Твои блядские замашки

В течение последующих двух дней Какузу словно выпал из жизни. Не было миссий, все дела были сделаны и переделаны, даже жрец сидел в своей комнате и носа не показывал. На третий день мужчина был готов взвыть от тоски, но тут его и Хидана вызвал Лидер, который, похоже, забыл про их существование в эти несколько суток. Джионго был готов орать от счастья и выть от неопределенности. Он так и не решил, что ему делать с новой информацией о своем напарнике. — Какузу, Хидан. Вы отправляетесь в Югакуре, устранить бывших АНБУ, которые начали копать под сеть наших информаторов в этой деревне, — холодно проговорил Пейн. Хидан, к удивлению Какузу, не вспыхнул. Наоборот, посерьезнел. — Бывшие АНБУ? А разве все более менее значимые не померли во время пожара в бане? — спросил он. В голосе жреца прорезались стальные нотки, что бывало только тогда, когда он готовился убить очередную жертву. — Откуда тебе известно про пожар? Эта информация была засекречена. Официальная версия — по пьяни нарвались на старую ловушку времен войны, — сухо отчеканил Лидер. Язычник фыркнул. Он не боялся этой мертвой куклы, не боялся его глаз. Он вообще… мало чего боится. Я обещаю, что больше не буду бояться! Никого и ничего! — рыдал совсем молодой парень, пока пепел пачкал его волосы, навсегда въедаясь в них. — Это не твое дело, рыжий. Совсем не твое. Я просто знаю, как они сдохли, и теперь мне интересно, кто из них избежал смерти и все еще топчет своими богохульными ногами землю? — зло спросил альбинос. Пейн поднял руку, призывая успокоится. — Я понял тебя, Хидан, остынь. Вот список выживших. Можете сделать с ними все что угодно: хоть продать, хоть принести в жертву. Но сделайте это тихо, сейчас нам ни к чему лишние волнения, особенно после последней миссии, где едва не погибли Сасори и Дейдара. Лидер протянул Хидану лист с именами, и глаза язычника вспыхнули фиолетовым, будто он знал нескольких ублюдков и с удовольствием принес бы их в жертву Джашину-сама, который уже заждался этих жертв. Кричать. Кричать, пока не сел голос, пока крик, полный боли и ненависти, не превратится в отчаянных хрип. И смотреть, как горит то, что было твоим домом и семьей. Напарники покинули убежище и устремились к Югакуре. Погода в последние дни сильно испортилась, и они чуть не попали под дождь, вовремя укрывшись в заброшенном домике. Хидан сверлил взглядом список жертв, будто хотел его сжечь, и делал какие-то пометки. Наконец, он вернул список финансисту. Напротив четырех из пятнадцати имен был нарисован знак Джашина, а внизу словно пояснение: «Жертва, обсудить с Какузу». Казначей был приятно удивлен тем, что обычно неуправляемый жрец решил узнать и его мнение. — Чем тебе так насолили эти четверо? — полюбопытствовал Джионго. Язычник поднял голову, встречаясь с напарником взглядом, который за эти несколько секунд будто стал старше. Казалось, что его одолевают тяжелые и горькие мысли, и в глазах — затаенная боль и огромное, неподъемное горе, заставившее Мацураси опустить плечи, а Какузу замолчать в удивлении. — Тебе-то это зачем? — как то глухо отозвался юноша. Казначей пожал плечами. Ему хотелось узнать, и все тут. — Интересно. И про твою жизнь тоже. Расскажи о себе, Хидан? — попросил он тактично. Жрец скептически выгнул бровь. — Что конкретно ты хочешь узнать? — спросил адепт, откинувшись назад, подпирая спиной стену. Джионго слегка замялся. — Сколько? — спросил он, подразумевая возраст, однако ответ, сказанный машинально, как наработанная годами привычка, слегка выбил его из колеи. — Четыре сотни рё. А что? — ответил юноша как-то бесцветно, но посмотрел на собственные руки и этими руками хлопнул себя по лбу, смеясь. Казначей заслушался этим легким и непринужденным смехом, ведь это не было похоже на тот истерический хохот, который порой доводил финансиста до ручки. — Блять, прости пожалуйста, ты имел в виду сколько мне лет? В апреле двадцать пять исполнилось, — ответил он, неловко посмеиваясь и очень странно потирая запястье. Какузу резко схватил его за руку, притягивая к себе, и замер, всматриваясь в выцарапанные на запястье инициалы юноши и озвученная им цифра. Последний кусок отрицаемого пазла встал на место, вот только ожидаемой брезгливости финансист не ощутил, наоборот, захотелось узнать больше. — Хидан, если это то, о чем я думаю, то скажи мне одну вещь — тебя заставили или ты пришел к этому сам? Язычник почти вспыхнул, будто ожидал от Какузу другой реакции и вовремя остановился, смущаясь. — В бане работал сам, а в бордель родители продали за долги, — ответил он, опуская голову. Банкир пораженно замер. — Я не знал. Задел за больное? — Да не, ничего страшного. Так ты все еще хочешь услышать исповедь шлюхи? — чуть повеселев, поинтересовался язычник. Казначей кивнул. Да, его напарник действительно оказался проституткой, но похоже, история была не самая простая и интересная, а в их ситуации любые истории хороши. Застряли под дождем в какой-то халупе, кто бы мог подумать… — Если ты хочешь, то расскажи мне, — попросил финансист, делая вид, что болтовня Хидана все ещё будет его раздражать. Жрец улыбнулся все так же неловко, устроился поудобнее и вздохнул. — Все началось, когда мне исполнилось тринадцать лет…