***
Видеть его после всего немного волнительно. Уён храбрится пару минут перед аудиторией. Переписка, пару слов извинений, искренние слова о том, что не хватает. Уёну не хватает его друга. И эта очевидная проглядываемость идёт изнутри, подпитываясь лишним осмыслением. У младшего Чона нарушен сон уже с пару дней, но такие мелочи не влекут сами по себе что-то серьёзное. Омега списывает всё на нервозность и ожидание последующих учебных дней. Они наступили, но режим не восстановлен. Стоит перетерпеть. Уён в этом научен. Ёсан замечает его, мнущегося у прохода. Машет рукой в знак видимости. И младший Чон уже увереннее подходит к нему. Кан видит скованность. Тому не по себе. Их мнимо-вынужденная изолированность друг от друга подвела черту, которую теперь стирать придётся чуть дольше и под давлением. – Ёсан~и… – самое родное идёт наружу самостоятельным порывом. Уён приземляется рядом и не выдерживает расстояния больше, чем на миллиметр. Он обнимает омегу со своим чоновским теплом и характерным запахом цитруса. Кан дышит быстрее, но объятия принимает, кладя свои руки тому на спину. – Привет, Уён, я тоже по тебе скучал, – невесомое дыхание около макушки. Уён всё также не отстраняется, впитываясь в Кана всем телом. Тонкое и еле ощутимое проскальзывает между ними в этот момент. Ёсан молча слушает, пока Уён пытается передать всю эту тяжесть через себя. Тот её делит и по частям пропускает через лёгкие. Так работает их дружба без слов. – Прости, что оставил тебя тогда, – Чон поднимает свои глаза на омегу, уже отстраняясь. Расстояние между ними ещё крепко связывается близостью, что позволяет выговаривать главные мысли в такой атмосфере. – Всё нормально, Уён~и, перестань, – Кан ведёт по волосам на затылке. Успокаивающий жест, который младший Чон безусловно ждал. – Ты мне об этом уже неоднократно писал. Я тебе сказал, что не стоит переживать об этом. Я переночевал у Минки-хёна. Он был вежлив. – Он хороший хён. Мой брат бы иначе с ним не общался, – Уён выдаёт это даже поспешнее, чем ожидал. Кан зависает. Одно упоминание и провал. Провал по системе расшатанностей. Уёну можно такое объяснить, но цена будет высокой. Полуобман и деликатное замалчивание о главном. Младший не успокоится, а Кан не выдержит. И система даст сбой. Никому от этого не станет легче. Уход с пустого проще провернуть, когда детали не освещены. И Ёсан не собирался раскрывать их перед омегой. – Я за него рад, – сухо выдаётся в ответ. И младший это замечает. Нюансы должны раскрываться с тонкостью, а Уён этого не умеет. Любопытство бьёт сильнее, а взгляд выдаёт его сомнения в бегающих урывках по Кану. Тот пытается этого не видеть. – Ёсан~и, что ты думаешь насчёт Минки-хёна? – весь во внимании и с горящим пожаром вместо глаз. Младший Чон выдаёт это с какой-то выжидающей очередью. А Ёсан на него даже не смотрит. – А что должен? Я с ним почти не знаком, – тактичной отстранённостью, что идёт по привычке. Кан теперь всё отчётливей ждёт начала их лекции. Предлог, чтобы этот разговор более не вести. – Ты провёл с ним наедине целую ночь, Ёсан~и. Это ни о чём не даёт повода задуматься? – Уён начинает давить. Так, как привычно уже улавливает Кан. Это испробованная много раз техника доведена до совершенства. Она редко подводит, но иногда затихает сама по себе. Младший Чон, судя по своему настрою, утихать вовсе пока не планирует. – Даёт, – Кан вперивается теперь уже серьёзным взглядом в омегу, отсчитывая последние секунды своего ровного дыхания, – что ты вовсе ведёшь не к тому, Уён. На пустом месте ничего не рождается. Меня не привлечёт первый попавшийся альфа, что просто посмотрит на меня, понимаешь? – попал. Сразу и по цели. По знакомому и теперь уже явно болезненному. По тому уёновскому, что ими ещё не обсуждалось. – Извини… – глухим и надломленным. Уён опускает взгляд, стараясь придать себе нормальный вид. Тот, что, возможно, пока придётся примерять на себя чаще, чем того хотелось. Хотелось бы без притворства. И как прежде. – Извиняться здесь нужно мне, Уён… Перегнул. Но ты знаешь, чего касаться не стоило. Давай оставим это на время. Я бы не хотел портить наше воссоединение сегодня, согласен? – Кан сам наводит на переход и закрывает предыдущую створку. Она остаётся вновь в тени. И ей там самое место. Омега привык, ему не впервой. Расстраивать Уёна этим сейчас кажется самым неподходящим из всех предыдущих неподходящих моментов, что были обнародованы Каном. А Ёсан привык, что тайны, пропитываясь временем, становятся защищённее от своих же собственных желаний их показать. Выдержка – поразительная вещь. Её зачастую недооценивают и считают сродни слабости перед возможностями менять что-то к лучшему. Перемены не скреплены со знаком "плюс", а Ёсан не скреплён такими заблуждениями. – Хорошо… – Уён расслабляется, переводя своё внимание вперёд аудитории. У них начиналась пара. Младший Чон так и не смог деликатно открыть другу новость о том, что этим утром ему писал Минки, прося у него номер Кана. И омега не нашёл повода, чтобы тому отказать в этом…***
Linkin Park – Numb (Piano Version)
Разрушь до основания хрупкие стены, Истирая в крошку белоснежный мел. Это станет теперь твоим актом измены, Но его ты заранее отбелить не сумел. Уён ненавидит больницы. Ещё с юного возраста, когда тебе приходится понимать одну очевидную вещь, что человеческое тело хрупко и недостаточно жизнеспособно, чтобы бы тебе не говорили в ответ. Пара недель, куча обследований и выяснение причин твоего особого состояния не давали спокойно наблюдать за напряжёнными глазами родителей и брата. Но Уёну не пришлось стать тем, о ком будут неустанно наблюдать эти самые родные взгляды. Ребёнку не довелось переживать бесконечные приёмы и двоякие мнения врачей, что определённо говорили бы ему, что с ним всё будет в порядке. Этого могло вовсе и не быть… Младший Чон вспоминал эти моменты по дороге в их местную клинику, когда брат позвонил ему, чтобы сообщить, что будет ожидать его там. Уён храбрился и полагал, что это не займёт много времени и также не отнимет последние частички его нервных клеток. Просто Юнхо не должен узнать, что ему есть, о чём вновь пускать те самые напряжённые взгляды. Омега бы этого всем своим хрупким сердцем не хотел. Уён сам до конца не понимает, стоит ли его мнимое переживание каких-либо весомых оснований. Есть ли шанс на то, что всё это ложно и беспочвенно?.. Впервые младший Чон хотел бы ошибаться намного сильнее, чем ему приходилось всю эту жизнь до этого дня. Знакомая площадка, просторные двери и самый ненавистный коридор приёмной. Около стендов с поверхностной информацией сидел Юнхо, всматриваясь в свой телефон с каким-то хмурым видом. – Эй, хён… – самый робкий оклик и внезапная дрожащая нота, что абсолютно точно выбивается из младшего Чона внезапно и непреднамеренно. – О, Уён, наконец-то, пошли, – альфа поднимает свой взгляд на брата и тут же встаёт с места, чтобы пройти к стойке приёмного отделения.***
В кабинете врача, которого омега видит впервые, светло, располагающе и стерильно. Иначе в таких местах трудно ощущать себя неправильно и зажато одновременно. Уён раздевался очень медленно, а саму процедуру переживал под самой быстрой перемоткой в своём сознании. Доктор Ли сообщил всё сухо и по фактам, о чём омега итак имел представление. Образное, но имел. Особых отклонений в гормональном фоне не наблюдалось, как и, в целом, в развитии омежьих задатков. Врач поинтересовался об особых жалобах в периоды протекания течек, на что Уён густо покраснел, но отрицательно помотал головой. После этого провокационные, по мнению самого младшего Чона, вопросы прекратились. Доктор Ли внимательно посмотрел на юношу, что странно колебался перед ним, не решаясь о чём-то уточнить. – Слушаю тебя, Уён, – мягкая улыбка, строгие черты лица и абсолютная проницательность. – У меня есть жалобы другого характера, доктор Ли, – и омега рвано выдыхает, чтобы продолжить свою речь…***
Второй кабинет не приносит ничего нового. И здесь уже Уёну знакомо многое из того, что он видел в детстве. Только врач успел смениться, и обстановка не казалась теперь более приветливой. Стены были гладкими и неприятно чистыми. Младший Чон с недавних времён перестал воспринимать белизну, как нормальное состояние всего, к чему можно прикасаться. Это отторгалось и не приносило пользы. Уён не мог больше отбеливаться, потому что это выходило бесполезностью на ответный посыл. Оболочка матовой и безупречной осветлённости начинала потихоньку спадать. И омега был спокоен на этот счёт. Ему не хотелось за неё цепляться и вынужденно тянуть на себя, чтобы ещё немного побыть чистым. Принятие во смирение. Не стоило заблуждаться в своём собственном и неоспоримом утверждении, что боль приносит лишь отрицательные моменты, что она не сможет переучить тебя не поступать необдуманно и слепо, что она не станет твоим самым правильным залогом на твою первую ступень к осознанию своей уязвимости. Уён уязвим. И впервые он это осознаёт, сидя напротив врача, что слушает в данную минуту, как бьётся его сердце… За дверью кабинета сидит его брат. И он тоже осознаёт теперь, почему младший, выходя из предыдущей стерильной изолированности, направился по указанию медсестры именно сюда. Юнхо осознаёт и старается дышать ровнее. Выходит едва спокойно, и пальцы попеременно сжимаются в кулаки, но это абсолютные мелочи. Ведь его Уён~и сейчас волнуется не меньше. И об этом стоит задуматься чуть глубже и смелее, но у альфы не получается. Тихая и грызущая паника начинает свои стремления, чтобы прорваться наружу. Старший Чон старается её не выпускать, и у него на это пока хватает выдержки. Уён выходит немного бледным и потухшим. Юнхо соскакивает с места, чтобы сразу обхватить его двумя руками и прижать к себе, как можно теснее. Омега выдыхает и старается не показывать своего перепуганного состояния. – Уён~и, что сказал врач? – глаза начинают поблёскивать своими огненными вкраплениями, когда младший Чон поднимает свой вымотанный взгляд. – Можешь успокоиться, хён… – самые тёплые руки оплетают вмиг дрожащие пальцы Юнхо. – Это всего лишь несерьёзные отклонения из-за стресса. Моё сердце бьётся иногда ускоренно… – объяснение выходит бесполезным, потому что Уён видит, как от этого начинает загораться его брат, давя на руки всё сильнее. – Мне прописали пару препаратов и заверили, что это не повод паниковать. Со мной всё будет в порядке. Слышишь? – бегающие глаза выцепляют твёрдое соприкосновение со взглядом брата. Омега ощутил эту обеспокоенность через кожу, пропитался ею и разволновался от этого сам. – Слышу, Уён, слышу… Как же ты меня напугал, – вторые самые крепкие объятия за этот день дарят вновь ощущение наполненности и спокойствия, которые так необходимы сейчас юному омеге…***
Сосчитай до десяти И спусти курок. Тебе некуда расти, Да и ты не мог... Утренний разговор не войдёт даже в пятёрку худших, по мнению Пака, разговоров, но нервы измотает приличным уровневым диапазоном. Чего и следовало бы ожидать от господина Пака в этот назначенный день. Сонхва пришёл по просьбе матери, что общается с ним намного чаще, чем отец, и не так, как того полагает родительская участность, принятая в их семье. Паку на это не всё равно, но он об этом не станет распространяться. Холодная и сухая вежливость, приуроченные к этому старомодные манеры, от которых, по большей части, Сонхва просто тошнит. Его отец иногда вовсе забывает, в каком времени живёт. Пак самым изощрённым способом, не переходящим дозволенные рамки, старается ему об этом напоминать. Выходит ровно и об стену. – Отец? – стук в дверь, уверенной походкой внутрь кабинета, глазами едва проезжаясь по суровому и сосредоточенному лицу. – Проходи, есть разговор, – господин Пак ведёт свою речь прямо и избегая лишних слов. Такой стиль выработался с годами и отточился профессионализмом бизнес-сферы, в которой отец Сонхва не просто работал, а жил. – И тебе доброе утро. Я весь во внимании, – присесть омеге никто не предложил, но разве на то требуется какое-то разрешение, когда тебе это не нужно. Паку в этом доме стало обременительным снисходить до простых просьб и вежливости в рамках их установленного порядка. Отец на это посылал испытующие взгляды и самую гневную искривлённость губ, которые Сонхва отчасти пронимали. Всё же нутро у альф свирепое. – Наша сделка с господином Ю прошло успешно. Долю бизнеса удалось пересмотреть и под процентное соотношение. Главным образом, сейчас у нас находятся крупнейшие посреднические здания… – Отец, приношу свои глубочайшие извинения, что прерываю твой хвалебный монолог, – Пак более не выдерживает этих бесконечных и пустых изъяснений. Его отец не посвящает сына в дела бизнеса ровно ни на грамм. Перемена в пересмотре этого пункта даёт необъяснимую тревожность у омеги. Сонхва раздражён. – А ближе к делу можно? Я чем здесь полезен тебе, кроме как… – Сонхва! – повышенный тон бьёт на пару нот вверх. – Ты так и не научился этой самой простой вещи: слушать, когда тебя об этом просят! – выход на эмоции, пусть даже сдерживаемые, даются Донсуну сложно. Шаги у окна более резкие, натяжение между двумя факторами спора максимальное. Но Сонхва терпит. Теперь уже это становится слишком осязаемым и частым. – Слушать? А ты уверен, отец, что не пресмыкаться?.. – вывод отчаянный, а угрозы быть тут же опущенным более не стали пугать омегу. Когда нечего терять, держаться тоже бывает не за что. – Таких, как ты, этому уже не научить, – шипящий вылет и одиночное выделение на обращении. Вся пренебрежительность слетает ядом, на моменте которого Сонхва подскакивает с места, чтобы вылететь за дверь. Его окликает рёвом отец. И Пак каменеет. Доли секунд и оборот на 180. Глаза напротив кварцуют в Сонхва всю остаточную свободу на решение каких-либо эмоциональных выпадов. Омега повинуется, застывая на месте. – Твоя официальная помолвка состоится через пару месяцев. Дата объявится позже, за совместным решением семей, – нажатием на главное. Сонхва ощущает, как этот предательский ресурс исчерпывается у него прямо из пальцев, просачиваясь с ускорением. Время… Его теперь не словить, оно исчезает прямо из-под ног Пака, выбивая того из равновесия. – Отец, это в конце моего семестра… – в голове вакуум, а в глазах – неверие. Донсун смотрит на сына в ответ нечитаемо. У омеги идёт полная заглушка в мозговой деятельности. Просчёт вышел фатальным. Сонхва полагал, что семья Ю откажется от своего предложения в скором времени. И последнее ключевое сбило с толку. Обманчивая пелена и туманная прорезь соизволили спуститься к нему на встречу. И Пак их принял за чистую монету. – Тем же лучше. Такие решения не стоит затягивать, – чёткостью по смыслу и ни шансом на пересмотрение. Отец присаживается за свой рабочий стол. – Ты мне на дашь доучиться…? – Пака пронзает осознанием. И в голове сразу выстраивается удушливая картина, где безвольнику дано последнее слово перед заключительным выговором. – Тебе этого не потребуется, если твоя помолвка пройдёт успешно, – Донсун отрывается от бумаг, что ранее подготовил на изучение перед собой, и простреливает своим взглядом сына. – Послушание, Сонхва, мы в тебе с матерью так и не заложили, но может твой будущий муж тебя этому научит, – удвоенным закреплением с передачей по существу. Отец разрывает визуальный контакт и сообщает сыну, что тот может быть свободен. Сонхва выходит из кабинета, хлопнув напоследок дверью…***
Порог университета не встречает ничем многообещающим. Сонхва вымотан, обозлён и снова явился позже положенного. На это, в данный момент времени, можно забить основательно. Но Паку впервые хочется поступить по-другому. Остались жалкие урывки, мимолётные насыщения и бесконечная ложь. И последней будет с сегодняшнего дня много. Она будет идти концентрированной и вынужденной аксиомой. Омега выдыхает, поднимаясь на нужный этаж. Момент портится откровением. И его как-то становится много для одних карих глаз. Для глаз, что становятся для Сонхва слишком цепляющими. Это Ким. В его корпусе. Что по определению уже должно быть невозможным, однако, является вполне ощутимым и даже весомым нахождением перед ним. У того резко выдаётся торможение, и Пак на это дарит тому секундную ухмылку. Между ними коридор и пара метров, но это не та шкала измерений, которую следует прикладывать в данном случае на рассмотрение. Хонджун отмирает первым, следуя тому навстречу, пока Сонхва медленно поднимается по ступеням лестницы вверх. – Неожиданная встреча, Ким, – колкостью и стандартной манерой. Пак не уступает себе в этом тонком изощрении даже в такой момент. Альфа старается не вслушиваться в эту подачу, но улавливать её приходится на инстинктивном уровне. Хонджун не отрывает своего взгляда от Пака. Молчать выходит неосознанно. В голове путаются, уже привычно становящиеся полыми, мысли рядом с ним. Нет сигналов. Они исчезли. – Здравствуй, Сонхва… – эхом по этажу и вниз до двери. Киму показалось, что это было оглушающе громко, но на деле тихий шёпот едва пустился в пределах слышимости. Сонхва сдвинул брови. – Немногословно, однако. Хотя я их в принципе от тебя и не жду, – тугим распределением по слуху. Пак направляется в его сторону, всё-таки поднимаясь наверх по последнему пролёту, и прислоняется к бортику перил. – И не стоит. Я пойду, у меня пара, – альфа отмирает после реплики Сонхва и направляется мимо лестницы, вглубь по коридору, не удостаивая того больше ничем, кроме напряжённого взгляда. Пака это резко приводит в замешательство. – Время, Ким, время… – летит следом за Хонджуном в пустом пространстве. Голос выдаёт издёвку и подводит самую жирную черту их немого заключения договора. Альфа тормозит буквально на пару секунд, а затем продолжает идти до упора, заворачивая за угол коридора, ведущего в его аудиторию…