал, что им жизненно необходимы шарики. Сорок три года — ещё не повод отказываться от маленьких радостей, всё же благодаря им и забываешь про такую сложную вещь, как возраст. Вроде бы и не приговор, но люди так часто напоминают о нём, указывая на то, что такое не годится для взрослого дяденьки. Юнги на зло им наставит этих шаров, пусть осуждают, а они будут праздновать.
Донг уже договорился с начальством и взял отгул. По его словам, Юнги хотел их с кем-то познакомить, а это определённо стоило того.
Юнги был уверен, что его сын наконец-то решился рассказать о своей девушке, с которой Юни мог часами разговаривать по телефону, разумеется, в тайне от родителей и дяди Намджуна. Как об этом узнал Юнги? Всё гениальное — просто. Он всего лишь чаще обычного проходил мимо комнаты сына и дольше положенного стоял около его двери (пока Намжун его не поймал, на этом игра в шпиона закончилась).
Имени в телефонных разговорах не проскальзывало, но были «скучаю», «я рад, что у тебя всё хорошо», «скоро увидимся», «как насчет завтра? Нет, я совершенно свободен (хотя Юнги в тот день хотел пройти вместе с ним по магазинам, это был их еженедельный ритуал, но девушка оказалась важнее. Он всё понимает, что тут сделаешь… Любовь есть любовь.)»
— А где именинник-то? — Донг вопросительно смотрит на жену, старательно игнорируя чавканье со стороны уже налетевшего на еду Чонгука. Они сидят за столом больше часа, друзья Юнги и Намджуна почти незаметно успели урвать несколько особо аппетитных кусочков мяса и теперь молча ждут Юни, пока у них опять не начнётся ломка.
— Обещал отпроситься у директора компании. У программистов крайне сложный график, такие специалисты постоянно нужны, неудивительно, что он даже на собственный день рождения не может попасть, — Лиен тоскливо наблюдает за движениями минутной стрелки на часах, висящих на противоположной стене, и сокрушённо качает головой. Она поворачивается к Юнги, у которого на лице ни тени улыбки. — Может стоит перенести праздник? Он опаздывает, а еда остывает…
— Боюсь, еда путём не успеет остыть… — Юнги не видит жареного барашка, только что лежавшего напротив него. Чонгук любит баранину, сложить два и два не представляет особой сложности. Чавканье не прекращается. Чимин что-то старательно подкладывает Чону в тарелку, что-то напоминающее бараньи рёбрышки.
Намджун делает из салфеток оригами, журавликов с дырявыми крыльями, потому что у него ножницы вместо рук, но Юнги всё равно не может смотреть на мужа без умиления. Он себя знает, все эти дырявые оригами в итоге окажутся у него в сумке.
— Лучше его дождаться, — Намджун высовывает кончик языка наружу, пытаясь сделать аккуратную фигурку, но потом всё же сдаётся, отдав смятое нечто играющему в карты с Хосоком Сокджину. — Вот увидите, какое у него будет счастье, когда он увидит все эти шарики.
Вокруг действительно много шаров, прикреплённых к ножкам стульев, все они разного цвета. Намджун захотел синий, поэтому ему пришлось вступить в нешуточную схватку с Тэхёном. Тэхён также, как и Юнги, плох в игре «камень, ножницы, бумага. Под визг «я знал, что ножницы мой конёк», он молча передал победителю приз.
— Они и вправду прекрасны.
Красивый, молодой Юнги, только с чёрными волосами, стоит позади них в дорогом костюме цвета молочного шоколада. Парень обходит стол, чтобы поцеловать маму в щёку, а затем невозмутимо опускается на стул между Юнги и Лиен. А заметив, что на него все смотрят с широко раскрытыми глазами спрашивает:
— Что? Я же пришёл.
— Ты видел сколько сейчас времени? — Донг укоризненно обращается к Юни, указывая тому пальцем на своё запястье.
Юнги стыдно, он заставил всех ждать, гипнотизировать взглядами блюда, да ещё и зашёл подобно королю. Естественно, они недовольны. Он сконфуженно улыбается, придавая себе непринуждённость, лёгкость в голосе, но внутри так и мешает этот горький комок, выдавая его настоящего.
— Мне правда… Очень жаль. Этот день должен был стать особенным, извините, что подвёл вас.
— Ты молодец, что вырвался, — Юнги его приобнимает, укладывая голову на плечо сына.
Юнги как всегда рядом с Юни… На праздниках, выпускном, на всех важных событиях, которые только могли происходить, Юнги всегда поддерживал сына, внушал ему, что он особенный, умный, не такой как все. Ему было важно не допустить ошибки родителей, чтобы ребёнок чувствовал себя свободно, а не искал дыру в стене, только бы вылезти наружу.
- А где твоя вторая половинка? — Тэхён смеряет Юни внимательным взглядом. Вероятно, никакой девушки нет, иначе бы она давно уже стояла рядом с ним, держа его за руку. А может, она просто испугалась незнакомой компании, состоящей из взрослых дядь? Любому человеку будет неуютно.
— А она уже здесь.
Намджун всегда считал, что белее кожи Юнги ничего в этом мире нет, а нет, оказывается есть. Лиен не может выдавить из себя ни единого звука, её губы шевелятся, а глаза лихорадочно блуждают по таким же шокированным лицам парней, кроме одного… Самый прожорливый из них сидит ровно, выпивая вино из бокала.
— Мы давно хотели вам… — Чонгук пытается что-то сказать в своё оправдание, если бы не подорвавшийся к нему Юнги. Длинные пальцы так сильно сжимают воротник рубашки Чона, что наверняка на шее потом останется красноватый след от натянувшейся ткани.
— Да как тебе, мать твою, мозгов хватило?! Когда успели вообще? — краем глаза Юнги замечает, как Юни подходит к нему сбоку, вытягивая руки вперед в попытке удержать папу от публичного избиения. — А ну стоять! Отошёл! С тобой я потом поговорю.
Юни отшатывается, пугаясь не на шутку. Он не боится осуждения со стороны родных. Они могут от него отказаться, начать презирать, но Чонгук боли не заслуживает. Он не должен страдать из-за того, что полюбил.
Юнги всего раз решает посмотреть на сына, видимо для того, чтобы убедиться, что он порядке и крики отца никак на него не повлияли, как тут же ему прилетает кулак в челюсть. Не от, на удивление, спокойного Чонгука, не от Намджуна (ещё этого не хватало, он на него руку поднимал только во сне, когда ему вдруг приснилось, что он умеет драться. Юнги тот фингал под глазом надолго запомнил.) Донг тоже сидит, не двигаясь и следя за разворачивающейся перед ним сценой.
Молодой Юнги стоит напротив тяжело дышащего отца, разминая саднящие костяшки. Он ударил без желания причинить боль, он всего лишь хотел защитить своего человека.
— Если хочешь кого-то ударить, отыгрывайся на мне, потому что Чон тут ни при чём. Это я был инициатором отношений, не он, — у Юни в глазах стоят слёзы, он знает, что папа видит их отношения совсем с другой стороны. Ему кажется, что совсем юный сынок влюбился во взрослого Чонгука чисто на уровне «попробовать каково это». Отец не понимает, что без Чона он жизни не представляет. А сейчас Юнги стоит меж двух огней, он не может выбрать между любовью к Чонгуку, человеку, открывшему в нём Вселенную, и семьёй, которая эту Вселенную в нём заложила.
В ресторане стоит тишина, на полу валяются остатки еды, несколько осколков от бокалов, отчего гости постоянно под ноги себе смотрят, пока придают столу более-менее приемлемый вид. Скорее всего, им всё же придётся выплатить штраф, хоть и не уборкой на кухне, а немалыми деньгами.
Юнги прикладывает к челюсти мороженое, которое ему заботливо купил Чимин в ларьке, стоя у стойки администрации и извиняясь за то, что отобрали у людей, проводящих развлекательную программу, их работу. Они и сами могут устроить шоу, да ещё и со спецэффектами и настоящими синяками.
— Юнги? — Чонгук его окликает уже на выходе из ресторана. Он кивком головы указывает ему на лоджию, где они могли бы спокойно всё обсудить (и где Юнги уже никто не остановит), поэтому он сразу даёт своё согласие и кивает в ответ.
Намджун остаётся в зале вместе с Лиен и Донгом. Друзья уже давно вывели еле стоящего на ногах Юнги на улицу, чтобы немного подбодрить, внушить в него надежду, что всё не совсем уж и плохо, ну ударил он папу, ну начал встречаться с мужчиной, который практически вдвое старше него. Ничего. Бывает.
— Я никогда не видела Юнги в таком состоянии, думала, он убьёт Чонгука на месте, — Лиен наблюдает, как Юнги уходит с Чонгуком, и её сердце замирает. Кто знает, что ещё может случиться за этот вечер. А они всего лишь хотели провести этот праздник в окружении самых близких людей, никто и не думал, что правда вылезет наружу.
— Он переживает за него. Чонгуку Юнги ничего не сделает, он же наш друг, которого мы знаем уже много лет. Главное — объясниться. И всё. В конце концов это не наше дело, если он выбрал его, мы мешать не будем.
Намджун уверен в своём муже, уверен, что он поймёт и не станет давить на сына. Это точно. Если и выбирать между тем, что нравится ему и Юнги, он выберет второй вариант. Единственное, что он никак не может понять, кроме шока у Лиен не было никакой другой реакции, она просто обняла именинника, подарила подарок и пожелала счастья с Чонгуком. Она же наверняка мечтала о внуках, желала бы ему другую судьбу… Но нет, даже сейчас женщина хоть и не явно, но улыбается.
Намджун, увидев на ней пальто, тут же решает спросить:
— Лиен, прошу прощения! А почему вы так легко приняли Чонгука? Я имею ввиду, вы его даже не знаете…
— Юнги очень похож на своего отца… У них даже взгляд одинаковый… Он смотрит на Чонгука, также как Юнги на тебя… Для меня этого вполне достаточно, — Лиен уходит с Донгом, оставляя Намджуна в полном одиночестве. Намджун не заметил, как Юнги смотрел на Чонгука, но если он настолько сильно похож на своего отца, всё намного серьёзнее.
***
— Чонгук, я официально заявляю, что ты — сволочь.
Они шатаются вдвоём по улицам ночного Сеула, держась за руки, потому что алкоголь бьёт в голову и мешает нормально двигаться. Как они из лоджии очутились на земле — непонятно. Юнги помнит, что ещё разок ударил Чона. Чон помнит, что почему-то предложил выпить. И всё. Наверное, они просто не удержали равновесие и упали вниз, радует, что по крайней мере это был первый этаж. Особо тяжёлых ранений у них нет. Намджун увидит — прибьёт обоих, и не будет у него ни мужа, ни так называемого зятя, или как его там…
— Почему я-то сволочь… Это вы там все сидели, напялив на себя розовые очки.
— Ну что ты несёшь… У него всё нормально, если бы у моего сына и были бы проблемы, он бы обязательно обратился к нам… За этой… Помощью.
Они переходят дорогу в неположенном месте, красные и немного злые от многочисленных сигналов и криков водителей. Чонгук пинает капот какой-то машины и получает от её хозяина нехилый такой удар ногой в живот. Юнги пытается за него заступиться, честно пытается, но терпит неудачу и попадает по ноге Чонгука.
Через ещё несколько минут они просыпаются в обнимку на траве в каком-то незнакомом парке, точнее просыпается Чонгук, потому что Юнги лежит на нём и дышит прямо в ухо. Отвратительное ощущение. Он пытается его сдвинуть, но не получается. Многочисленные синяки дают о себе знать, он пробует привстать, но в очередной раз терпит неудачу.
— Да лежи уже. Надо позвонить… Намджун наверняка нас ищет, — светлые волосы наконец-то шевелятся, а через мгновение всё ещё пьяное лицо радует Чонгука такими же синяками, как и него самого.
Телефона в кармане Юнги не оказывается. У Чонгука карман почему-то вообще отсутствует вместе со смартфоном.
— Приплыли. Что делать будем?
— Хён, я его правда люблю. Мы с ним общаться начали, когда он уже в старшую школу перешёл. Ты знал, что его унижали?
— Чонгук, я тебя спрашиваю, что нам де… Что? Как унижали?
Юни ему ничего не рассказывал… Он всегда смеялся, говорил, что старается учиться, но больше ничего. Друзей у него не было, но Юнги думал, что это связано с его загруженностью в школе, но чтобы кто-то унижал…
Чонгук опирается спиной о дерево и смотрит в его глаза, как будто он сейчас ему вызов бросает. Безмолвно предлагает окунуться в прошлое своего сына, когда того не было рядом в нужный момент, когда юный Юни задумывался о самоубийстве.
— Его травили, называли гнилью всей школы. Намджун обо всём знал, по его просьбе, мы не просвещали тебя в этот кошмар, — Чон говорит громче, видя отразившееся возмущение на лице Юнги — Не осуждай его, он беспокоился о твоём здоровье, тебе же нельзя волноваться. Так вот, он часто приходил ко мне, чтобы выговориться, облегчить боль, чтобы потом, вновь улыбаясь, говорить тебе, как хорошо он учится в школе.
Пьяный Чонгук собирается с силами, чтобы мыслить здраво, чтобы передать всё самое важное, ничего не упустив. Потому что он говорит о своём Юнги, потому и трезвеет так быстро, а иначе нельзя.
— Я не видел никого лучше, чем он, Юнги. Он совершал и совершает очень много ошибок, но… Он всё равно любит тебя, любит Намджуна, Лиен… Эту любовь никакими унижениями не вытравить. Я понимаю, о чём ты думал сегодня в ресторане, мне тоже страшно. Наша разница в возрасте — пропасть, которая нас разделяет.
— Чонгук, я не имею ничего против тебя, но что будет потом, когда ему стукнет сорок, а тебе пятьдесят семь? Что будет с ним, когда в один день ты не проснёшься? Он не переживёт, сломается… — Юнги, пошатываясь, подходит ближе к нему. — Ты его не обидишь, потому что такой же как он внутри, светлый, сильный, немного прожорливый и рисковый парень.
Чонгук смеётся, запрокинув голову вверх.
— Почему рисковый?
— Быть членом нашей странноватой семейки — дело крайне сложное и не каждому по силам. Короче, если обидишь Юнги, отправлю Намджуна к тебе на совсем.
Юнги прижимает к себе зятя, искренне радуясь тому, что его сын сделал правильный выбор. Да, разница в возрасте, да, его невозможно прокормить, но когда Юнги окажется совсем один и ему понадобится поддержка, Чонгук будет рядом и его любовь к нему тоже.
— Ага, отправишь ты его… Уже через час будешь названивать и просить вернуться домой, проходили уже.
Юнги улыбается… Чонгук его действительно хорошо знает, только он со временем ошибся. Его рекорд — десять минут и тринадцать секунд, через столько он позвонил недавно вошедшему в квартиру Чонгука Намджуну.
Кстати о нём…
***
— Я чуть не поседел с вами, вы где шлялись-то? И почему все в синяках? Чонгук, почему у тебя дыра на заднице? — Намджун зол, он кричит, игнорируя болезненные выражения лиц Чонгука и Юнги, у которых от слишком громкого звука начинает болеть голова.
Намджун их нашёл в парке, предварительно отследив перемещение Юнги с помощью маячка на телефоне. Сам телефон Юнги он обнаружил на трассе, причём в нормальном состоянии, не считая длинной полосы, проходящей поперёк фотографии улыбающегося студента Намджуна на экране блокировки.
Опросив пару прохожих, ему удалось выяснить, что не совсем адекватные молодые люди галопом убегали от толпы агрессивных водителей, перепрыгивая через забор закрытого парка.
Потом он отцепил пьяного Юнги от такого же пьяного Чонгука и повёл их в торговый центр, точнее в туалет, находящийся в торговом центре, где потратил пол часа на то, чтобы отмыть засохшую грязь и кровь с лиц обоих.
— Да прекратите же строить из себя двух коал! — Намджун отрывает сонного Юнги от столба и отталкивает обнимающие его руки Чонгука.
— Коалы?
— Чёрт возьми, нет…
— У них есть коалы?
Юнги вмиг просыпается и хватает за руку Намджуна, уводя его по направлению к магазину сувениров. Чонгук плетётся за ними с закрытыми глазами, попутно здороваясь с каждым столбом, на который только наткнётся.
Юнги без труда находит фигурку коалы, жующую листья эвкалипта. Безумно дорогую фигурку. Он хочет подарить её сыну.
— Юнги, она очень дорого стоит, может потом? — Намджун пробует его отговорить, тянет за рукав растянувшейся кофты, и это помогает.
— Да, ты прав. Это дорого. У меня же есть сила воли в конце-то концов, давай вернёмся к Чонгуку. Он, наверное, нас потерял.
***
— Спасибо за покупку! Приходите снова! — девушка приветливо улыбается грустному Намджуну и счастливому Юнги, держащего пакет с коалой.
Когда они выходят из павильона, Юнги целует брюнета в щёку, смотря на него так, будто вот только вчера он принёс Намджуну потрёпанный рюкзак, вырванный из рук вора. Его муж всё ещё переживает за него, боится за его здоровье даже больше чем за собственное. Всех поцелуев не хватит, чтобы отблагодарить за эту невозможную любовь.
— Пойдём, отдадим коалу зятю.
Намджун удивлённо на него смотрит и ушам не верит.
— Ты серьёзно?
— Конечно, когда я был не серьёзен? — взрослый Юнги ухмыляется, вытаскивая игрушечную коалу из пакета (потому что пакеты никогда лишними не бывают) и берёт Намджуна за руку.
У них всегда всё серьезно. Особенно в действительно важные моменты, особенно каждый день, когда Намджун рядом. В этом заключается сущность их отношений, это они сами.
