Невероятные путешествия мяты

      Хасэгава Кин, пожалуй, никогда в своей жизни не жалела, что умудрилась сойтись с Сакусой — как и о том, что сохранила подробности этого события от своей лучшей подруги, которая сделала бы из этого локальный мем и шутила бы об этом до своей смерти. Для окружающих они сблизились на общей любви к чистоте и тщательной слежке за своим здоровьем — и, по большей части, это чистейшая правда. Несмотря на все его странности, отношения с ним всё же имеет больше плюсов, чем минусов — дом всегда настолько чист, что стерильнее помещение можно найти только в больнице, а любая болезнь, даже пустяковая простуда, на которую Кин ещё с детства забивала, теперь тщательно и правильно лечится в кратчайшие сроки. Однако кое-что Кин всё же постоянно выводит из себя.       — Что это? — спрашивает Хасэгава, когда на стол ложится аккуратный конверт. Подозрения насчёт содержимого, конечно же, есть, но она предпочитает не начинать злиться раньше времени и отпивает травяной чай. Другой у них очень редко водится, а этот мало того что полезный, так ещё и шаткие нервишки держит в сохранности.       — Путёвки, — невозмутимо отвечает Сакуса, пока Кин сдерживает себя от того, чтобы раздражённо цокнув, осознав, что её предположения подтвердились, — в санаторий. У тебя травма, так что нам это необходимо.       — Травма у меня действительно есть, — даже не отрицает Хасэгава, кивнув, поскольку пару дней назад умудрилась потянуть ногу и получить наставления тренера, чтобы она сидела дома и не рыпалась, пока в планах нет ни одного серьёзного матча, в котором команда не справилась бы без своей либеро, — но почему нам необходимо?       Сакуса в ответ тактично промолчал — вместо ответа отводя взгляд, на что Кин фыркнула, а после садится за стол напротив неё. С одной стороны это выглядит как милая забота — устроить действительно необходимый отдых для своей девушки, однако учитывая то, что это чертов Киёми, тут всё не так просто.       Кин с сожалением допивает чай, поскольку теперь придётся вставать с уютного местечка и тревожить больную ногу, которая уже заранее напоминает о себе тянущей болью, противясь перспективе самостоятельно идти заваривать снова чай. Однако одного почти просящего взгляда хватает, и Сакуса, становящийся слишком податливым в такие моменты, послушно встаёт и делает всё за неё. Даже подозревать Киёми ни в чем не хочется — это настолько мило, что вызывает лишь желание наплевать на его личное пространство и заобнимать, попутно взлохмачивая его мягкие кудри. Ко всему прочему добавляется ещё и то, что ни о ком, кроме Кин с миллиардом травм, он так не заботится, лишь о…       себе.       — А ну признавайся, — внезапно прозрела Хасэгава, мстительно прищурившись, — у тебя опять весеннее обострение на желание приписывать себе всякие болячки, да? Потому ты и решил свалить в санаторий, но совесть не позволяет кинуть меня дома?       — Что за бред, — недовольно отозвался Сакуса, словно это действительно не так, а после ставит перед Кин уже наполненную кружку, — это исключительно из-за твоей травмы.       — Мы с тобой даже познакомились в санатории, куда ты напросился из-за своих заскоков, — шипит Кин, явно не намереваясь оставлять в покое сомнительное прикрытие парня, а после, вспомнив кое-что, начинает хмуриться, — ты ведь и в прошлом году развёл меня на поездку по этой же причине!       — Не было такого, — уверенно отвечает Киёми, чуть не убедив одним тоном Кин в своей правоте, а после использует запрещённую тактику, — это исключительно из заботы о тебе.       — Льстец, — сдаётся Хасэгава, принимая назревающую поездку уже как должное, несмотря на все причины. Всё-таки отдых явно не помешает, особенно с учётом того, что в последнее время и у неё, и у него были лишь суровые тренировки без перерывов. Такими темпами оба с травмой дома засядут.       Сакуса — ну кто бы удивился, — всё продумал и выбрал для поездки тот день и время, когда попадается минимальное количество пассажиров. Кин считает его тем ещё дураком — но очень практичным. Всё-таки так намного приятнее и легче добираться. Так ещё и организовал поездку в тот частный санаторий возле залива, в котором они не только познакомились, но и провели несколько действительно незабываемых отпусков. Раздражение из-за глупых чудачеств Киёми окончательно проходит, поскольку не улыбаться тем положительным воспоминаниям нет возможности.       Кин, заранее переодевшись с дороги в футболки и шорты, — потому что в ином случае её бы искупали в антисептике, ибо куда в уличной одежде? — с удовольствием валится на двухместную кровать в номере. Ей, конечно, уже пора понемногу увеличивать нагрузки, чтобы разработать сустав, но пешей прогулки до санатория ей на весь день хватило. Если Киёми её захочет потащить куда-то — а он всегда это делает, — то она точно умрёт.       — Ты же не собираешься всю неделю валяться в номере? — ожидаемо интересуется Сакуса, попутно снимая маску, заметив, что его путница настроена лишь на ленивый отдых.       — Собираюсь, — самодовольно отвечает Кин, блаженно потянувшись, а после, когда травма даёт о себе знать тянущей болью, болезненно хмурится, — я слишком стара для активного времяпровождения, знаешь ли.       — Тебе всего двадцать четыре, к тому же мы ровесники, а я не чувствую себя старым, — вздыхает Сакуса. Каждый раз, когда она получает травму происходит одно и то же. Когда она пройдёт, то Кин даже не заикнётся про свою, видите ли, внезапно наступившую старость.       — Не знаю кому ты там душу продал, но лично я уже разваливаюсь и могу смело назвать себя ровесницей птеродактилей, — страдальчески произносит Хасэгава, но не противится, когда Сакуса садится на кровать, перекидывая её ноги через свои колени, прохладными пальцами проходясь по напряжённым мышцам, принося слабое, но облегчение от мягких прикосновений. Тянущая боль постепенно проходит, оставляя лишь приятные ощущения от аккуратного массажа.       Самое обидное, что Киёми чертовски хорош в этом — но слишком брезглив, чтобы дотрагиваться до людей, особенно так, напрямую, потому в обычное время от него не дождаться подобной ласки. Хоть какая-то польза от травмы.       — Прекращай ныть и настраивайся на нормальный отдых, — произносит Сакуса, как только травма окончательно перестаёт о себе напоминать.       — Только если ты снова сделаешь мне массаж, — фыркает Кин, не желая сдаваться так просто и без личной выгоды.       — Я подумаю.       А Кин, пожалуй, подумает о том, чтобы их ежегодные поездки в таком случае были бы дважды в год.