Каждый убийца, вероятно, чей-то хороший знакомый.
***
Утро… Она снова проснулась в его кровати. Она привыкла. Каждый день она спала вместе с ним и просыпалась рядом. Она привыкла засыпать под его жаркими поцелуями. Этого не должно было случится, если бы не он. Он вытащил её из маленькой, старой и неуютной комнатки, когда только попала в лагерь, и привёл в свой кабинет. Странно. Он был парой груб и жесток, но Катя его понимала. Война меняла человека, делала из него убийцу и беспощадного солдата. Он мог бы, но до постельных забав немецких офицеров он никогда не доходил. Всё заканчивалось одними поцелуями, что, конечно, удивляло Катю, его что-то держало. Катя всегда просыпалась раньше Клауса. Она поднялась и посмотрела на него, оглядев его, она спустилась с кровати и принялась надевать пиджак, платье она не снимала. Завязала свои короткие волосы в пучок и надевала платок, когда услышала тихий смешок позади. -Katja… Du bist schön… [Катя… Ты прекрасна…] — Клаус снова посмеялся. Катя обернулась. -Клаус… Гутен Морген. [Доброе утро.] — нежно сказала она, слегка улыбаясь. -Der morgen neben dir ist immer gut. [Утро рядом с тобой всегда доброе.] Клаус спустился с кровати и пошёл одеваться. -Übrigens! Vergessen zu sagen! [Кстати! Забыл сказать!] — крикнул Клаус за ширмой — Du musst heute arbeiten. Du wirst uns am Tisch bedienen. [Тебе сегодня придётся поработать. Будешь обслуживать нас за столом.] -Унс? [Нас?] — удивлённо спросила Катя, подходя чуть ближе к ширме. -Ja! Mein Alter bekannter kommt. Guter Mann, schöner Soldat und richtiger Mann. [Да! Приезжает мой старый знакомый. Хороший человек, прекрасный солдат и настоящий мужчина.] Хороший человек… Прекрасный солдат… Настоящий мужчина… -Комт эр аллайн? [Он придёт один?] — неуверенно спросила она. -Ich bin mir nicht sicher, aber ich denke nicht, und was? [Не уверен, но думаю, что нет, а что?] — сказал Клаус, выходя из ширмы. -Нихтс… Айнфах. [Ничего… Просто.] — ответила она и опустила голову. -Keine Sorge. [Не нужно волноваться.] — сказал он, приподнимая её голову за подбородок — Ich werde dich niemandem geben. Er wird dir nichts tun, er ist nicht… [Я тебя никому не отдам. Он тебя не тронет, он не из…] — Клаус повернул голову в сторону и глотнул — So. [Таких.] — он снова посмотрел на неё и опустил руку.***
Катя стояла возле окна напротив кровати и смотрела на парадный вход в здание. Она смотрела туда каждый день, когда Клаус уходил. И каждый Божий день ничего не менялось. Дни здесь всегда бывали пасмурные, облачные, а из огромной трубы всегда стоял столб дыма, внушающий дикий страх, от которого шли мурашки по всему телу. А возле входа всегда ходили немецкие солдаты и офицеры. Обычные солдаты выходили на караул или покурить. Офицеры низких званий тоже курили, выходили поболтать или шли в здание напротив окна, иногда посматривали на Катю, но не обращали на неё внимания. Офицеры со званиями повыше хищно смотрели в окно, выпуская дым сигарет и желая увидеть её оголенное тело, но появлялся Клаус и они тут же опускали головы вниз. Внизу изредка появлялись «неарийцы», лишь малый оркестр или переводчики. Но сегодня всё было по другому. День стоял удивительно солнечный и довольно жаркий, а возле парадной было больше офицером чем обычно. Среди них был и Клаус, который стоял на ступеньках. На секунду он взглянул в окно и слегка улыбнулся, но тут же отвёл взгляд, когда на парадной появилась чёрная машина, блестящая на солнце. Машина остановилась и из неё вышел водитель, он открыл заднюю дверь, а из неё показался довольно молодой мужчина в такой же серой форме, как и у остальных офицеров. Катя смотрела вниз с огромным детским интересом, так как в их лагерь редко приезжали новые офицеры, лишь солдаты и военнопленные. Катя очень хотела познакомиться, но боялась, поэтому она лишь тяжело глотнула. Низкие по званию и солдаты выпрямили руки вперёд и громко крикнули: -Heil Hitler! Клаус и высшие чины поздоровались с новым офицером лишь простым поднятием ладони вверх. А затем традиционным рукопожатием. -Hauptsturmführer, willkommen! [Гауптштурмфюрер, с прибытием!] — сказал Клаус, пожимая офицеру руку — Wie sind Sie gekommen? [Как вы добрались?] -Ohne Zwischenfälle, Standartenführer. [Без происшествий, Штандартенфюрер.] — ответил тот. -Nun, Sie sind wirklich müde von der Straße. Ich möchte Sie in mein Büro einladen, wo Sie sich etwas ausruhen können. Außerdem könnten wir dort ruhig reden und ich würde Sie mit Ihrem neuen Ort bekannt machen. Macht es Ihnen etwas aus? [Что ж, вы верно устали с дороги. Позвольте пригласить вас в мой кабинет, где вы могли бы слегка отдохнуть. К тому же там бы мы смогли спокойно поговорить и я бы ознакомил вас с вашим новым местом. Вы не против?] — сказал Клаус, своим спокойным видом. -Natürlich, Standartenführer, wäre das eine gute Sache. [Конечно, Штандартенфюрер, это было бы кстати.] — почти так же спокойно ответил офицер. Катя поняла одно, хоть она ещё и не знала этого офицера и видела его лишь из далека, но поняла, он такой же, как и все. Хлоднокровный, спокойный и жестокий солдат CC, который от и до верен своей стране, своему Фюреру и своему долгу. Нет, он был одним из таких…***
-Tilike, Sie haben sich sehr verändert. Was ist neu in deinem Leben? Und warum sind Sie allein hierher gekommen? [Тилике, вы сильно изменились. Что нового в вашей жизни? И почему вы приехали сюда один?] — спросил Клаус, допивая свой чай. -Das ist eine lange Geschichte, Standartenführer Jäger. [Это долгая история, Штандартенфюрер Ягер.] — ответил Тилике и улыбнулся. -Vor zwei Jahren waren Sie Hauptscharführer, und jetzt sind Sie Hauptsturmführer! Das ist eine sehr große Arbeit! [Я помню ещё два года назад вы были Гауптшарфюрером, а сейчас вы уже Гауптштурмфюрер! Это же очень огромный труд!] Тилике засмеялся. -Ich Stimme Ihnen völlig zu, Standartenführer, dieser Titel war mir nicht leicht. Es musste viel getan werden, um höher zu klettern. [Полностью с вами согласен, Штандартенфюрер, это звание далось мне не легко. Пришлось многое сделать, чтобы подняться выше.] — Тилике сделал глоток. Многое сделать? Конечно. Убить сотни людей, уничтожить сотни деревень и городов и всё ради каких-то званий и идеологий! -Ich verstehe Sie sehr gut, Tilike. [Я вас прекрасно понимаю, Тилике.] — улыбнулся Клаус. Natürlich. Du verstehst wie kein anderer. [Конечно. Ты понимаешь, как никто другой.] Их чашки быстро опустели и Клаус глянул в сторону. -Möchten Sie noch Tee? [Хотите ещё чая?] — сказал он и, не дослушав, посмотрел в угол комнаты, где всё это время неподвижно стояла Катя. Он махнул двумя пальцами, не глядя на неё, а она в ту же секунду оказалась рядом. Катя аккуратно взяла чайник. -Nein, danke, Standartführer. Wenn ich es brauche, mache ich es selbst. [Нет, спасибо, Штандартенфюрер, не стоит. Если мне понадобится, я сделаю это сам.] — тут же сказал Тилике и остановил Катю. -Warum ist Sie dann hier? [Зачем тогда она здесь?] — с ухмылкой сказал Клаус. -Ich sagte doch, ich selbst! [Я же сказал, я сам!] — слегка повысив голос, сказал ему Тилике, потом опустил руку и взглянул на Катю — Kommt, macht Euch keine sorgen. [Идите, не утруждайтесь.] — сказал он добрым голосом, слегка улыбаясь. Катя на секунду слегка улыбнулась, потерянно и быстро моргая глазами, и сделала шаг назад. -A-a-a! Tilike! Sie, wie immer! [Тилике! Вы, как всегда!] — засмеялся Клаус — Ich habe mich immer über Ihr Mitleid mit Menschen gewundert! Sie haben sich überhaupt nicht verändert. [Всегда удивлялся вашей жалостью над людьми! Вы совсем не изменились.] — сказал он с более серьёзным лицом — Hast du nicht gedacht, dass deine übermäßige Freundlichkeit dich nicht zu etwas gutem führen würde? [Вы не думали, что ваша излишняя доброта не приведёт вас ни к чему хорошему?] -Standartenführer! [Штандартенфюрер!] — снова повысив голос, сказал Тилике — Zumindest versuche ich, ein Mensch zu bleiben. [По крайней мере, я стараюсь остаться человеком.] — сказал он, снова тихим голосом. Остаться человеком… Тилике был прав. Здесь все: от обычных Шутце до Рейхсфюрера — давно перестали быть человеком. Все от кончиков волос до пальцев ног были лишены всего человеческого. Но Кате Тилике показался несколько иным, не таким, как все остальные. Казалось, внутри он оставался человеком или же пытался остаться, ну, или же, как думала Катя, он пытался таковым показаться. Странно… Клаус тихо усмехнулся и опустил голову вниз. Наступила ужасная тишина, непривычная и забытая ещё с 41-го года. Такая же тишина стояла в её деревне весенними днями, когда поля заростали маленькими травами, а птицы только начинали прилетать. В такие моменты и в таких местах стояла удивительная тишина, родная и любимая тишина… Тишина, от которой всё тело расслаблялось, а в мыслях всё исчезало и оставалась лишь тишина и покой… В такие дни она была счастливой… Катя улыбнулась… Но тишина летом разрушилась из-за ужасного визга немецких самолётов, до боли проедающие уши. А после война добралась и до её деревни. От воспоминаний Катя резко вздохнула, что пробудило Клауса. Тилике тоже услышал её вдох и резко посмотрел на неё. От этих взглядов Кате захотелось исчезнуть. От смущения она начала заливатся краской. -Aber ich! [А вот я!] — прервал Клаус этот неприятный момент — Hätte nichts gegen eine weitere Tasse Tee. [Был бы не против от ещё одной чашки чая.] Катя тут же подошла к столу и стала наливать чай. Тилике недовольно вздохнул и с каким-то сожалением взглянул на Катю. А она чувствовала хищный взгляд Клауса из-под фуражки, что заставляло руки Кати слегка трястись. Когда она закончила, Клаус гордо поднял голову вверх, не переставая смотреть на неё. Катя медленно посмотрела на него, но тут же отвела взгляд и отвернулась. -Danke. [Спасибо.] — сказал Клаус, прежде чем она сделала шаг. Тилике с удивлением взглянул на Катю, а она сперва удивлённо стояла на месте, а потом ушла в свой угол. Когда она встала на место, Тилике взглянул на Клауса. -Danke? [Спасибо?] — удивлённо спросил он. Клаус понял свой промах и с улыбкой опустил голову вниз. -Standa-a-artenführer! [Штанда-а-артенфюрер!] — протянуто произнёс Тилике — Und das ist schon interessant. [А это уже интересно.] — сказал он и улыбнулся. -Komm für ein paar Minuten raus. Geh zu dir. [Выйди на пару минут. Иди к себе.] — сказал Клаус Кате. Иди к себе? Этой фразы Катя слышала впервые, он никогда не выпускал её из своего кабинета. И это сильно её удивило, но она послушно выполнила его приказ и вышла за дверь, аккуратно закрыв её за собой. Что же он задумал? Она спустилась на первый этаж и зашла в медпункт, где она работала до этого и где была её комната, не смотря на то, что она была совсем маленькой и в ней не было кровати или что-то подобное. Но она здесь жила какое-то время и спустя несколько месяцев случилось то, о чём она и не мечтала. Тёплый кабинет, мягкая кровать, белоснежная постель и жаркие поцелуи любимого человека… Что может быть лучше? Но она снова стояла в этом месте и по её коже прошлись мурашки.***
-Standartenführer, das habe ich von Ihnen nicht erwartet. Was hat Sie dazu gebracht? [Штандартенфюрер, от вас я такого не ожидал. Что же вас заставило сделать это?] — с любопытством, лёгкой усмешкой и явным удивлением спросил Тилике. Клаус промолчал. -Wie heißt Sie? [А как её зовут?] -Eleanor… [Элеонор…] — сухо ответил Клаус. -Eleanor… Das ist interessant… Also, was hat dich dazu gebracht? [Элеонор… Интересно… Так что вас заставило это сделать?] — всё любопытничал Тилике. -Lange zu erklären. [Долго объяснять.] — огрызнулся Клаус. -Aber Standartenführer, Sie sind der Patriot Ihres Landes! Ideologie! [Но Штандартенфюрер, вы же патриот своей страны! Идеологии!] — продолжал Тилике — Sie sind Adolf Hitler treu! [Вы ведь верны Адольфу Гитлеру!] Клаус молчал, но был крайне недоволен. -Weißt du nicht, was das ist… [Разве вы не знаете, что это…] — начал тот. -Ich weiß! [Я знаю!] — крикнул Клаус — Das geht Sie nichts an, Tilike. [Это не ваше дело, Тилике.] — злобно ответил он. -Verstanden. [Вас понял.] — лишь тихо ответил Тилике.***
Через некоторое время Клаус сам спустился вниз к Кате, чтобы лично доложить ей новую информацию…