Меченый

Утро первого дня занятий выдалось мрачным. Серый туман стелился по земле, и в воздухе чувствовалось какое-то странное напряжение. А ещё — холод, страшный холод, пробиравший до костей. Гарри выдохнул, прежде чем идти на занятия. У них с этого года начинались новые пары, и он выбрал древние руны и нумерологию. Сейчас он топал на руны, и, похоже, он был едва ли не единственным человеком на их курсе, выбравшим эти курсы на изучение. А нет, не единственным… Сзади послышалось пыхтение — его догоняла Гермиона Грэйнджер, с туго набитым учебниками портфелем. Мальчик мысленно взвыл. *** К счастью, ему на пути встретился Малфой, и Рогозин с удовольствием к нему присоединился, так как девочке было все равно до школьных разборок, и она слыла на их факультете ботаником и изгоем из-за сильно нравоучительного тона. Поттеру-Рогозину она была совершенно невыносима — после того, что он услышал, для него она стала пустым местом. В этом году у подростков началась чудесная пора буйства гормонов. Мальчики начали интересоваться девочками, а девочки — более активно, чем год назад, мальчиками. Активно у факультетов шла любовная переписка, практиковалась «запретная любовь» (например факультет «змеи-львы»), слезы-сопли и первые истерики, ревность… парочки выбирали самые тёмные углы и «потайные» места в замке, известные преподавателям ещё пару сотен лет назад. Письма, принесенные совами, Гарри подвергал суровой проверке — на любовные зелья и заклятия, так как слыл по факультету мрачным и нелюдимым красавчиком. Впрочем, пора взросления довольно сильно изменила его — Гарри вытянулся в росте, начал коротко стричься, изменилась кожа — стала сухой и чуть смуглой, но это, видимо, произошло из-за близости его военного лагеря к морю, в котором он побывал этим летом, но его сильно радовало отсутствие прыщей и угрей, благо его мать заранее позаботилась, жёстко следя за рационом. Руки стали более нескладными и слегка ему мешали. В общем, в своей почте выявились три чужеродных послания, которые подверглись уничтожению прямо на месте. *** Они с Малфоем безмолвно весь урок обменивались сообщениями на куске пергамента. Урок оказался скучным. Но Гарри уже это проходил, и поэтому осознал, что ничего нового на этом курсе не услышит. — Ну как тебе? — спросил Малфой после того как они были отпущены на перемену. — Скучно. Я это уже проходил. Драко понимающие кивнул — он-то знал, что славянских магов обучают с того возраста, с которого они едва начинают ходить и говорить. Его самого изначально вообще хотели отправить в Дурмстранг… Грэйнджер выглядела возмущенной: она явно услышала конец рогозинской фразы. *** Защита от тёмных искусств прошла необычно — по сравнению с первыми двумя курсами и преподавателями Люпин выглядел предпочтительнее и достойнее. Во-первых, он впервые «разобрал по косточкам» показываемое заклинание. Во-вторых, он показал, как именно бороться со своим страхами, что было очень полезно, так как комплексами страхов обладает каждый человек на этой земле. Но были у него и недостатки… Люпин буквально заставил их показать широкой публике собственные ужасы, так как они сражались с боггартом, принимающим вид того, чего маг больше всего боится. Гарри посчитал это вредным, и как только был вызван для демонстрации новых чар, выбросил любые мысли и страх из себя. Боггарт слабо пискнул, обратился в серебристый туман и тоненькой струйкой просочился обратно в шкаф. Люпин пораженно замер, а Гарри просто пожал плечами: — Самое страшное со мной, сэр, уже произошло. Чего мне ещё в этой жизни бояться?.. *** Дамблдор вызвал Ремуса Люпина вечером, сразу же после ужина. — Ну что, Ремус, как твой первый рабочий день? Ничего не произошло? — Нет, — послушно сообщил ему оборотень, так как в чай была добавлена капелька зелья болтливости, — только юный Гарри Поттер-Рогозин учудил… — Что же он выкинул? — добродушно поинтересовался директор. — Его боггарта не существует. Я не смог узнать его страх. — Плохо, — бросил Альбус Дамблдор в сторону. — А что он ещё сказал? — Он сказал, что самое страшное с ним уже произошло, — покорно проговорил Люпин, и начал зевать — побочный эффект от зелья. — Иди спать, Римус, — моментально сообразил директор. И Люпин, зевая на каждом ходу, покинул его пенаты. Дамблдор, сцепив тонкие пальцы, задумчиво уставился вдаль. Ему ничего не приходило на ум, касаемо этого паренька. Единственное объяснение, которое пришло ему в голову — то, что во всем виновата его приёмная мать… *** Гарри снова перед ужином получил «валентинку». Даже вскрывать её не стал — надев тонкие перчатки, что переслала ему мать, демонстративно разорвал её сначала надвое, а потом на сотню маленьких кусков. Гермиона, что была на этом ужине, вдруг сменила несколько раз цветовую окраску — с бледного на красный и обратно, и, ясно всхлипнув, молнией метнулась прочь из-за стола. Девочки проводили её злобными и одновременно понимающими взглядами — то, что эта заучка чувствовала к едва ли не самому красивому парню в школе, ни для кого не было секретом. Гарри хмыкнул, и уткнулся взглядом в раскрытую книгу. Но его тронул за рукав Дин: — Хэй, Рогозин, а она, ведь, ничего… — заметил парень. — Она мне не нужна. Редкая дрянь. Предательство прощать нельзя. — Отрывисто, ничего не объясняя, проговорил Поттер-Рогозин, и снова обратился к книге. Та была гораздо интереснее какой-то взбалмошной девчонки. Парни недоуменно переглянулсь, услыша это из его уст, как и девчонки. Но разумных объяснений они не нашли. *** Грэйнджер сидела у себя под пологом кровати и горько плакала. Казалось, что её мир навеки разрушен, но она не могла понять, из-за чего Рогозин был так отрицательно настроен в её адрес.