***
Уже больше недели стоит невыносимая жара, от которой скрыться получается только в ванне, полной ледяной воды. Даже ночью температура ниже двадцати пяти градусов по Цельсию не опускается, а днём и вовсе на улицу высовываться не стоит, иначе рискуешь слечь с солнечным ударом. Воздух настолько тяжелый и горячий, что вдыхать его получается с большим трудом. Эта духота убийственная, если шкала термометра повысится ещё хоть на единицу, то по дороге до школы точно можно сгореть заживо. Однако экзамены на носу и откосить вообще никак не получится, его пнут за парту даже в поджаренном виде. В такую погоду даже курить не хочется. Едва перебирая ногами, Эрен доплетается до двери, с дикой радостью врываясь в спасительную прохладу дома, где кондиционеры и вентиляторы давно превысили месячную норму потребления электричества. Рюкзак с одной-единственной истерзанной тетрадкой и измученной ручкой летит не глядя в сторону. В морозилке вроде бы должно быть мороженое… С кухни тянет пряным запахом какого-то бульона. Томатного супа, вероятно. Глядя на полную кастрюлю варева, кипящего на плите, Эрен задаётся вопросом: Карле нечем было заняться или она действительно считает, что её суп кто-то будет есть в такое пекло? Ещё и мороженого не оказывается! — Эрен! — грозно доносится из-за спины, пока Йегер копается в холодильнике в поисках хоть чего-то, что смогло бы облегчить его страдания. Нехотя недовольная мина показывается из-за дверцы холодильника, смеряя мать высокомерным взглядом. — Чего? — без интереса интересуется он. Ну всё, сейчас начнётся… — Звонил твой тренер. — А вот тут уже становится немного страшно, и Эрен наперёд знает, что будет дальше. — Я даже не знала, что ответить ему, когда услышала, что мой сын уже больше месяца на занятиях не появляется! Подумала, что он номером ошибся или умом тронулся! Карла всполошилась не на шутку, и как бы вполне ясна причина её ярости. То, что Эрен уже больше месяца не показывался на танцах, чистая правда. После последнего скандала его даже мысль не посещала туда заявиться. Только вот сообщить никому об этом он тоже не подумал. — У меня были на то причины! — вопит он в ответ. — За что мы платим с отцом деньги? За то, чтобы ты нам врал и шлялся невесть где?! — мама оборотов не сбавляет и злится всё сильнее. Бессмысленно что-то пытаться ей доказать сейчас, но у Эрена в принципе адекватных оправданий для себя пока и нет. — Не ори на меня! — на этом его фантазия заканчивается, зато Карле её не занимать. — Нашёл способ со своим нариком видеться? Вместо тренировок с ним по притонам шлялся, да? — Её крик бьёт по ушам, и лучше бы только по ним, однако слова матери задевают и ещё какие-то особо слабые места. — Закрой рот! — шипит Йегер и уносится прочь с кухни, игнорируя ругань, летящую ему в спину. Без фирменного хлопка дверью не обходится. Прекрасно зная, что Карла точно захочет продолжить разговор, Эрен вдобавок запирается изнутри. Хотя делает он это по большей части не из-за того, что хочет уклониться от новой порции нравоучений. Это уже что-то вроде привычки. Как же надоели её бесконечные возмущения. Раздует из мухи слона, напридумывает себе сказок, и начинается. Ещё и придурка этого приплела. Даже не попыталась разобраться, в чём дело, а сразу налетела с воплями. Конечно, а для чего пытаться понять родного сына? Никого не волнуют его проблемы. Главное, чтобы без помарок выполнял свои обязанности. Тошнит уже от её голоса… Эрен резко подрывается с места и хватает со стола стакан с карандашами, небрежно высыпая оттуда всё содержимое. Вместе с тупыми карандашами, засохшим фломастером и старым ластиком оттуда выпадает маленький пакетик. — Вот же блять! — громко ругается он, видя в прозрачном целлофане одну последнюю таблетку, явно ожидая увидеть больше. Аж пальцы ломит, так хочется разорвать упаковку и затолкать пилюлю в рот. Представляя её вкус на языке, Йегер даже прикрывает глаза от наслаждения. Однако сжимает пакетик в кулаке, пересиливает и кладёт обратно в стакан. Неизвестно, когда ещё выпадет возможность разжиться таким. Стоит приберечь на чёрный день. — Здорова, Йегер, — слышится из телефона ответ от набранного номера после недолгих монотонных гудков. — Имир, привет! — елейно щебечет он в трубку. — Как дела? — Резче, — торопит, желая обойтись без ненужных формальностей. Вздох. — Есть доза? — коротко и ясно. — А у тебя есть деньги? — доносится ехидный голосок с того конца провода. — Ну Имир… — разочарованно скулит Эрен. Были бы, он бы и не экономил. — Послушай, красавчик, — попытка подмазаться вышла неудачной. — У тебя и так долг висит, а ты хочешь, чтобы тебя за «спасибо» угостили? — Да там долг-то… пару баксов, — бубнит Йегер едва разборчиво. — Достаточно, чтобы в один прекрасный вечер тебя отпиздили в подворотне, — говорит она, словно предупреждая. — Имир… — с отчаянием. — Всё! — девчонка дерзко затыкает его — времени на уговоры и глупые мольбы у неё нет. — Звони, когда появятся деньги. И сбрасывает звонок. А несчастный телефон со злости улетает куда-то под кровать, которой тоже достаётся пинок от Йегера. От отчаяния он едва ли не рычит и не рвёт на себе волосы. Эрен валится лицом в подушку и, кажется, ревёт, только уже от обиды и безнадёги. Вот же коза! Зажала ему всего одну жалкую дозу, ещё и о долге напомнить посмела. А он её своей подругой считал. Не то чтобы он был уверен, что Имир с радостью согласится отсыпать ему по старой дружбе, но надежд всё равно не терял. Теперь Эрен расстроен окончательно. Сначала мамаша подоводила, а сейчас эта дура добила. Ему срочно нужно успокоиться. Слезами делу не поможешь, нужно срочно искать деньги. Той жалкой таблетки с таким раскладом надолго ему не хватит. Приходится достать телефон из-под кровати. Ни царапины, к счастью, но ещё одного такого полёта он точно не переживёт. И хорошо будет, если полёта этого не будет. Вдруг продать придётся. Номер брата у него вместо девять-один-один. С любой проблемой можно было обратиться к нему, и она непременно была решена в кратчайшие сроки. Только вот теперь отношения их значительно изменились. Последний раз ночевал Эрен у Зика месяца два назад, при том, что ещё совсем недавно проводить выходные у брата было еженедельной традицией. Созваниваются они также редко. По большей части в этом виновата Карла, которая Зику строго-настрого запретила приближаться к её сыну ближе, чем на сто метров, но слова её были пустыми даже для неё самой. Она прекрасно понимала, что запретить им двоим видеться практически невозможно. Только Зик всё равно неохотно идёт на связь. При разговоре приветлив и всё так же готов прийти на помощь в любую минуту, но всё же чувствуется, что пропал тот трепет. И если ещё не так давно врать брату было тем, что и в голову не придёт, то теперь это вынужденная мера. На звонок Йегер-старший долго не отвечает, и Эрен уже успевает потерять надежду получить ответ, но уже в последний момент из динамика слышится знакомый голос: — Алло? — Зик, привет! — жизнерадостно приветствует его Эрен, словно ещё минуту назад не валялся в истерике. — Привет-привет! — пытается в тон ему ответить Зик, но гам на фоне выдаёт, что ему сейчас не до веселья. — Ты на работе? — интересуется, точно зная, что даже при положительном ответе не отступит, пока не получит то, что хочет. — Да. Жалуйся, что такое? — поторапливает мужчина. — Можешь одолжить мне немного денег? — спрашивает Эрен без лишней болтовни. — Сколько? — вздыхает Зик. — Ну, пятьдесят… Резко наступает напряженное для Эрена молчание. — Так… — произносит брат. — Две недели назад у тебя сломался блок питания для ноутбука. Пять дней назад разбился экран у телефона, и потребовалось новое стекло. Что случилось на сей раз? — Наушники потерялись, — неуверенно мямлит Йегер. Это первое, что пришло в голову. Объяснять, для чего ему нужны деньги, он не готовился. — Хорошо, — хмыкает Зик, и слышится в этом намёк, что во враньё его никто не поверил. — Тогда заберу тебя после тренировки и съездим за новыми. Я скажу твоей маме. Думаю, она не будет сильно против. На этом моменте Эрен впадает в ступор, потому что к такому повороту событий абсолютно не готов. Ситуация заставляет понервничать. Зик точно начал что-то подозревать. — Да не стоит, ты же и так на работе устаёшь, я сам… — пытается он выкрутиться на ходу и отговорить брата от такой затеи, однако тот тоже не отступает: — Мне не сложно. Мы и так с тобой стали редко видеться. — Я настаиваю! Упорство брата начинает подбешивать. Уже хочется сбросить звонок, чтобы лишний раз не тревожить свои нервы, но тут Зик выдаёт то, что выводит окончательно: — Тогда я переведу деньги на счёт Карлы, сходишь с ней. — Что?! — вскрикивает Эрен; заводится он за секунду. — Ты надо мной издеваешься? Я маленький ребёнок, по-твоему? — Вовсе нет. Просто твоя мать снова будет ворчать на меня, потому что я якобы даю тебе деньги на ненужную ерунду, — поясняет Зик. Его голос поразительно спокоен. — Ой, зажал мне денег, так и скажи! — не унимается Йегер. — Эрен… — вздыхает брат, стараясь угомонить младшего. — Ты с ней теперь заодно, да?! Будешь каждый мой шаг контролировать? — Эрен! — Да пошёл ты! — кричит он и сбрасывает звонок. Одним махом Йегер сметает стакан, который сам себе пообещал не трогать до особого момента. Одна часть карандашей валится на стол, а другая с грохотом летит на пол. Эрен не просто хватает пакет с последней таблеткой, а впивается в него со всей силой так, словно кто-то может напасть со спины и отобрать его. Мешочек оказывается безжалостно разодран, а на дозу он накидывается голодным зверем и уже ни о чём не жалеет, ощущая на языке столь желанный горький вкус. Нужно по-хорошему запить чем-нибудь, но лучше потерпеть горечь на языке, чем сейчас выйти за пределы комнаты. На тумбочке Йегер находит почти пустую бутылку воды, и тех оставшихся нескольких глотков ему вполне достаточно. Он залпом выпивает всё до последней капли. Ноги приятно подкашиваются, Эрен оседает на кровать и прикрывает глаза от наплывшего удовольствия. Эта ночь будет самой конченой в его жизни, а если ещё и не найти деньги, то и все последующие тоже. Уж в этом Эрен уверен, но ощущая такой долгожданный и до сумасшествия ахуительный кайф, об этом совершенно не задумывается. В эти бесценные минуты ни с чем не сравнимого наслаждения и душевного спокойствия не хочется думать ни о чём.***
Из темноты в сознание проникают какие-то шорохи, позвякивания и пикание. Знакомое, будильник? Нет, что-то другое, непривычное… — Как он? — Не переживайте, миссис Йегер, он… стабилен. Кто стабилен? Что стабильно? Непонятно… Эрен распахивает глаза, чтобы хоть как-то прояснить обстановку, но тут же жмурится от яркого света, который, кажется, выжигает сетчатку глаз. Приходит в себя несколько секунд и вновь пытается посмотреть, что же происходит вокруг, но теперь уже совсем чуть-чуть приподнимая веки. Точно, не будильник, аппарат продолжает пищать прямо над ухом. В памяти всплывает предыдущий момент, когда он приходил в себя — в больничной палате, под капельницами… Сознание начинает захлёстывать паника — значит, это не приснившийся кошмар, значит, это всё взаправду?! Взгляд фокусируется на человеке рядом, одетом в медицинский костюм — это медсестра, проводящая какие-то манипуляции с трубочками на его руках. — Он… он… — Миссис Йегер, мы делаем всё возможное. Всё… всё будет хорошо. — Выражения лица за медицинской маской не разглядеть, но то, как сходятся брови на переносице, не вселяет никакой уверенности в том, что сама женщина верит в то, что говорит. С трудом оторвав взгляд от шприцов, содержимое которых вводят через катетер в вене, Эрен переводит его на человека, стоящего за медсестрой. Мама. Узнаёт с трудом — осунувшаяся, заплаканная, трясущаяся женщина с неаккуратным пучком волос никак не вяжется с привычным образом всегда уверенной в себе красивой ухоженной матери. Только взгляд огромных распахнутых глаз, наполненный отчаянием и выдающий запредельную боль от переживаний за жизнь сына, как током прошибает сознание и внезапно накрывает пониманием, что это всё из-за него. Мама здесь из-за него. Мама доведена до всего этого из-за него. Он сам здесь из-за себя самого — и на этой точке осознания голову пронизывает острая боль и его начинает снова утягивать в ватную темноту. Первыми пропадают звуки — всё слабее слышится бесконечный писк аппарата, шприцы бесшумно опускаются в лоток, не слышны больше шорохи от движений медсестры. Последнее, что успевает запомнить — мама протягивает к нему руки и, кажется, зовёт по имени. Но слух уже отключился, следом закрываются глаза. Эрен снова проваливается в небытие.***
Через самое большое «не хочу» Эрен сползает с переднего кресла автомобиля матери и под её пристальным взглядом покидает машину, посильнее хлопнув дверцей. Карла через окно наблюдает за каждым его шагом, дабы точно быть уверенной, что сегодня её сын тренировку не прогуляет. Больше не пожелав возвращаться к этой теме, она без лишних разговоров просто пнула его на сегодняшние занятия и взялась лично проконтролировать, чтобы так и было. Эрен вначале завыделывался и завёл свою любимую шарманку о том, что мать не хочет его понять и выслушать, но быстро понял, что тратит время впустую. Лучше пойти на уступки и добиться её расположения, чем разводить бессмысленные споры. А ещё до него быстро дошла мысль, чуть с ума не сведя от чувства собственной важности. Если дошло до того, что хореограф сам позвонил маме, значит, его ждут. Естественно, он был и остаётся лучшим. Тем более на носу международный чемпионат, на котором его команде без него делать нечего. Вот именно поэтому и засуетились. Если наступить на горло своей гордости и пойти сегодня на танцы, то хотя бы для того, чтобы увидеть эти лица, полные щенячьей радости, ведь их спасение явилось, и как кинутся все хором с извинениями и благодарностью. Только ничего похожего не наблюдается, когда Эрен переступает порог студии. Десятки взглядов, переполненные обидой, смешанной с осуждением, — вот, что встречает его. Товарищи, некогда приветствующие его с тёплыми улыбками и объятиями, теперь смотрят на него, как на заклятого врага. — Явился, — пренебрежительно бросает один из танцоров и отводит взгляд в сторону, всем видом показывая, как неприятно ему присутствие Йегера. Несколько секунд Эрен тупит и не знает, что ответить, потому что такого «тёплого» приветствия даже представить не мог. На этот комментарий непременно хочется ответить, но от шока никакой колкости в голову не приходит. — Действительно, Йегер, — подхватывает ещё один смельчак. — Ты какими судьбами? — Мимо пробегал, — сквозь зубы говорит Эрен. — А предыдущие полтора месяца другим маршрутом бегал, что ли? От злости ладонь сама складывается в кулак, а жажда проехаться им по наглым рожам становится почти неукротимой. И ударил бы, если бы не возникший в дверях тренер. — Эрен, — хмыкает он, ни капли не сомневаясь увидеть его сегодня на занятиях. — Рад тебя видеть, как самочувствие? — В порядке, — фыркает Йегер, насупившись. — Замечательно, — с любезностью в ответ на грубость ученика. — По местам, — говорит он уже всей группе. Танцоры шустро выполняют команду, а Эрен скучающим взглядом обводит зал, и только после этого встаёт тоже. Точнее, хочет. Хочет занять свою позицию в самом центре, где и положено стоять лидеру, но там стоит другой человек. — Попутал что-то? — спрашивает Эрен с нескрываемой враждебностью. — Не думаю, — язвит парнишка. — Сгинь отсюда, — Йегер хмурит брови, давая понять, что если его приказ сию секунду не будет выполнен, то он выкинет его со своего места уже грубой силой. — Эрен, это я его сюда поставил, — вклинивается в спор тренер. — Теперь это место Клода. — Не понял, а я где? — удивляется Эрен. — Полагаю, что нигде. После этих слов Йегер теряется окончательно. — Что? — В номере для соревнования в Лос-Анджелесе ты участвовать не будешь, вот что, — с невозмутимостью поясняет хореограф. — Но чтобы не скучать, можешь пока встать где-нибудь в конце и повторять за всеми. — Это что, шутка? — смеётся Эрен, но сам слабо в это верит. — Это твоё наказание, Эрен, — учитель резко становится суровым. — И надеюсь, это заставит тебя задуматься. После соревнований можешь возвращаться в строй. Ситуация хоть и с самого начала не похожа на розыгрыш, мысль об этом его всё равно не покидает. Ища поддержки от товарищей, он заглядывает в их глаза, однако с разочарованием замечает в них только подтверждение того, что тренер с ним максимально откровенен. Взглядом Йегер натыкается на Мину, которая моментально отворачивается от него, поджав губы, словно говоря этим, как ей жаль. — Да вы издеваетесь? — растерянно бормочет Эрен. — Я шесть раз становился лауреатом национальных соревнований, я с восьми лет никаких других дипломов, кроме как за первые места, не получал… Да вам там делать без меня нечего! — Так вот ты какого мнения о нас? — кричит кто-то из толпы. — Такого! Вы все просто кучка бездарей! Все ваши победы — моя заслуга! Моя! — срывается он, едва сдерживая наворачивающиеся на глаза слёзы. — Я вкалываю каждый день, пока с ног валиться не начинаю, и впервые позволил сделать себе такую поблажку. Это нечестно, со мной так нельзя! — Так, Эрен, достаточно, — останавливает тренер. Он не будет плакать на глазах у всех этих людей, только горящие от слёз глаза требуют иного. Дабы предотвратить такой позор, Эрен молча разворачивается и уходит прочь, быстрым шагом уносясь на улицу. Слёзы предательски текут по щекам, приходится стирать их краем рукава, но Йегер этого уже и не стыдился. Обида пересиливает его гордость. Он опускается на ступеньку, пряча лицо в коленях, и стискивает зубы, чтобы не закричать во всё горло. Много лет он зарабатывал себе репутацию, трудился на благо своей команды, и вот чем ему отплатили? Одна оплошность, и его уже гонят, быстро находя замену. Да и была ли это его оплошность? Никого это не волнует. Всем безразличны его проблемы. В этом Эрен убеждается уже не в первый раз. Жаль убитое на подготовку время. Жаль те часы, которые он предпочёл отдать тренировкам, а не друзьям. Всё насмарку. И по чьей вине… Дурацкое гнусное чувство обиды хочется задушить никотином. На самом деле можно было бы и чем покруче, но в распоряжении у Йегера всего одна наполовину пустая пачка сигарет. Запустив руку в карман штанов, Эрен подмечает, что пачка, оказывается, пуста уже больше, чем наполовину. Такими темпами к утру её вообще не станет. Перед носом загорается огонёк от зажигалки, а на языке появляется не так давно полюбившаяся горчинка. Ну вот, на одну стало меньше. Мимо одна за другой проносятся машины, водители которых поскорее спешат добраться домой после утомительного рабочего дня. Удушающая жара наконец-то спала с закатом солнца, и на улице стало заметно больше людей, весь день не выказывающих нос из дома. Каждый спешит куда-то — на встречу с друзьями, свидание с любимым человеком. Вся эта суматоха обходит Эрена стороной, а он сам как будто и не существует. Тяжка за тяжкой, должно стать легче, только ком в горле отчего-то лишь разрастается. От собственной ничтожности его воротит. Докурив, Йегер тушит сигарету об кирпичную стену, за неё же придерживается, пытаясь встать. Ноги не слушаются, вместо них сейчас словно две соломинки. Сохранить равновесие крайне тяжело — колени дрожат и подкашиваются. Он делает всего пару шагов и снова хватается за угол дома. Сколько ни пытается отдышаться, легче всё равно не становится. Щёки сводит так, будто сейчас вырвет. Это и происходит. — Сука, — только и успевает сказать Эрен, как тут же подступает очередная порция. Было бы круто вот прям сейчас не отбросить здесь коньки и добраться до дома, поэтому перед собой он ставит цель перестать блевать за углом здания и, если что, то откинуться в своей комнате, а не в подворотне. Не очень скоро, но всё же выходит прекратить рвоту, хоть и чувствуется, что ненадолго. Воздуха не хватает настолько, что от удушья начинают течь слёзы. И если бы было хреново только физически, то это было бы прекрасно. Что за чудеса помогают ему добраться до дома, Йегер сам не знает, но он им всё равно бесконечно благодарен, потому что упасть рожей в подушку и не подниматься — всё, чего сейчас хочется. Руки трясутся хуже, чем с похмелья, и даже повернуть дверную ручку оказывается целым испытанием. — Да что ты вообще возомнил о себе, щенок? — доносятся вопли матери из гостиной. — Не суй свой нос, куда тебя не просят. Ещё ты будешь меня учить! На секунду кажется, что все эти слова адресованы ему, а ещё через секунду крики Карлы становятся лишь фоновым звуком. Даже если речь и о нём — наплевать. — А может быть, всё дело в тебе, а? Ты дурной пример подаёшь. Я давно поняла, что ничему хорошему ты его не научишь! — злобно шипит она в трубку. Заметив сына, Карла сразу переключается с телефонного разговора на него. — Эрен? Ты почему так рано? — интересуется она вдогонку. Эрен её вопроса не слышит. Он еле перебирает ногами, минуя лестницу на второй этаж. — Эрен! — Карла опять пытается привлечь внимание сына, только вместо ответа на вопрос слышит недовольное: — Отвали ты от меня, наконец… Понимая, что после такого ответа очередного скандала не избежать, он спешит удрать наверх настолько быстро, насколько это возможно. Как и ожидалось, Карла заводится сразу же. — Что ты сейчас сказал?! — с возмущением кричит она. Не получая ничего в ответ, мама грозно направляется за ним. Что угодно, но лишь бы не разговаривать сейчас с ней. Почти оказавшись пойманным, Эрен ловко ныряет за дверь ванной комнаты и шустро закрывается на замок. Карла по ту сторону не успокаивается и с ещё большим напором продолжает угрожать суровыми наказаниями за такое поведение и рассыпаться в прочих ругательствах. Напрасно так напрягается. Для Йегера каждое её слово звучит как слитный галдёж, невозможный для разбора. Даже как он сам падает с грохотом на колени, Эрен не слышит и не ощущает. Зрение расплывается, но унитаз он находит быстро и впивается за ободок почти намертво. То, что не вышло ранее, выходит сейчас с ещё более убогими ощущениями. Ругань за дверью затихает, заменяясь встревоженными воплями. — Эрен! Эрен, тебе плохо? Ответь! — ревёт Карла. Она точно вынесет дверь с петлями, если не ответить хоть что-нибудь, но сил хватает только на неразборчивый даже для него самого бубнёж. Эрен беспомощно упирается лбом в ободок унитаза. Тело прошибает дикими судорогами, а очередная порция рвоты себя долго ждать не заставляет. — Да скажи же ты хоть что-нибудь! — не унимается никак. В голове полная каша. Дикие боли по всему телу терпеть уже нет сил. Наверное, именно из-за них он сейчас рыдает и скулит, вцепившись в унитаз. Может быть, всё просто заебало настолько, что слёзы сдержать не выходит. А может быть, всё вместе. — Уйди, мам, пожалуйста, уйди, — бормочет едва слышно. — Эрен! — внутри уже всё разрывается даже от собственного имени, как сильно надоело это слушать. — Уйди, умоляю, отстань от меня! — хрипло орёт он что есть мочи. Кажется, сработало, и даже не верится поначалу. От матери не доносится ни звука. Безусловно, радует, однако не настолько, чтобы хлопать в ладоши от счастья. И всё же от болей в мышцах, суставах и вообще по всему телу хочется не рыдать, а смеяться во всё горло. Молчать он явно не сможет. Либо душераздирающие крики, либо истерический смех. Каждый раз он задаётся вопросом — что его держит? То, что заставляло просыпаться по утрам, давно показало свою гнилую натуру, лишив его всякого стимула. Всякий раз, когда казалось, что в ещё большей яме с дерьмом он оказаться не может, происходит всё ровно наоборот и эта яма с дерьмом обязательно находится. Вся его жизнь превратилась в бесконечную череду нерешаемых проблем. Это невозможно терпеть, больше не хочется. С нетерпением дожидаться прихода после чего-то нового, полученного в обмен на краденые деньги из сумки матери, — это пока что единственный смысл его жизни, не дающий её покинуть. Сейчас же в его существовании, рыдании около заблёванного унитаза нет никакого смысла. Вообще. Как-то даже и неинтересно, как запертая дверь ванной открылась. Точнее, как у матери получилось её открыть снаружи. Глупо было полагать, что она так просто отстанет. — Убери от меня руки! — вопит сквозь слёзы Эрен на попытку мамы поднять его с пола. — Вставай, — с лёгким раздражением говорит Карла. — Меня тошнит, — продолжает противиться. — Тебе нужно прилечь! Нет сил противиться, да и всё равно уже. Пусть делает, что хочет. В любом случае, что бы он ни сказал, его слова для неё будут пустым звуком. Измученно постанывая и всхлипывая, Эрен позволяет поднять себя. Карла всё время что-то болтает и при этом очень крепко держит. Упасть позволяет только на кровать, когда добираются до комнаты. Карла закутывает его в одеяло и сверху ещё укрывает пледом. Не догадывается даже, наверное, что от этих манипуляций погода не меняется. Она исчезает на какое-то время, а после возвращается и опять устраивает какую-то возню. Чуть ли не насильно Эрена отрывают от подушки, зато таблетку, которую мать толкает ему в рот, он глотает с удовольствием, а стакан с водой вообще осушает залпом. — Да ты весь горишь! — охает Карла. — Наверное, инфекцию подхватил. Она снова куда-то исчезает и появляется спустя время с кучей таблеток, тут же принимаясь поочередно пихать их в рот сыну. Эрен бездумно глотает всё, что ему дают. Может быть, Карла сама догадается, что лучшее для него сейчас, что она может сделать, — уйти. — Если что-то нужно будет — зови, а вообще лучше постарайся уснуть, — даёт она напутствие и уходит наконец-то, хоть немного скрашивая хреновое состояние своим отсутствием. Если бы было так просто — взял и уснул. Ломящую всё тело боль и нескончаемый поток мыслей было бы неплохо заглушить сном, но по этой же причине уснуть и не выйдет. И не выходит. Лишь утром получается сомкнуть глаза и насладиться недолгой дремотой, которую уже через полчаса прерывает будильник. От досады аж хочется реветь, но на такие вещи у него лишней энергии нет. Желание остаться дома чрезмерно велико, а вот мысли такой пока не возникает. С кровати Эрен поднимается машинально, испытывая в голове такие дикие боли, что начинает казаться, что там взрываются петарды. На полу валяется футболка, которой, кажется, уже неделя, и запах от неё это подтверждает. Посчитав, что пока сойдёт, Йегер натягивает её на голое тело и, пошатываясь, бредёт на первый этаж. Первым делом он залпом выпивает три стакана воды. Со вчерашнего утра во рту не было ни крошки, но свежеприготовленный завтрак на плите его вообще не привлекает. Отгоняя тошноту, вновь подступившую к горлу от вида еды, Эрен отворачивается и спешит убраться с кухни, однако внимание привлекает гора таблеток на столе и записка. Ни одной буквы разобрать не выходит не только из-за скачущего во все стороны зрения, но и кривого почерка матери. Только интуиция помогает догадаться, что это подробная инструкция от Карлы, какое лекарство когда пить и в каком порядке. Бумажка сразу летит в мусорное ведро. Развалившись на диване в гостиной и устало созерцая чёрный экран выключенного телевизора, Йегер задумывается послать всё в задницу и пойти досыпать то, что недоспал ночью. Мама уже на работе, контролировать не станет, да и вряд ли будет выносить мозг в связи с его «инфекцией». Замечательная идея, так и оставшаяся замыслом. Последнее время собственный дом кажется тюрьмой, даже когда он остаётся в нём один, без контроля. Остаться здесь равносильно добровольно лишить себя свободы. Да и проблему свою, смирно сидя на диване, Эрен решить не сможет. Время, выделенное на завтрак, он предпочитает потратить на душ и от головы до пят намывается под холодной водой в попытке вернуть себя в чувства. Совсем без калорий Йегер себя всё же не оставляет и перед выходом с горла выпивает сок — жажда продолжает мучать. Предложения подвезти давно не поступают, приходится ехать на автобусе. Сегодня везёт и получается выбить себе дальнее кресло у окна, где выходит удачно подремать в обнимку с почти пустым рюкзаком целых пять с половиной минут. Говорят, что если повторять одно и то же действие много раз, оно может стать рутинным и начать вызывать отвращение, даже если когда-то оно было приятным и дорогим сердцу. Вот и Эрену уже противны эти наполненные суетой коридоры школы, порог которой он без изменений переступает каждый день с понедельника по пятницу. Уже и не помнится совсем, как недавно эти коридоры встречали его иначе, с теплом и радостью, потому что из толпы обязательно глядели на него глаза, переполняющиеся в один миг счастьем при виде его. Почему стало казаться, что пустым местом в этих стенах он был всегда? Этот вопрос огорчает каждый раз, когда Йегер над ним задумывается, и каждый раз мгновенно теряет значимость, когда он вспоминает, что лишь избавился от лжи и лицемерия в своей жизни. — Выглядишь отвратно, — ни «привет», ни «пока». — И тебе доброе утро, Имир, — бурчит недовольно Эрен, однако спорить с её комментарием даже не думает. Девчонка хмыкает, а после оглядывается. Убедившись, что никакой смельчак поблизости уши не развешивает, и заинтриговав Йегера по полной, она сообщает вполголоса: — Есть клёвый вариант на вечер. Ещё не зная, что там выдумала его подружка, идеей этой Йегер зажигается мгновенно. Довольная рожа парня Имир забавит и она хихикает. — Только без денег там делать нечего будет, сам понимаешь, — обрывает всю радость вмиг. — Зато ребята ого-го! Товар первоклассный, ты такое ещё никогда не видел. И надёжно всё, главное. — Где их брать-то, блять? — Вопрос не для Имир и не для самого себя, а скорее уже для сил свыше, потому что где можно достать хотя бы пару баксов, Эрен вообще не представляет. Все доступные варианты давно себя изжили. — Ну придумай что-нибудь. Я уже всем про тебя рассказала, с тобой все очень хотят познакомиться, — Имир лыбится, наблюдая замешательство на его лице. — Я решу этот вопрос, — в полной уверенности обещает Эрен, хоть и по-прежнему не видит никаких путей решения. — Супер, созвонимся! — развесёленько щебечет она и исчезает. Йегер, по уши обремененный непростой задачей, топает в кабинет, где должен пройти первый урок. В груди бьётся надежда, что деньги сами свалятся на его голову или хотя бы явится ответ, где их взять. Попрошайничать у одноклассников — уж очень дерьмовый вариант, да и заведомо провальный. Эрен падает на стул и, упираясь лбом в парту, прикрывает глаза. Он не надеется поспать до начала урока, просто держать глаза открытыми довольно сложно. — Микаса, Армин, доброе утро! — голос одноклассницы режет слух, а вернее всё дело в именах, которые она визжит на весь кабинет так, словно это какие-то мировые знаменитости. Вот оно — одно из самых больших разочарований Эрена. Девчонка, которая носилась за ним хвостиком с раннего детства, и парень, уверенно называвший его лучшим другом. На деле ещё два лжеца, отвернувшиеся от него при первом же удобном случае. Заходят в класс и здороваются абсолютно со всеми, зато его парту нарочно обходят взглядом, словно там никого и нет. Что ж, он будет поступать так же. Уроки пролетают довольно быстро. Возможно, потому что на половине из них он спит, пряча лицо в изгибе локтя, а может быть, потому, что остальную половину сходит с ума от незнания, где брать деньги, и эта паника нарастает всё сильнее с каждой минутой. На обеде отсутствие еды со вчерашнего дня очень яростно напоминает о себе болями в животе. Скрепя сердце, приходится отдать последний доллар за шоколадный батончик из буфета. За столиком неподалёку сидит Имир с друзьями, весело махая ему рукой, зазывая присоединиться. Тот отрицательно крутит головой, не желая слушать ничью болтовню. Последние потраченные деньги на еду заставляют упасть настроение ещё сильнее. Стоит отвести взгляд, в поле зрения оказывается стол, за которым ещё не так давно сидел и он. За ним всё по-старому, даже содержимое подносов не поменялось. Только вот Кирштайн, ублюдок, на его место уселся, поближе к Микасе. На ней Йегер подольше задерживает взгляд. Вариантов наживы совсем-совсем не остаётся, поэтому, может быть, затея и не так дурна. Его подруга всегда была наивной, и убедить её в чём-то Эрену всегда удавалось, по крайней мере, долго она никогда не спорила. И сейчас есть шанс, что в Микасе заиграет её доверчивость и получится выманить у неё несколько баксов. — Привет, Микаса, — специально здоровается только с ней, показывая, что до остальных ему дела нет, однако шокировать получается весь стол. — Привет, — Микаса едва не давится кофе. Как перекашивает рожу Кирштайна лишь от одного его вида — дорогого стоит. Ухмыльнувшись, Йегер интересуется у девушки: — Отойдём? Та отказывать даже не думает и сразу отставляет стакан с кофе, поднимаясь с места. Жан, чья морда уже скоро треснет от возмущения, вдруг решает, что помешать их разговору — его святой долг. — Куда ты её потащил, клоун? Говори при всех, если есть, что сказать! — вопит он, скалясь. Эрен уже готов послать его, куда подальше, но Микаса опережает: — Всё хорошо, Жан, — успокаивает она. Тот больше не спорит и позволяет им уйти. В коридорах во время обеда людей меньше, поэтому ведёт её Йегер именно туда. Микаса показывает, что вся во внимании, и Эрен не медлит. — Можешь занять мне немного денег? — сразу спрашивает он без занудной болтовни. — Что? — растеряно уточняет девушка, словно не расслышала. — Займи мне денег, Микаса, — повторяет Йегер, раздражённый из-за её глупых игр в глухую. Смачная пощёчина обжигает кожу. Она оказывается настолько неожиданной, что Эрен не сразу догоняет, откуда взялась жгучая боль на лице. Тут же хочется ударить её в ответ, накричать и ещё раз ударить. Совладать с собой помогает чудо, не иначе. — Ты ненормальная?! — кричит на неё Эрен, привлекая к себе внимание людей неподалёку. — Да как тебе только наглости хватает? — холод её голоса пугает. — С чего ты решил, что после всех своих выходок можешь заявиться и просить у меня денег? — Да я просто хотел… — начинает он, но Микаса сразу же грубо затыкает: — Не оправдывайся! — перебивает она и продолжает. — Во что ты превратился, Эрен? Ты же мечтал стать знаменитым танцором, открыть свою студию. А сейчас что? Променял всех нас и ходишь побираешься на дозу! Ты себя со стороны видел? Я не узнаю тебя. Почему ты это делаешь, объясни? Почему ты добровольно уничтожаешь свою жизнь? Скажи! — Боль, что носила она в себе всё это время, вырвалась наружу, но ей от этого не легче. Его безразличие делает ещё больнее. Даже непривычно, как скупая на эмоции подруга старается удержать скопившиеся в уголках глаз слёзы. — Да много ты понимаешь, — с неприязнью произносит он. — Вот именно, что я ничего не понимаю! — Микаса почти рыдает. — Объясни, что за тараканы у тебя в голове? Зачем ты это делаешь? Что с тобой происходит, ответь? По щеке всё же скатывается одинокая слеза — она не сдержалась. Девушка отворачивается, прячась, сразу же вытирая мокрую дорожку на лице рукавом блузки. Во взгляде напротив неё тоже появляется некая тоска, ведь когда-то действительно всё было хорошо, и если бы можно было вернуть всё прежнее, то Эрен бы вернул. Всё покатилось в пизду ещё до того, как Криста познакомила его с психотропами. Тогда он лишь впервые почувствовал то невероятное чувство, за которым гонялся долгое время. Тогда он почувствовал покой и понял, что всё, что было раньше, остаётся навсегда позади. — Эрен, я скучаю. Не перебивай меня, пожалуйста, — просит, видя, как Эрен хочет что-то возразить, чтобы прервать её. — Мы с Армином скучаем. И ты скучаешь. Ты не можешь просто так взять и забыть, вычеркнуть из памяти нашу дружбу, Эрен, мы с детского сада вместе! Почти вся наша жизнь — одна на троих, я не могу её представить по-другому, без кого-то из вас, без… тебя! Я понимаю, что когда-то наши дороги разойдутся, мы будем видеться гораздо реже, у каждого будет своя взрослая жизнь — но, Эрен, это не должно быть тем, что ты делаешь сейчас, у этой дороги нет будущего. Осторожное прикосновение девичьих пальцев до его ладони, резко ставшее крепкой хваткой. Микаса всхлипывает и даже уже не стесняется плакать, не прячет слёз, не боится показать, сколько боли хранит в себе. — Как тебе можно помочь, скажи? Ты же знаешь, мы с Армином всё сделаем, вытащим тебя из любой ямы, поможем справиться с любым дерьмом, — грубое слово из её уст непривычно режет слух, Микаса обычно не позволяет себе таких выражений, и Эрен хмурится, — мы всегда будем рядом, только не отталкивай нас. Позволь нам помочь тебе, — Эрен слышит отчаяние, вполне ему знакомое. Он всё помнит. Наверное, каждую совместную ночёвку с просмотрами фильмов и боями подушками, походы в кино и споры, стоит ли брать самое большое ведро поп-корна и что в Эрена столько не влезет. Помнит их детские секреты, вроде того, как Эрен однажды весной неудачно поскользнулся и упал в лужу, и чтобы дома ему не влетело за испачканную одежду, они до вечера просидели у Микасы, постирав и высушив вещи, а поскольку вымокло почти всё, переодеться ему пришлось в домашний костюмчик Микасы, и как забавно он выглядел в розовой футболочке с надписью «I am a princess». Помнит, как Армин однажды настолько испугался, что потерял сознание, когда они гуляли по лесу и он попал лицом в паутину, и им пришлось приводить его в себя, похлопывая по щекам и брызгая в лицо из речушки, протекавшей неподалёку, а когда он открыл глаза и попытался сесть, Эрен радостно показал ему красивущего паука, которого нашёл на ближайшем кусте. Как тут же получил подзатыльник от Микасы и снова побежал к речке за водой, чтобы привести в себя вновь потерявшего сознание Армина. Помнит, как с тем же Армином помогали Микасе на одной ноге доскакать до дома, где родители в срочном порядке отвезли её в травмпункт — проходя мимо какого-то переулка, она наступила на доску с торчащим из неё гвоздём, который, продырявив кроссовок, проткнул ступню. Помнит, как сам едва не плакал, удерживая руку Микасы на своём плече, как ревел от испуга Армин, и как сама Микаса только крепко сжимала губы и изредка коротко шипела сквозь зубы, когда от неловкого движения кого-либо из мальчишек ноге было особенно больно. И как они так никому и не сказали, что на эту доску её толкнул именно Эрен. Дурачась, он, конечно, не хотел этого и не предполагал, что там будет лежать та чёртова доска с чёртовым гвоздём, просто неудачно так вышло — но ни разу потом не услышал от Микасы хоть какого-то обвинения в свой адрес, хотя сам раз за разом выпрашивал у неё прощение за такую дурацкую шутку. Он помнит всё это и много, много больше. Всё, что осталось для него в прошлом. — Всё, чем ты можешь помочь, дать мне денег, Микаса. Если те блядские две секунды кайфа разрушат его жизнь, то пускай, потому что поломанное однажды дважды уже не сломается. Пусть она будет разбита на миллион осколков, зато к тому разрывающему чувству в груди Эрен больше не вернётся. Никогда больше не будет сходить с ума от тоски, непонимания и одиночества в своих серых буднях. Никогда больше его сердце не будут сжирать нескончаемые проблемы и тревоги. Спасительное беспамятство позволяет выбраться из порочного круга, где он абсолютно беспомощен. Чем же тогда хочет помочь Микаса? Отобрать то, что спасало и продолжает спасать ото всех ужасов мира? Вернуть туда, где он страдает от невозможности видеть того, кто был роднее всех, вернуть его в заточение, где никого не интересуют его мечты, переживания, где каждый врёт и ищет в нём выгоду? Отличная помощь. Но раз настоящего счастья ему не дано познать, то пусть оно будет поддельным, чем лживым. И никто не имеет права осудить его, потому что объём боли, хранимой в сердце, известен лишь ему одному. Хватка слабеет, её ладонь исчезает, потеряв всякую надежду. Как бы обидно не было, она вынуждена отступить. — Береги себя, — просит Микаса напоследок и уходит, не оборачиваясь. Эрен упорно глядит ей в спину, провожая, до момента, пока она не растворяется в толпе старшеклассников. Лишь тогда, хорошенько вмазав по стене кулаком, уходит сам, прекрасно зная, что главной и единственной темой сегодня за столом его когда-то друзей будет он. По возвращении домой Йегер с облегчением замечает, что мать всё ещё на работе. Зато отец уже вернулся и спит в родительской комнате после ночной смены. Ещё часа два тишины ему точно обеспечены. Два часа самокопания, а ещё паники, которая, возможно, продлится дольше двух часов. Доза нужна срочно. И деньги надо искать срочно, и уже даже не потому что не хочется выглядеть идиотом в глазах тех крутых людей, о которых ему затирала сегодня Имир. Уже начинает потряхивать не по-детски. Сегодня день особо премерзкий, а Микаса ещё больше подгадила его своими соплями и чтением морали. Хочется покоя. Душевного. Портфель отца, брошенный и забытый на диване после утомительной рабочей смены, выглядит очень привлекательно. Невзначай Эрен садится рядом и даже позволяет себе закинуть ноги на журнальный столик, чем любит грешить в отсутствие матери дома. У папы воровать ему ещё не приходилось. Карла более рассеяна, чем её муж, поэтому украденные у неё двадцать долларов она сама же списала на собственную безответственность, а пятёрку она даже не заметила. С Гришей такое не прокатит, от того боязно. Чёрт с ним, думает Эрен, и шустренько ныряет внутрь. Куча бумажек, папка, стетоскоп, ещё бумажки, и ни единого намёка на кошелёк. Не отчаявшись, он лезет во внутренние карманы и находит… двухдолларовую купюру и три монетки по пять центов. Улов, на который даже сытно в школьной столовой не пообедать. Потрясающе. Со злостью Йегер застёгивает сумку и отбрасывает её обратно. Сильнее злит ножка дурацкого столика, за который он цепляется пальцем при попытке встать и уйти. Насколько всё окружающее его бесит, он и всеми бранными словами не передаст. С детства он привык ставить перед собой цель и непременно её добиваться. Сквозь разбитые коленки, разодранные локти и ушибленный копчик. Он добивался всего, бросая все силы, пробуя все возможные варианты. Пробовал и добивался. Нет для Эрена Йегера ничего невозможного. А уж жалкую сотню баксов он точно найдёт. Если не украдёт и не выманит, то заработает сам. Обводя взглядом свою комнату, Эрен мысленно прикидывает, что ценного у него есть и где это можно продать в кратчайшие сроки. Айфон у него совсем новенький, подарок Зика на Рождество, но его никуда закладывать нельзя. Без связи оставаться не стоит, а новый телефон он получит вряд ли. Кроссовки в шкафу стоят тоже недёшево, да их мало кто захочет взять уже поношенные, без чека и коробки. Должно же быть хоть что-нибудь. Эрен готов всю комнату на барахолку сдать, купили бы вот только. Если покопаться, то по ящикам можно найти много мелочевки типа дисков, флешек и запчастей, которые кто-нибудь да мог бы расхватать по десятке, только дороже доллара вообще ничего не находится. Да и признаться, мало, кто этот хлам купить захочет. Не теряя надежды, Йегер вспоминает, что когда-то давно пытался откладывать деньги на автомобиль. Мечта о личном авто так и осталась мечтой, и деньги тоже должны остаться. Прятал он их, помнится, в книгу, а в какую именно — загадка. Книжек у Эрена много, большинство в основном покупались для уроков литературы, и лишь некоторые из личного желания. Сборник рассказов Хемингуэя был у него любимым, но ни в нём, ни в других книгах ничего, кроме разноцветных закладок и бумажек с пометками, не находится. Поиски перемещаются на ящик с тетрадками и учебниками. Возможно, заначка может лежать не в той книге, которую он любил чаще всего брать в руки, а в той, к которой вообще не прикасался. Пособие по подготовке к экзамену по математике, например. Безжалостно переворачивая всё содержимое ящика, о том, как этот бардак потом раскладывать обратно, Эрен не думает. Все мысли заняты только поиском налички, однако вдруг выпавший листок из стопки тетрадей заставляет сбавить напор. Небольшой листок, бережно вырванный из блокнота и с любовью хранимый, давно уже позабылся, а сейчас снова заставляет вспомнить закатное солнце за окном крохотной кухни, неуверенный поцелуй в щеку и трепет сердца, впервые познающего любовь. Изящные штрихи на бумаге, складываемые в портрет, вновь помогают оказаться на той кухне, словно он никуда и не уходил, боязливо целуя на прощание. Остаться в том мгновении ему бы хотелось навсегда. Там, где было так спокойно и беззаботно, где просто было хорошо. Пусть оно всё и было фальшью, Эрен всё равно уже понял, что настоящим счастье быть не может. Осеняет Йегера настолько внезапно, что он даже удивляется, почему сразу не подумал об этом. Его подарок на день рождения, цена которому не меньше трёх сотен. Такой скейтборд оторвут с руками, ещё и роспись ручная. Удалось покататься на нём Эрену всего пару раз. Повыделывался перед Жаном с Конни, а больше обстоятельства не позволили. Не медля больше, Йегер хватает скейтборд и несётся в парк. Основная масса скейтеров выходит на улицы ближе к вечеру, но сегодня впервые за долгие недели знойной жары на город опустилась прохлада, так что Эрен надеется на свою удачливость. В скейтпарке действительно оказывается людей не так много, как хотелось бы, зато возле одной из рамп скопилась группа парней, вполне подходящих на роль покупателей. Доски у них неплохие, у некоторых даже профессиональные, так что должны разбираться. — Эй, парни, — окликает их Йегер. Скейтеры недоверчиво смотрят на него, однако, видимо, выслушать не отказываются. — Доску купить не хотите? После этого вопроса их взгляды становятся ещё более недоверчивыми. Покупателей Эрен терять не намерен, поэтому пытается применить всё своё обаяние. — Пожалуйста, она почти новая… — начинает рекламировать, прекрасно понимая, как жалко выглядит. Ребята между собой переглядываются, словно продолжают видеть в этом розыгрыш. Самый старший на вид из них хмыкает, решаясь разобраться во всём сам. — Ну давай посмотрим, — соглашается он. Эрен протягивает ему доску и включает бдительность на максимум. Уже приходилось сталкиваться с уродами, кидавшими его на деньги. Парень оценивающе осматривает скейт, и по его лицу видно — нравится. — Почему продаёшь? — интересуется скейтер. — С деньгами туго, маме лекарства нужны, — пытается разжалобить Йегер. Парень зацикливается на задней части доски. Каждый завиток краски осматривает с интересом и должным вниманием. Замечая это, Эрену вдруг становится не по себе. — Крутая роспись, — хвалит, наконец. — Сам делал? — Да… — Ладно, уговорил. В глазах его загорается такая радость, что едва не подпрыгивает от счастья. Наблюдая, как скейтер передаёт доску своим друзьям и ныряет рукой в карман за деньгами, Эрен всё же не сдерживает довольной лыбы. И тут же всё счастье исчезает при виде лишь одной купюры в сто долларов, которую тянет ему парень. — Эй, ей цена три сотни! — возмущается Йегер. — Это за новую, — отвечает тот, пожимая плечами. — А эта уже б/у. — Да она же в отличном состоянии! — не унимается. Скейтер вздыхает и снова лезет в карман. Эрена опять охватывает радость. Мысленно хваля себя за то, какой он хороший торговец, Йегер параллельно представляет, какой хороший вечер его ждёт. Однако вместо ожидаемых ещё двух сотен ему протягивают лишь полтинник. Видя смятение на его лице, скейтер подговаривает: — Соглашайся, дороже ты не продашь. К сожалению, не в том он положении, чтобы отказываться и торговаться. Вряд ли сегодня он уже найдёт человека, который купит дороже. Приходится взять деньги и попрощаться со своим скейтом, хоть и выручка оказалась меньше аж в два раза. — Было приятно иметь дело, — говорит парень, довольной миной даже не пытаясь скрыть, что только что облапошил его. Тучи набегают как-то слишком быстро. Приходится ускориться по пути домой, чтобы добраться раньше, чем зарядит ливень и он вымокнет до нитки. Хочется немедленно позвонить Имир и поделиться с ней своей радостью, но моросящий дождь уже начинает стучать по макушке. Уже в нескольких метрах от дома погода расходится не на шутку, и цель не промокнуть всё же остаётся не достигнутой. С кухни доносится шорох, и первое, что приходит на ум, — отец проснулся и решил перекусить. К большому разочарованию, догадка не подтверждается. Причина шума — Карла, разбирающая бумажные пакеты с продуктами. Сегодня она рано. Увидев сына, она сразу бросает все покупки. — Ты где был? — вопрос, от которого уже блевать тянет. — Со школы только пришёл. Тест по математике переписывал, — придумывать отмазки на ходу уже стало его хобби. — Зачем вообще ходил? Ты же болен. — Я чувствую себя хорошо. И к тому же экзамены скоро. Не поверив на слово, Карла прикладывает ладонь к его лбу, и даже убедившись, что температуры действительно нет, продолжает с подозрением смотреть на него. — Ладно, иди, переоденься, а то точно заболеешь, — распоряжается она. Не желая и лишней секунды проводить с матерью в одной комнате, Эрен уносится к себе в комнату, попутно выуживая из кармана джинсов телефон. На звонок Имир отвечает, когда он уже с довольной лыбой падает на кровать. — С хорошими новостями, надеюсь? — сразу задаёт вопрос она. — С хорошими, — гордо заявляет Йегер. — Я нашёл деньги, сегодня гуляем. — Класс, — мурлычет девчонка. — Тогда на нашем месте подберём часов в девять, окей? — Договорились. Подобных встреч Эрен каждый раз ждёт сильнее, чем Рождества в десять лет. И, как правило, чем сильнее ждёшь, тем дольше тянется время. После ужина он даже присоединяется к родителям и их просмотру фильма. Кино его, конечно, не интересует. Йегер сюда пришёл, чтобы устроить собственную показуху — часть его безотказно работающего раз за разом плана. Зевнув уже раз десять за последние полчаса и взглянув на часы, которые показывают половину девятого, Эрен, приложив всё своё актёрское мастерство, бормочет сонным голосом: — Так устал, пойду спать. — Иди, совсем не высыпаешься, — подмечает Карла, вдоволь насмотревшись на его игру. — Доброй ночи, сынок, — говорит Гриша, не отрываясь от экрана телевизора. Эрен вяло плетётся наверх, погромче хлопает дверью своей комнаты, но спать и не думает ложиться. С этой минуты начинается самая интересная часть. Как ни странно, этот глупый способ сбежать из дома и не быть пойманным всегда работает. Поудачнее скомкать одеяло, засунуть под него подушку, и вот, пожалуйста, — в ночных потёмках уже кажется, что устающий в преддверии экзаменов старшеклассник отсыпается после насыщенного дня. А на деле крадётся вниз по лестнице к запасному выходу, ведущему на задний двор. Давно были заучены скрипучие дощечки и все углы, под которыми его точно не будет видно с дивана гостиной, и снова он проходит по маршруту для побега и удачно выбирается на улицу, а дальше свобода. «Наше место» — так в детстве Эрен с Армином и Микасой называли шалаш, построенный в лесу неподалёку от их спального района. Раньше казалось, что там есть всё для жизни. Армин перетаскал туда из гаража своего деда весь хлам, Микаса каждый день носила что-то вкусное, а Эрен унёс из дома для их жилища все свои настолки и драный футбольный мяч. Стоило Карле немного прикрикнуть на своего десятилетнего сына, он тут же «навсегда» уходил из родительского гнезда в свой собственный коттедж, однако к ужину всегда возвращался, потому что оставшимися с прошлого собрания юной троицы леденцами от голода нельзя было спастись. Теперь «нашим местом» Эрен зовёт мини-маркет в паре кварталов, где с графиком три через три работает кассир, что всегда не прочь толкнуть наркоту на любой вкус по невысоким ценам. Да и в целом там всегда ошивается достаточно ребят, торгующих психотропными. Имир научила, как вычислить таких, а вскоре он запомнил их в лицо и некоторых даже по именам. Когда мучает нужда закинуться какой-нибудь дрянью, Эрен вытаскивает руку из кармана для рукопожатия с кассиром, старым другом для всех приходящих, а возвращает обратно уже с зажатым между пальцев пакетиком. С Имир они не обсуждают каждый раз, где лучше встретиться, а просто обозначают этот магазинчик «наше место» и проводят отличный вечер. Неоновая вывеска отражается в блеске мокрого асфальта. Дождь лил недолго, зато щедро. На парковке всего один автомобиль, того самого кассира, давно не новая синяя «хонда». Видя её уже не первый раз, Эрен всё равно задумывается, какие богатства хранит её бардачок и багажник. Не в силах больше терпеть, он достаёт пачку сигарет и зажимает в губах одну, чтоб хоть как-то себя утешить. Последняя осталась. Кончик подожжённой сигареты загорается оранжевым, и Йегер с наслаждением вдыхает никотин и запах сырости после дождя. Как едет Имир, слышно за километр. С каждой секундой орущая музыка становится всё громче, и, наконец, сделав крутой и резкий поворот, тачка, в которой уже началась своя мини-вечеринка, заруливает на парковку. За рулём её двадцатилетний дружок, а рядом на пассажирском она сама, выглядывает из окна, приспустив тёмные очки и давя свою фирменную ехидную улыбку. Музыка становится тише. — Запрыгивай, красавчик, — звучит соблазнительно. Имир делает затяжку и выпускает струйку пара от электронной сигареты прямо ему в лицо, после чего отворачивается от окна и музыка снова врубается на полную. Эрен выкидывает окурок и с удовольствием ныряет в салон. На заднем сиденье сидит ещё одна девчонка. На лбу поверх толстого слоя тональника и пудры будто написано «минет — пять баксов». Он понятия не имеет, кто эта девица, зато она знает его. — А ты и правда симпатяжка, — по её голосу и смеху Йегер уже догадывается, что бутылка вина, зажатая между обтянутых чёрным капроном бёдер, точно не первая и явно не последняя на сегодня. Девчонка извивается в такт песни про деньги и большие сиськи, продолжая осушать бутылку, пытаясь отпить, но весь алкоголь течёт мимо рта на глубокое декольте. Водитель, в надежде удивить пассажиров, специально выкручивает какие-то нереальные манёвры, а Имир со своим вейпом уже давно сделала видимость в салоне нулевой. Эрен, глядя на эту картину, чувствует себя каким-то скучным. Ну ничего, скоро повеселеет. — Херня, включи другую! — орёт девка, когда начинает играть следующая песня. Парень делает музыку тише и довольно оглашает: — Заказывайте. — Бритни! Пожалуйста! — неожиданно даже для себя выкрикивает Эрен вперёд всех и ловит удивлённые взгляды. — Эту попсу? — пассажирка с заднего сиденья кривится, стараясь выразить всё своё отвращение. Впервые Эрену становится неловко за свой вкус в музыке, потому что всегда считал Бритни Спирс нестареющей классикой и прежде таких высказываний в её адрес не слышал. Имир бросает короткий взгляд через плечо, достаёт телефон и, к удивлению, исполняет желание Йегера. — Эй, ну Имир! — сразу поступает возмущение. — Замолчи, — затыкает Имир, а та больше и не думает спорить. И спустя мгновение горластая пассажирка уже поёт не про толстые члены, а о том, что хочет ещё. С Бритни всё в порядке, просто девчонка попалась пустоголовая. Хата улётная. Возможность оторваться в таких классных местечках выпадает крайне редко. Эрен никогда не знал, кому принадлежат все эти дома, куда таскает его Имир стабильно каждую неделю, и сейчас не представляет, где она умудрилась подцепить такого знакомого, который позволил ей с друзьями присоединиться к этой пьянке. Связей у неё достаточно, и это поражает. Людей тут, мягко говоря, дохера. В двухэтажную виллу, видимо, все не вмещаются, и многие трутся во дворе. Эрен не хочет представлять, сколько детей будет сегодня зачато в этом доме, но, судя по количеству пьяных сосущихся парочек, много. Красивых девчонок тут немало, только пока не вставит, ни одна из них не интересует. Только после крепкого косяка и пары рюмок водки Йегер не против, если одна из липнущих к нему красоток немного поработает ртом в укромном месте. Стоит держаться поближе к Имир, чтобы таких ситуаций не произошло. Различных сюрпризов после этих развлечений ему не нужно. Пиво себе Эрен находит быстро. Бутылками со спиртным тут буквально заставлены все поверхности, и это прекрасно, только хочется кое-чего поострее. Наблюдая за пьяными телами, двигающимися в свете мерцающих огней под музыку с бешеным битом, становится завидно. Их не тревожит ни одна зараза, они полностью поддались дурману, окутавшему всё сознание. Йегер хочет так же и побыстрее. — Где потерялся? — Имир налетает со спины и, не дожидаясь ответа на вопрос, тащит его за собой. У бассейна на заднем дворе, по всей видимости, собралась вся элита этой вечеринки, потому что людей здесь меньше, девушки выглядят роскошно, а не как дешёвые проститутки, да и парни на прокуренных торчков не смахивают. Эрен сразу догадывается, что Имир ведёт знакомить его с теми, о ком говорила. Настроение сразу поднимается. Эти крутые парни сидят на угловом диване, с циничным видом потягивая кальян и запивая пивом. При их виде Эрен замирает, неловко переступая с ноги на ногу, а Имир запрыгивает на подлокотник дивана и закидывает руку на плечо парня, сидящего к ней ближе всех. Видимо, для неё они хорошие друзья. Неудивительно. — Так это ты Эрен, — хмыкает один из них. Его оценивающий взгляд ползёт от головы до ног. В глаза тут же бросается толстая золотая цепь на шее, которая стоит наверняка, как почка Эрена, обе его ноги и лёгкие. Без сомнений, перед ним сидит хозяин этой вечеринки. — Ну, что предпочитаешь? — спрашивает он. Йегер беспомощно шевелит губами, совершенно теряясь перед такой крупной рыбой, а тех его смятение смешит. — Да не робей, присаживайся. Они отодвигаются, уступая место гостю. Немного помявшись на месте, Эрен теснится между ними. В руки тянут шланг кальяна, предлагая. Он не отказывается, хоть и никогда раньше его не пробовал. Всё в жизни бывает впервые. Йегер делает тяжку, выдыхает и снова затягивается. Это явно покруче обычных сигарет. — Рассказывай, что интересует? — парень возвращается к разговору. — А что посоветуете? — обычно варианты ему накидывала Имир, и фавориты появились быстро, а теперь Эрен решает довериться мнению знающих людей. — Всё, что пожелаешь, принцесса. От ксанакса до героина. — Хочу рыдать от восторга. Чтоб вставило так, что имя своё забуду, — честно делится желаниями. В глазах собеседника загорается нездоровый огонёк. Йегер его не разочаровал. Из внутреннего кармана куртки он вынимает маленький пакетик, туго перевязанный резинками, и протягивает гостю. — Что это? — не то чтобы Эрена интересовало, как называется дрянь, которой он закинется. Главное, что даст ему эта дрянь. — То, от чего ты не просто зарыдаешь, а ещё и визжать начнёшь, — многообещающе отвечает дилер. Впечатляет, безусловно. Эрен без сомнений принимает свёрток, но тут озвучивают цену: — Сто девяносто. Выражение лица выдаёт его смятение. Оно настолько яркое, потому что вырвут у него этот пакетик только вместе с рукой, а сумма в кармане сильно не дотягивает до названной. Может, при первой покупке полагается скидка? — Что такое? — интересуется парень. По ухмылочке понятно, что ответ он уже знает. — Сорок баксов не хватает, — огорчённо бубнит Эрен с некой опаской в голосе. Расставаться с таким сокровищем уж очень не хочется. — Ничего страшного, в долг бери, — внезапно. Смятение сменяется неподдельным удивлением. За такую щедрость Йегер готов целовать ноги, но чует в этом предложении какой-то подвох. — А Имир проконтролирует, да? — дилер бросает на неё многозначный взгляд, а та закатывает глаза. — Хорошо! — Эрен кивает головой, благодаря небеса за такую щедрость. От радости даже начинает кружиться голова. А может быть, виноват кальян и бутылка пива, но всё равно руки жутко чешутся разодрать пакетик и сделать этот вечер ещё лучше. — Ну ладно, идём уже, — вклинивается Имир своим хмурым голосом. От кружащего голову счастья Йегер не сразу улавливает, что от него хотят, и идёт за Имир только тогда, когда она уходит. Ни одной мысли, кроме как о своей покупке, нет. Эрен не замечает ни взгляда рослого парня на своей заднице, на роже которого написано, что он торчок со стажем, ни того, что Имир чем-то явно стала вдруг недовольна. Всё заняло желание поскорее укрыться где-нибудь и хорошенько занюхнуть. — Я отойду, — предупреждает Имир. — Только не проебись нигде, чтобы я тебя по всем улицам потом не искала. Эрен кивает с умным видом, хотя половину её слов даже не разобрал. Люди рядом сейчас ни к чему, даже если это Имир. А найти безлюдное место здесь просто не представляется возможным. Даже в спальнях на втором этаже уже давно выстроилась километровая очередь, а туалеты на этот вечер сделали курилкой, где курят не обычные сигареты. Самым малолюдным местом оказывается кухня. Иногда здесь протираются тусовщики в поисках чего-нибудь съестного, или пришедшие за новой порцией выпивки, но они проблемой стать не должны. Сметая с барной стойки пустые стаканчики и пакет с каким-то мусором, Эрен приступает к тому, от чего пускал слюни столько времени. Разворачивая пакетик с порошком, аж руки трясутся от предвкушения. В кармане джинсовки находится дисконтная карта, которую его уговорили взять на кассе при покупке новых шорт в каком-то тряпичном магазине ещё год назад. Ей Йегер делает три ровные дорожки. В том же кармане находится купюра со стариной Вашингтоном, с прошлого раза так и завёрнутая в трубочку. Эрен совсем позабыл про этот несчастный доллар, и сейчас он как нельзя кстати. О чём можно думать в такой момент? Какая жизнь хреновая, состоит из одних лишь проблем, а всё хорошее непременно заканчивается дерьмово? О том, что телу хочется покоя, и только грёбаные эйфоретики не дают затолкать дуло себе в пасть и нажать на курок? Всё это за секунду проносится в голове Йегера всякий раз, когда он делает это, однако непременно всё заканчивается на мысли, как же сильно он хочет услышать стальной голос с лёгкой хрипотцой, говорящий ему «оно тебе не нужно». Тогда Эрен поднимет голову и поймёт, что он на пятничной вечеринке старшеклассников, куда притащил его Кирштайн, и всё только начинается. А самый большой плюс всей этой дряни, которой он отдаёт раз за разом свой рассудок, заключается в том, что после неё темнеет в глазах, а потом ему всё же удаётся оказаться там. Сначала в доме Брауна, куда попал тайком от родителей, впервые прогуляв танцы. Следом на той самой залитой светом вечернего солнца кухне, где журчит вода, звенит посуда и все специи в отдельных подписанных баночках. Ну а потом уже в комнате, прижатым к постели, где мокро и жарко, где ливень норовит выбить оконные стёкла, где его губы рвут в клочья от страсти. Так хорошо и приятно. Радостно. На столе обнаруживается вскрытая бутылка вина, и даже почти полная. Йегер жадно присасывается к её горлышку, щедро отхлёбывая алкоголь. Сухое, ему нравится послаще, однако сейчас и кошачья моча зайдёт на ура. Хорошо сейчас от всего. И от слабости в коленях, и от лёгкого головокружения, и даже от дрожи по всему телу. Приходится опереться руками об столешницу, чтобы не упасть от нахлынувших ощущений. Эрен словно растворяется в действительности, сливается со светом ламп, тает в воздухе, становится лёгким, как воздух; перед закрытыми глазами танцуют красочные пятна, в ушах стучит бит крови, и пятна начинают двигаться с ним в одном ритме. Внезапно ритм становится узнаваемым, заставляя тело двигаться под вполне конкретную композицию — Бритни! О, именно под неё ставили они танцевальный номер, впервые принёсший им гран-при, и именно тогда о Эрене заговорили как о выдающемся танцоре, который может зажечь толпу своим выступлением. Внезапно приходит озарение, что он по-прежнему лучший, что танцы — его стихия, в которой нет ему равных, и его как на верёвочке тянет в общий зал, откуда доносится музыка, где тело само начинает двигаться, на автомате воспроизводя те, казалось бы, давно забытые движения. С каждым шагом и поворотом охватывает всё большее чувство эйфории — он наконец-то делает то, что делало его счастливым всегда. Через несколько мгновений вокруг него образуется круг из зрителей, слышатся возгласы «Во даёт!» и «Давай, малыш!», люди вокруг свистят, шумят и почему-то смеются и улюлюкают, но Эрен понимает — он счастлив. До слёз, до восторга, от которого хочется рыдать — он лучший, его любят, его ценят! Как это было всегда и чего так не хватало ему последнее время. Странно, трек заканчивается раньше, чем Эрен рассчитывает по движениям, и руки и ноги иногда действуют будто самостоятельно, без его контроля. Толпа вокруг взрывается рёвом, слышатся аплодисменты, кто-то высказывается: «Забавный малый, неплохо его вштырило». Не совсем понятно, что значат эти слова, ведь он танцевал как бог. Его обступают со всех сторон, кто-то тянет руки, какие-то девицы со смехом виснут на шее. Сознание звенит от переполняющей радости, и только совсем чуть-чуть не хватает до полного счастья. Или не чуть-чуть. Или ахренеть как много не хватает. Леви. Вот если бы он сейчас разделил с ним весь его триумф, его радость, как не смог этого сделать тогда, на том злополучном концерте. Так хочется его увидеть… — Классная задница, — шёпот на ухо. Чья-то ладонь скользит по пояснице, спускаясь ниже. Трогает жадно и по-хозяйски, словно Эрен принадлежит только ему и ни с кем делиться им не станет. Так же делал он. Разворачиваясь, Эрен почти не удивляется, видя перед собой Леви. Правда, у него другое лицо и не тот голос, но если не присматриваться… Переведя взгляд на людей вокруг, Эрен вдруг понимает, что все вокруг — Леви. Леви у барной стойки, несколько Леви на танцполе, Леви сидят на диванах и поднимаются по лестнице. И всё это для Эрена. Просто рай. Восторг начинает зашкаливать. — Уединимся? Любые вопросы сейчас неуместны — он согласен на всё. Краем сознания замечает, что его увлекают куда-то из большого зала, куда — не всё ли равно. Коридор? Прижимают к стене, оставляют мокрые слюнявые следы от поцелуев на щеках и шее. — Я так скучал, — бормочет Эрен, нежно обнимая в ответ. Пусть это не настоящий Леви, Эрен слишком скучал, слишком хотел увидеть его, чтобы сейчас придираться. Слёзы невольно начинают подниматься к горлу и щекотать нос — его не обманули, он реально готов рыдать от восторга. Запредельное счастье затапливает волной, сердце сбивается с ритма и становится трудно дышать. В прямом смысле — Эрен вдруг забывает, как это — втягивать в себя воздух и выдыхать его обратно. Чужие руки продолжают гулять по телу, становясь наглее, оглаживая промежность, пытаясь залезть под бельё. Голова кружится всё сильнее и начинает болеть, заваливается набок, потому что держать её ровно сил нет. Как и стоять на ногах, которые предательски подкашиваются, давая свалиться на колени, а потом ещё и удариться виском об кафельный пол. Не коридор. Ванная? Снова кухня? Спазмами начинает простреливать всё тело от самой макушки, желудок внезапно сжимается и по ощущениям выворачивается наизнанку. — Эй-эй, ты чё?! Жалко кафельный пол. Он наверняка дорогой. И человека, который будет отмывать его от блевотины, тоже жалко. Эрена тоже жалко, ведь по его вине кому-то здесь придётся потрудиться. Так сильно не тошнило его даже вчера. — Да ну тебя нахрен! — брезгливый выкрик. Обычно люди со слабыми желудками на вечеринках главные клоуны, с которых ржут в компаниях всю следующую неделю. Йегер, может быть, потом тоже посмеётся с очередной шутки про того неудачника, который заблевал всю кухню, но сейчас он хочет не чтобы над ним смеялись, он хочет помощи. Впервые Эрену хочется, чтобы ему помогли. Те крохотные крупицы здравого смысла, что ещё не заблудились в тумане, требуют спасения. Боль по всему телу, исходящая от головы и проходящая по каждой венке, неукротима и так сильна, что становится понятным, что это не просто тошнота. Эрен уверен, что это расплата за его глупость. Осознание. Внезапное и резкое, словно клином в его больную голову ударяет со всего размаха. Никто ему не поможет. Ему суждено здесь умереть. Все бросили его. Каждый до единого. Он в этом доме один. Он сам до этого себя довёл. От страха хочется кричать, и, может быть, Эрен действительно кричит, или ему только кажется. Дышит ли он вообще ещё? Появляются какие-то силуэты, сначала стоят и смотрят на его беспомощное тело в луже собственной блевотины, потом помогают подняться и волокут куда-то. Дышать получается урывками — словно он разучился это делать. Когда удаётся набрать воздух в лёгкие — пытается позвать на помощь. Хрипит, задыхается в попытке кричать. Спустя бесконечность его отпускают, и он мешком валится вниз. Это уже не дом — улица, точнее, грязная подворотня. Тут холодно, твёрдо и сыро. Вероятно, он не заслуживает ничего лучше. Лежать на спине неудобно, всё тело выворачивает от боли, дышать всё труднее. Уже не получается даже изредка толком вдохнуть. Да, может, и не надо. Зато звёзды над головой очень красивые. Они такие яркие, что слепят глаза. Их много, и если бы Йегер хоть что-то в этом понимал, то мог бы разглядеть в них различные созвездия, но ничего, кроме россыпи горящих огоньков, в них он не видит. А ещё луна. Она даже ярче звёзд. Странно, что Эрен так чётко видит это всё и так хорошо сейчас всё понимает. Этот ночной небосвод в его жизни последний. Нужно напоследок разглядеть каждую звёздочку. Накатывает полнейшее бессилие — Эрен устаёт бороться с болью, с попытками держаться в сознании и дышать, и просто закрывает глаза. Уже всё равно, что будет дальше, и будет ли вообще. Если боль уйдёт только если он умрёт, он не против. Его кто-то тормошит, бьёт по лицу и хватает за руки. С трудом приоткрыв глаза, Эрен замечает, что к мерцанию звёзд теперь добавились мигающие синие, красные и всевозможные жёлтые огоньки, делая небосвод ещё привлекательнее. Всё бы хорошо, если бы не вновь появившиеся силуэты, мешающие ему, назойливо суетящиеся над ним. Они все тянут его куда-то, тащат, трясут, что-то говорят. Всё равно. Ему уже всё равно. Последний раз взглянув на самые крупные яркие мигающие две звезды — синюю и красную, становящиеся всё ближе и ближе, Эрен закрывает глаза и понимает, что долгожданный покой затягивает его в свою тишину и темноту, растворяя его в бесконечности.***
— Господи… Странно, но именно это слышит он первым, в очередной раз выныривая из болота муторного сна. Писк аппарата никуда не делся, но стал уже настолько привычным, что на него уже просто не обращаешь внимания. Во рту безумно сухо, и Эрену кажется, что он просто умрёт сейчас, если не глотнёт хотя бы несколько капель воды. Он хочет попросить дать ему попить и уже пытается разлепить для этого губы, как вдруг слышит снова разбудивший его шёпот. — Господи!.. Прости, я не знаю молитв… Не знаю, как правильно обращаться к тебе, но всё же прошу — не забирай его!.. Мурашки пробегают по всему телу от затылка, и мгновенно прошибает холодом. В голову стукает — мама. — Я виновата. Не смогла уберечь, как ни старалась, Господи. Больше всего на свете я боялась, что с ним случится что-то… такое. Я всё бы отдала, лишь бы не допустить всего этого, прошу, оставь его, не забирай, не забирай… Мама молится? Его не верующая ни в бога, ни в чёрта мама сейчас обращается к всевышнему? — Господи, забери всё, что у меня есть, меня саму забери, только… только пусть он живёт!.. Он самое дорогое, что у меня есть, Господи!.. Я… я не смогу без него. Пусть он живёт, пожалуйста, Господи… Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… Отчаянный шёпот обрывается. Мама замолкает, прерывисто дыша, а потом начинает тоненько плакать, будто скулить. Такого отчаяния и безнадёжности Эрен не слышал никогда и нигде. Очень хочется посмотреть на неё, утешить, сказать, что всё будет хорошо — Эрен понимает, что, может, и не будет, слишком хреново себя чувствует на данный момент — но успокоить маму сейчас хочется до безумия, до тихой паники от бессилия. С трудом открыв глаза, в утреннем сумраке видит её — уронив голову на руки, она на коленях стоит возле его кровати, совсем рядом с его обвитой проводками ладонью. Сказать что-либо нет сил, но Эрен напрягается, чтобы дотронуться пальцами до её руки. Вздрогнув, Карла отнимает ладони от лица и неверяще смотрит на сына. Словно ударом тока обжигает её полный отчаяния, горя и боли взгляд покрасневших глаз. И Эрен смотрит в эти глаза, молчаливо обещая, что сможет выбраться из того ада, в который загнал сам себя.