Баллада о конце и начале

      Аллиот зашипел от боли, когда Йеннифэр аккуратно провела подрагивающей ладонью над его адски ноющей щиколоткой. Он уже не мог быстро передвигаться, и без магии, как будто назло покинувшей тело, рана переросла в заражение крови. Немного трав, которые сумела собрать чародейка, были плотно прижаты к покрасневшей коже в попытке вытянуть из нее хоть капельку яда. Они не помогали — Аллиот, больше не в силах хромать и скакать на одной ноге, застонав, прислонился к черному стволу, умоляюще смотря на Йеннифэр. Та, абсолютно бессильная в сложившихся обстоятельствах, все еще пробовала подпитаться энергией и, сжав зубы, напрягала руки в надежде на возвращение магии. Чародей уже смирился с поражением, только молился о наименее безболезненном варианте гибели — умирать в муках как-то не хотелось.       Как они оказались в этом проклятом лесу одни, без вещей и лошадей? Аллиот закрывал глаза и пытался вспомнить хотя бы одну причину, по которой он так безрассудно шагнул в чащу, и просто… не мог. Лишь смутно на задворках сознания всплывал образ сестры: казалось бы, причем здесь она? Прошлое отражалось в нелогично построенных картинках: плот, затем лучники, бросившиеся на них из леса… ничего, и под конец — сырая, насквозь прогнившая земля. Очнулся Аллиот от сильной затрещины; над ним склонилось обеспокоенное лицо с яркими фиалковыми глазами. Йеннифэр тоже не смогла дать ему ответа на волнующие вопросы, уклончиво сказала, что ее столкнула с лошади некая невидимая сила, и, придя в себя, она больше не смогла управлять магией.       Они сошлись сразу на нескольких выводах: лес был определенно зачарован, здесь обитали чудовища неведомой мощи и выбраться отсюда было практически невозможно без средств передвижения или магии. Если бы у них только имелась возможность создать портал… В принципе, шанс был бы при одном из двух условий: первое — они смогли бы найти место, не блокирующее поток энергии, второе — произошла бы резкая ее вспышка. Оба варианта казались просто невозможными, и Аллиот, в отличие от Йеннифэр, смиренно ждал конца. Это было низко, трусливо, но он думал об этом с позиции реалиста.       Геральт, Лютик, Сладкоежка и Дрей — все четверо канули в лету, словно их не существовало. Каждый раз чародейка напряженно вслушивалась в тишину еле шевелящегося леса, наверное, надеясь на то, что знакомые голоса оглушат их уставшие уши. Видений было уже столько, что Аллиот не успевал считать, сколько раз его обманывал собственный разум — он задерживал дыхание, когда мимо него проходил огромный леший, важно разглядывающий окрестности; недоверчиво улыбался, когда видел маленькую сестренку, бегущую прямо к нему, маша крохотными ручонками; пытался обездвижить магией одинокую худощавую фигуру с растрепанными волосами. Сколько раз казалось ему, что за густыми кронами прячутся горные склоны, а из глубины смущенно выглядывает дружелюбная поляна…       Так же, как и Йеннифэр, Аллиот не делился своим опытом насчет галлюцинаций: они лишь приводили друг друга в порядок, дарили понимающий взгляд и кивали, поджимая губы. «Да, тебе показалось». Чародейка страдала гораздо реже, но ее видения были ярче, так что Аллиоту приходилось невероятно сильно трясти ее и кричать прямо в ухо — та мало реагировала на внешнее вмешательство.       Еды почти не осталось (у чародея был с собой маленький мешочек с хлебом на черный день), а водой их угостил едва пробивающийся родник. Она слегка попахивала чем-то неприятным, но альтернативы, к сожалению, не имелось.       Если первые дни Аллиот еще мог нормально передвигаться, теперь он выл от боли при малейшем касании. Где он напоролся на железо было неясно, но Йеннифэр помогла ему вытащить из ноги целый гвоздь, разодрав кожу в кровь. Чародейка боялась, видно было, что боялась остаться одной — хоть она и была, бесспорно, очень независимым человеком, в данной ситуации одиночество приравнивалось к смерти. А у Аллиота без должного лечения судьба была довольно плачевной.       Их привал длился уже несколько часов: Йеннифэр безрезультатно в который раз пыталась вернуть утраченную магию, а чародей молча страдал, рассматривая почерневшие кроны. Боль от щиколотки прошла дальше, словно смертельный яд впитывался в организм, и Аллиот чувствовал это даже кончиками пальцев. Это портило его и без того унылое настроение, так что чародей был как никогда немногословен.       Он думал о том, насколько глубоко невидимые силы проникли в его сознание. Образ сестры маячил перед глазами и был невероятно ярким — Аллиот запомнил каждую ее черту, хотя ему тогда было около пятнадцати. Больше всего он боялся того, что его самый жуткий страх, который был пронесен через всю жизнь, раскусят, как орех, и он снова увидит то, что наложило на него такой мощный отпечаток. А еще неприязненно жмурился, надеясь больше не встретить на пути другого, более очевидного призрака прошлого. Этот гад разрушил его жизнь и доверие к людям, мечты о великой любви, преданности и многое другое. — Ты видел его? — Йеннифэр могла легко считывать тревогу с любого, даже самого скрытного лица. — Да, — коротко ответил он и поморщился, когда та начала снимать засохшие травы. — Я знаю, что ты не хочешь это обсуждать. Просто знай — он далеко с таким характером не ушел. — Думал, из него получится великий… чародей. — Не льсти ему. Отрубили голову за предательство, как бы иронично ни звучало, — чародейка начала аккуратно накладывать повязку из тряпки от оторванного подола. — Ну ладно, это действительно забавно, — Аллиот выгнул голову, зажмурившись и пытаясь не сорваться на очередной стон.       Дело было громким среди местного населения, и потребовалось немало времени, чтобы скандалы поутихли, а бушующие сплетни улеглись на дно. Разумеется, затем они водной змеей перебрались в другие города, но там уже обсуждались на уровне поучительных сказок для детишек. На всякий случай пришлось сменить имя, чтобы старое не вызвало новую волну эмоций и воспоминаний, а все из-за какого-то… Это было больной темой. Йеннифэр, как всегда, все знала, чуть ли не из первых уст, но благо, была слишком недоверчивой к разного рода сплетням, так что Аллиота искренне жалела и старалась поддержать в своеобразной манере. Они встречались с чародейкой буквально пару раз до настоящего момента, поэтому разговаривать на очевидно личную тему им еще не доводилось. — Вот так… — Йеннифэр бережно отпустила повязку и вдруг резко напряглась, усердно вслушиваясь в окружающие их звуки.       На этот раз и Аллиот услышал тихий топот копыт, вскинул голову и в недоумении взглянул на чародейку. Та медленно привстала, не отряхивая запачканное платье, цокнула языком, разглядывая чащу, обступившую невольных пленников справа. Глаза ее расширились сначала от удивления, потом от недоверия, и Йеннифэр, ласково протягивая раскрытую ладонь вперед, позвала с долей сомнения: — Яблоня? Чародей изумленно моргнул. Он явственно услышал негромкое довольное ржание лошади.

***

      Безжизненное тело было приковано к низкому потолку: плющи обвивали его со всех сторон, образовывая подобие страшного кокона. Лицо Лютика едва различалось в сумраке, плотно спрятанное среди тысячи стеблей; какие-то вылезали из его распахнутого в изумлении рта, другие пускали корни в ноздри и пустые глазницы. Пространство было зеленым от количества и толщины плющей, и все они стремились к уже растерзанному телу, словно пытаясь сделать из него уютное гнездышко.       Геральт уже не понимал, стоит он или сидит: ноги совершенно отказались повиноваться, когда разболевшаяся от натуги голова скомандовала им сделать простой шаг. Все, что он видел перед собой — это мертвое тело своего друга. Пазл совершенно не складывался: смерть и Лютик — два несочетаемых слова, которые были слишком отличны друг от друга. Конечно, бывало, что Геральт невольно задумывался о том, какой будет кончина барда — мысли сложные для простых людей (как можно так рассуждать о совсем не чужом человеке?). И каждый раз хорошенько ломал над этим голову, ведь удача, будучи лучшей подружкой Лютика, сопутствовала ему даже в самых тяжелых и безвыходных историях. Ведьмак пришел к умозаключению, что либо бард умрет в глубокой старости, выпив по привычке слишком много терпкого вина, либо он его очень сильно удивит.       Перед помутневшими от ужаса глазами все плыло, и Геральт никак не мог прийти в себя. Убитый взгляд как-то неосознанно пробегал по каштановым волосам и спадающей челке, перемещался затем на приподнятый подбородок, осматривал миловидное лицо… Его вдруг насквозь пронзила волна боли. Она так сильно ударила в голову после шока, что губы, не выдержав гнета эмоций, непроизвольно дрогнули. Геральт, преодолев себя, сделал шаг внутрь комнаты — нужно было лишь переступить порог, — и хрипло повторил полушепотом: — Лютик… — теперь это прозвучало как мольба.       Только что он слышал его голос, вечно жизнерадостный, не в меру эмоциональный, постоянно прыгающий от интонации к интонации… Только что бард отпускал неуместные шуточки и наивно надеялся на помощь Геральта. В память врезался его последний вскрик… Он не мог так просто… Он не мог. Ведьмак с усилием отвел взгляд от мертвого лица и посмотрел вниз, на кишащий растениями пол.       Он ведь почти спас его. Лютик почти спас Геральта от одиночества. Как делал это снова и снова, день за днем, год за годом… Теперь же ведьмак подвел его, отдав в лапы смерти как прекрасный дар подземным богам.       Лютик не мог погибнуть: он был светом, теплом, запахом дождя после жарких ночей, спокойной бухтой в шторм, сладкоголосой музыкой в минуты усталости, он был… родным. В душе Геральта что-то рвалось, саднило, мучило, обращаясь в страшную пустоту. Он потерял его так нелепо. Это твоя вина. Твоя.       В кошачьих глазах вдруг загорелось что-то жуткое, на место отчаяния пришла слепая ярость. Рука на автомате достала меч, и Геральт, не осознавая этого, замахнулся, но замер, останавливая нелепую месть волшебным плющам. Разум его, мутный от тоски и проклятий, вдруг прояснился, и ведьмак медленно опустил лезвие, с явным сомнением взглянув теперь на Лютика. Хаотичные мысли напомнили ему: он не в реальности. Как бард смог бы оказаться здесь, в воображении Геральта, причем так легко и непринужденно? Без дальнейших рассуждений ведьмак понял, что он слишком увлекся этой игрой.       Мечтатель зарылся так глубоко в его сознание, что смог затуманить его разум, заставляя поверить в происходящее. Теперь это объясняло головокружение, боль в затылке и неконтролируемость действий: Геральт был словно под опиумом, подвластный чему угодно.       «Идиот, все не по-настоящему», — подумал он, с укором качая головой и опуская взгляд в пол. Геральт начинал терять контроль над реальностью — нужно было выбираться отсюда как можно скорее. Однако легко сказать, сложнее сделать… Он пока что не имел ни малейшего понятия, где выход и есть ли он вообще.       Поскорее отвернувшись и больше не смотря на мертвое лицо барда, ведьмак пошел было прочь из комнаты, как вдруг заметил маленький просвет между переплетающимися растениями. Желтые глаза вспыхнули интересом.

***

— ЮЛИАН! Наконец-то, боже мой! — они обнимались уже несколько секунд, Лютик с наслаждением вдыхал давно забытый аромат его одежды, обнажив все тридцать два зуба в широкой улыбке.       Он так давно не видел Войтека, что готов был вечно держать его в своих объятьях. Валейда выглянула из окна и тоже улыбнулась, с умилением разглядывая встречу разлученных друзей детства. Широкая ладонь Войтека аккуратно легла на взъерошенные каштановые волосы, приглаживая их вниз, и Лютик сильнее уткнулся ему в плечо, медленно припоминая их тайные встречи и точно такие же прикосновения.       Имя Войтек означало «утешение», и бард был на все сто процентов согласен с этим. Он всегда обращался к нему, если нужна была дружеская поддержка, надежное плечо, чтобы поплакаться и затем обсудить недавние сплетни. Они расстались так глупо, мгновенно, даже не попрощались толком: Войтек с бледным осунувшимся лицом неловко поднял руку, губы его дернулись в нервной улыбке, Лютик поскорее отвел взгляд, повозка тронулась. Больше они с ним не виделись. Первое время бард невероятно скучал, все рвался обратно, каждый раз останавливая себя от такой глупости, но затем привык и вспоминал о старинном лучшем друге буквально раз в год, если не реже. Хотя сердце его каждый раз с нежностью трепетало, когда он предавался ностальгии.       Войтек совершенно не изменился с их последней встречи — такой же юный оболтус со скромными карими глазами и горбинкой на носу, придававшей ему особое очарование. Волосы у него были темно-рыжими, спадающими почти до плеч, и про него часто шутили, мол, если бы не крепкое телосложение, можно было в сумерках спутать с бабой. Лицо у Войтека действительно было утонченным, симметричным, правильным. Недостатки каким-то чудом превращались в достоинства, и Лютик, к своему стыду, чувствовал, что ему до такой красоты очень далеко. — Я так скучал… — пробормотал Войтек. — Я тоже. Прости, что не приезжал раньше. — Все в порядке. Теперь мы всегда будем вместе. Они наконец отстранились, прервав объятия, но продолжали любоваться друг другом, нежно заглядывая в глаза. Лютик, издав неловкий смешок и почесав затылок, поинтересовался, словно в шутку: — Ну что? Нашел мне замену? — Замену ТЕБЕ? Я бы не посмел, — искренне рассмеялся Войтек, искорки в глазах засверкали ярче. — Нет, серьезно. Я имею в виду… ну… лучшего друга, понятное дело, ты нашел, а вот… как бы… — бард немного замялся, стараясь подобрать правильную формулировку. Слова никак не лезли в голову, так что он окончательно смутился и замолчал, решая оставить эту тему и больше не приставать с расспросами. Чистый интерес, никакой ревности или зависти. Войтек непонимающе поднял брови: — Я понял, про что ты спрашиваешь. И отвечаю еще раз — я бы не посмел найти тебе замену. — Что, вообще ни с кем? — изумился Лютик. — Вообще ни с кем. Ждал тебя, как верная собака, и видишь, дождался. — Хех… — бард опустил взгляд, снова поднял его, неуверенный в правдивости ответа. — Кто бы мог подумать… — Судя по твоим ответам, нашел мне замену как раз ты, — Войтек задорно подмигнул ему, в голосе не прозвучало и капельки злости. Лютик с усердием замотал головой, фыркнув от такого заявления. Он давно не влюблялся, последней его пассией была одна милашка в университете, а перепихон проводился без чувств, чисто по симпатии или из плотских желаний. — Смешная шутка, — он передразнил Войтека, кривляясь. — У-у-у, не посмел бы найти тебе замену… — Точно? — с наигранной угрозой переспросил тот, веря Лютику на слово. — Точно. Предлагаешь наверстать упущенное?       В ту же секунду голову насквозь прожгла адская боль, словно Лютика пронзили до самого мозга огромной иглой. Подавив вскрик и зажмурившись, он схватился за нее обеими руками, изо всех сил стискивая зубы. Это длилось буквально пару секунд, так что он вскоре очнулся, тяжело дыша и медленно отпуская раскаленный подзатылок. Взгляд небесных глаз тут же приковался к стоящей неподалеку широкоплечей фигуре — человек, слегка пошатываясь, будто пьяный, старался облокотиться на воздух и взмахивал белыми волосами, испачканными в какой-то зеленой дряни.       Лютик сощурился, пытаясь вспомнить, где он видел этого мужчину, ведь у него создавалось явное впечатление, что они были знакомы. Войтек непонимающе перевел взгляд с одного на другого, затем вдруг схватил барда за локоть и резко потащил с крыльца в дом, настойчиво бормоча: — Идем… Лучше нам с ним не встречаться. — Нет, погоди… — Лютик аккуратно отвел его руку и обернулся посмотреть еще раз на быстро пришедшего в себя незнакомца.       Тот тоже повернулся, столкнулся с ним взглядом и замер на секунду, в недоумении рассматривая его лицо. Лютика поразили его желтые кошачьи глаза с узкими зрачками и слегка напряг меч, который мужчина, не стесняясь, крепко держал в руке. Второй меч находился сзади, поблескивая на летнем солнце. В этот момент Войтек, видимо, испугавшись грозного вида взявшегося из ниоткуда человека, толкнул Лютика за дверь и наскоро запер ее на засов. Потом повернул ключ в замке. — Эй… Может, ему нужна была помощь. С каких пор ты стал таким негостеприимным? — возмутился недоумевающий бард, скрестив руки на груди.       Его отчего-то заинтересовал таинственный незнакомец, лицо казалось не только знакомым, но и безумно приятным — мужчине явно можно было доверять. И тот, видимо, тоже узнал Лютика, раз в желтых глазах промелькнуло сразу несколько противоречивых эмоций. Войтек был совершенно другого мнения: он спешно завел друга обратно на кухню и покачал головой, усадив его на стул и пристально взглянув в глаза. — Послушай. Этот человек очень опасен. Не стоит разговаривать с ним, если не хочешь попасть в его сети. — А чем именно он опасен? — полюбопытствовал Лютик, на интуитивном уровне подозревая ложь в словах приятеля. — Он хотел убить тебя. — Ну тогда ему надо встать в огро-о-о-о-омную очередь. У меня слишком много фанатов.       В дверь громко постучали три раза, намекая на то, что мужчина даже не думал быстро сдаваться. Валейда, которая в ту же секунду выскочила из гостиной (как будто уже давно поджидала гостя), подлетела к окну и, слегка приподняв ногу, выглянула в него, рассматривая незнакомца.       В дверь снова постучали, еще громче и настойчивее, чем до этого. Лютик с любопытством проводил взглядом опять вышедшую из комнаты Валейду, потом посмотрел на встревоженного друга, стараясь понять, от кого именно его пытаются защитить. Неужели тот человек и правда должен был убить его? Тогда он действовал на удивление вежливо — мог бы спокойно выбить дверь или окно, учитывая его крепкое телосложение. И неважно, заперты те или нет. — Лютик! — словно в подтверждение размышлений раздался громкий металлический голос. — Ого, он все-таки знает мое имя, — бард хмыкнул, поднимая брови и снова сталкиваясь взглядом с Войтеком. Тот, кажется, окончательно растерялся и понятия не имел, что делать дальше: видимо, обдумывал, защищаться или нападать. — Лютик, быстрее выходи оттуда! Это обман! — незнакомец был, кажется, по-настоящему обеспокоен. — О чем он говорит?       Когда наступила благоговейная тишина и стук наконец прекратился, Войтек судорожно выдохнул, вытирая пересохший рот. Но не успел он нервно улыбнуться ничего не понимающему Лютику, как раздался резкий оглушающий звук бьющегося стекла. Окно разлетелось на сотни осколков, и незнакомец ворвался внутрь, умело перекувырнувшись и тут же резво вскочив на ноги. Рука все еще крепко держала звенящий меч, кошачьи глаза сначала мельком пробежались по лицу Лютика, чуть смягчив взгляд, а затем остановились в ожесточении и презрении на Войтеке, который сделал пару неуверенных шагов назад, растопырив ладони.       Они были похожи сейчас на двух задиристых кошек, которые шипели, ходя кругами друг напротив друга и показывая опасные когти. Мужчина холодно приказал, загораживая вскочившего Лютика спиной: — Иди на улицу, — затем прибавил, словно вспомнив. — Хотя погоди. Сначала посмотри, с кем ты чаевничал. Войтек по-девичьи взвизгнул, когда холодная сталь резанула его по горлу, и из нее хлынули алые струи крови, превращая вскрик в хриплое булькание. — НЕТ!       Бард с раскрытыми от ужаса глазами сжал рот подрагивающими руками, наблюдая за тем, как друг медленно сползает по стене, пустыми глазами смотря куда-то вверх и хрипло каркая, постепенно затихая в своей агонии. Ужас пронзил Лютика насквозь, и он попятился спиной к двери, прикованный взглядом к картине умирающего и нависшего над ним убийцы. Тот, кстати говоря, выглядел настолько умиротворенно, словно для него ничего не стоила смерть невинного человека. Значит, Войтек оказался прав и следующей жертвой должен был стать Лютик. — Хватит разыгрывать спектакль! — вдруг зарычал незнакомец, с раздражением скалясь на закатившего глаза паренька.       «Он сумасшедший», — молнией зажглось в мыслях; Лютик, теряя голову от страха и боли потери, сделал еще два осторожных шага спиной, отчитывая каждую секунду. Надо было незаметно покинуть комнату, пока незнакомец был увлечен своим кровавым пиршеством. Но тот, словно уловив поток его мыслей, внезапно обернулся, вопросительно разглядывая барда, как будто не понимая, почему тот с таким отчаянным видом пятится к выходу.       Лютик застыл на месте, нервно сглатывая и дрожа всем телом — он не имел ни малейшего понятия, что было у него на уме, но после убийства друга ему было как-то плевать… Лишь бы выбраться живым. А как отомстить он придумает позже. Незнакомец между тем оставил попытки телепатии и в который раз устремил яростный взгляд на Войтека, все еще не убирая меча. — Я сказал, бросай фокусы, — железно повторил он, лицо его вдруг стало спокойным. — Покажи свое истинное обличие.       Из гостиной на него вдруг вылетела хозяйка дома и перед изумленным Лютиком предстало удивительное зрелище… Валейда с диким оскалом бросилась на незваного гостя, цветастое платье ее, ровно как и само тело, начали стремительно плавиться в воздухе, и буквально за пару секунд вместо радушной хозяйки над деревянным полом зависла странная грязно-серая масса. У нее имелось человеческое лицо, которое нельзя было определить как женское или мужское; конечности походили на щупальца, только более жесткие и тонкие, как шипы; все тело покрывала непонятная оболочка в жирных пупырышках. Незнакомец среагировал мгновенно, и меч полностью прошел сквозь «живот» твари, заставив ту истерично завизжать. Так громко, что стены затряслись от вибраций… — ОСТОРОЖНО, СЗАДИ! — закричал Лютик, тыкая пальцем в неопределенном направлении.       Его защитник сделал ловкий оборот, пальцы его загорелись каким-то необычным светом. Бывший Войтек, который успел обратиться в точно такое же грязно-серое существо, отлетел назад, мерзко пискнув. Кожа его загорелась синим пламенем, пупырышки начали лопаться, как горячая кукуруза, источая невероятную вонь, и тварь заметалась по комнате, шипя и визжа. В «Валейду» был выпущен точно такой же залп огня, и та, неловко крутясь на лезвии, как огромный слизняк, сгорала дотла, издавая ужасные по высоте звуки.       «Ведьмак… Почему-то всплывает это слово. Наверное, у этого человека такая… профессия?» — подумал Лютик и отскочил назад, заметив, что существо летит в его сторону.       Незнакомец не дал ему ничего сделать: ультразвук, плавящийся воздух — и тварь чудом не врезалась в стену, плашмя грохнувшись на пол. Решив больше не терять ни одной секунды, Лютик бросился, наконец, к двери и, часто моргая, попытался открыть засов вспотевшими руками. Когда это у него вышло, он радостно дернул на себя ручку, но… дверь все еще была заперта. Точно, Войтек же запер ее на ключ, и… Лютик обернулся, взглянув на бьющегося в конвульсиях монстра. — Лезь через окно! — ведьмак пронзил голову «Войтека», увернувшись от шипов другого существа, которые пролетели в миллиметре от его лица.       На тварей действовали любые приемы, но они практически тут же восстанавливались, не давая шанса нанести себе смертельный урон. Лютик, уже полностью доверяя незнакомцу, кинулся к разбитому окну и, стараясь не пораниться о торчащие стекла, выскочил наружу, легко спрыгнув на землю. Хотел было побежать прочь, но со смущением отбросил свои трусливые намерения, решив дождаться конца битвы. Победа точно присуждалась ведьмаку, просто ему для этого явно требовалось время. В доме все еще шел бой: в сумраках комната то и дело озарялась вспышками света, затем раздавалось визжание или писк, звенели раскаленные мечи. В какой-то момент все стало утихать, потом что-то зашипело, как масло на сковороде, и ведьмак, отряхиваясь от черной пыли, победоносно выглянул в проем окна. — Ты их убил? Навсегда? — с тревогой уточнил Лютик.       Тот кивнул и, спрыгнув с окна, подошел к нему, черты его лица заметно смягчились, а взгляд стал очень ласковым. Ведьмак вдруг положил руку ему на предплечье и по-дружески потрепал его, дернув уголком губ. — Я так рад, что ты в порядке, — он стоял как-то ненормально близко. Лютик непонимающе поднял бровь и прочистил горло, удивленный такому нежному прикосновению: — Э-э-э… Не сочти за грубость, конечно… но… мы знакомы? В кошачьих глазах промелькнуло недоумение, и ведьмак с явным сомнением качнул головой: — Быстро же ты пришел в себя, чтобы шутить. — Взаимно… Я действительно понятия не имею, кто ты такой и что вообще здесь происходит. Я полностью и окончательно сбит с толку! — Лютик развел руками, вглядываясь в суровое лицо. — Ну, единственное, что ты кажешься мне знакомым. Если у меня амнезия, скажи сразу, облегчи страдания.       Ведьмак понял, что он не притворялся, потому как искреннее говорить уже было невозможно. Этот факт как-то задел его, ошарашил — мужчина опустил руку, сжимавшую его плечо, и наклонил голову вбок, быстро бегая зрачками. Дальнейших эмоций Лютик понять не мог, они были слишком смешанными, к тому же, каменное лицо мало что может рассказать. — Так… — наконец, выдал слишком долго молчавший ведьмак и сжал переносицу двумя пальцами, тяжело вздыхая.       Лютик, у которого брови готовы были спрыгнуть со лба, приоткрыл рот, надеясь, что тот добавит еще что-нибудь, поясняя сложившуюся ситуацию, но… пока ничего не происходило. Ведьмак покачал головой, пробормотал что-то вроде «слишком сильно» и, пристально заглядывая барду в глаза, слегка наклонился, чтобы быть с ним на одном уровне. Затем сильно сжал его за плечи, больно давя на кости. — Я Геральт. Ведьмак. Геральт из Ривии, — странным тоном представился он так, словно пытался его загипнотизировать. — Я Лютик. Бард. Лютик из Керака, — послушно повторил тот, глупо улыбаясь: — А ты ко всем незнакомцам так подкатываешь, или я исключение из правил? Геральт издал непонятный звук, похожий на раздраженное мычание, и, все никак не отпуская Лютика, повторил более настойчиво, желтые глаза горели досадой: — Ты должен вспомнить меня. Я Геральт из Ривии, мы с тобой друзья, — затем, отчаявшись, начал наобум тыкать в незнакомые названия. — Каэр Морхен. Темерия. Дитя Предназначения. Джинн. Золотой дракон. Йеннифэ… — Да-да-да, я понял. Здорово, что ты знаешь столько замечательных прозвищ, но можешь, пожалуйста, прекратить меня сдавливать? Я как будто в тисках!       Ведьмак, словно опомнившись, быстро ослабил хватку и, убрав руки, скрестил их на груди, задумчиво рассматривая каменистую дорогу. Спустя секунду мотнул головой и, повернувшись, вдруг пошел вниз по улице, поманив за собой растерянного Лютика. Тот с любопытством послушался, но не собирался так просто замолчать. — И куда мы идем, таинственный незнакомец? Мне стоит начать волноваться? Геральт шел слишком быстро, практически не смотря по сторонам, словно он проходил по этой дороге уже двести тысяч раз. — Нам нужно отсюда выбраться. Чем скорее, тем лучше, — коротко пояснил он, не оборачиваясь на Лютика. — Откуда? Из порта? — Из сна. — Хах? Э-э-э, как там тебя… Геральт. Ты не мог бы, наконец, объяснить, какого хрена творится?! И почему мой лучший друг и его мать только что превратились в осьминогов?! Ведьмак, резко свернув на другую улицу из-за тупика впереди, спокойно ответил: — Назовем их местными демонами. Они питаются твоими воспоминаниями и постепенно стирают их. Поэтому ты меня не помнишь. И поэтому нам нужно срочно найти выход. — Какие демоны? И где ты собираешься найти выход? — Лютик ускорил шаг, пытаясь нагнать Геральта. — Я выбрался из собственного сна, сразившись с главным демоном. Нужно убить твоего. Лютик усмехнулся, не особо веря в происходящее: — И… что? Появится что-то вроде двери с табличкой «Добро пожаловать»?       Почему-то ему показалось, что ведьмак закатил глаза, и это его весьма позабавило. Он наконец-то поравнялся с ним и мог теперь общаться с собеседником лицом к лицу, а не лицом к спине. Город уже не казался таким ярким, как был до этого: красующиеся флаги приспустили, цвета стали более тусклыми и унылыми, а народу в порту значительно убавилось. Те, кто остались, бродили между рядов, как живые мертвецы, словно не замечая друг друга. Геральт тоже не обращал внимания на жителей, с остервенением разглядывая все вокруг и пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь необычное.       Да уж, у Лютика было недурное воображение. Единственное, что смог выдать Геральт — несчастная ведьмачья школа и мечта о спокойной семейной жизни. Бард же погрузил себя в атмосферу веселья и праздников (Кто бы сомневался!), не исключив из парадиза родных сердцу людей. Дома все были необычными, с уникальной архитектурой, запахи казались слишком естественными и настоящими, улочки путались, уходили куда-то в гору. Теперь понятно, откуда бард брал свое вдохновение — из собственной головы.       Геральта искренне беспокоило то, что Лютик ничего не помнил о нем и об их прошлых приключениях. Непонятно было, вернется ли к нему память, когда он покинет плен мечтателя. Ведьмак понял, что время терять нельзя и будить Лютика, повторяя свое имя — идея откровенно хреновая. Легче выпутаться из сетей самому, чем уговаривать соседнюю рыбу поверить в то, что их скоро зажарят. Еще Геральт не был уверен в собственной памяти: точно ли он помнит все, как есть, или мечтатель пустил корни так глубоко, что ведьмак просто не замечает того, как сходит с ума, теряя ценную информацию и имена людей?       Лютик выглядел слишком умиротворенно, но может быть, так было даже лучше. Геральт разберется во всем самостоятельно, главное — не выпускать компаньона из виду. Тот мог увильнуть в любой момент, внезапно засомневавшись в намерениях «нового» знакомого. Ведьмак остановился где-то в центре порта, разглядывая гордо стоящие корабли: может быть, демон прятался где-то там? Нет. Если он все правильно понимал, «ответственный» за определенный сон находился где-то в памятном месте для Лютика — скорее всего, отличающемся от приятной веселой атмосферы, чтобы бард не смог преодолеть собственный страх.       У Геральта все вышло ровно наоборот — пройдя через темные коридоры сознания и разрезав плющи, закрывавшие белый просвет как дверь в следующее испытание, он очутился в совсем детских воспоминаниях. Таких добрых, слишком наивных — там-то и скрывался главный монстр в обличии матери. Победить его было морально да и физически трудно, учитывая то, что сначала нужно было избить ее до смерти (ведьмак до сих пор чувствовал отвращение, пульсирующее по венам), а затем сразиться с невероятно сильной трехметровой тварью. Они порядком вымотали друг друга, прежде чем демон отступил, оглушив его криком. Весь в грязи и зеленой жидкости, Геральт с воспаленным интересом наблюдал, как весь мир вокруг него медленно опадает и рушится, оставляя лишь белое пустое пространство. А когда он снова почувствовал землю под ногами, обнаружил себя на странной улице с уютными на вид домиками. И, конечно, столкнулся взглядом с изумленным Лютиком. — Нет. Нужно, чтобы ТЫ меня вел. Лютик остановился вслед за Геральтом и непонимающе поинтересовался: — Чтобы я вел тебя куда? — Послушай, все, что вокруг тебя находится — это сон. И чтобы проснуться, тебе нужно найти самое жуткое место, — мягко пояснил ведьмак, словно ребенку. — Ох, я недавно переехал сюда, поэтому не знаю местные достопримечательности и понятия не имею, где тут было бы страшно. Если хочешь, могу спросить у Добрюшки, — Лютик развел руками, уступая место какому-то старику, ковыляющему к прилавку с деревянными поделками. — Тебе не показалось странным, что твой друг превратился в монстра? — сложил руки на груди Геральт. — Или это совершенно нормальная практика? — Ну-у-у… да. Но… да, — замялся тот и спросил неуверенно: — Может быть, это допплер? — Ага, значит, такие ведьмачьи названия ты помнишь. Хорошо. Нет, это не он. — Ладно, допустим, превращение выглядело очень неправдоподобно, но уж прости, все остальное выглядит более чем реально. Я бы догадался, если бы это был сон, поверь мне. Я мастер снов, — Лютик поправил невидимую корону на голове.       Ведьмак, раздраженно фыркнув, без дальнейших объяснений подошел к расположившемуся рядом торговцу с подносом, на котором лежали какие-то экзотические сладости, молча схватил его за шкирку и потащил к воде. Мужчина, вдвое меньше него, извивался, кричал, звал на помощь и пытался вырваться, но тот никак не реагировал, шел с таким лицом, словно нес мешок зерна. Люди вокруг тоже делали вид, что все в порядке, и даже не оборачивались. Лютик, открыв рот, наблюдал за тем, как Геральт «выбрасывает» несчастного торговца с подмостка, и тот, падая в тихие волны, испаряется прямо на ходу, превращаясь в воздух.       Отряхнув ладони, ведьмак снова подошел к барду и приподнял брови, без слов задавая один единственный вопрос. Тот еще раз с удивлением взглянул на то место, в котором должна была бултыхаться жертва обстоятельств, и, прочистив горло, поднял обе руки, тем самым развернув белый флаг. — Признаю, вот это было совсем странно. Допустим, я поверил в то, что реальность где-то за горизонтом. Ну и как туда попасть? Я все еще не понимаю, как могу быть местным гидом… Геральт, надеявшийся, видимо, на более уверенное утверждение, едва заметно покачал головой и вдруг, вспомнив что-то, переспросил со странным взглядом: — Ты что-то сказал про Добрюшку. Кто это? — О-хо-хо, мой старый приятель, гном. Приглашал меня сегодня в какую-то там таверну отпраздновать… какой-то там праздник. — Возможно, это то место, — задумчиво пробормотал ведьмак и кивнул: — Нужно проверить. Веди. — Господи, ты серьезно думаешь, что я помню название той таверны? Я даже не планировал туда приходить… Ну… эх-хэм… Птица… Кошачьи глаза чуть расширились от непонимания. — Сорока? Лебедь… Какаду, воробей… Да, что-то на букву «в». Хм. Витютень? Такое название вообще есть? Лютик, наморщив лоб от усердия, начал легонько постукивать по нему пальцами, мыча что-то неразборчивое. — Выпь? Вихляй… Водорез. Или… Такое легкое название, что за… — Ворона? — предположил Геральт. — ТОЧНО! «Ворона». Нам туда. Только не помню, во сколько меня приглашали, но ничего, придем пораньше. Если ты уверен, что трактир — это именно то, что нам нужно. Лютик решительно двинулся вперед, обнадеженный непонятно чем, и вдруг резко замер, неловко улыбаясь последовавшему за ним ведьмаку: — Ах, да. Важная деталь… Я понятия не имею, куда идти. По лицу Геральта стало понятно, что он уже давно ничему не удивлялся.

***

— Он точно не объяснял тебе, куда идти? — НЕТ! Хотя погоди… Может и объяснял, но я не помню. Идея Лютика поспрашивать «местных» не увенчалась успехом, потому как лица жителей тут же менялись с радостных на скучные и даже постные, а сами они отвечали монотонно: — Не знаю такого трактира.       Геральт посчитал это за хороший знак: видимо, они были на правильном пути, раз им так не хотели показывать путь до «Вороны». Забросив, в конечном итоге, попытки узнать хотя бы название улицы у несуществующих жителей, Лютик предложил единственный (но безнадежный) вариант — просто шататься по городку, пока они не найдут этот чертов трактир. Ведьмак провел целый допрос про Добрюшку и, выяснив, где бард примерно видел его последний раз, предложил вспомнить хотя бы примерную дорогу, которой вела туда его мать. — Я не обращал внимания, как мы шли, мне, честно говоря, плевать на такие мелочи. — Тебя поведет зрительная память. — Никуда она меня не поведет — если ты не знал, есть такая штука, как географический кретинизм. Так вот, у меня этот страшный диагноз… — Врешь. — Да ей-богу! Я плохо ориентируюсь на местности, особенно когда меня куда-то ведут. — Сказки. — Ты так говоришь, словно меня очень хорошо знаешь! — закатил глаза Лютик, неуверенно сворачивая в правый переулок и ориентируясь только на интуицию вместе с какими-то смутными картинками в голове. — Так и есть. — Вот и старая песня про то, что мы с тобой друзья… Хорошо, тест на вшивость, пока мы так усердно ищем «Ворону». Вопрос номер один, — он задумчиво закусил губу, пытаясь придумать что-нибудь наименее банальное. — Как зовут моего приятеля из университета, с которым мы разыгрывали профессоров? — Без понятия. Ты мне об этом не рассказывал, — честно ответил ведьмак и остановился, терпеливо ожидая, пока его проводник сообразит, куда идти дальше. — Ладно… Вопрос два. На каких инструментах я играю? — Ты умеешь играть на чем-то, кроме лютни? — Да! Что я за музыкант такой, по-твоему? — обиженно фыркнул Лютик. — Еще фретель и лира. Все ясно… Последний вопрос, прежде чем я заплачу от горя. Какой у меня типаж? Геральт, растерявшись, моргнул, пытаясь проанализировать слово «типаж». Оно могло означать что угодно, однако бард, видя некоторое замешательство, с удовольствием пояснил. — Имею в виду, типаж в романтическом плане. Какие люди мне нравятся? Внешне, по характеру. Если мы друзья, сто процентов обсуждали такие вещи. — Мне всегда казалось, что ты спишь со всеми подряд, — спокойно парировал ведьмак, заставляя оскорбленного до глубины души Лютика открыть рот от изумления. — Здорово… Спасибо за откровение, конечно, но это вообще не так! У меня есть определенный типаж, как в женщинах, так… — он вдруг прочистил горло, повторив: — У меня есть типаж. И я стараюсь его придерживаться. Итак, подчитываем очки: ноль из трех, результат просто ужасный. Еще смеешь утверждать, что хорошо меня знаешь и что мы с тобой друзья? ХА!       Он разочарованно хохотнул, поворачивая налево, и с затаенной радостью отметил, что переулок был ему знаком. Геральт вдруг стал задумчив, и по его лицу прошло какое-то неприятное стыдливое чувство. Они прошли еще пару бесконечных кварталов, и Лютик теперь, давно запутавшись, просто положился на обостренное чувство тревоги, которое появлялось каждый раз, когда нужно было выбрать улицу. Когда они в очередной раз обошли тупик и пошли вниз с горы, он, прищурившись, решительно шагнул в тот переулок, который ему совершенно не понравился по внешнему виду. И именно там они заметили в конце небольшое здание, чем-то отдаленно напоминающее трактир: оно было слишком мрачным и отталкивающим, а буквы на табличке померкли. Спутники еле-еле разобрали смазанное слово «Ворона» и блеклый рисунок загадочного вида птицы. Загадочная она была потому, что у нее виднелась только голова и лапки; тело магическим образом испарилось, придавая картинке забавное очарование. — ОГО! Я все-таки сделал это! Охренеть, у меня все-таки неплохая интуиция… Геральт, что скажешь? — Лютик, уже освоившись рядом с этим хмурым типом, по-дружески толкнул его в плечо.       Ведьмак молча кивнул, поддержав его ликование, но радоваться вслух отчего-то не спешил. На этот раз он оттеснил рвущегося вперед из любопытства барда и неспешно двинулся к трактиру, держа наготове один из своих мечей. Лютик с такой позицией сразу же согласился, потому что он не горел желанием заходить в жутковатое местечко первым, чувствуя себя довольно беспомощным, особенно по сравнению с опытным воином. И они оба были правы: прямо перед ними на мостовую выскочили восемь незнакомцев, у которых было абсолютно одинаковое выражение лица (постно-суровое) и абсолютно одинаковый внешний вид — два метра ростом, крепкое телосложение, стрижка ежиком. Мягко говоря, смотрелось это чудаковато, но Лютику было как-то не до смеха: все восемь человек медленно устрашающе двинулись в их сторону.       Геральт встал в боевую позу, и бард, стоявший сзади, заметил с каким-то удивлением, что тот смотрится ребенком по сравнению с этими бугаями. Он предчувствовал, какая битва развернется дальше, и очень не хотел становиться ее участником. Кажется, ведьмак разделял его точку зрения — он, не оборачиваясь, тихо проговорил сквозь зубы: — Беги в трактир. Я их задержу. — Но как же… — На счет три беги. Лучше зигзагами и старайся не оказываться к ним ближе, чем на метр. — Легко сказать, тут сама улочка один метр в ширину! — Один. — Но… — Два. — Ох… — Три!       И они оба пустились в пляс: Геральт бросился в толпу ассасинов, пытаясь отвлечь внимание от Лютика, тот же кинулся к трактиру, действуя чисто на адреналине. Благо, только двое из них попытались схватить его своими ручищами, но тут же шагнули назад из-за ведьмачьего знака, который провел перед ними защитную стену. Увернувшись и чудом избежав преследования, Лютик подбежал к злополучной двери и рванул ее на себя, надеясь на то, что она не заперта. Перед тем, как влететь внутрь, он обернулся на секунду, увидев, что Геральт, мастерски орудуя мечом, уже смертельно ранил трех из восьми и отбежал назад, чтобы было место для маневра. Он ловким движением обезглавил очередного лезущего на рожон великана, и голова его с мерзким звуком отделилась от шеи, отскочив в сторону, как брошенный мяч.

***

      Внутри было темно. Таверна еле-еле освещалась слабыми огоньками свечей, которые уходили куда-то вдаль, создавая видимость бесконечного коридора. Столики, похожие в сумерках на больших четвероногих животных, прятались в уголках, предлагая посетителю дорогу вперед. С потолка комками свисала паутина. Пришлось подождать несколько секунд, чтобы глаза разглядели во тьме какие-то непонятные овалы с блестящими точками, как будто повисшими в воздухе над столами. Что это было, Лютик точно сказать не мог, поэтому просто неуверенно шагнул вперед, прислушиваясь к звукам снаружи — те словно заглохли, оставив лишь неспокойную тишину. Судя по всему, ведьмак увел оставшихся великанов слишком далеко от таверны. Лютик понадеялся, что тот вернется как можно скорее, потому как идти дальше в одиночку очень и очень не хотелось. Атмосфера была насквозь пропитана чем-то тяжелым.       Как только Лютик дошел до середины зала, резкая вспышка света заставила его зажмуриться и заслонить рукой лицо. Открыв глаза, он замер, сталкиваясь с десятками таращившихся на него глаз: овалы оказались мертвыми лицами с ненормально вытянутыми подбородками; свечи, которые стали в несколько раз ярче, отбрасывали на них жутковатые тени, пряча тела в темноте. Огромный луч света был направлен прямо на Лютика, не давая ему разглядеть ничего ближе пары метров. Когда он попытался пройти вперед, луч последовал за ним, а страшные лица провожали каждое его движение взглядами своих пустых глаз.       Бард автоматически поправил лютню на спине, чувствуя себя очень неприятно. И вдруг чей-то хриплый, но одновременно тоненький голосок громко произнес, заставив его вздрогнуть от неожиданности: — Сыграй нам, менестрель.       Лютик попытался найти взглядом человека, который произнес эту фразу, но все лица одинаково пялились на него в сумраках, не моргая и не говоря, как будто рты их были наглухо зашиты. Не успел он отреагировать на эту фразу, как чей-то похожий голос повторил глухо: — Сыграй нам, менестрель. Или ты не умеешь?       Остальные начали повторять эту же фразу, причем теперь Лютик видел, как нелепо открываются и закрываются их рты, громко клацая челюстями. Они требовали все громче и громче, луч света больно жег глаза, растерянный бард с тревогой оборачивался в разные стороны, не зная, куда бежать, пока гул, отдающий эхом в ушах, не стал совершенно невыносим. Пришлось поскорее достать лютню и неуверенно ударить по струнам — шум тут же прекратился, лица замолкли и, не меняя выражение, уставились на сбитого с толку Лютика. Тот еще раз провел пальцами по струнам и смущенно замолчал, понятия не имея, что делать дальше. — Спой нам, менестрель, — потребовал первый вкрадчивый голос.       И бард, поняв, что вариантов особо нет, испуганно затянул какую-то однообразную мелодию, пятясь спиной назад, к двери. К его удивлению, с губ его сорвались странные, чуть ли не каркающие звуки, похожие на недовольное ворчание вороны. Остановиться Лютик уже не мог, собственный голос продолжал хрипеть и каркать; он обмер в ужасе, пытаясь прочистить горло, но все было безрезультатно. Лица вокруг вытянулись еще больше, на этот раз в ехидных оскалах, и кто-то оглушающее крикнул: — Так он не умеет петь! ВОТ ЭТО МУЗЫКАНТ! — он загоготал, и остальные поддержали его заливистым хохотом, тыча в барда жирными пальцами.       Лютня вдруг перестала издавать приятные звуки; аккорды были расстроены, играл Лютик вообще невпопад, причем руки его сами цеплялись за неправильные струны. Он попытался выскочить вон из таверны, но вдруг понял, что дверь ушла куда-то назад, и добраться до нее казалось просто невозможно — настолько далеко растянулось помещение. — ТАК ОН ЕЩЕ И ИГРАТЬ НЕ УМЕЕТ! — зрители продолжали покатываться со смеху, пока мысли барда окончательно обращались в хаос. — Погодите, погодите… Сейчас я вам кое-что расскажу про этого горе-трубадура, — загадочно пообещал очередной голос. — Его настоящее имя — Юлиан Альфред Панкрац Виконт де Леттенхоф, и у него ох как много мерзких грешков за спиной. — Это тот самый, которого лишили наследства? — ахнули сбоку, выражения лиц оставались такими же пустыми. — Да-да, все правильно. Он один из отбросов общества. — В каком плане? — Знаете, почему Юлиан известный бабник? Потому что на самом деле ему нравится всовывать свой мерзкий член в задницы мужиков! Дружный разочарованный гул чуть не пошатнул стены, кто-то начал освистывать замершего от стыда и ужаса Лютика, полетели плевки и насмешки. — Педик! — Мужеблудец! — Так он еще кое в кого влюблен, но никогда ему в этом не признается… — кажется, это говорил Добрюшка, бард, наконец, узнал его скачущие интонации. — Иначе что? — Иначе тот поступит, как поступил бы любой из нормальных людей — врежет ему по самому сладкому местечку!       Бард чувствовал себя настолько мерзко, что дальше было уже некуда — он понятия не имел, в кого был влюблен, но слова били прямо в сердце, и то молча страдало, обливаясь кровью. Лютик опустил голову вниз, стараясь избежать этих пристальных насмешливых взглядов, которые с осуждением пронизывали его насквозь. Ему хотелось провалиться сквозь землю, но все, что он мог сделать — это побежать к выходу из этого ада, что, к сожалению, не сработало. Дверь продолжала удаляться, а комната удлинялась, предлагая все большему количеству гостей полюбоваться на известного содомита. Грудь Лютика тяжело вздымалась, в горле стоял ком от отвращения к самому себе, перед глазами все плыло от повторяющегося шума и одинаковых лиц в этой безумной карусели.       В тот момент, когда в очередной раз раздалось громкое «трубочист» и челка упала на глаза, на плечо Лютика легла знакомая рука, и наваждение будто спало — гогочущие, скалящиеся лица исчезли, словно их никогда не существовало, а яркие свечи померкли, теперь излучая ровный спокойный свет. — Ты в порядке? — металлический голос ведьмака прозвучал как услада для ушей. Лютик, еще не пришедший в себя, обернулся и молча кивнул, поправляя каштановые волосы. — Точно? — озабоченно переспросил тот. — Выглядишь побито. — Ты… ты видел что-нибудь из… — Лютик прикрыл глаза на секунду, прежде чем продолжить, делая неопределенный жест рукой, — … из этого? — Нет. О чем ты? — удивился Геральт, засовывая меч обратно в ножны. — Тогда неважно. Просто… показалось. — Ладно, — неуверенно кивнул ведьмак, видимо, не желая вдаваться в подробности. — Понимаю, что сейчас ты не готов говорить об этом. Просто помни — все не по-настоящему. Я постараюсь защитить тебя от кошмаров. — Серьезно? — ошарашено моргнул Лютик, в его душе что-то приятно затрепетало. Тот кивнул и поманил за собой в глубь зала. — Сейчас нам нужно идти. Быстрее.       Бард обернулся, чтобы убедиться в том, что дверь все это время находилась на одном и том же месте и собственные галлюцинации (или что это было?) не позволяли ему выйти на свежий воздух. А ведь в действительности нужно было сделать лишь пару шагов… Он, все еще с неприятным осадком в душе и неожиданно молчаливый, смиренно последовал за Геральтом, который уходил все дальше, скрываясь в темноте. Не пройдя и двух шагов, бард услышал сзади звук открывающейся двери, и его удивленно окликнули: — Лютик? — голос принадлежал Геральту.       Ничего не понимая, Лютик снова обернулся и столкнулся взглядом с желтыми горящими глазами, которые растерянно оглядывали его с ног до головы. В дверях и правда стоял ведьмак, белые волосы разметались по плечам, в руке был меч, весь измазанный в темно-зеленой жидкости. — Какого хрена?.. — прошептал бард заплетающимся языком и, повернувшись в сторону темной стороны зала, увидел там точно такую же широкоплечую фигуру, замершую в недоумении.       Оба Геральта смотрели друг на друга с одинаковым выражением лица — во взгляде читалось одновременно любопытство и растерянность. Лютик нервно сглотнул, переводя глаза с одного на другого и гадая, как их различить. — Лютик. Отойди от него, — медленно проговорил ведьмак у двери, перехватывая меч поудобнее. — Не слушай его, Лютик. Он пытается обмануть тебя, — сквозь зубы процедил другой Геральт, осторожно сделав шаг вперед. — Серьезно? Ты даже подделал мой голос? — прищурился первый и тоже встал в боевую позу. — Надеюсь, демоны не умеют фехтовать, — второй ведьмак выхватил меч, немного согнув колени. — Лютик, не валяй дурака, ты знаешь, кто из нас настоящий. Бард в шоке окинул каждого из них взглядом и честно признался, отступая и поднимая обе руки вверх: — Честно говоря, понятия не имею. Вы слишком одинаковые. Геральт у двери поднял брови и пробормотал что-то себе под нос, затем вновь взглянул на соперника, который подходил все ближе, готовый броситься на него в любую секунду. — И что ты предлагаешь? Я не собираюсь играть с тобой в твои игры, — насмешливо проговорил он, и второй ведьмак кивнул, соглашаясь. — Да, давай без клише «кто из близнецов подлинный».       И он сделал первый выпад. Мечи скрестились, звеня холодной сталью, оба Геральта закружились в странном танце, вальсируя друг около друга и постоянно меняясь местами. Лютик окончательно запутался, кто есть кто, и просто наблюдал за дракой, надеясь на то, что настоящий ведьмак победит ложного. Стиль сражения у них был абсолютно одинаковый, поэтому чаши весов не склонялись пока ни в чью сторону. Чтобы хоть как-то различать двух Геральтов, Лютик постарался найти хотя бы одну несхожесть, но не смог: ведьмак будто бы бился с собственным отражением. Один из них, увернувшись от внезапного удара, незаметно вытянул вперед руку, и второй, ухнув, был отброшен прямо в стол, чудом не разломав его на части. — Ага. Значит, ты хочешь по-плохому, — прошипел временно проигравший и пошел в ложную атаку, заставив противника завертеться на месте, обороняя позицию.       Закружившись, первый чуть не запутался в собственных ногах, давая второму ведьмаку возможность выпустить в него целый столп огня. Тот поднял руку слишком поздно — красно-желтое пламя начало кусать его рубашку, обжигая тело и заставляя первого Геральта полностью сосредоточиться на себе. Второй, аккуратно подступив с другой стороны, резко выпустил еще один залп, намного сильнее предыдущего, но первый на этот раз успел среагировать вовремя — защитная стена не пропустила огненные цветки. В ответ ведьмак сначала оглушил противника каким-то непонятным знаком, а затем рубанул мечом так сильно, что все-таки смог задеть его клинком по плечу. — Как бы демон ни старался, ведьмаком так просто не станешь, — гордо произнес первый, и мечи, отдохнув от предыдущего раза, зазвенели снова. Воздух горел и выл от ударов, а Лютик, бегая глазами, все еще не понимал, кто есть кто. — Когда ты уже сдашься? Не надоело кривляться? — зло прошипел первый и сделал вольт, опершись на левую ногу. — Слишком. Много. Болтаешь! — второй резко ударил его в колено, заставив правую руку противника ослабить хватку рукояти.       Затем он точным ударом выбил меч из рук первого Геральта, однако… не успел больше ничего сделать. Вновь ведьмачий знак — и второй был выброшен за пределы поля, сильно ударившись головой о взявшийся из ниоткуда канделябр. Благо, долго пострадавший Геральт в себя не приходил и, разозлившись, вскочил на ноги, замечая, как первый молнией подлетает к оружию. Второй сбил его с ног, разрезал острием воздух, протыкая чужую грудь, затем откинул ногой меч подальше. Соперник судорожно охнул, но с невероятной мощью рванулся вверх, ударяя первого Геральта лбом, в ту же секунду с хрустом переломил раненное плечо… Тот взвыл от боли, теперь и его меч оказался на полу.       Как звери, они вдруг начали кататься по полу, каждый пытался дотянуться до холодной стали и каждый рвал друг друга в клочья, не давая возможности быстро очертить знак в воздухе. Наконец, какой-то из них оказался сверху, придавливая второго своим грузным телом. — Лютик! Черт… Лютик! — громко и хрипло позвал он. — Добей его, твою мать!       Тот стоял, растерянно разглядывая их обоих, в его голове пульсировала единственная мысль: «А что, если я сделаю неправильный выбор?» Он до сих пор не собрал этот сложный паззл, все в голове путалось, а в душе кричало. — Лютик! — умоляюще выкрикнул извивающийся на полу ведьмак, в его кошачьих глазах горел страх: — Не слушай его! Если убьешь меня, ты навсегда застрянешь здесь! — Заткнись! — жестко приказал первый, ударив его по лицу. — ЛЮТИК, ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧТО Я НАСТОЯЩИЙ! НЕ ВЕРЬ ЕМУ! — он снова попытался вырваться и нанести хотя бы минимальный урон побеждающему в этой битве, но у него ничего не вышло. — Мы теряем время, я больше не могу его держать! Бард уже стоял рядом с ними и держал в руке попавший под руку подсвечник. Понимая, что решение нужно принимать сейчас и не секундой позже, он обратился поверженному Геральту: — Ответь только на один вопрос. Так как мы друзья, ты обязан это знать. Чего я боюсь? — Ты боишься осуждения и из-за этого одиночества! — уверенно ответил тот, с надеждой поджав губы. — Верно. Что ж… — Лютик уже с уверенностью взглянул на блеклый подсвечник и, зажмурившись, нанес финальный удар.       Когда все стихло, Геральт, сплевывая висящую на губах кровь, медленно поднялся с колен, рассматривая свою точную копию, распростертую по земле в нелепой позе. Затем он с неким изумлением посмотрел на прислонившегося к столу Лютика и глухо поинтересовался: — Почему ты вырубил именно его? — Отстань, я до сих пор сомневаюсь в своем решении… — Да, но… все-таки почему? Ты ведь меня не помнишь, верно? — Не помню. Просто… если ты не знаешь самые базовые вещи обо мне, о музыкальных инструментах, школьных друзьях и романтических интересах… Мала вероятность того, что я рассказывал тебе что-то настолько личное. Честно говоря, такое обычно и не обсуждают. А он бодренько затараторил… Сказочный друг какой-то получился. — Хм… — ведьмак был искренне восхищен смекалкой Лютика и даже не скрывал гордой радостной улыбки.       Тот ее заметил и отмахнулся, на самом деле польщенный такой скромной, безмолвной, но хвалебной песней. Расслабляться пока не стоило, Геральт напряженно ждал, пока второй превратится в нечто более ужасное и сильное, однако секунда утекала за секундой, и ничего не происходило. Проигравший продолжал лежать на полу, глаза его были закрыты. Геральт на всякий случай проткнул его мечом, чтобы в дальнейшем не возникло приятных сюрпризов, и, дабы чуть-чуть передохнуть от выматывающей битвы, присел рядом с Лютиком, опустив взгляд в пол. Бард заметил, как он держится за больное плечо, стискивая зубы и, как всегда, мучаясь незаметно, в одиночку. — Сильно болит? — с сочувствием и теплой заботой спросил Лютик, посмотрев на подрагивающую руку, лежащую на плече. — Я в порядке, — холодно ответил ведьмак, мотнув волосами. Затем тронутый искренним участием, все-таки добавил очень мягко: — Не стоит волноваться. Это все сон, в любом случае. — Ага, а вдруг мы сейчас вернемся туда, в реальность, а все раны к тебе прилипнут? Тот отрицательно покачал головой. Они помолчали. — Чисто из любопытства… Ты первым ко мне подошел? — М-м-м? — Ну… Когда все началось, ты стоял около двери или уже в зале? — В зале, — и вдруг уточнил, с тревогой заглядывая в глаза: — Ты сам как? — Ой, у меня столько впечатлений! — Лютик с болезненным восторгом хлопнул в ладоши. — Представляешь, сначала ко мне пришел какой-то сексуально-грозный ведьмак, убил моего друга и убедил в том, что реальность — это сон. Потом мы бегали по городу, разглядывая местные достопримечательности, причем проводником был я, который никогда здесь не был. И тут опа! Появляется второй сексуально-грозный ведьмак, и они устраивают жесткое порно прямо у меня на глазах, а я должен выбрать того, кто выйдет из игры. Супер день, один из лучших! Геральт, тяжело вздохнув, решил повторить вопрос: — Я не про общие впечатления. Ты видел что-то неприятное, когда вошел в таверну. Это как-то связано с твоим страхом осуждения? — В другой раз я бы тебя послал куда подальше, потому что ты невероятно настойчив в личных темах, но знаешь, сейчас у меня другое настроение. Пока мы ждем хрен знает чего… Да, если кратко, я стоял перед кучей зрителей, которые освистывали меня на протяжении нескольких минут. Как мне казалось, часов. Доволен? Доволен. Тема закрыта.       Последняя фраза была произнесена так резко, что ведьмак изумленно уставился на сникшего Лютика, разглядывая его какими-то изменившимися глазами. Такими, словно он видел перед собой кого-то совершенно нового. Такими, словно он искренне жалел о своем вопросе. Такими, словно он был влюблен. Бард вздрогнул от неожиданности, когда его легонько, аккуратно приобняли за плечи и чужой голос, который казался непривычно мягким от сквозящей в нем нежности, тихо проговорил: — Прости, я не хотел на тебя давить. Ты сам говорил мне, что страх — это не слабость, а всего лишь часть твоей личности. Поэтому прими его существование и действуй ему назло. — Хех… — Лютик смущенно заулыбался, посмотрев в кошачьи глаза напротив. — Знаешь, если я и тебя выдумал, то просыпаться как-то не хочется.       Геральт, в чьем взгляде промелькнуло что-то непонятное, разумеется, промолчал. Мир вокруг начал осыпаться, как яичная скорлупа, оставляя после себя лишь белый пустырь. Все происходило безмолвно, словно их обоих настигла внезапная глухота. Лютик почему-то не чувствовал тревогу, наблюдая за исчезающей таверной. Наоборот, рядом с ведьмаком сердце билось в умиротворенном ритме, позволяя расслабиться, ощущая близкое тепло чужого тела.

***

      Он резко распахнул глаза, жадно глотая ртом холодный свежий воздух. Первое, что появилось перед помутненным взглядом — лес, стоящий перед ним огромной непроходной стеной. Сзади слышался тихий плеск воды, Лютик обернулся и ошарашено уставился на знакомое ледяное озеро, которое слегка подталкивало причаливший к берегу плот. Аллиот выводил с него за уздечку лошадей, Йеннифэр перешептывалась о чем-то с Дрей, а Сладкоежка перетаскивал тюки с провизией, при этом пыхтя как паровоз. Воспоминания с волной накрыли Лютика, и он, кажется, теперь нашел в чулане своего сознания даже имя троюродной прабабушки. — Вы, должно быть, издеваетесь…       Непонимающе взглянув на распростертый впереди лес, Лютик широко открыл рот, поднял палец вверх, затем повернулся в сторону отряда, мирно готовящегося к дальнейшему передвижению. Глаза его неистово забегали, ища другого свидетеля произошедшего, ведь… ведь ему не могло все просто привидеться. Или могло?       Слава богу, Геральт оказался рядом, он стоял на противоположной стороне от плота, и его поза явно говорила о растерянности. Они столкнулись взглядами и, не сговариваясь, пошли навстречу друг другу, причем ведьмак молча, а бард — громогласно и с эмоциями. — Пожалуйста, только не говори мне, что сейчас этого ничего не было! Мы сто пятнадцать процентов умирали в гребаном лесу, и я помню каждую травинку и каждый черный ствол! СКАЖИ, ЧТО Я НЕ СОШЕЛ С УМА, ГЕРАЛЬТ, ИНАЧЕ…. — Тогда мы оба сошли с ума. Я тоже все помню, — сдержанно кивнул тот и с подозрением покосился на Сладкоежку. — СЛАВА ВСЕМУ! — с облегчением выдохнул Лютик и уже спокойнее спросил: — Какого черта, скажи мне, мы оказались здесь? — Видение? — Да ладно? Уже на двоих? Слишком тут все реалистично… — Ты, помнится, уже говорил это. — Ну… Просто тогда я ничего не помнил. А сейчас все ясно как день. Могу пересказать в деталях все твои «хм» в алфавитном порядке. Геральт искренне, хотя и слабо улыбнулся: — Это радует. Теперь мне не нужно объяснять, кто я. — Тебе нужно объяснить, какого хрена творится… Это все-таки видение или реальность? Если второе, то предлагаю сесть на плот и свалить отсюда подальше. Может быть, нам сделали такое предупреждение, чтобы мы не заходили в лес? — Кто сделал? — Не знаю… э-э-э… — он почесал затылок. — Дриады? Ведьмак усмехнулся, покачал головой, и вдруг их окликнула Йеннифэр, которая уже садилась на свою грациозную черную лошадку: — Заболтались, мальчики? Ну, по крайней мере, это лучше, чем если бы вы ругались. — А почему всегда я таскаю все самое тяжелое? — Сладкоежка ухнул, закидывая последний тюк на коня Аллиота. — Кто я, осел? — Нет. Пони, — чародей легко запрыгнул в седло, дружелюбно-ослепительно улыбаясь надувшемуся краснолюду. — Пошел ты! — сразу же выплюнул тот, показав ему средний палец.       Лютик переглянулся с Геральтом и неуверенно поднял брови, немо утверждая, что это более чем похоже на правду. Тот согласно прикрыл глаза, но бард ясно увидел, как тот пока не верит даже в реалистичное поведение своих друзей. Дрей медленно подъехала к уставившимся на нее спутникам, кивнула на одиноко пасущуюся Яблоню, умудрившуюся найти пару травинок даже на песчаном берегу, и дернула бровью: — Бросаешь ее здесь, Лютик? — Не-е-е-е-ет, — протянул бард со странной интонацией, но не сдвинулся с места, старательно разглядывая лицо эльфийки. Та с удивлением посмотрела на него в ответ, затем столкнулась с точно такими же пронизывающими насквозь кошачьими глазами и уточнила с тревогой: — Все в порядке? Ответы прозвучали одновременно, чуть ли не в унисон: — Да. — Лучше не бывает. Дрей, еще раз оглядев их с ног до головы, неудовлетворенно пожала плечами и тронула уздечку; лошадь послушно зашлепала копытами по грязевым дорожкам, поднимаясь на небольшой пригорок. — Скоро привал, потерпите, — вдруг громко пообещала она, больше не оборачиваясь на Геральта и Лютика, которые держались рядом, словно неразлучные близнецы.       Йеннифэр поехала вслед за предводительницей отряда, не забыв перед этим послать красноречивый взгляд ведьмаку, который прочитал, видимо, только он сам. Лютик понятия не имел, что он означал, и в данный момент его, честно говоря, это волновало меньше всего. Он снова посмотрел на Геральта и, прочистив горло, уточнил с надеждой в глазах: — Есть идеи, как проверить эту чудесную игру? — и тут же сам предложил: — Может быть, опять попробуешь кого-нибудь свалить в воду? — Отличный план. — Серьезно? — Нет. — Хорошо, что ТЫ тогда предлагаешь, умник? — Лютик упер в бока и кивком головы показал на удаляющуюся эльфийку: — Давай быстрее, а то нам придется догонять их галопом. Ведьмак задумчиво промычал что-то неразборчивое, он был немного сбит с толку таким открытым вопросом, потому что все хорошие мысли разом вылетели из головы. — Надо задать вопрос, на который они не смогут дать ответ, в том случае если это плод нашего воображения, — Геральт последовал за Лютиком к Яблоне. — Неплохо. А какой именно вопрос? Ведьмак промолчал, не находя ничего толкового, и бард начал усердно шевелить мозгами, стараясь придумать хоть какую-нибудь хитрую уловку. Дрей осадила лошадь прямо на входе в чащу и громко позвала: — Почему остановились?       Лютик, не веря в то, что Яблоня цела и невредима, приветливо улыбнулся ей, ласково проводя по бархатной мордочке. Та радостно ткнулась носом в ладонь, дергая ушами, и позволила неторопливо забраться в седло. Геральт пошел рядом с Лютиком, напряженно размышляя над проверкой: если это плод их воображения, то задавать вопросы о прошлом бесполезно, ведь они в точности расскажут о тех испытаниях, которые поджидали их до всей этой истории с лесом. Про Йеннифэр ведьмак знал почти все и даже больше, поэтому разговор с ней в любом случае зашел бы в тупик. Сладкоежка тоже был настолько общительным краснолюдом, что выбалтывал любую информацию первому проходимцу. Единственными разумными вариантами оставались только Аллиот и Дрей. Геральт кинул взгляд на спешащего за эльфийкой Лютика и понял, что тот сам пришел к такому же выводу. — СТОЙТЕ! Подождите, капитан, — бард махнул ей рукой, когда она уже собиралась ступить на еле заметную тропу. Та послушно развернула лошадь, с нескрываемым любопытством и одновременно легким раздражением смотря на подъезжающего к ней Лютика. — Что случилось? Остальные с интересом провожали его взглядом, словно недоумевая, почему тот так резко спохватился. Бард же с горящими от весьма остроумной идеи глазами поравнялся с Дрей и понизил тон голоса, заговорщически наклоняясь вперед: — Понимаю, что вопрос прозвучит не к месту, но… как звали вашу возлюбленную? — В каком плане? — удивилась эльфийка, поджимая изящные тонкие губы. — У вас же была возлюбленная, и вы мне о ней немного рассказали. Так вот, какое у нее имя? — Я не понимаю, о чем ты говоришь, — холодно пробормотала Дрей, поднимая брови, в ее глазах забегала растерянность. — Ясно. Лютик развернул Яблоню, торжественно с высоты холма окидывая гордым взглядом остальной отряд. Затем поднял руку, как король на поле великого сражения, и объявил приказ: — Все, можете прекращать фарс. Это не реальность, меня не обманешь.       Он столкнулся глазами с Геральтом, который кивнул ему, ободряюще улыбнувшись, потом с тревогой приготовился к нападению демонов (мысли хаотично бегали, предлагая все новые идеи о способах защиты). Однако, к его изумлению, ничего такого не произошло: сначала Аллиот, Сладкоежка и Йеннифэр, устремив свои неожиданно пустые взгляды на Лютика, замерли, приняв вид жутких гигантских марионеток; потом от темных вод озера пошла огромная невидимая волна, разрушающая мир вокруг — и вот, снова белое пространство поглотило их обоих.

***

      Перед глазами молнией пролетела смутная картинка, на которой плохо соображающий Лютик смог различить поле битвы с какими-то мешками в красных пятнах. Только потом, когда картинка потускнела и окончательно рассеялась, он понял, что это были горы трупов. Темнота вновь отступила, как будто выталкивая барда на поверхность, и он резко распахнул глаза, поскорее оглядываясь вокруг. Геральт, благо, все еще находился рядом, и они оба лежали в изумрудной траве, наполняющей окружающий мир ясным запахом весны. Кажется, это была небольшая, хорошо ухоженная полянка — неподалеку нестройными рядами росли цветы, которые могли похвастаться разнообразием и ярким окрасом. Они казались экзотическими и словно сказочными, Лютик такие видел только на страницах книг или учебников. Если вообще видел.       Когда зрение в полной мере вернулось к нему, бард аккуратно встал на ноги, опираясь на чужое предплечье, и неожиданно обнаружил, что поляна эта была не лесная, а искусственная и за редкими деревьями гордо поднял голову красивый, белоснежный замок с удлиненными башенками. Небо над ними переливалось чудными оттенками — то фиолетовым, то насыщенно-голубым, — а где-то вдалеке был слышен отрывистый бас горна. — Это точно видение… Даже проверять не надо, — Лютик отряхнул и без того чистую рубашку, поправил за спиной лютню. — Ты спросил у Дрей про ее возлюбленную? — сразу же перешел к делу Геральт, в его глазах не таилось удивление. Поняв, что отступать уже поздно, и он, кажется, только что случайно выболтал довольно личную информацию, бард не стал увиливать и пожал плечами: — Да, а что тут такого? Считаю, отличный выбор — лучше, чем с мужиками мучиться. — Нет, я не про это, — ведьмак вдруг мотнул головой, отводя пристальный взгляд. — Про возлюбленную я знаю, мне интересно… — Откуда ты знаешь? — вытаращил глаза Лютик и тут же догадался, цокнув языком: — А, точно, твой прекрасный ведьмачий слух. Ты в курсе, что подслушивать плохо, Геральт? — Вы даже не пытались шептаться, — огрызнулся тот и терпеливо повторил: — Почему именно про нее? Немного удивленный тем, как спокойно ведьмак принял факт существования девушки Дрей, Лютик охотно объяснил: — Потому что это наша фантазия! Я так понял, все эти мелкие демоны до жути тупые, они используют только наши воспоминания и не способны сочинить что-нибудь свое. Короче говоря, шарлатаны и воры. Имя возлюбленной я не знаю, тогда каким макаром о нем узнают эти существа? На лице Геральта отразилось что-то очень удовлетворенное, и он кивнул с уважением: — И давно это ты стал таким находчивым? — немного насмешливая фраза не сочеталась с восхищением в его взгляде. Лютик пригладил топорщащиеся каштановые волосы и с театральным вздохом отчаяния произнес: — Ты просто не замечал, какой я прекрасный.       Ведьмак усмехнулся. Они, опять не сговариваясь, решительно двинулись в направлении к замку по тоненькой, словно нарисованной дорожке, которую скорее можно было окрестить тропинкой. Сказка вокруг не переставала восхищать утомленный взор: повсюду располагались фонтаны, играющие радужными цветами; сверкали на солнце до блеска вычищенные статуи и в чудные узоры складывались точно такие же узенькие дорожки с мелким гравием, расширяясь при приближении к самому дворцу. Не хватало только единорогов и гарцующих пони, хотя вдалеке Лютик смог разглядеть маленьких павлинчиков, распушивших великолепные хвосты.       Статуи не были тронуты временем, их золотые шлемы и щиты с вставленными вручную алмазами купались в белых лучах солнца; лица их сохраняли гордое, даже строгое выражение, а уши заострялись на кончиках, давая ясно понять, что тут правят эльфы. Это были памятники каким-то завоевателям и правителям, на табличках внизу красовались восхваляющие надписи, слишком мелкие для прочтения. К тому же, как ни странно, Лютик больше понимал эльфийский на слух — древние руны всегда смущали его количеством разночтений и сложной грамматикой. Он заинтересованно склонился над одной из табличек, посвященной какому-то эльфу со смешным головным убором, наверняка, военным. По погонам стало понятно, что это какой-то полководец. Геральт тоже остановился и прочитал, почти не вглядываясь в крохотный почерк: — Да веди же наши сердца так, как привел их к свободе. — Не очень понятно, — Лютик разочарованно отметил, что никаких заслуг тут перечислено не будет.       Хотя, казалось бы, какая разница? Все равно здешних мест в сущности не было. Шум фонтанов приятно ласкал слух, но немного тревожило отсутствие любых человекоподобных существ. Пустота, конечно, играла на руку этому волшебному пространству, но все-таки хотелось увидеть местных обитателей, пускай и ненастоящих. — Это мечта Дрей? — Лютик пнул какой-то слишком мешающий на дороге камешек. — Судя по всему. — Красиво… Это место, где она росла или что? Какой-то рай для эльфов, да и для людей, будем честными. Все слишком цивильно, такого нет ни в одном королевстве. — Думаю, Дрей именно так представляет себе мир до того, как его населили люди, — голос прозвучал не особо уверенно, ведь они оба мало знали об эльфийке. Лютик вздохнул: — Ох… теперь мне жаль, что пропала такая прелесть. Она нынче есть только у королей, да и то у них какая-то безвкусица.       Все знали о Сопряжении Сфер, когда произошло столкновение миров, и разнообразным народам пришлось жить на одной территории, постоянно борясь за превосходство. Эльфы были одними из самых древних существ, именно они научили всему людей, а те в итоге почти истребили весь их род. Лютик неожиданно вспомнил ту историю, их первое совместное приключение с Геральтом, когда пришлось немного посидеть связанным, слушая довольно печальную историю об эльфийском народе и людской жестокости. Что ж, они были правы: выживает тот, кто быстрее размножается. Этого преимущества отнять у простых смертных было невозможно.       Они подошли к огромным устрашающим воротам с решетками и выпирающими вперед пиками. Рядом с ними располагалась маленькая дверца, видимо, для послов или стражников, Геральт ради интереса толкнул ее вперед, и та послушно отошла в сторону, позволяя зайти во внутренний дворик.       Кроме величественного замка (у Лютика закружилась голова от высоты сооружения) с множеством башен и монументальных балконов, которые скорее напоминали целые площади из-за своей непомерной величины, внутри располагался целый сад с ровно расставленными беседками, идеально постриженными газонами и плющами, завивающимися в чудные изображения животных. По стенам расползлись синие розы и розовые орхидеи, в воздухе царил непередаваемый сладкий запах, наполнявший легкие свежестью и умиротворением.       Статуи прятались по разным уголкам сада, только теперь они были сделаны из мрамора и какого-то неизвестного прозрачного материала. Лютик с упоением любовался яркими цветами, наслаждаясь уютом и изяществом дворика, в то время как Геральт пытался отыскать что-то взглядом, шагая дальше по гравию. Они как-то не удивились, когда в одной из беседок, затаившейся за огромной цветущей глицинией, обнаружили ровно сидящую фигуру. — Я думал, Дрей где-то в замке… — бард радостно поспешил к ней вслед за ведьмаком.       На лице у эльфийки красовалась широкая блаженная улыбка, но глаза были абсолютно пустыми, в них не читалось ни одной мысли или эмоции. Светлые волосы чуть приподнимались на легком ветерке, вместо военного костюма на Дрей было надето странное легкое одеяние темно-фиолетового цвета, по форме напоминающее лепестки бутонов. На ногах сияли аккуратные сандалии более темных тонов. — Капитан? — Геральт первым зашел в беседку и нахмурился, махнув рукой перед лицом Дрей. Та никак не отреагировала на движение, лишь продолжала чему-то безмятежно улыбаться, смотря куда-то поверх головы ведьмака. Лютик осторожно нагнулся из-за низковатой крыши и встал рядом, тоже позвав ничего не ведающую эльфийку: — Вы нас слышите? Э-э-эй… — Бесполезно. Мы опоздали, — Геральт покачал головой. — В смысле, опоздали? — Лютик уставился на него с вытянутым лицом. — Ее сознание полностью подчинили себе, — голос ведьмака вдруг стал задумчиво-грустным. — Есть вероятность, что в реальности она уже погибла. — ЧТО?!       Бард похолодел и бросился трясти Дрей за плечи, пытаясь привести ее в себя. Светлая челка упала на лицо, волосы растрепались, но в глазах ее все еще царил мертвый покой — кажется, она даже не моргнула. Тело безмолвно качалось из стороны в сторону, сжатое руками Лютика; улыбка не сходила с ее по-тихому счастливого лица. Геральт с сожалением поджал губы, наблюдая за последними попытками разбудить командира их отряда. Ничего не вышло, и Лютик, чувствуя подступающую к груди обиду и боль, сделал два шага назад, качая головой: — И все? Мы так просто сдались? — его голос был наполнен отчаянием, а не укором. Геральт красноречиво промолчал; возможно, просто не нашел ответа, который так хотел услышать Лютик. Тот снова спросил, начиная поддаваться страху: — Что нам теперь делать? — ведьмак не издал ни звука. — ГЕРАЛЬТ! Какой у нас план? — Я не знаю. — А? — судорожно выдохнул Лютик. — Я не знаю, — упрямо повторил тот, встретившись с ним честным взглядом. — Думал, что мы найдем Дрей и потом… разберемся. — Может, стоит отыскать главного демона и тогда… — Как мы найдем демона без его жертвы? Он уже фактически уничтожил ее.       Лютик сжал волосы руками, пропуская их сквозь пальцы, и заходил туда-сюда по беседке, находясь в промежуточном состоянии между смирением и истерикой. Идеально покрашенные доски голубых тонов поскрипывали под ногами, чудесный запах кружил голову, а в душе нарастала тревога. Дрей вроде бы была жива, но вроде бы ее с ними не было. Он думал, что они смогут выбраться из этих проклятых вечных снов, но у них ничего не получалось. Ведьмак никогда не сдавался, но теперь, кажется, пал духом. — Нет-нет-нет-нет-нет… Геральт, давай, генерируй свои идеи. Мы же… мы должны что-нибудь сделать! Я не хочу остаться здесь навсегда, твою мать! — Как будто этого хочу я! — огрызнулся тот, бормоча что-то себе под нос. — Отлично, потому что часики-то тикают… Может быть, они уже постирали мои воспоминания? Может быть, я снова попал под их влияние и… — Лютик замер, побледнев, с подрагивающими губами. — Успокойся. Только не начинай истерику, — сухо попросил Геральт, выходя из беседки обратно в сад. — Пошел ты, Геральт! Я имею полное право на истерику! Мы в гребаной вечной ловушке и скоро закончим так же, как она! — тот ткнул пальцем в стройную фигуру с прямой осанкой. Ведьмак вплотную подошел к нему и неожиданно схватил за плечи, аккуратно сдавил их и взглянул прямо в голубые испуганные глаза, бегая узкими зрачками: — Лютик, пожалуйста, ты должен успокоиться. У нас есть время, чтобы найти правильное решение. Главное — сосредоточиться и не поддаваться панике. Хорошо?       Лютик по-настоящему удивился такому обращению с собой, потому что обычно на него могли прикрикнуть, гавкнуть, рявкнуть, выплюнуть что-нибудь грубое, а тут вдруг… Геральт мягко своеобразно успокоил его, попросив, можно сказать, об одолжении. Это было очень необычно для ведьмака и необычно для их отношений, поэтому Лютик послушно замолчал, стараясь утихомирить бушующие эмоции. Геральт несколько секунд рассматривал его, не опуская внимательного, будто любопытствующего взгляда, затем резко убрал руки и отошел в сторону. На лице его промелькнуло смущение, тут же спрятанное под привычную каменную маску. И именно в этот момент они услышали громкий звенящий голос, который звучал знакомо и одновременно чуждо. Он загремел над их головами, раздаваясь отовсюду одновременно. — Здесь нет выхода. Вам будет казаться, что вы очнулись, спаслись, но все это будет вашим воображением, и так по кругу, пока вы, наконец, не сдадитесь. Демоны постоянно регенерируют и возрождаются, поэтому их просто невозможно убить. Так же, как и нас, — голос вдруг стал снисходительным. — Я предупреждал тебя, ведьмак. Мы захватили этот лес — наполним и весь мир. Если бы ты согласился на свою мечту, твоя смерть была бы безболезненной и приятной. Однако… ты этого не сделал. — С чего я должен верить твоим угрозам? — Геральт поднял брови, скрещивая руки на груди. — Может быть, ты говоришь это для того, чтобы мы просто опустили руки? Значит, все наши действия ведут к свободе, что тебе не выгодно.       Голос бархатно рассмеялся, и Лютик с уважением посмотрел на ведьмака. Он не понимал, как тот все еще остается настолько бесстрастным. Если бы не Геральт, бард бы уже рвал на себе волосы от глубокого отчаяния. Ему всегда импонировало это умение держать себя под контролем, потому как у него самого оно почти отсутствовало. — Мне нет смысла обманывать вас. Каждое ваше решение контролировалось нами. Я вновь проявил милость, прекратив эти бесконечные страдания. Вы можете вечно менять сны, уничтожая монстров и ища спасение, а можете поддаться соблазну мечты и уйти на покой без мучений. Думаю, второй вариант звучит наиболее разумно, не правда ли? Он вдруг обратился лично к Лютику, зазвучав приятнее и мягче: — Начнем с более податливого. Что ТЫ выберешь, Лютик? — Отвали от него. Не смей даже го… — зарычал Геральт. — …быструю приятную смерть или бесконечные круги ада? — Не отвечай ему, Лютик, — в кошачьих глазах горела ярость. — Какой смысл бороться, когда можно получить все, о чем ты мечтаешь? — мурлыкал певучий бас.       Лютик чувствовал, как в его голове роются, как по всему телу проходит мелкая дрожь, а перед глазами серой пеленой встает приятный туман. Шумные мысли начали постепенно затихать, оставляя лишь блаженную пустоту. Голос продолжал говорить что-то, словно баюкая… Щеку резко обожгла боль — кажется, Геральт отвесил ему пощечину, но… это все было неважно. Так неважно.       Ведьмак что-то гневно кричал ему в лицо, чужие руки трепали его плечи, немеющее тело, Лютик безмолвно смотрел на него, губы сами по себе приподнимались в счастливой улыбке. В желтых глазах бушевал пожар страха, смешанного с необузданной злостью. Бард едва чувствовал тепло ладоней Геральта, когда те осторожно легли ему на щеки. Он продолжал говорить, теперь тише, отчаяннее. — …продолжай тонуть… — голос заволок уши. Резкая вспышка, тысячи звезд. И темнота.

***

      Он зажмурился, силясь открыть слипающиеся веки. Над головой звучали сразу три голоса, вразнобой, невпопад… Они казались знакомыми. Тело отяжеляло, Лютик дернул рукой, чтобы понять, принадлежит ли она ему или нет, по спине пробежал рой мерзких мурашек. Кажется, он находился в горизонтальном положении — спина ясно ощущала под собой что-то твердое. С жалобным стоном он все-таки смог открыть глаза, перед ними все плыло и качалось, словно он был вусмерть пьяным.       Кто-то стоял рядом с ним… Трое людей. Изображение все никак не могло сфокусироваться, и Лютик попытался сморгнуть туман, щурясь и загораживая лицо от яркого света, безжалостно бьющего в него длинными лучами. Свежий воздух приятно щекотал гортань. — Я что, в раю? — пролепетал заплетающийся язык, и все голоса вмиг замолчали, прислушиваясь к его неразборчивой фразе. Затем один из них, кажется, женский громко усмехнулся, да с таким звоном, что в ушах чуть не лопнули перепонки, и пророкотал с сопровождающим эхом: — Почти. Сегодня мы все невероятные везунчики. И, прежде чем Лютик смог переварить эту тонну информации, второй голос, мужской, более вкрадчивый и спокойный, подтвердил: — Если бы не вспышка энергии, мы бы не смогли вас оттуда вытащить. Да и себя тоже. — Я практически ничего не помню, — третьим человеком тоже оказалась женщина, ее интонации были очень ровными, почти монотонными. — Только очень приятное чувство внутри. — Не очень-то информативно. А что скажешь ты, Лютик? — обратился к нему первый голос, в котором тот с трудом, но все-таки узнал Йеннифэр.       Ошеломленный, он аж заерзал на месте и приподнялся, не веря собственным глазам, которые наконец-то показали ему привычную, нормальную картинку. Перед ним действительно склонились Аллиот, Дрей и Йеннифэр, причем эльфийка казалась на редкость бледной, а чародеи — вымотанными и уставшими. Боже мой, она была жива! — Что?.. — промямлил ничего не понимающий Лютик, к которому медленно, но верно начали возвращаться воспоминания. — Я же только что… я был… там. Он неопределенно махнул рукой, пытаясь сосредоточиться на смутных мыслях, и Дрей кивнула ему с подбадривающей полуулыбкой: — Все нормально. Я была в точно таком же состоянии пару минут назад. Сейчас придешь в себя, — затем она что-то пробормотала Йеннифэр, и та послушно отошла в противоположную сторону, склонившись над кем-то еще. Лютик, вдруг вспомнив о чем-то важном, резко потянулся вверх, желая вскочить на ноги, и мутным взглядом повел вокруг себя: — Гер… Геральт? — В порядке, — Аллиот ткнул пальцем куда-то вправо. — Правда, пока не очнулся. Неудивительно, он был последним в очереди. Загадочная фраза не слишком объясняла происходящее, поэтому Лютик сощурился еще сильнее и выдавил слабое: — Э? Чародей тяжело вздохнул, разводя руками и объясняя все со старательностью университетского профессора: — Где-то неподалеку от нас с Йеннифэр была вспышка энергии. Мы оба почувствовали ее и смогли объединенными усилиями создать портал. Переместились подальше от леса, набрались необходимого количества магии и забрали всех вас оттуда. Самым сложным было найти Сладкоежку, потому что он бродил где-то в противоположной части этого адского приюта. Пока Аллиот рассказывал что к чему, Лютик более-менее оправился, голова его прояснилась, так что он смог нормально сесть и переспросил: — Вспышка энергии? — Да. Наверное, вы стали ее виновниками, ведь по расположению находились, так сказать, в центре событий.       Рядом с Лютиком раздался тихий невнятный звук, похожий на кряхтение и глухой стон одновременно, и Геральт вдруг зашевелился, переворачиваясь на другой бок, лицом к Лютику. Тот, даже не пытаясь скрыть нежность, пристально осмотрел его закрытые веки, за которыми нервно бегали глаза, напряженно сжатые губы и обыкновенно грубые черты, сейчас казавшиеся на удивление мягкими. Непонятно было, пришел ли в себя ведьмак или только притворялся спящим, но бледность и впалые щеки говорили о том, что состояние у него, может, было чуть получше, чем у Дрей с Лютиком. Щетина стала еще более заметной, и бард с удовольствием отметил, что так Геральту очень идет — ярче подчеркивался образ борца с нечистью.       Они как-то сильно сблизились за последнее время, особенно за тот коротенький период в собственных снах. Связь между ними стала прочнее, но этот факт был одновременно и печален, ведь влюбленность в Геральта совершенно не пропала, а наоборот, «ухудшилась», раз Лютик начал бросаться в свой тайный субъект обожания всякими двусмысленными фразами. Он вдруг смутился, припоминая то, как Геральт обнял его за плечи, а он, прямо смотря ему в глаза, чуть не признался в своих чувствах. Да уж, сцена была та еще, после нее только под венец… если бы ведьмак ответил взаимностью.       Лютик все еще сомневался в реальности, ведь не могло все так прекрасно обойтись, но ему настолько надоело гадать, что он решил просто смириться и плыть по течению. Даже если это чертов сон, какая разница? — Я думал, Геральт очнется раньше нас, — Лютик зачем-то проговорил это шепотом, косясь на нахмуренный лоб и белые волосы. — Ему пришлось ждать, пока мы не избавим ваши тела от чар. Только потом принялись за него. Свежий воздух, конечно, помог, но не сильно, так что… — Аллиот пожал плечами и отвел взгляд, пробормотав: — Я все еще не могу определить, сколько времени мы потеряли в лесу. Вот тебе и сократили дорогу, браво.       Ведьмак вяло зашевелился, силясь поднять голову, но у него ничего не вышло, и он рухнул обратно, пальцы его с трудом сжимались и разжимались. В голове Лютика невольно вспыхнуло сравнение с раненым зверем, и он с еще большей нежностью протянул к нему руку, невзирая на стоящего рядом чародея. — Все в порядке, Геральт. Лучше поспи, — ладонь нерешительно замерла, сжалась в слабый кулак и отдернулась.       Слишком много факторов не позволяли ему это прикосновение. Когда они столкнусь взглядами с Аллиотом, тот почему-то улыбнулся и первым прервал зрительный контакт. Неподалеку заворчал Сладкоежка, ему что-то ответила Йеннифэр, но Лютик даже не пытался вслушиваться в их диалог. К нему незаметно подошла Дрей, присела рядом и многозначительно взглянула на Аллиота. Тот сразу же отошел в сторону, старательно делая вид, что ему совершенно не интересен дальнейший разговор. Эльфийка понизила голос, нерешительно взглянув на лежащего Геральта, и спросила, буквально пожирая Лютика глазами: — Ты что-нибудь помнишь? — Почти все… Как я понимаю, у вас, наоборот, провалы в памяти. — Правда, — согласилась она. — У меня в голове только яркая картинка какого-то замка, сада и… дальше пустота. Очнулась уже здесь. Что произошло? — Это очень долгая история. Но можно сказать так: сначала нас спас Геральт, потом Аллиот и Йеннифэр. А еще… мы думали, что вы уже мертвы, капитан… — Что? Почему? — Опять долгая история. Попозже, когда ко мне вернется желание молоть языком, обязательно поведаю… может быть, с помощью баллады. Но я безумно счастлив, что все обошлось!       Дрей неуверенно кивнула, посмотрев куда-то в сторону. Геральту, наконец, удалось открыть глаза, и он уставился на Лютика с полным сознанием реальности. Кажется, он действительно уже давно очнулся и постепенно приходил в себя, внимательно слушая все разговоры вокруг. — Добрый вечер, а точнее, утро, — прочистил горло Лютик, ощущая прилив бодрости, едва убедившился, что с ведьмаком все в порядке. — Нужно… проверить,. реальность ли… это, — ответил тот, проглатывая слова. — Реальность, успокойся. Если бы был сон, вряд ли бы вас так колбасило, — усмехнулся Аллиот. — Ну, хочешь, дава… Он не успел договорить фразу, когда тихо бормочущий что-то Сладкоежка внезапно заорал своим вечно жизнерадостным басом: — Я, это… Извиняюсь за то, что порчу атмосферу воссоединения, но мне тут сказали, что следующим пунктом идет село, больше похожее на городок. А там наверняка есть трактир… Так вот. После всего случившегося предлагаю хорошенько там нажраться, и я не имею в виду еду. Хотя оно само собой разумеется. — Скорее всего, мы потеряли много дней. Нам нужно двигаться дальше, причем вдвое быстрее, — возразила Дрей, удивленная таким внезапным предложением. — Ну, можете хоть лететь тогда, но уже без меня. Я считаю, что перед тем как продолжать этот удивительный поход (Нахера я только на него согласился?), нужно натренькаться до усрачки. Еще один вечер потратим, подумаешь, а с утреца… — С похмелья… — усмехнулась Йеннифэр, скрещивая руки на груди. — Ничего, придумаешь что-нибудь, колдунья… И да, с утреца побежим, полетим, помчимся в Темерию. Тут же совсем недалеко. Надо же отметить, в конце концов, и погоревать одновременно! Ну так, кто за? Лютик радостно поднял обе руки вверх и фыркнул: — Сладкоежка, запомни мои три любимые вещи в этой жизни: вино, женщины и музыка. После этой истории, честно говоря, желание только одно — напиться в говно. — Аж срифмовал, холера! Вот это я понимаю, настоящий компаньон! — восторженно заорал в ответ краснолюд и с угрозой вытаращил глаза на Геральта. — Значит так, если ты откажешься, считай, что мы никогда не дружили… Ведьмак усмехнулся, потирая запачканный лоб, и выдал хрипло: — С такой компанией не выпить — грех. — Я знал, что на тебя можно положиться, ведьмачок! Сладкоежка красноречиво уставился на Йеннифэр, с ожиданием и надеждой спросив: — Что скажешь, красотка? Та тяжело вздохнула и опустила руки: — Признаться, я давно не веселилась в кабаках… Аллиот тут же вставил свои три копейки: — Если что, я в деле. Алкоголь — мое хобби. Дрей, спокойно выдержав на себе взгляд аж четырех пар внимательных глаз, хотела была что-то сказать, но Сладкоежка, конечно же, ее опередил, с довольной улыбкой потирая руки: — Единогласно, а значит, у командира нет выхода. Идем бухать!

***

      Добрались до обещанного села уже под вечер. Лютик как один из свидетелей рассказал всю историю их приключений от начала до конца, не забывая хорошенько ее приукрасить и добавить тысячи интересных деталей. Геральт практически ничего не добавлял, только пару раз поправил его и со скромностью умолчал о своей партии в этой жутковатой игре. Бард, как и остальные, к сожалению, так и не узнал толком, что видел сам Геральт до того, как они с ним встретились, и это его весьма разочаровало.       Кроме Лютика выступал еще Сладкоежка, заваливая уставших слушателей тонной ненужной информации. Оказывается, он пришел в себя оттого, что кто-то пытался отгрызть ему руку. Это оказался знакомый всем волк, отбившийся от стаи, и краснолюд быстренько с ним разобрался (цитата: «Жаль, не смог развести костра, мяса можно было обожраться»). Сладкоежка стал приятным исключением, потому как тюки и вещи при нем остались, но он скоро прикончил обе фляги и бессмысленно шатался по лесу до тех пор, пока рассудок его не помутился. Где-то неподалеку слышал душераздирающие крики и вой, но до него волки не добрались. Дальше — пустота.       Йеннифэр с Аллиотом тоже поделились своими версиями событий, разумеется, возвратив Яблоню ее законному владельцу. Лютик был безумно рад встрече с любимой лошадью и искренне полюбопытствовал, каким образом та смогла убежать от волков. Чародейка объяснила, что Яблоня была в некоторых местах ранена до мяса и крови, но, благо, магия помогла ее исцелить ровно так же, как и насморк Лютика, про который он уже успел забыть.       Несмотря на дружескую и радостную атмосферу, все шестеро прекрасно понимали, что они смогли лишь избежать страшной участи, а не избавить от напасти окружающий мир. Вряд ли это было возможно — лес кишел сильнейшими «мечтателями», бороться с которыми казалось чем-то очень сомнительным. Поэтому первым делом, прибыв в село, Геральт поставил обо всем в известность его главу, со строгой рекомендацией эвакуировать население, и тот, как ни странно, пообещал подумать об этом, всерьез восприняв новость от мрачного странника. Ведьмак потом сказал, что он «выглядел трагично спокойным, словно ожидал услышать нечто недоброе». Видимо, слухи о конце света начинали превращаться в нечто большее.       Королевские приказы открывали не только двери, но и карманы даже закоренелых скупцов, поэтому вскоре у обедневших после леса путников было все, чего они желали — провизия, лошади и новая одежда. Геральт тщательно и долго выбирал себе четвероногую подругу, затем все-таки ткнул в морду очень спокойной на вид лошадки гнедой масти с прелестной звездочкой на лбу. Плотва вернулась к нему немного в другом обличии, и ведьмак аж светился от счастья, хотя со стороны это было малозаметно.       Лютик прикупил себе (взял даром) дорожную сумку, утолщенный теплый кафтан синих оттенков, ботинки на толстой подошве и несколько фляг с водой, чтобы в следующий раз не оплошать в сложной ситуации. Потом он наглым образом выбрал Геральту кожаную куртку, следуя правилам нынешней моды, и заставил ее примерить, прочитав десятиминутную лекцию на тему дремучести ведьмака. Тот очень долго вздыхал, недовольно разглядывая приподнятые плечи. Когда Лютик стал совершенно невыносим, Геральт все-таки согласился и забрал куртку, получив тонну одобрения от «маэстро моды». В итоге он даже порадовался обновке — Йеннифэр с Аллиотом сделали ему лестные комплименты под торжествующий взгляд Лютика.       Перед тем, как идти напиваться, каждый принял ванну, плотно поел и, конечно же, поспал, чтобы набраться сил. Только когда на двор закрались сумерки, двери заведений приветливо распахнулись для новых посетителей.       В вечерней таверне было шумно. Несмотря на слухи об апокалипсисе, сюда продолжали стекаться толпы жителей, видимо, чтобы праздновать до самого конца. Мало того, Лютик узнал, что наверху можно снять пару комнат, а жаждущие подзаработать девушки толпятся в заведении, готовые и выпить, и потанцевать, и удовлетворить, смотря какой порядок действий выберет клиент. Вариантов алкоголя было немного, хотя село-городок и находилось на богатой земле, это все еще считалось ее отделенной точкой, поэтому пришлось выбирать между пивом, вином, водкой и парочкой других крепких напитков.       Сели все пятеро вместе, за один столик, Лютик мысленно прикидывал, сколько нужно выпить, чтобы сильно захмелеть, но не заснуть, и очень долго диктовал трактирщику свой бесконечный список. Из-за долгой «практики» алкоголь далеко не сразу ударял ему голову. Дрей призналась, что в своей жизни очень мало пила, чем не вызвала особого удивления, ведь она все-таки военный, когда ей… Аллиот сразу заказал какой-то странный булькающий напиток и напрочь отказался объяснять его состав. Сладкоежка с Геральтом пока что сошлись на пиве, а Йеннифэр начала с вина. — Предлагаю во что-нибудь поиграть, чтобы разогреться! Так быстрее напьемся! — чтобы перекричать шум, Лютику приходилось сильно напрягать голосовые связки.       Он сидел лицом к залу, справа расположился Сладкоежка, а слева Дрей. Напротив нее изящно отпивал из своей чаши Аллиот, в середине — Йеннифэр, и с краю положил локти на стол Геральт. — Во что? — оживился краснолюд, который, видимо, тоже любил всякие забавы. — Э-э-э… так. Можно в «Общественное мнение». Да, звучит ужас как занудно, но для начала подойдет. Правила такие: я, например, задаю какой-нибудь вопрос… Хм-м-м… Пусть будет: что лучше, кабак или бордель? — Боже, Лютик… — закатила глаза Йеннифэр. — Это был пример! Ну вот. Три секунды на размышление, затем я говорю правильный ответ: кабак. И кто соглашается, резко поднимает руку. Кого меньше, тот пьет залпом. И так по кругу. В общем, одного раунда для такого хватит, если ходить по очереди, а потом поиграем во что-нибудь более веселое. — Поехали, хрен ли! — поднял кружку вверх готовый на все Сладкоежка. — Раз предложил, давай и задавай. — Ладненько. Что вкуснее на голодный желудок, кожаный ботинок или дождевой червь? Аллиот тихо рассмеялся, отводя взгляд. — Правильный ответ: кожаный ботинок. Я не пробовал, конечно, но… Кто согласен? Все единогласно подняли руки, кроме краснолюда, который очень долго глотал свое пиво, затем вытер побелевшую рыжую бороду и честно объяснил: — Я просто хотел выпить. Такое заявление вызвало повеселевшие улыбки на лицах. Между тем Сладкоежка задумчиво постучал пальцем по подбородку и выдал: — Кто красивее, бледные бабы или бабы с восточным загаром? Тут мнения явно разделились, но краснолюд не дал особо подумать, отрезал: — Конечно, с загаром. Сильно бледные как будто чем-то захворали.       Лишь Аллиот и Йеннифэр не согласились с общественным мнением, поэтому отпили свои напитки, и Лютик услышал, как чародей пробормотал: «Мне вообще без разницы». Оно и понятно. Теперь, кстати, была его очередь устраивать дебаты, поэтому он важно заерзал на стуле, посмотрел на дно пустой чаши и поинтересовался: — Кто больше зарабатывает, королевский слуга низшего ранга или владелец кабака? — А че, слугам платят? — изумился Сладкоежка. — Каким-то да. — Вот это вопросы… — Лютик с азартом взъерошил челку. — Слуга низшего ранга, — уверенно заявил Аллиот, и с ним не согласились только бард и Сладкоежка. — Ну и какая у них плата? — полюбопытствовал краснолюд, они с Лютиком разом осушили кружки. Чародей поманил его пальцем и что-то прошептал на ухо. Тот подавился последним глотком, закашлялся и выпучил глаза на усмехающегося собеседника: — Еп… А как туда можно устроиться?! За такую цену готов хоть собственными штанами полы мыть! — Моя очередь, — прервала начищающуюся тираду чародейка, отпуская черный локон. — Ну, допустим… С какими людьми приятнее иметь дело, с глупыми или мудрыми? — Аргх, эта игра должна быть веселой, Йеннифэр! — съехидничал Лютик. — Выступаешь добровольцем первого примера? — та вопросительно подняла тонкие брови. — И, кстати говоря, мой ответ: с глупыми. Дрей и Геральт не подняли руки, оставаясь в проигравшем меньшинстве. Последний заканчивал уже вторую кружку, невзирая на правила игры. Эльфийка сморщилась, отставив от себя бокал. — И почему же? — поинтересовалась у них Йеннифэр. — Мудрецов почти не осталось, — философски протянул ведьмак и сделал жест мечущемуся веснушчатому парнишке. Тот мигом сменил кружки и убежал к другим веселящимся посетителям. Между тем Геральт, проводив до двери взглядом какого-то сильно шатающегося человека, с сомнением поджал губы и сделал еще один глоток: — Где лучше отдыхать, в «Верзе» или «Домовом»? — Ого, а это уже политика, — удивился Аллиот и, немного подумав, уточнил: — «Домовой», который в Эгремоне? Геральт кивнул, в кошачьих глазах блестело лукавство. Заметив, что все более-менее приняли решение, он вдруг объявил глухо: — Нигде, потому что их разнесли месяц назад. Пьют все. Раздались довольные смешки. Лютик, будучи в полном восторге от такого неожиданного поворота событий, поднял вверх чашу, с умилением заглядывая в лицо ведьмака: — Кто знал, что ты тут единственный с чувством юмора… Пью исключительно в твою честь, Геральт! Они чокнулись кружками и сделали по большому глотку тут же забурлившего по крови горячительного напитка. — В смысле, разнесли?! Как? А почему ничего об этом не известно? — продолжал поражаться Аллиот. — В «Верзе» был грандиозный скандал с очень богатым посетителем, а «Домового» выкупил королевский двор. Я стал свидетелем и того, и другого. Странно, что об этом никто не говорит.       Дрей была последняя в очереди в этом раунде мнений, но она, кажется, уже успела придумать вопрос. Немного опьяневшему Лютику не терпелось поскорее перейти на другую, более интимную игру, поэтому он смотрел на эльфийку огромными умоляющими глазами. Та серьезно прочистила горло, поправляя и без того идеально уложенные волосы, цокнула языком: — Когда я училась в военной школе, нам задали один любопытный вопрос. На него нет правильного ответа, поэтому считаю, что он неплохо подойдет к этой игре. Итак. Представьте, что вы идете где-нибудь в пустынной местности, одни, и вам нужна помощь. Впереди видите костер, около него неизвестные люди с неизвестными намерениями. Что вы сделаете: подойдете к ним и обратитесь за помощью или постараетесь незаметно обойти их, потому что не уверены в их доброжелательности?       Лютику даже не нужно было долго размышлять. Когда Дрей официальным тоном сказала, что выбрала бы первое, потому что ей бояться нечего, Лютик тут же поднял руку, вслед за ним Сладкоежка. Компания разделилась ровно на трое в команде, поэтому все растерянно смотрели друг на друга и на алкоголь. — Ну конечно, вся мрачная братия не пошла бы к людям, — пропел Лютик, с укором разглядывая двух чародеев и ведьмака. Последний усмехнулся: — Поэтому ты и попадаешь во всякие неприятные истории. — От Лютика можно было ожидать такой выбор, — пожала плечами Йеннифэр. — Он по какой-то невероятной причине влюблен в человечество. — А если бы это были самые добрые люди на свете? Просифонили бы такую возможность, — проигнорировал ее замечание Лютик. — Как я и сказал, — Геральт отодвинул от себя кружку, барабаня пальцами по столу. — Поэтому ты и попадаешь в неприятности. Уже подвыпивший краснолюд вдруг выпрямился на стуле: — А я согласен с трубадуром! Если люди плохие, разберусь с ними, если хорошие, помогут! Не попытаешься — не узнаешь, — громко пробасил он. — Или они разберутся с тобой, — вежливо заметил Аллиот. — Да, опыт у тебя уже был… — повел глазами Лютик, потом резко хлопнул в ладоши: — Теперь давайте в другое. Мы достаточно плохо знакомы. Ну, некоторые из нас. Поэтому предлагаю поиграть в… — Может, Геральт предложит? У него была какая-то неплохая игра в запасе, — перебила его Йеннифэр, ласково улыбаясь ведьмаку. Тот нахмурился: — «Я никогда не…»? Лютик отчаянно замахал на него руками: — Это скучно! Надоело уже, постоянно в нее играем. Давайте в нестареющую классику, — он таинственно ухмыльнулся. — «Бутылочка вопросов и желаний». Дрей непонимающе дернула бровями: — Что это? — Простейшие правила. Кто-то крутит бутылку и задает вопрос тому, на кого попадает горлышко. Если не хочешь отвечать, пьешь. Если человек отвечает, пьешь. Если… — … дышишь, пьешь, — кивнул Аллиот. Послышались смешки. — Типа того. И если человек перед тобой отказывается от вопроса, ты уже не сможешь этого сделать. — Давайте пока без желаний, — попросила Йеннифэр. Сладкоежка сощурился с ухмылкой: — Чего-то боишься, куколка? — Да. Боюсь, что ты перепьешь и свалишься под стол, — мгновенно огрызнулась та, состроив милое личико.       Лютик убрал в сторону свечи и тарелки, освобождая для бутылки середину стола. Затем он внимательно оглядел каждого сидящего, выискивая добровольца. В этой игре он не любил ходить первым. Дрей, все больше вливаясь в процесс, вежливо протянула руку к бутылке, поднимая брови. Никто, разумеется, против не был, поэтому она несильно крутанула ее с нескрываемым азартом в глазах. Бутылка, завертевшись на месте, медленно остановилась, торжественно указывая на Аллиота. Тот откинулся на стуле, с удовольствием откусывая хлеб, на который был намазан щедрый слой желтоватого масла. Дрей неуверенно окинула его взглядом, размышляя над вопросом, затем спросила: — Какую особенность в тебе не понимают твои окружающие? Необязательно черту характера. Подойдет даже привычка. — Я не ем мясо, — чародей еще раз откусил бутерброд. — Вообще? — Уже пятнадцать лет. — Сможешь объяснить причину? — Их много. Мировоззрение, образ жизни и религия, если говорить кратко, — он отпил вино, сладостно улыбаясь, и постучал по чаше: — Зато без этого не могу существовать. Ладно, теперь я задаю вопрос? Горлышко указало на Сладкоежку, и тот пьяно салютовал Аллиоту, расплываясь в дружелюбном оскале. Тот тяжело вздохнул, задумчиво отводя взгляд. — Ну, например… Почему ты стал разбойником? Или кто ты там, бандит с большой дороги? — У-у-у-у… — уважительно протянул краснолюд и поднял палец вверх: — Значит, так. Не буду тут все карты раскрывать, но… Меня очень нехорошо подставил один… Тут он произнес настолько грязное слово, что все невольно поморщились, не понимая, как тот способен настолько сильно выражаться. — … он, кстати говоря, представлял ваш несчастный людской род. Вот мы собрались с сотоварищами-краснолюдами, кои тоже стали жертвами этого… ну, в общем, вы поняли. И порешили, так сказать, сжечь его поганую конторку. Тут уж местные солдаты спохватились, и на нас была объявлена охота. Далеко с того места не убрались, засели в лесу и грабим всех богатых муд…ков. А потом, по возможности, отдаем их сраные сбережения обиженным жизнью. — Весьма благородно, — заметил Аллиот. — Ты это скажи солдатишкам, которые пару раз в год наших ребят на штыки сажают… На некоторое время воцарилась почтительная тишина. Сладкоежка с горечью допил очередную кружку и, резко хлопнув кулаком по столу, предложил: — Надо заказать что-нить покрепче, а то вопросы все еще какие-то трезвые… Да и вы как-то не сильно надренькались. — Это несложно организовать! — Лютик помахал «веснушкам» и с помощью жестов объяснил, что им надо.       Тот кивнул и, запыхавшись, бросился к трактирщику. Пока что краснолюд пару раз неудачно крутанул бутылку: она либо показывала в сторону, либо почти улетала со стола. Наконец, горлышко остановилось напротив Йеннифэр, и та положила подбородок на руки, стреляя фиалковыми глазками. Сладкоежка довольно замычал. Выпалил, не думая: — Признавайся, колдунья, была ли когда-нибудь на Xelerit? Если да, в чем я не сомневаюсь, то в качестве кого? Чародейка неожиданно очаровательно улыбнулась и сделала большой глоток, морщась и бормоча: — Пусть это останется моей тайной.       Лютик, который умирал от духоты в помещении, поправил воротник и пьяно хихикнул. Xelerit был спорным событием, можно сказать, праздником у магов вперемешку с богатыми особами, на который являлись лишь самые смелые из них. Первым правилом Xelerit было прийти туда полностью голым, допускались лишь ожерелья и кольца, вторым — тебе выбирали определенную роль до конца вечера. Каждая из них отличалась невероятной пошлостью и обыкновенно приводила к соитию. Неудивительно, что Йеннифэр согласилась на такой праздник, ведь там, к тому же, заводились очень полезные знакомства.       Бутылочка указала на Геральта, и Лютик аж выпрямился, пододвигая стул и горя взглядом. Йеннифэр, как известно, славилась умением задавать правильные и очень личные вопросы, а учитывая то, что она прекрасно знала ведьмака, ей были доступны все способы его смутить. Он сам, кажется, подумал о том же, поэтому с вызовом и холодным интересом в кошачьих глазах уставился на изучающую его Йеннифэр. В ее взгляде вдруг вспыхнула идея, и она посмотрела на свой бокал, лицо ее приобрело странное выражение: — Есть такой интересный вопрос, от которого всем мужчинам почему-то становится очень неловко. А тебя же ничто не пробьет, Геральт, так что задам его, пожалуй. Все замерли с любопытством, ловя на лету каждое неосторожное слово. — Представим, что тебе нужно соблазнить кого-то из этого помещения… А. Лучше даже так. Представим, что тебе нужно соблазнить кого-то из нас. Кого бы ты выбрал? И помни, тебе нельзя отказываться от вопроса. — Ответ легкий. Тебя, — бесстрастно ответил ведьмак, но Йеннифэр вдруг покачала головой. — Я задаю вопрос, поэтому не считаюсь. И себя тоже нельзя выбрать. Давай вторую попытку.       Сначала удивление, а потом и смущение ясно проступили на лице Геральта, и благо, что он не умел краснеть — его выдавали только растерянные глаза. Он неловко прочистил горло, старательно игнорируя торжествующую чародейку, и обвел взглядом окружающих, стараясь ни на ком не останавливаться. За столом стало очень тихо, все внимательно следили за ведьмаком. Лютик, уже плоховато соображая из-за количества алкоголя в крови, глуповато улыбался, мысленно шутя про свою особу. — Давай быстрее, Геральт, это обычный вопрос! — заторопила его Йеннифэр, и Геральт прожег ее ненавидящим взглядом. Потом помолчал и вдруг заговорил, голос его нельзя было назвать трезвым: — Если мыслить логически, капитана я соблазнить не могу, потому что у нее другие предпочтения в людях. «О, как завуалировал!» — Сладкоежка врезал бы мне, если бы я попытался это сделать. " А ты б ему…» — С Аллиотом меня связывают не совсем приятные воспоминания. «Ох-ох, неприятно, когда в тебя кидаются сосульками, это точно…»       Геральт вдруг замолчал, останавливаясь взглядом на Лютике. Тот вопрошающе поднял брови и ткнул в грудь пальцем, продолжая нелепо лыбиться. Но никто не успел ничего прокомментировать, потому что ведьмак закончил пламенное рассуждение, сделав финальный глоток из кружки: — Остается Лютик. Но его соблазнять не надо, потому что он из без того согласен.       Раздался одобряющий смех, Йеннифэр недовольно возразила что-то, ее перебили, и Сладкоежка, дотянувшись до локтя довольного Геральта, дружески ударил по нему, даже не пытаясь сдержать безудержный гогот. Лютик на секунду протрезвел, вытаращившись на ведьмака с отвисшей до пола челюстью, в душе забурлило сто пятьдесят противоречивых чувств, еще не открытых учеными. Путающиеся от вина мысли не пришли ни к чему логичному, и он просто в открытую пялился на Геральта, отведя взгляд, только когда Аллиот усмехнулся, кивнув на него: — Так вот, он уже готов. Давай, Геральт, чего время терять?       Очередной взрыв хохота. В этот момент стыд в Лютике испепелил остатки прочих чувств, и он, зацепившись глазами за каких-то пухленьких и очень миленьких девиц, и, слегка пошатнувшись, резко поднялся с места. Ухмыльнулся: — В отличие от некоторых, я предпочитаю женщин, — и, гордо подняв голову, вылез из-за стола, направляясь к вовсю глазеющим на него барышням, подтверждая свой жизненный «девиз». Даже не оборачиваясь, он спиной почувствовал на себе пристальный взгляд ведьмака.

***

      Напилась вся компания, конечно, знатно. Где-то через час Аллиот чокался с каким-то неизвестным мужчиной, заплетающимся языком рассказывая ему всю историю своей жизни, Йеннифэр куда-то ушла, видимо, не решаясь продолжать вакханалию (у нее были проблемы с контролем), Геральт разговаривал с Дрей, оба были уже знатно пьяны, а Сладкоежка потащил Лютика участвовать в конкурсе на выпивку. Выиграл в итоге краснолюд, но бард не расстроился, а громко хвалил его и орал что-то несусветное про дружбу двух народов. Когда под поздний вечер, наконец, пришли музыканты, Лютик долго танцевал с уже знакомыми девушками, притягивая их за талии и шепча комплименты. Те заливисто хихикали, и одна из них даже дала ему несерьезную пощечину, когда услышала что-то на редкость пошлое.       Дальше все было как в тумане. Лишь яркие картинки. Вот Дрей поднимается из-за стола и идет за какой-то манящей ее девушкой с темными волосами до плеч. Рядом с Геральтом присаживается миленькая мамзель, он улыбается, заглядывая ей в глаза. Аллиот, подмигивая своему знакомому, обнимает Сладкоежку в приступе любвеобильности. Бард поворачивается спиной к ведьмаку и лицом к красоткам, показывает на музыкантов и что-то шутит про их отвратительную игру. Пробел в памяти. Мокрые поцелуи, переплетающиеся языки. Она страстно прикусывает его за губу. Пробел в памяти. — … давай выйдем! Давай выйдем и разберемся, трусливый хвастун! — Лютика толкает в грудь более-менее трезвый мужик с родимым пятном на лице. Рядом с ним толпятся его дружки, насмехаясь над бардом. Тот слишком пьян, чтобы включать инстинкт самосохранения. — Давай выйдем! — орет он в ответ и машет на него кулаками, выглядит это очень забавно. — Я не заберу свои слова назад, ты поешь просто у-ж-а-с-н-о! Ни слуха, ни голоса, да еще и воняешь как псина! — Чего-о-о-о?! — горе-певец аж отступает назад от приступа ярости. — И это мне говорит хренов франт, личная сучка того беловолосого хмыря?! — Ой, как оригинально… Прям как твои песенки. Долго придумывал? — ухмыляется Лютик, подходя к нему вплотную. — Знаешь, что? Мне с такими скучно выяснять отношения. Бывай! Он салютует и хочет уйти подальше, ловя на себе испуганные взгляды знакомых девчонок, но мужик хватает его за шкирку и разворачивает обратно, смачно плюнув в лицо: — Значит, так, бухой хер, либо мы сейчас выходим и не мешаем остальной публике, либо ты прямо сейчас получишь от меня в свою сладкую мордашку и выгребешь последние деньги за испорченное имущество! Что скажешь? Лютик с омерзением вытирает щеку и поднимает руки в защитном жесте, продолжая нелепо улыбаться: — Ты типа сейчас пытался сделать мне такое же родимое пятно, как у себя, или что? Иди лучше развивай слух, глупышка! — он зажмуривается, когда чужой кулак летит четко в левый глаз.       Но удивительным образом ничего не происходит. Приоткрыв подрагивающее веко, Лютик с радостью видит, как рука здоровяка замерла, сдерживаемая другой, более сильной ладонью. Певец удивленно разглядывает появившегося из ниоткуда Геральта, который спокойно наклоняет голову и говорит, будто с укором: — Ты же видишь, что он пьян. Зачем тебе лишний конфликт? — Ну я же говорил, сучка ведьмака, — ухмыляется мужчина и охает, когда его руку стискивают до хруста. — Не провоцируй. Иначе полетишь отсюда, как с горы на санках, — холодная угроза звучит до жути серьезно.       Лютик зло смеется. Кто-то рычит и бросается на него. В буквальном смысле летят клочья. Геральт, неровно стоя на ногах, заламывает кому-то руку. Крик. Шум. Ругательства. Проклятья. Музыка начинает играть громче. Люди расступаются. Разлитое вино. Провал в памяти.

***

      Они идут по улице, отряхивая слегка запачканную одежду. Их выкинули из таверны к чертовой матери, потому что разозленный хозяин, видите ли, не желает скандалов у себя под крышей. В домиках уже горит свет, а небо заволокло темнотой — кажется, сейчас около одиннадцати часов. По телу толчками бежит веселье, смешанное с привкусом алкоголя. Свежий воздух еще больше опьяняет, пальцы крепко держат схваченную по пути бутылку. Бард задыхается от смеха, шатаясь на подгибающихся ногах, тычет в грудь ведьмаку: — А ты даже пьяным выглядишь, как хренов саблезубый тигр! У-у-у-у, страшный серый волк! — он делает губы бантиком, беспрестанно жестикулируя. Тот тихо посмеивается, кивает, поддерживая Лютика, когда он чуть не улетает в стену соседнего дома: — Почему ты такой… такой… — он пытается подобрать нужное слово, и они говорят одновременно. — … идиот. — … красавчик. Э-э-эй, в смысле идиот?! Этот придурок сам ко мне полез! — После того, как ты прилюдно назвал его бездарем. Да-а-а, Лютик, это было так по-взрослому и та-а-ак по-умному. Тебе повезло, что я был рядом. — Конечно, ты ж мой личный телохранитель, — бард подлезает под тяжелую руку, чтобы Геральт приобнял его за плечи, как тогда, во сне… — Нихрена себе. Кто меня им назначил? — он охотно притягивает его к себе, косо улыбаясь. — Я, я и еще раз я! Должен же ты мне как-то платить за мои бессмертные произведения… — Ты чье-то творчество вообще уважаешь, кроме своего? — Спрашиваешь! Просто умею отличать шарлатанов… Они продолжают шататься по улицам, как неразлучная, пьяная вдрызг парочка; Лютик сжимает переносицу пальцами, откидывая голову назад и фыркая: — Боже мой, какое же у него было лицо, когда ты подошел… Боже мой… — он понятия не имеет, почему ему так смешно. — Как у бульдога? — предполагает Геральт, хмыкает. — БУ… БУЛЬДОГ…! БУЛЬДОГА! — Лютик сгибается пополам от безудержного хохота.       Горе-певец имел сто процентное сходство с этой породой, даже бурое пятно, едва не загораживающее глаз, прибавляло ему лишних двадцать очков к родству. Ведьмак тоже смеется, правда, намного более сдержанно и ровно, когда Лютик резко останавливается, поворачиваясь и заглядывая в кошачьи глаза с серьезным выражением лица. Тот непонимающе дергает уголком губ, улыбка медленно начинает сползать с уст, но тут Лютик выдает фразу с такими прыгающими интонациями, что Геральту становится по-настоящему смешно: — У меня возникла чудесная… ИДЕЯ! Давай… мы кого-нибудь разыграем. Как в старые-добры… а стоп, тебя со мной не было. Ну, неважно, я хочу вспомнить бурную молодость… — Ты, судя по всему, уже старик? — Я становлюсь им! Таким же ворчливым, мрачным и грустным дедом, как ты! Хотя если я превращусь в тебя, мне не грозит ревматизм… Хм-м-м… — Сочту за комплимент. — О чем это я? Ах, да. Розыгрыш. Давай, Геральт, кто тебя еще научит такому, как не маэстро Лютик? — пьяный реверанс, и бард чуть не приземляется на лающую на него собаку. — Осторожно! Лютик, твою мать… — Геральт снова удерживает его от падения. — Зна-а-а-чит… так. Место для розыгрыша у нас есть. Люди… для розы… розыгрыша у нас есть. А вот самого розыгрыша нет. Надо его придумать!       Геральт, будучи в три (а то и четыре) раза трезвее, думает об одном: Лютик настолько пьян, что скоро завалится спать, и никакого «розыгрыша» не будет, поэтому он с наигранной внимательностью слушает барда, пытающегося собрать мысли в кучу. Тот, кстати говоря, окончательно загорелся своей безумной идеей и задумчиво прикладывает палец к губам. Лицо его вдруг радостно озаряется, и он, поманив к себе пальцем Геральта, жарко шепчет ему что-то на ухо, продолжая размахивать руками. Тот, хотя и пьяный, понимает, что завтра их повесят в этом же селе (или он повесит себя сам), и качает головой, прекращая бесполезную тираду: — Нет-нет-нет. Этого мы делать не будем. — Ты боишься, что мы не достанем гусей? Мы их достанем. Вон, по дворам бегают. — Гусей?.. — Я еще не дошел до этой части? ЭТО ЖЕ САМОЕ ИНТЕРЕСНОЕ! — Лютик… — А если не хочешь, надену платье я… Пакля подойдет для волос? А ДАВАЙ ПОПРОСИМ ЙЕННИФЭР, ЧТОБЫ ОНА ПРЕВРАТИЛА МЕНЯ В ЖЕНЩИНУ! Ну, на время, конечно. Хотя… — Лютик! — Геральт пьяно машет рукой перед его лицом, и тот вопросительно поднимает брови. — Хватит с тебя вина. Отдай бутылку. — Хренушки! Дай мне насладиться вечером…       Они даже не замечают, как оказались далеко за последним домом, где-то, на небольшой лужайке, ведущей к редкой рощице. Лютик не обращает внимания даже на старую рыбацкую лодку, каким-то чудом оказавшуюся здесь, весла которой, как обрубки, валяются далеко в разных сторонах. Геральт настойчиво тянется за бутылкой, Лютик ловко уворачивается, цокая языком. Геральт, закатывая глаза и улыбаясь, хватается за ее горлышко, но Лютик, корча довольную гримасу, вырывает бутылку обратно. Они случайно меняются местами, кто-то ставит другому подножку, и мир вдруг переворачивается вверх тормашками, а ноги ударяются о гнилое дерево.       Удивительно, как от их веса давно отслужившая свою службу лодка не разваливается на части, но теперь они оба находятся в ней, медленно моргая. Лютик, все еще победоносно держа бутылку, лежит прямо на Геральте, и, почти ничего не соображая от неожиданности падения и количества вина, улыбается с глупым выражением лица. Ведьмак, поддерживая его за талию, тоже неуверенно улыбается, пока они оба не начинают фыркать от абсурдности ситуации. — Прекрасная… старая… лодка, — все неумолимо крутится перед глазами, заставляя Лютика одной рукой опираться на соседний бортик, а второй — на грудь Геральта. Потом он вдруг находит кошачьи глаза и честно признается, голос становится пьяно-серьезным: — Зна… ешь, Геральт… Я так тебя люблю… Я так сильно… я обожаю тебя. Ты… лучший. Самый лучший на свете, и я сейчас не пытаюсь… льстить? Да… Зрачки напротив расширяются, но Лютик этого не замечает. Он наклоняется к самому лицу замершего Геральта и пьяно выдыхает, обжигая горячим дыханием: — Дороже тебя у меня никого нет…       Кажется, Лютик силится сказать еще что-то, но его просто вырубает — он падает каштановой макушкой прямо на грудь ведьмака, бутылка выскальзывает из ослабевших пальцев и гремит где-то в углу лодки. Некоторое время Геральт боится дышать или сдвинуться с места. Но спустя несколько секунд все-таки осторожно приподнимает Лютика, пытаясь вылезти из лодки. Тот что-то жалобно мычит, ведьмак, запутавшись в собственных далеко не трезвых мыслях, думает: «Зараза». И бережно перекладывает его на бок, оставаясь рядом и устраиваясь поудобнее. Вечерние сумерки уже давно перешли в полночь. Геральт лениво прикрывает глаза.

***

— …нужно идти. Вставай. — А? Что… — Давай, поднимайся. — Почему… куда? — Лютик! — У-ху… — Лютик смог, прищурившись (на глаза тут же набежала пелена), приподнять голову и с непониманием уставиться на Геральта.       Тот выглядел очень недовольно: поза — скрещенные на груди руки, змеиные глаза помрачнели, нахмуренные брови и лоб… Лютик, дрожащими руками хватаясь за бортик, чтобы не упасть обратно в лодку, медленно заморгал, стараясь прийти в себя и понять, какого хрена они забыли в этом месте. Гудевшая от боли голова не давала ни одной, даже крохотной подсказки, зато хмурое лицо Геральта призывало убираться отсюда куда подальше. — Ч… что-то… — Лютик похлопал себя по щеке рукой, мотнув челкой. — …случилось? — Ничего не случилось. Вставай. Йеннифэр сделает тебе что-нибудь покрепче от похмелья. — Я не… ах-х-х… А что… где мы, напомни? — Лодка. Окраина села. — Лодка… окраина села, — тупо повторил Лютик и нахмурил брови: — Чего?       Геральт тяжело вздохнул и потянулся к нему, чтобы вытащить из заброшенного судна. Получилось, конечно, не за шкирку, но что-то вроде того — Лютик охнул, когда его грубо поставили на ноги. Он действительно понятия не имел, что вчера произошло, ведь последнее разумное воспоминание заканчивалось тем, как их вышвыривают из таверны — дальше все было как в тумане. Лютик, шатаясь и прочищая горло, оглядывал местность вокруг вытаращенными глазами, силясь вспомнить логичное объяснение ночевке в лодке. И если он был тут, то где был Геральт? Пришел за ним под утро? Боже, как все плохо… — Идем, — настойчиво повторил ведьмак и потащил его за собой, Лютик схватился за раскалывающуюся голову и шел так всю невероятно долгую дорогу до кабака.       Разумеется, его только чудом не вырвало — он мужественно удержался пару раз, и от этого стало только хуже. Теперь тошнота полностью обволокла сознание, усиливая головокружение и боль во всех частях тела. Перед глазами плясали мелкие черные точечки, Лютик вел вокруг себя мутным взглядом и считал каждую секунду до нужного им здания.       Геральт все еще злился по непонятной ему причине, и его недовольство еще больше отравляло без того унылую атмосферу утреннего похмелья. Лютик пытался сопротивляться и задать хотя бы один вопрос, но каждый из них игнорировался и оставался без ответа. — Подожди, Геральт… Постой… Геральт? Полегче, ешкин кот, я ж не железный… Куда мы так торопимся?.. Эй… что произошло? Мы… ой, ты… ты в порядке? Геральт, мать твою! Ох… Когда они влетели в таверну, ведьмак сразу же сбавил темп и подошел к сидящей за столом Йеннифэр, которая смотрела на них с добрым сочувствием. — Я смотрю, вы от души повеселились, — заметила она, не сдерживая улыбки от вида Лютика. — Дашь ему что-нибудь от похмелья? — сразу перешел к сути Геральт, уставившись на нее горящими желтыми глазами. — Уже все готово. На тебя не рассчитывала, дорогой, за лекарство все сделает твоя регенерация. Или уже сделала. Йеннифэр пододвинула Лютику чашу, наполненную непонятной болотного цвета жидкостью, и, продолжая широко улыбаться, кивнула на нее: — Приятного аппетита. Тот с омерзением поднял дар подрагивающими пальцами, стараясь не разглядывать маленькие водоросли и всплывающие на поверхность мерзкие комочки. Предупредил: — Я хочу, чтобы смерть наступила быстро… — Придется тебе пострадать, — возразила чародейка, вдруг потеряв интерес, и обратилась к Геральту: — Дрей с Аллиотом пошли забирать лошадей, Сладкоежка пытается расплатиться с трактирщиком королевским указом. Иди помоги ему, что ли, а то он, несчастный, верит в то, что мы сможем закрыть счет в ТАВЕРНЕ бумагой с печатью. Они спорят на втором этаже.       Тот молча кивнул и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, направился к плохо покрашенной скрипучей лестнице. Лютик, между тем, все-таки решился испробовать чудесный отвар и, зажмурившись, сделал несколько мучительных глотков, чувствуя на языке нечто похожее на склизкие нити… Борясь с ужасной тошнотой и комом в горле, он осушил чашу до самого дна и, мотая головой из стороны в сторону, с грохотом поставил ее на стол. Нечто прошлось вниз по его телу так быстро, что Лютик не успел толком ничего почувствовать — через секунду боль в голове утихла, вернулся свежий цвет лица и исчезла тошнота. — Оу… — выдал он довольно, причмокнув языком и задумчиво посмотрев в потолок. — Неплохо. Я бы сказал, отлично. А секрет фирмы расскажешь? Йеннифэр кивнула: — Разумеется. Он прост: я чародейка. — А без этого никак нельзя обойтись? Может быть, бабушкин древний рецепт… — Как только научишься магии, подарю целую книгу с бабушкиными рецептами. — Отлично. Когда первый урок?       Сверху раздался недовольный гам, затем кто-то сердито загромыхал по лестнице тяжелой походкой. К столику подлетел Сладкоежка с багровым от злости лицом и, даже не здороваясь, сразу же припал к книге жалоб и предложений, неистово матерясь: — Я ему говорю, нет у нас денег, в лесу, как голые, остались! А он такой: «Мне какое до вас дело? Уплатите и все!» — краснолюду доставляло искреннее удовольствие передразнивать тоненький голосок хозяина. — Я ему: «Денег. Нет. Вот приказ от самого короля, честь ему и слава!» А он мне: «Катитесь отсюда хоть княжеской, хоть королевской колбаской, только сначала оплатите счет!» Вот же ж упрямый хрен, никого вокруг себя не слышит! Да еще и Геральт меня вышвырнул оттуда… Сладкоежка состроил максимально постное лицо и холодно (насколько это было возможно) произнес, дергая бровями: — «Выйди, я разберусь». Я что, десятилетний пацан?! Еще один упрямый хрен, тьфу! Пусть теперь сам ему в морду указом тычет, умник…       Лютику доставляло искреннее удовольствие смотреть на бесящегося краснолюда, потому что его злые пародии, порой, казались лучше выступлений некоторых актеров. Йеннифэр тоже улыбалась, пристально разглядывая Сладкоежку и понимающе кивая в такт его речи. После приступа оправданной ярости краснолюд затих так же резко, как начал повествовать, и вдруг обратился к Лютику, сменив гнев на милость: — Смотрю, ты тоже ее зелье вылакал, — он грубо ткнул пальцем в чашу. — Такая мерзость… — подтвердил Лютик. — Вот это благодарность, — Йеннифэр обиженно фыркнула. — Но полезная мерзость, — тут же добавил он, и чародейка смягчилась. — Мы, кажется, единственные, кто набухался по-крупному, а? — подмигнул Сладкоежка. Лютик кивнул, разводя руками: — Когда еще будет такая возможность? — Жаль, что мы с тобой раньше не познакомились! Я бы тебя в такие места сводил… — мечтательно протянул краснолюд. — В следующий раз. Ты предложил, я запомнил! Они одновременно улыбнулись. Геральт спустился через несколько секунд вслед за очень довольным хозяином заведения, и по их выражениям лиц стало понятно, что встреча прошла успешно — ведьмак с ним о чем-то договорился. — До свидания, милсдари! — наклонил голову трактирщик, провожая их взглядом. — И милсдарыни… Уже на улице Лютик резво подбежал к Геральту, который первым пошел в сторону конюшен. Поравнявшись с ним, он театрально вздохнул: — Между прочим, Сладкоежка на тебя очень обиделся. Ты не дал ему подраться с хозяином кабака. Ответом стала мрачная тишина. Лютик непонимающе поднял брови: — А ты, судя по всему, очень обиделся на меня. Если что, официально разрешаю драться с кем душе угодно! — Хорошо. Лютик попытался снова, тревожно ощущая беспричинное чувство вины и неловко кашляя в кулак: — Как ты ему отказал так, чтобы он остался доволен? Я про трактирщика… — Просто пообещал деньги на обратном пути. — И все? — разочаровался Лютик. — А что ты хотел? — он спросил это так раздраженно, что тот в очередной раз убедился в своей вине. Он все еще ничего не помнил о прошлой ночи, и на душе стало очень неспокойно. Что он мог натворить, чтобы Геральт даже разговаривать с ним не хотел? Предположим, что он не всегда горел таким желанием, но чтобы до такой степени… — Геральт, что я сделал? — серьезно поинтересовался Лютик, пытаясь заглянуть в глаза ведьмаку. — Ничего, — неожиданно ответил ведьмак и попытался говорить мягче: — Тут дело не в тебе. — В чем тогда? — Лютик, пожалуйста, дай мне побыть одному, — заметив, как на лицо барда находит тень обиды и грусти, он поскорее добавил: — Все правда в порядке.       Они сели на лошадей, Аллиот спросил что-то у Йеннифэр, та вдруг искренне расхохоталась. Дрей поздоровалась со Сладкоежкой, выглядела она очень довольной, если не счастливой. Скорее всего, из-за близкого знакомства с той брюнеткой, а может, выяснилось, что по дням они не отстают от ее строгого графика. Лютик тронул Яблоню за поводья, его лицо стало очень задумчивым и даже мрачным, он косо поглядывал на Геральта, в груди беспокойно кололо. Я что, приставал к нему? Наверняка, приставал. Лез с поцелуями или с чем-то похуже… Он должен понимать, что я был пьян. Он ничего тебе не должен, идиот. Господи, а вдруг я попытался соблазнить его?.. Почему Геральт сказал, что дело не во мне, если дело во мне?! Черт-черт-черт, какой же я идиот, нахера я так напился?! Теперь он меня не простит… Даже если найду нормальное объяснение, Геральт не дурак… Больше я не соглашаюсь на пьянку… Я отвратителен, просто отвратителен. И он продолжает со мной нянчиться. Почему ты не способен держать себя под контролем, Юлиан?! Ненавижу себя. Ненавижу.       Беспорядочные мысли все больше погружали Лютика в ужасное душевное состояние, и вина, тяжелым грузом висевшая на сердце, медленно, но верно превращалась в самобичевание. Он не думал о том, что слишком зацикливается на проблеме или что неправильно истолковал всю ситуацию. Его прожигали тяжелые думы, а в голове невольно всплыли картинки с темной таверной и кучей насмехающихся фигур. Лютик боялся. Боялся, что среди этих чужих ухмыляющихся лиц покажется беловолосый ведьмак с кошачьими глазами.       Утро только начиналось, лучи прячущегося за тяжелыми облаками солнца слабо грели холодную после ночи землю. Гостеприимное село вскоре исчезло вдали, лошади бодро стучали копытами. Дрей постоянно подгоняла отряд, намекая на то, что с этого момента им вообще нельзя расслабляться. Лютик ехал в самом хвосте, понуро опустив голову, как нашкодивший щенок, и наигрывал на лютне тоскливую мелодию. Только через несколько минут до него дошло: можно ведь отвлечься и начать сочинять отрывок про «мечтателей». В величайшей из его баллад уже было готово начало и несколько спорных моментов из путешествия. Первые строчки должны были мрачно описать лес, и Лютик глубоко погрузился в собственное произведение.       Они торжественно въезжали в Темерию, земли здесь казались спокойными и более-менее безопасными (хотя по дорогам тут орудовали разбойники), число деревень и сел значительно увеличивалось — значит, привалов и необходимого отдыха не миновать. Раннее утро постепенно сменилось поздним, отряд благополучно проехал через рощу, затем очень красивую долину. Как позже выяснилось, к Темерии далеко не все члены отряда относились хорошо: здесь не любили существ Древних Рас и, если видели малейшее отличие от типичной человеческой внешности, косились на тебя с подозрением и кривой усмешкой.       Вскоре справа показалась небольшая деревушка, но Дрей не дала знак остановиться, наоборот, ускорила шаг лошади. Она же не хотела добраться до Вызимы за день? Это было физически невозможно. Лютик, задумчиво шевелящий губами и одновременно подбирающий напряженную мелодию на лютне, из интереса взглянул на кучные деревянные домики, засмотрелся на соломенные крыши. Хотел было отвести взгляд, но замер, прищурившись, едва заметил какое-то маленькое белое пятнышко, прыгающее на месте. Кажется, это был ребенок, и он вдруг бросился к не обращающим на него внимания путникам. — СТОЙТЕ! — набрав воздух в легкие, крикнул бард, и Дрей натянула уздечку, разворачивая лошадь.