Никогда не было

      Ночь прошла беспокойно: Антон то и дело просыпался, без видимой причины. Кажется в какой-то момент его разбудил вернувшийся домой Арсений, но во сколько это было Антон не знал. Несколько раз что-то шумело за окном, над головой топали соседи. В конце концов не удивительно, что на утро голова у него была тяжёлая, а вставать совсем не хотелось. При всём этом всё, что было ниже шеи, ощущалось очень даже неплохо, по-крайней мере гораздо лучше, чем предполагалось. Стало очевидно, что реабилитацией в несколько месяцев здесь и не пахло. В ноге, конечно, до сих пор присутствовал небольшой дискомфорт, мышцы побаливали как будто после интенсивной тренировки, но всё же это не шло ни в какое сравнение с тем, что было два дня назад. Антон самую малость ещё прихрамывал, но это всё были мелочи. Он наконец-то может передвигаться без посторонней помощи, и осознание этого факта воодушевляло со страшной силой.       Наконец-то можно перестать беспомощно сидеть в четырех стенах. Самое время выбираться отсюда!       Антон тихонько встал с дивана, стараясь не скрипеть тканью или пружинами, неспешно подошёл к двери, выглянул в коридор и тут же столкнулся с сонным Арсением, который увидев своего «пациента» на ногах, взбодрился моментально. – Ты с ума сошел?! Сколько ты ещё будешь игнорировать мои указания, а? Это ведь стандартные врачебные рекомендации, чтобы выздоровление прошло максимально эффективно! Я не для себя всё это придумал и не для того, чтобы тебя позлить! – Не болит. Правда! Я в порядке. – Что значит «не болит»? – Арсений подозрительно оглядывает Антона с головы до ног. – Ну почти, почти не болит. Но я могу ходить, смотри, – делает несколько шагов вперёд.       Арсений округляет глаза, открывает было рот, чтобы выкрикнуть что-то типа «Не смей!» или каким-то другим образом помешать свести его труды на нет, но замечает, что ходьба – за исключением некоторых моментов – даётся Антону без особых проблем. – Видишь? – Антон разводит руки, как бы говоря: «Та-дам! Я же говорил!» Арсений молчит и по лицу понятно – он, мягко говоря, удивлён. – Невероятно… – удивительно, но это всё, на что хватает его красноречия. – Всё нормально, честное слово, – повторяет Антон, чтобы прервать повисшую в воздухе паузу. – А вот мы сейчас разберемся, – Арсению все ещё не верится. Он тащит Антона обратно в комнату, укладывает на прежнее место и тщательнейшим образом осматривает. Крутит, сгибает, давит, измеряет и всё это для того, чтобы через несколько минут выдать: «Невероятно». – Да на мне как на собаке заживает, – отмахивается Антон. – Нет. Это… Это ненормально. Я ещё никогда ничего подобного не видел. Такой быстрой регенерации у человека не бывает. Это просто…феноменально! – с каждым словом слышно, как замешательство в голосе Арсения сменяется почти детским восхищением. – Да нет, я же говорю, обычное дело. Я как-то руку сломал, так мне гипс через две недели сняли… – Антон врёт на ходу, в попытке придать ситуации максимальную убедительность, чтобы от него отстали, но получается только хуже. – Ты не понимаешь? Это же фантастика! Что они с тобой сделали? Может изменили твой геном… Что за эксперименты на тебе ставили? – Что? Опять ты… Никто ничего не делал! – Антон, я понимаю, это тяжело. Ты может быть действительно ничего не помнишь, это нормально, это защитная реакция твоего мозга. Но то, что с тобой произошло, скорость с которой ты выздоравливаешь… Это может быть ключ к главнейшим вопросам регенеративной медицины. Если мы поймём как это с тобой произошло, это открытие возможно спасет огромное количество человеческих жизней! Нам нужно… Нет, мы обязаны провести тесты, сделать анализы, нужно выяснить в чем дело.       Антон покачал головой. Арсений свихнулся – по горящим глазам было видно. – Послушай, – Антон поднимается с уже порядком доставшего его дивана, – со мной никто… – А крылья у тебя за спиной? Это тоже сделал «никто»? – в голосе на мгновение появляются нотки злости. – Ты же понимаешь, что это за гранью человеческой нормы? Я, признаться, сначала подумал, что мне показалось. Что у меня галлюцинации. Но тот мужик тоже их видел, а у двоих людей крыша одновременно без причины не едет. Это удивительное достижение науки и… это ужасно. Я уверен, это незаконно ни в одной стране мира, и мне жаль, что это с тобой произошло, но Антон, – Арсений мягко касается чужого плеча, – мы должны понять, что с твоим организмом, потому что…       Антон не даёт договорить. Дёргается, сбрасывая руку мужчины, и чётко, по словам, проговаривает, глядя ему в глаза: «Я не подопытная крыса». – Что? Я… я не… – Арсений, кажется, на секунду теряется. – Ты слышал. Я не подопытная крыса. Ни твоя, ни чья либо ещё. Так что никаких тестов и никаких анализов «мы» делать не будем. – Я понимаю, ты не хочешь проходить через это ещё раз, но поверь, все будет по-другому. Я не знаю, кто это с тобой сделал, корпорации, частные лаборатории или какая-то подпольная криминальная организация, но у нас в больнице всё будет иначе, обещаю. – Я не знаю, что ты там себе вообразил, но это не больше, чем твои фантазии. Я благодарен тебе за твою помощь, ты много для меня сделал, но… на этом наши пути расходятся.       Антон хоть и прихрамывая, но всё равно достаточно быстро выходит в коридор и через пару секунд щёлкает замком в ванной комнате, непрозрачно намекая на конец разговора. Однако Арсения это, по всей видимости, не устраивает, потому что Антон отчётливо слышит его шлёпающие по полу коридора босые ноги. Наверное, стоило хлопнуть дверью для пущей убедительности. – И что, – звучит голос прямо рядом за дверью, – ты действительно считаешь, что они оставят тебя в покое? Они потеряли свой опытный образец, думаешь они позволят этому всплыть?       Антон на полную мощность включает воду в раковине, но Арсения и это не останавливает – он лишь добавляет голосу громкости. И даже шуршание щётки по зубам не способно его заглушить. – Допустим, что целую неделю они действительно не могли тебя найти. Разве неделя это срок, которого достаточно, чтобы забить на то, что может погубить дело всей жизни? А я почему-то уверен, что это именно дело всей жизни. Едва ли кто-то позволит исчезнуть результатам такой работы. Я уже говорил и повторю это снова – на улице тебе конец.       Пауза. Видимо даёт время обдумать его слова. Сам же Антон в это время беспокойно трёт мокрое лицо: в чем-то Арсений прав. Если отбросить всю эту чушь про мистических людей из каких-то корпораций и секретных лабораторий, и вспомнить о реальных преследователях – где гарантия, что демоны его перестали искать? Нужно быть осторожнее. – Они наверняка патрулируют все районы и следят за выездами из города, а тебя, будем откровенны, давольно сложно не заметить. И когда тебя засекут, ты не сможешь от них уйти. Ходишь ты неплохо, а вот бегать полноценно пока не получится, сам чувствуешь. Можешь рискнуть улететь, если крылья у тебя не для красоты, но это слишком опасно и привлечёт внимание людей, которого ты так избегал всё это время.       Антон не выдерживает. Резким движением закрывает кран, щёлкает замком и распахивает дверь, почти нос к носу сталкиваясь с раздражённым Арсением. – А вот это уже не твоя забота, – зло цедит сквозь зубы Антон. – Ах, ну конечно не моя. Я ведь всего лишь пытаюсь тебе помочь! – Я об этом не просил. – Естественно не просил. Ты всего лишь корчился от невыносимой боли и говорил, что тебя ищут, и тебя нельзя везти в больницу. О помощи ни слова. – Вот именно. Оставил бы меня подыхать там, где нашёл. – Оставил бы подыхать?! – у Арсения от такой наглости перехватывает дыхание. – Ах вот оно что… Врачи же обычно так и делают – оставляют подыхать! Точно! Нам наверное лет пятнадцать назад в универе об этом говорили, а я как-то запамятовал. Что ж, спасибо, что появился ты и напомнил! Да как же я раньше без этого работал?! Столько людей спас зазря, кошмар просто! И как теперь, самое главное, отмыться-то? Ума не приложу. Наверное, стоит убить кого-нибудь, для баланса! В таком случае очень удачно, что ты решил самоуничтожиться!       Столько ядовитого сарказма в его голосе Антон ещё не слышал. Чем дольше длился этот разговор, тем сильнее росло желание поскорее свалить как можно дальше и сейчас оно, кажется, достигло пиковой точки. Поэтому вместо ответа на гневную тираду, Антон молча протиснулся между врачом и дверным косяком, и пошел обратно в гостиную к уже ненавистному дивану. Он, конечно, слышал, что за ним последовали, но виду не подал, и с напускным усердием стал собирать постельное белье, изо всех сил игнорируя сверлящий его спину взгляд. – Я не могу позволить тебе уйти, – Арсений кажется перевел дух и решил продолжить гнуть свою линию уже более спокойным тоном, однако напряжение в воздухе никуда не делось. – Прости, но твоего разрешения я не спрашивал. – Разумно, учитывая, что я тебе его и не дам. Впрочем, это единственное твоё разумное решение. А все остальное –чистейший идиотизм и самоубийство. Я просто не могу тебя отпустить, это преступление. – И как планируешь меня остановить? На цепь посадишь или как? – Антон сворачивает наконец простынь и вопросительно смотрит на собеседника. – У меня свои методы. – Что ж, уверен, что твой друг – капитан полиции – будет в восторге от того, что ты удерживаешь человека против его воли. Как думаешь? Может спросим у него?       Да, стоит признаться, приём грязный. Но и ситуация принимает не самый приятный оборот. В принципе, учитывая их с Сергеем вчерашний разговор… На его поддержку вероятно можно было рассчитывать. Вот только способа связи с ним у Антона на самом деле не было, поэтому в глубине души он просто надеялся, что Арсений поведётся на его блеф и не додумается что-нибудь уточнить. Хотя учитывая предыдущие несколько дней общения с Арсением, надежды, конечно, было не особо много. – Ну ты… – окончание фразы Арсений проглатывает и некоторое время молчит, видимо что-то напряженно обдумывая. – Ладно. Знаешь что? Иди-ка ты к черту. Свободен. Проваливай нахрен куда твоей душе угодно. Мне плевать.       Антон выдыхает, наблюдая как собеседник скрывается в дверях. Пронесло!       Всё это… Это для благой цели. Сергей был прав: Арсению не нужно в это ввязываться. Это не его миссия. И уж точно не его война. Люди вообще не имеют к этому никакого отношения, так что не подпускать их ко всей этой истории довольно логично.       А ещё Сергей не соврал, когда сказал, что Арсений очень увлекающаяся натура. Лезет не только туда, куда не просят, но и туда, куда просят не лезть. Антон почти готов был поспорить, – даром что спорить было не с кем, – что этот их разговор Арсения немало уязвил. Но признаться честно, его это не сильно волновало: есть вещи поважнее мелких человеческих обид. Да и он был уверен, в конце концов, Арсений осознает, что это всё было сделано для его же блага. Он сам прекрасно понимает, что рядом с Антоном небезопасно, и рано или поздно он смирится с тем, что иного решения в этой ситуации не было. А даже если и нет… Это, по крайней мере, можно пережить, чего не скажешь наверняка о потенциально возможной встрече с приспешниками Ада.       Он осматривает комнату, в которой провёл больше недели. Этот забитый книгами шкаф, одинокий стул, дурацкий диван и вычурный торшер… Нет, Антон не будет скучать. У него есть работа и кроме него её выполнить некому. Ему уже давно пора двигаться дальше.       Он чуть склоняет голову и прикрывает глаза обращая внимание к своему подопечному. Тот маячил где-то далеко на юго-востоке и было даже немного удивительно, что Антон всё это время ни разу не почувствовал от него чего-то тревожного или опасного: обычно-то парень с завидной регулярностью встревал в неприятные истории. Что ж, даже если последнюю неделю всё было спокойно, нужно к нему наведаться. Да и в принципе стоит держаться поблизости. На всякий случай.       Антон выходит из гостиной, решительно пересекает несколькими шагами коридор и замирает у входной двери. Наверное стоит попрощаться с Арсением… Он, конечно, тот ещё козел, выскочка просто невероятный, но он действительно много сделал для Антона и не поблагодарить его перед уходом было бы свинством. – Стой, – Арсений появляется из соседней с гостиной комнаты с хмурым выражением лица. – Вот, – и протягивает Антону плотно набитый черный рюкзак и коробку. – Что это? – Здесь кое-что из одежды, если вдруг станет холоднее, и пара обуви. Этого хватит на первое время. – Мне не… – Антон растерянно смотрит на вещи. – Бери. Не пойдешь же ты босиком, в самом деле. Чай не на юге, – Арсений для приличия ждёт несколько секунд, видимо, в надежде, что Антон перестанет мяться и возьмёт рюкзак с коробкой сам. Но этого не происходит, а потому он просто пихает всё в чужие руки. – Я не могу, – пытается возразить Антон, но ему не позволяют это сделать. – Обычно в таких случаях люди говорят «спасибо», так что… Пожалуйста, – непрозрачный намек на то, что тема дальнейшему обсуждению не подлежит. – Я всё верну, когда… – Можешь оставить себе, – отмахивается Арсений. – Нет. Я сказал, что верну – значит верну. Я и так… слишком много тебе должен. – Я не… – начинает было Арсений, но натыкается на суровый взгляд Антон и в итоге сдается. – Ладно. Раз для тебя это так важно, пусть так и будет. Как скажешь. – Спасибо.       Антон открывает коробку и находит там кроссовки – кажется, так это называется. Он про эту обувь слышал, видел её, но никогда самому ему, естественно, носить ничего подобного не приходилось. Он в принципе за всеми благами цивилизации больше наблюдал издалека: даже открытие пенициллина не застал. Все человеческие выдумки и изобретения казались ему интересными, но его суждения всегда были поверхностными, потому что задумываться о таких вещах всерьёз у него раньше не было ни повода, ни смысла. Да и все эти мирские заморочки… Не его это дело. Было. Теперь же у него появилась возможность не просто поразмышлять, но и собственноручно, так сказать, протестировать. Конечно, это изначально не входило в его планы или обязанности, но… сочтём это за приятный бонус.       Он некоторое время мнётся, поднимает глаза на Арсения, а тот лишь молча кивает в сторону коробки, мол: «Давай, попробуй». И Антон пробует. Сначала возится со шнурками, потом наклоняется, чтобы натянуть обувь на ноги, едва не теряет равновесие, упирается плечом в удачно оказавшуюся рядом стену и снова возится со шнурками. Непонятно надо удивляться или нет, но кроссовки садятся идеально. – Ну как? – интересуется Арсений. Спрашивает как будто безучастно, но блеск в глазах выдает заинтересованность. – Ну… не армейские сапоги, но тоже неплохо, – отшучивается Антон, хотя на самом то деле всё, что он когда-либо носил на ногах в своей жизни, не идёт ни в какое сравнение с этой парой. – Могу достать и сапоги, если так хочется… – Нет-нет, – Антон машет головой, – я просто… Всё хорошо, очень удобно, правда. – Хорошо. Я… – Арсений медлит. Слова что ли подбирает? – Я всё ещё думаю, что ты идиот и совершаешь большую ошибку, – нет, не подбирает. – Но… я надеюсь, что мне не придется однажды прочитать в заголовке криминальных новостей что-то типа… «Полицейские нашли в лесополосе несколько мешков с расчлененными трупами. Когда они собрали всё вместе и провели экспертизу, оказалось, что тело было одно и принадлежало оно двухметровому придурку, который не слушает умных людей, пытающихся ему помочь». – Это ты мне так удачи желаешь? – Антон не смог сдержать смешок. – Типа того, – выражение лица Арсения наконец-то смягчилось. Смирился наверное. – Спасибо. Постараюсь не попасть в криминальную сводку.       Антон забрасывает на плечо рюкзак, щёлкает металлическими замками и распахивает тяжёлую дверь. И прежде чем выйти ещё раз обращается к Арсению: «Прощай». Тот в ответ лишь молча кивает, поджав губы.       Он топает по бетонным ступенькам обшарпанного подъезда и меньше чем через полминуты оказывается на улице. Свежий весенний ветерок холодит кожу лица, забирается в рукава толстовки, заставляя невольно вздрогнуть от ощущений. Антон поднимает взгляд в чистое голубое небо, щурится от солнечных лучей: «Царю Небесный, Утешителю, Душе истины, Иже везде сый и вся исполняяй, Сокровище благих и жизни Подателю, прииди и вселися в ны, и очисти ны от всякия скверны, и спаси, Блаже, души наша, – он молится про себя, неспешно, вкладывая душу в каждое слово. – Благослови, Господи, и помоги мне, грешному, совершить начинаемое мною дело, во славу Твою. Аминь».       Да, вот так. Господь направит его как всегда направлял. Всё сложится удачно. Антон кивает сам себе и улыбается. Наконец-то он чувствует, что всё идёт хорошо так, как должно идти.