***
Дейдара имел привычку возиться в ванной слишком долго, поэтому Сасори, наученный горьким опытом, отмылся в другом месте и засел за чертежи, ещё полчаса переживая за напарника, который либо откопал технику по превращению в рыбу и теперь пытался ее исполнить, либо просто утонул. Оба варианта грели душу в той же степени, в которой заставляли ее похолодеть. - Дейдара, если ты планируешь взмахнуть над столом своими космами и испортить мне чертежи – я тебя побрею, - выплывший подрывник, пахнущий пряниками и ещё чем-то, неуловимым, увлеченно вытирал волосы полотенцем. Акасуна принюхивается, и этот непонятный оттенок запаха немного раздражает – хочется прижать мальчишку поближе и обнюхать хорошенько с головы до ног, чтобы знать о нем всё-всё, от пресловутого аромата до звука дыхания и сердечного ритма. Просто хочется. Он должен кому-то что-то объяснять? - Данна, мм… - террорист, проигнорировав замечание, подходит со спины и встаёт рядом, кончиками пальцев щекотно, но очень ласково, и от того приятно, гладит напарника за ухом. Сасори от этого прикосновения прошибает. Приходится отвернуться от чертежей, прикрыть уставшие глаза и строго поглядеть на обнаглевшего юнца, который своей милой маленькой ручкой гладит его по голове и своими милыми голубыми глазками со смазанной подводкой смотрит сонно. Непривычно уютный и домашний, без протектора, без камеры, с распущенными мокрыми волосами, капли с которых катятся по обнаженной груди к повязанному слишком низко полотенцу. Мастер залипает на прозрачную капельку, катящуюся по кубикам пресса, но из задумчивости его выводит очередное поглаживание за ухом и прозрачный шепот, смысла которого уставший марионеточник не улавливает. Он быстро гладит напарника по руке, прикрепляя нити чакры и, развернув его достаточно резко, роняет на кровать. - Спать. - Данна… - юноша почему-то краснеет от этого слова и, как только его отпускают, устраивается удобнее, - прямо здесь, мм?.. - Да. Ты весь холодный, будешь со своими патлами валяться на мокром, простудишься… Мастер закрывает окно и поворачивается к мальчишке, который, уже забравшись под одеяло, хитро улыбается. - Или ты можешь сходить к Итачи, если тебе что-то не нравится. Он и согреет, и обсушит, - голос снова становится ледяным, но террорист настолько устал и настолько расслаблен, что не обращает на это внимание. Только двигается немного, пуская своего Данну под одеяло, и, ладошкой прощупав путь по груди мужчины, ложится ему на грудь. Если ещё не ударили, значит можно… так правда удобнее. И теплее. Слышно глубокое дыхание кукольника и биение его сердца, перегоняющего по телу горячую кровь. Живой. Теплый. Любимый… Отношения этой пары складывались тихо: никто из них открыто не признавался в чувствах, но объятия, прикосновения и взгляды давали понять каждому, что его любят, ценят и хотят всем сердцем сберечь. Глупое решение для двух преступников, но, раз уж жизнь шиноби коротка – нужно быть вместе и ловить каждую спокойную минуту, чтобы запомнить ее и смаковать... Мастер вплетает пальцы в прохладные волосы Дейдары. Это приятно: гиперчувствительные кончики пальцев немного колет, и вместе с расслаблением приходит возбуждение, потому что напарник – вот он: мягкий, сладкий, чистый, манящий уже давно и желающий, но сил нет на решительные действия, только на крепкие объятия и ленивый поцелуй в веснушчатую щеку. - Спокойной ночи, Дейдара. Юноша утыкается носом в грудь своего мастера и в ответ целует его левой ладошкой – немного странно, но столь же приятно. - Сладких снов, Данна, м…***
Сасори открыл глаза и, обречённо вздохнув, выплюнул изо рта волосы. Террорист в своих лучших обычаях занимал либо половину кровати, либо карабкался на своего Данну и благополучно досыпал несколько часов, не давая сдвинуться и поминутно ерзая своей задницей, будто в ней шило застряло. Хорошо, если на бедрах. Сейчас разморенный подрывник выбрал второй вариант и, раскинув пахнущие сладким волосы по всем поверхностям, пускал на грудь Данны слюни. Марионеточник убрал с лица ещё пару локонов, заправил их за маленькое ушко и с улыбкой вгляделся в умиротворённое лицо маленькой, пока что спящей, проблемы. Дейдара скорчил рожицу и поерзал, проезжаясь по паху Акасуны так сильно и приятно, что тот едва не зарычал. Этот ребенок слишком много себе позволяет, а он, в свою очередь, позволяет ему ещё больше. - Дейдара, ну кто так делает?.. Террорист во сне блаженно выдыхает и повторяет движение бедрами. Одна из его рук, закинутых на шею мастера, непроизвольно высовывает язык, лижет и пытается уже укусить, но Сасори перехватывает лапу и, сжав ее так сильно, что Дейдара морщится, кидает на одеяло. Думает было просто столкнуть с себя обнаглевшего напарника, который в последнее время все чаще щеголял по комнате полуголый и таскал одежду мастера, да и сейчас лежал так, что их обнаженные тела разделяла пара тонких слоев ткани. Маленький… маленький совершеннолетний извращенец. Сколько лет Сасори уже его хочет и как недавно они стали позволять себе такие вольности, как объятия или сон вместе… Выдохнув, марионеточник гладит парня по спине, бокам, трогает нервно раскинутые колени и очень медленно, растягивая прикосновение, ведёт вверх по голой коже бедер. Касается упругих ягодиц, пальцами, тёплыми, забирается под ткань и бесстыдно сминает принадлежащее ему и только ему юное тело. Давно уже нужно показать этому затейнику, что взрослых шиноби лучше не дразнить, иначе можно выпасть из нормальной жизни прямоходящего человека на двое или трое суток. Подрывник шевелится, вновь притираясь бедрами, и, выгнув поясницу, потягивается, руками упираясь в подушку. Сасори улыбается и руками сдвигает его себе на живот, чтобы лицом быть прямо перед заспанным, но все равно красивым, лицом. - Дейдара. - Мм… Данна? Доброе утро. Мальчишка пытается свалиться на бок, но сильные руки перемещаются на поясницу и удерживают. Утренний стояк – очень коварно, но в этом случае, наверное, хорошо, потому что в животе и так тянет возбуждение. - Сасори-но-Данна, - шепот, растерянный и горячий, ударяется о самые губы и мастер, успокаивающе погладив мальчишку по спине, их облизывает, растягивая момент единения. О влажную кожу дыхание ударяется холодком, но душу греет влюбленный взгляд сонных голубых глаз, и кукольник, прочертив ладонью дорожку по позвоночнику вверх, зарывается пальцами в длинные волосы. - Ты к кому-то за советами обращался или сам решил, что пробежки голышом из душа в комнату – хороший способ завалить своего напарника в постель, м?.. - Я… – Дейдара моргает сонно и только крепче прижимается к телу своего Данны. Ну завалил и завалил, зачем дёргаться то… - Я к Хидану сходил сначала, хм… Он мне рассказал всякое, и я начал… хотя особо ничего не изменилось, мм… - И вот я под тобой, - мастер насмешливо хмыкает, левой рукой забираясь под резинку белья, и вновь сжимает мягкую ягодицу, – что теперь делать будешь? Террорист солнечно улыбается, расслабляясь в сильных руках, и, лбом прислонившись ко лбу своего Данны, смущённо шепчет: - Целоваться.***
Дейдара слишком часто кусает губы и слишком часто подставляет лицо под порывы ветра, чтобы они были мягкими, но сладость их никуда не пропадает, и Сасори, разморенный долгим сном, млеет под неторопливыми ласками такого же расслабленного подрывника, который не стесняется почти. Гладит ладошками желанное тело, целует сразу тремя ртами, лижет, слегка покусывает, стараясь найти чувствительное место, и находит ведь: чуть царапает крашеными ногтями под ребрами и кукловода, до этого лежащего спокойно, прошибает будто током. Только мальчишка не унимается, продолжает ласкать тело лежащего под ним Данны, потирается, откидывает дрожащей рукой одеяло, когда становится слишком жарко и стонет в приоткрытые губы, вибрацией обжигая и без того горячий язык окончательно разомлевшего напарника. - Ммф… - мужчина скидывает с себя пискнувшего террориста и одной рукой, не глядя, стягивает с него бельё, - устал ждать. - Данна… Подрывник хочет что-то сказать, но его затыкают требовательным поцелуем, так что все мысли из умной, но взбалмошной головешки улетучиваются, а слова рвутся с искусанных губ сладкими стонами, которые склонившийся к любимому телу Акасуна сцеловывает. Целует также нежную шею, ключицы, прихватывает губами алеющие соски и в особенности тщательно вылизывает грубые нити, скрепляющие четвертый рот, потому что эти губы тоже нуждаются в поцелуях. Все это тело нуждается в поцелуях и ласках. - Дейдара… - мастер гладит напарника по покрасневшей щеке, желая выцепить хоть немного внимания улетевшего куда-то мальчишки, но тот только смотрит в ответ туманно и целует кончики пальцев. Сасори завороженно следит за тем, как скользит розовый языком меж фаланг и как пропадают пальцы в объятиях нежных губ. Террорист сосет жадно, с придыханием, но ласково и без зубов, будто это вовсе не пальцы у него во рту, только от таких ласк по руке до самого сердца бегут мурашки. Скребут за ушами легонько и скапливаются в паху, где и без того тяжело до тех же самых мурашек. - Дай руку, - не дожидаясь, пока террорист прочертит всю дорогу от запястья до лица, Сасори хватает его маленькую ладошку и в ответ впивается губами в губы на ней, целуя яростно, но осторожно – знает, как легко навредить. Неоднократно напарник падал, по неосторожности выставляя вперед руку, и потом долго ныл над разбитой в кровь губой. Сейчас пиротехник хнычет совсем не от боли. Он тянется второй рукой к груди Данны, дорожкой из крохотных поцелуев спускается к паху и, не встретив сопротивления, касается твердого члена. Согревает тёплыми поцелуями, языком смачивает шершавую ткань прямо над головкой, и Сасори, до того державшийся, срывается на рычание. Остатки одежды летят на пол вместе с остатками самообладания, а он сам накрывает хрупкое юношеское тело. Трётся членом о подрагивающий живот, руки террориста – о, как же он иногда завидовал этим рукам – подталкивает вниз и прерывисто выдыхает в приоткрытые просящие губы. Давит пальцами на мягкий язык, оттягивает губу и, склонясь, вновь сцеловывает эту пьянящую сладость. Пиротехник размашисто двигает ладонями по члену, смазывает тщательно, то и дело успевает подразнить чувствительное местечко под головкой, кончиком языка скользит неторопливо по уретре, и Акасуна просто плывет, собственными пальцами, мокрыми, скользкими и всё ещё горячими, поглаживая сжимающийся вход в любимое тело. Кончик пальца проскальзывает внутрь и замирает: вокруг сжимаются очень тесно, приходится отвлечься от поцелуев и шепнуть Дейдаре расслабиться, вновь накрывая губами шею, ушки, оставляя несколько засосов, так что мальчишка просто стонет в сильных властных руках и не замечает даже, как в него проходит второй палец. Только прикосновения к чувствительной точке не заметить невозможно даже в буре нахлынувших ощущений и эмоций. Данна целует и ласкает его тело, Данна его хочет, Данна его любит и от его прикосновений бедра мелко дрожат, а член, стоящий болезненно крепко, роняет пару прозрачных капель смазки. - Данна, м… - Тсс… - мастер целует его за ушком и немного сгибает пальцы, уверенно массируя маленький бугорок, - Хидан рассказывал тебе только о первой части соблазнения? - Он… он… мммм! – террорист едва может выговорить и одно слово – последующие срываются в стоны, но Сасори и так все понятно. Ему это нравится. Звуки напарника, его запах, его движения, его милая привычка угукать почти после каждой фразы, весь он, целиком – сплошной идеал, и иначе, чем искусством, его не назовешь. Но скажет он это позже… чуть позже, когда партнёр сможет соображать. - Ммм…. Ах… Данна, мм!... Да… да, ещё! Юноша скатывается в откровенное непотребство: подмахивает пальцам, стараясь насадиться глубже, и Сасори добавляет третий, неторопливо поглаживая пульсирующие, горячие и очень нежные стенки. Думает о том, насколько приятно эта узкая попка будет ощущаться на члене и терпение, капля за каплей, утекает в небытие. - Будет немного неприятно, несмотря на то, что ты подготовлен. Расслабься, хорошо? Дей? – мастер щелкает мальчишку по носу, но все равно ласково, и тот, улыбнувшись, кивает, раскрываясь так потрясно, что остаётся только дивиться его растяжке, гладить по дрожащим бёдрам и медленно, миллиметр за миллиметром, насаживать. Пиротехник бледнеет, краснеет, снова бледнеет, кусает губу и мужчина, чтобы отвлечь хоть немного от боли, целует, куда не попадя. Ласкает маленькие ручки, целует губы, алеющие от обилия поцелуев, в шею впивается нежно, языком зализывая темнеющие следы укусов, пока не входит до самого конца и, выйдя наполовину, вторгается с громким шлепком, на удивление быстро найдя нужный угол. Блондин выгибается от смеси боли, удовольствия и возбуждения, выгибается от любви, и стон, задушенный, вырывается из судорожно вздымающейся груди. Мастер гладит его по мокрому от смазки животу, по талии, медленно покачивая тазом, и, ухватив мальчишку за бедра, берет темп быстрый, резкий, то и дело с грубых глубоких фрикций срывающийся на медленные, но не менее приятные. Дейдара дышит быстро, неглубоко, целоваться уже нет сил: все тело заволокло тягучим удовольствием, он будто растаял и продолжает таять в сильных, теплых объятиях любимого человека. Первый раз не длится долго. Тсукури изливается себе и партнеру на живот, стоит только мастеру коснуться его члена. Мышцы в оргазме обхватывают ствол ритмично и сильно, и от такого не кончить – просто грех, поэтому Сасори со стоном изливается глубоко внутрь, оставляя свой след там, откуда смыть его не представится возможным. Террорист пытается перевести дыхание и прийти в себя. Такая зарядка, ему, конечно, нравится, но теперь снова хочется спать или хотя бы полежать часик-другой тихонько. Сзади странно тянет, по всему телу льется патокой сладкая нега, и мужчина, медленно поглаживающий его по груди, совсем не помогает отойти от этого состояния. - Данна, мм… - голос удивительно хриплый, видимо, успел сорвать. - Что такое, Дейдара? - Я... вас люблю, да… - Тебе потребовалось нагло добиваться от меня секса, чтобы сказать это? – на губах стынет ядовитая усмешка, и Сасори, перехватив напрягшегося напарника поперек живота, крепко его обнимает, – Я тебя тоже люблю.***
Хидан вернулся с миссии немного помятый, но Дейдара, только услышав об этом, принес ему хорошие вести и несколько бутылок саке, которые они, естественно, распили вместе, отмечая счастливые события и делясь воистину взрывными впечатлениями.