Сталь и пламя.

Глава 10. Читать книги — это полезно. Особенно, когда это книги из твоей родовой библиотеки. А в двойне полезно — если чтение происходит в мастерской, где можно отработать отдельные заклинания и чары. Да, мы род кузнецов, но как оказалось, артефакторика всегда шла очень плотно с кузнечным ремеслом, а по этому, изрядная часть материалов по обучению главы рода крутилась вокруг неё. Но вот прямо сейчас, я сидел над несколько более необычными книгами для Хогвартса. У меня на столе был учебник по физике. Да, я знаю, что магия — это здорово, но как и сказал мне в сентябре Макс — что лишних дипломов не бывает. А по тому, как только у меня появилась мастерская — я снова написал домой, и попросил отца прислать мне учебники из обычной школы по точным наукам: физика, химия, алгебра. Именно за этим меня и застукала Нимфа. Тут надо заметить, что когда я показал ей процесс создания простенького гвоздя, каковых я в своё время наклепал не одну сотню, как и любой кузнец, её вштырило. Вот как у тебя в пальцах была какая-то ерунда, а тут раз — и вещь! И никакой магии! В прочем, для этого совсем не обязательно быть магом, я и в обычном мире наблюдал нечто подобное. Вот только Тонкс залипла на руны, за которыми она несколько раз ловила меня в библиотеке. А когда я показал ей несколько простых примеров их применения — сложные и непонятные закорючки заиграли совершенно иными красками. А уж когда она увидела, как магловская схема рации, будучи повторена в виде рун, сотворила то, что всегда считалось вотчиной «Великих Магов»… Не удивительно, что она так легко одела браслет. Вот только я совсем забыл ей упомянуть об одной тонкости… Браслет ещё и подогревает желание что-то творить. Снять-то его можно, а вот привычка что-то творить — остаётся на всегда. Вот такой я мерзавец.  — Сила инерции равномерно ускоренного тела…* — раздалось у меня над ухом так неожиданно, что я аж подпрыгнул. — Это к какому разделу магии?  — Это не магия, а физика. Наука такая. Кстати, принципы работы твоей любимой рации — один из её разделов.  — Что-то тут всё слишком умно, какие-то цифры… Никогда не любила нумерологию… Я ехидно усмехнулся и вытащил из ящика расширенный учебник по алгебре, для старшей школы. Она с опаской открыла случайную страницу в середине. Несколько мгновений полюбовавшись на длинные ряды цифр и уравнений — захлопнула книгу, и отодвинул, как какой-то злой артефакт.  — Это магловская нумерология?  — Почти. Это её дальний потомок. Она какое-то время смотрела на меня непонимающим взглядом, после чего замотала головой, от чего та снова приобрела вид жидкой ртути. Выглядело просто жутко.  — Не это без меня… Во всяком случае — сейчас… Может быть потом… Она снова покосилась на учебник, словно опасаясь, что он может кинуться на неё, и продолжила:  — Я, собственно, что пришла. Смит и Рамзес* хотят с тобой пообщаться, по поводу малого Рождественского соревнования.  — А, пошли! Будет даже интересно. Встреча произошла в заброшенной аудитории, недалеко от владений профессора Флитвика. У парней тут было что-то вроде логова. На входе в аудиторию был создан искусственный завал из старой мебели, нескольких школьных досок, и огромного количества ломаных стульев, чьи ножки торчали во все стороны, как иглы дикобраза. Если не знаешь как идти — ты будешь твёрдо уверен, что тут делать нечего. А вот вторая половина аудитории — тут был абсолютный порядок, стояли столы, лежали записи, листы пергамента лежали вперемешку с обычными школьными тетрадками. На вынесенном в сторону столе, покрытом подпалинами и разноцветными пятнами — лежала кучка деревянных брусков. У столов стояли двое. Один белобрысый, с голубыми глазами, представился как Джон Смит, а второй, явно арабской внешности, назвался Рамзесом. Фактически, Смит держал примерно половину школьного рынка по разнообразной оживающей бижутерии, вроде заколок-бабочек, которые могут перемещаться по волосам. Конечно же, всё это долго не жило, украшения терялись, ломались, и просто магически-выдыхаясь — распадались. В то же время Рамзес, занимался разнообразными «скрывалками», упрятывая достаточно сложные укрывающие заклинания в деревянные брусочки с иллюзией. Долго они так же не жили, и очень быстро разряжались, но на иное покупатель подобного и не рассчитывает. Их основными конкурентами были братья Уизли с Гриффиндора. Единственное, что их спасало от прямой войны, это увлечённость Уизли зельеварением, и чарами, в артефакторику они не лезли.  — Ну, давай определимся, — произнёс Смит, — что будем показывать на Рождество. Соревнование — это конечно само-собой, но тема должна быть общая… Да и гостиную, желательно, сохранить в целости и сохранности, иначе профессор Спраут будет сильно не довольна.  — Ну, Я уже думал над этим делом… Я думаю сделать небольшую клумбу железных цветов. У меня есть родовые чары анимации железа. Там очень сложно, но наложить это на несколько цветочков — меня хватит.  — Прекрасно! У меня как-раз второй год лежит рой пчёл-украшений. Будет подарок к рождеству всем однокурсницам.  — А я их спрячу, — добавил Рамзес. — Возникнут из «ниоткуда», и исчезнут в «никуда», чтобы вновь возникнуть в причёсках зрительниц!  — Договорились, — кивнул я, — а как пчёлы выглядят? Вместо ответа Джон взмахнул палочкой, протараторив какую-то многосложную фразу, и на кончик его магического инструмента прибыла красивая ажурная искорка. Я на подобные творение давно облизывался, но повторить, пока-что, был не в силах. Не хватало опыта. В прочем, как оказалось, Смит их тоже не создавал, а покупал в Лондоне, в лавке каких-то хиппи. На вопрос о адресе — он сначала посмотрел на меня с подозрением. Но я в ответ продемонстрировал филигрань на рукояти своего криса, и объяснил, что меня больше знакомство с мастером интересно. Тогда он вздохнул, и на вырванном из тетрадки листке, написал адрес. Лондон я знаю очень плохо, но по ходу дела, это где-то в Ист-Энде. На обратном пути, я поинтересовался у Нимфы, как она оказалась в столь доверенной роли.  — Да, ничего такого. Когда я поступила на первый курс, Смит был на втором, а Рамзес — на четвёртом. Рамзес из какого-то выморочного рода, который в начале века сбежал из Египта, у него артефакторов много поколений, но его семья потеряла библиотеку, а его дед погиб не успев толком ничему научить ни его отца, ни дядей. Вот парень и старается, хочет возродить семейную славу. А Смит случайно увидел какой-то фокус с дощечками-недощечками, и пристал с вопросами. Они по началу на этом и подружились, а потом на чём-то попались декану. Она их здорово отчитала, вот я тогда и предложила им устроить соревнование в мастерстве, и выступить с ним на Рождество. Как-то так вышло, что я влилась в их компанию… — Она развела руками, поясняя, что не очень понимает, как вообще так сложилось.*** А в кузнице, Нимфа уселась на стол, который уже успела оккупировать, и завалить своими книгами, и заявила:  — А ты знаешь, что та книга — не совсем выдумка. НИИЧАВО — это русский институт, в котором на полном серьёзе изучают магию. К примеру Жиан Жиакомо — это очень известная личность, в области трансфигурации. А про Кристобаля Хунту не рекомендуется упоминать в стенах Международной Конфедерации Магов, потому, что чучело штандартенфюрера — это один из первых замов Гриндевальда. Его хотели заполучить себе все и живым! А Хунта его выследил, и сделал чучело… Конечно, очень многое авторы присочинили, да и сам институт довольно закрытый, но они явно знали о чём пишут.  — Кхм… — Этот монолог для меня был некотором откровением… — Я, конечно, предполагал нечто подобное. Да и Макс это предположил, но я не думал, что всё окажется так реально…  — Кто такой Макс?  — Неважно, один старый друг… Погоди-погоди, а как же Мерлин…  — Не знаю. Никто не знает. Легенд о его смерти великое множество, и их достоверность всё так же остаётся предметом спора. А тот, из НИИЧАВО, упорно сидит в Союзе, и носу не кажет из института. Поэтому, никто и не знает, он это, или нет.  — Да уж. — Я покачал головой. — А ты откуда всё это узнала?  — В библиотеке. Просто поискала фамилии в справочниках.  — И про Мерлина нам написано?  — И про него. Там огромная статья, на две дюжины листов, ты правда думаешь, что её многие прочитали? Но ты меня сбил с мысли. Знаешь, меня очень удивил Савоаф Один. Я не знаю, на сколько он реален, но подозреваю, что он списан со вполне реального прототипа. Меня удивила его философия архимага. Ведь он вполне сравним по силам с директором Дамблдором, а может и выше! Он может всё, но при этом он отказался от магии, и от тех благ, которые может доставить другим, просто потому, что он может ВСЁ. И в то же время «кадавр Выбегалло»… Который так же может всё… А потом Янус… Янусы… Я не знаю почему, но вдруг я совершенно иначе посмотрела на всё то, что я слышала от Дамблдора, от отца. И совершенно иначе прозвучали те редкие, но очень едкие реплики мамы, которые я никогда не могла понять… Нимфа ещё несколько минут делилась своими неоднозначными впечатлениями от прочитанной книжки, а я ничего не мог на это сказать, только развёл руками. Оружие Макса сработало во второй раз. А учитывая тот факт, что у нас в гостиной лежит не менее двух десятков копий этой книги…  — Вот скажи. Ты же не просто так мне эту книжку подсунул? Ты же что-то такое знал. Или предполагал? Я в ответ улыбнулся и снова развёл руками… Первого декабря, я ложился спать несколько нервно. Сделав вид, что устал, я почти на два часа раньше ушёл в комнату. Макс утверждал, что в его мире нет магии, но как-то же мы с ним связываемся. Даже если это так — магия есть у меня, и полянка — это несомненно магическое творение, а значит — можно попытаться заимствовать силу. Именно это и делала та цепочка из десяти символов. Во всяком случае, я на это очень надеялся. Однако, стоило мне окунуться в сон, как я оказался большой пещерной кузнице. Знакомое место. Я бы даже сказал — родное. У одного из столов стоял Наставник Гоибниу собственной персоной, и рассматривал кулон, ажурного плетения, тончайшей работы. Но стоило мне приблизится к нему, как в мою сторону полетели два метательных ножа. Оба клинка я отбил, один рукой, а второй — крисом.  — Хорошо, но надо увеличивать количество ножей. А-то, я смотрю это начинает превращаться для тебя в развлечение…  — Эммм… Наставник?  — Да-да, я всё знаю, у вас с твоим другом «контрольное засыпание». Но у тебя заканчивается год, и для тебя — это первый серьёзный экзамен. Ты решил на соревнование артефакторов создать цветы. Ты сделаешь лучше. Ты создашь небольшую клумбу, которая развернётся из зерна.  — Но… Как? Это что, чары, или такая трансфигурация?  — Слов-то умных набрался! Это всё железо! Его можно научить и не таким трюкам! С этими словами наставник схватил со стола шарик, очень похожий на шарик от подшипника, и метнул его в центр зала. От удара шарик развернулся тоненькими нитями, которые стремительно наливались силой, раскручивались, создавали огромные стальные косы, и уплотнялись в единую структуру огромного дерева, которое стремительно рвануло вверх, на ходу раскрывая свои тончайшие листья, невероятной красоты и изящества цветы, раскидывая ветви. Я завороженно глядел на то, что происходило на моих глазах. Это было что-то невероятное. Для меня это была бы работа на многие столетия, а Наставник только цикнул зубом и проговорил:  — Немного не так… Надо будет переделать…  — Это невероятно…  — Рад, что ты удивлён. От тебя я подобного масштаба не жду, не дорос ещё, но клумба — это то, что ты должен мне показать до конца года. Всё что тебе нужно — есть в учебнике. Остальное — додумаешь сам, чай не дурак. А теперь, дуй к себе на полянку!  — Наставник, а у нас получится?  — Я-то почём знаю, это же ваш эксперимент, — ехидно хохотнул Гоибниу. — Всё, брысь! Пространстве встряхнулось, и я плюхнулся в густую траву около дуба. Макса не было… Я проверил цепочку вырезанную в камне, в конце октября. По первому впечатлению всё было верно, и если Макс не ошибся, а память у него просто великолепная, то он уже должен быть тут. Даже с учётом разницы во времени. Словно в тон моим мыслям, воздух заискрился, покрылся серебристыми искорками, и на поляне сконденсировалась фигура моего друга. Тот повертел головой, протирая глаза, повертел шеей, словно она затекла, после чего увидел меня…  — Да ладно, неужели получилось? Ты точно настоящий?  — Абсолютно. Покажи браслет. Макс протянул мне с опаской руку. Я покрутил у него на запястье серебряную полосу, после чего фыркнул:  — И зачем эти художества? Тот, кто делал «это» — неужели не понимал, что тут всё не просто так… Хотя — да… Смотри, вот эти два хвостика надо более чётко прописать, тут не дописаны две линии, а здесь убрать декоративные штрихи. И самое главное — отполировать до блеска. Можно даже лаком покрыть.  — Погоди, ты хочешь сказать, что все те три дня, что я так мучаюсь — это из-за браслета?  — Да. У нас получился простейший рунный усилитель ментальных волн. Это стандартная связка, при создании артефактов с мысленным управлением. А те ошибки — нарушают построение контуров. Чем крепче ты засыпал — тем сильнее браслет тянул энергию отсюда. Но фокус был не полный, поэтому получилось то, что получилось… Так, ты сейчас просыпайся, снимай браслет, и ложись спать без него, На тебя смотреть страшно. А завтра обязательно поправь ошибки. Макс кивнул и как-то странно дёрнулся, и его фигура растаяла в воздухе. В следующее мгновение мир опять подёрнулся, и пробежала фиолетовая куница, которая некоторое время покрутилась около дуба, удивлённо посмотрела на мою флегматичную физиономию, и тоже рассыпалась невесомой пылью. А я продолжил сидеть на своём любимом камне, наслаждаясь этим иллюзорным, но каким-то очень родным миром. С шипением отошла стальная гермодверь лаборатории, на что хозяин этой самой лаборатории среагировал немного нервно…  — Проклятье, Святов, можно не так неожиданно? У меня только что Лазарев был, такой пистон вставил, я даже шевельнуться боюсь… А ты чего такой осунувшийся?  — Твоими молитвами. Так, Эдик, если ты надеешься на новое пополнение коньяка, из следующего перелёта к Земле — то исправляй недочёты. С этими словами Макс протянул хозяину лаборатории серебряный браслет, и перечислил, что нужно изменить.  — Гммм… И ты говоришь, что я фигнёй занят, а сам с такой ерундой приходишь.  — Конечно фигнёй! Из оборудования стоимостью в миллионы золотом, ты строишь дистиллятор комнатного кактуса!  — Угу, угу, — бурчал Эдик, что-то напаивая и прорезая гравером, — а ничего, что из-за очередных проблем на трансатлантике, нам задерживают плановые поставки метаматериалов? У меня, между прочим, планы исследований расписаны на годы вперёд! Ты же знаешь, что у нас уже начали строить производственный комплекс, первые рабочие должны будут появиться через три года, а у меня тут конь не валялся! Всё это было сказано не отрываясь от работы. Буквально через пятнадцать минут, если верить настенной панели, украшение было предъявлено, а после — засунуто в какой-то закрытый агрегат со словами.  — Всё, придёшь завтра, в это же время. Нимфадора Тонкс проснулась среди ночи, словно от пинка. Сон был необычным. И если к облику фиолетовой куницы — она даже привыкла, то та яркая поляна, и совершенно пофигистичный Макмилан на камне — были нереально-реальными, и создавали крайне-реальную картину в иллюзии сна. Юная метаморф помотала головой, и перевернулась на другой бок, сделав то, что было совершенно нормальным для куницы, но не для человека — махнула хвостом, словно отмахиваясь от неприятных мыслей. И сквозь сон не заметила, как в ответ шевельнулось одеяло… * Да, гг забегает немного вперёд, по нашим меркам это программа 7 класса, а 11 лет — это скорее 5. Но у Рэя шило в… спине, да, спине… вот… и вообще окружение воспитания таково, что он потихоньку всё выучит. ** Смит и Рамзес — пяти и семикурсник, соответственно. Неканон. *** Да, у меня Нимфадора на 3 года моложе. Иначе не выходит сформировать внятные связи на более поздних главах…