В последний раз

Без пяти минут три часа девушка провела в чужой гримёрной, умело, но осторожно промывая очередную глубокую царапину на шее своего коллеги. О том, что случилось в кабинете Валентино, Энджи ни словом не обмолвился, да это и не нужно было: работающая с ним бок о бок Кейсиди и без того всё поняла. Сперва парень отказался от её помощи. Ведь девчонка застала его, развязного, язвительного и пошлого Энджела Даста, в сломленном состоянии. Какой удар по репутации, хотелось бы посмотреть на себя со стороны, такого убитого, всего в засосах и укусах. Однако, пропустив мимо ушей слова о нормальном самочувствии и желании в одиночку разобраться с ранами, юная актриса отказалась уходить. Она быстро сбегала за тёплой водой, хлоргексидином — спирт вызвал бы ещё более неприятные ощущения, да и не было его под рукой — и бинтами. Аккуратные пальчики с чёрными ногтями принялись промывать ожог — причину беспокойства обоих. Поскольку пепел попал сначала в кровь, а потом и под кожу, есть опасность заражения и, как следствие, гниения. Пробежавшись кусочком ваты по воспалённым краям раны, Кейсиди собиралась сказать о своих опасениях вслух, но вовремя поняла, что эффект её слова не возымеют, по крайней мере, ближайшие пару часов. Взгляд Энджи зиял чёрной отстранённостью. Казалось, реальность, от которой ему приходилось бежать, скрываться за книжными страницами, где мир иной, где хочется существовать — она настигла, а теперь пытается сломать. И, чего уж греха таить, у неё почти получилось! Хоть девушка и не понимала всю глубину чужого горя, однако сопереживала всем сердцем. Ей хватило и стеклянного взгляда, и подрагивающих пальцев, и тяжёлого вздымания груди, словно он и не хотел дышать. — Я прочистила ожог, — демоница ещё раз осмотрела повреждённые участки, убирая со лба светло-фиолетовые пряди волос. — Рана глубокая, но, думаю, затянется быстро. Хей, ты… — Всё нормально, — с неохотой, но без резкости отозвался парень, уловив в нежном голосе неподдельное волнение, — я тебя слышу. — Хорошо, подай мне, пожалуйста, ещё ватных дисков, вон они, справа от тебя. Просить дважды не нужно. — Ты не обязана делать это, если мерзко, — для справки уточнил собеседник, протягивая нужную пачку. Теперь, когда торнадо негатива слегка рассеялся, он смог выдавить из себя адекватные реплики для поддержания диалога. Кейсиди, ободрённая возможностью завести хоть мало-мальски нормальный разговор, только фыркнула: — Не говори глупостей, чего тут мерзкого? «Полюби ближнего, как самого себя»; Левит, абзац третий, предложение одиннадцать. — Это что, библейская цитата? — Да, одна из строчек песнопения. Энджел хмыкает уже менее горестно. Надо будет запомнить, ведь редко услышишь в Аду Господни заповеди. Не грех и побольше узнать. — Откуда ты её знаешь? Прочла где-то? — Если бы, — лениво тянет девушка, откидывая в сторону окровавленный кусочек ваты. — При жизни я была послушницей монастыря. Даст с трудом удержал за зубами нервный смешок. Дожили. Монашка в Преисподней. Напоминает название одной книги, которую он на прошлой неделе вежливо стащил у Аластора. Потом, правда, вернул. Прочитал и вернул тем же вечером, но всё равно получил ею же по голове. Нежно, конечно, но получил. Не то, чтобы это сильно напугало, однако теперь разрешение Энджи спрашивает всегда. Интересно, какие такие грехи не успела замолить Кейсиди? — Серьёзно? — посмеиваясь, произносит парень, накручивая на палец выбившуюся из бинтовой повязки нить. После аварии зажили окончательно не все раны, к примеру, на одном запястье ещё красовался марлевый моток, перевязанный бантиком. Туда, при столкновении, попало несколько осколков стекла, так что потребовалось больше времени на восстановление. На данный момент ранение не выглядело столь отвратным, коим казалось первую неделю. Даже ко всему привыкшая Вэгги еле заметно кривила тонкие губы, когда помогала её дезинфицировать. Однако дело прошлое, хоть неприятные ощущения и остались, рана постепенно заживает. — Да, это правда, — с нотками легкомыслия отвечает демоница. — Пастырь взял меня силой, надругался и бросил. А я не смогла забыть и пообещала отомстить. Она говорила медленно и тихо, вспоминая дела давно минувших лет. Казалось, что её тон спокоен и даже весел, словно не помутнел тогда рассудок юной девчушки, что ещё не носила имени Кейсиди. Продолжая работу над ожогами, девушка с аметистовыми волосами, что рассыпчатыми волнами падали ей на скрытую под кожаным корсетом грудь, рассказывала историю своей жизни и смерти одновременно. И не было причин сейчас рыдать над несправедливостью мира или над насмешкой судьбы. Всё это уже переболело, оставаясь подобием страшного сна. Энджел слушал её со всем вниманием, стараясь уловить каждое слово. На миг он даже забыл, что ещё три часа назад чувствовал то же самое, ни больше, ни меньше. По словам знакомой, это случилось в тысяча восемьсот двенадцатом году в Париже. Фанатичный праведник недоволен дочерью всецело, упрекая ту во всём подряд, лишь только по одной причине: юная Жаклин не чувствует влечения к мужчинам и отказывается выходить замуж. Родитель не добился от девушки согласия на брак, ибо сердце её занято уже давно и совсем не тем, кого выбрал в мужья отец. Для неразделяющего подобные взгляды мужчины — о таком грех даже думать, не то, что говорить — это стало последним ударом. Он решает, что если сам не смог воспитать дочь как благовоспитанную скромницу, то смогут другие. Монастырь казался верным решением. Раз так страсти ненужные кипят — Боже правый, спаси, сохрани, дочь предпочла графу его прислужницу — её враз там остепенят и от мыслей непристойных найдётся лекарство. Там-то всё и случилось. Жаклин поняла это, когда чьи-то грубые ладони пробрались под её чёрное платьице. На ухо шептали ужасные слова, призывали не сопротивляться, мол, дело во славу Творца. Даже повидавший немало Энджи почувствовал под гландами ком отвращения, слушая столь тяжёлый рассказ. Сломать жизнь хорошей девушке, у которой могла бы быть семья, которая смогла бы прожить счастливую жизнь, только ради собственной блажи. Дьявол и все, кто за него, сколько же судеб переломал тот пастырь? Словно читая чужие мысли, Кейсиди помолчала с пару секунд, то ли формулируя, то ли вспоминая, но потом выдохнула, скорее, с облегчением: — Я стала той, кто завершил список этого похотливого старика. — Каким образом? — После той ночи я, кажется, сошла с ума от пережитого, или же мне просто хотелось в это верить, не знаю. В общем, когда мы с ещё двумя послушницами помогали на кухне, я смогла раздобыть небольшой ножик. — Теперь понятно. — Да, это было глупо и опасно, но разве мне было, что терять? Я и так чувствовала приближение собственной смерти. И потом, кто же станет жить после такого позора, сам подумай. — Что ж, возможно, ты и права. Продолжай. — После вечерней проповеди я дождалась, пока уйдут остальные, и мы останемся вдвоём. Конечно, старик решил, что прошлый раз мне понравился и есть возможность повторить. Пусть так — подумала я тогда и, когда поняла, что время пришло, нанесла удар ему прямо в сердце. Он оказался смертельным. После, осознавая, что настолько тяжелый груз вынести не удастся, я лишила жизни и себя. Вышла прямо в окно. Нашли утром. Уже остывшую, как понимаешь. Парень ощутил пробежавший по спине холодок. Разговор с Кейси помог ему отвлечься от мрачных мыслей на ещё более мрачные. Теперь голову не занимал Валентино со своими угрозами, и это радовало несказанно. Телу также стало легче, не без помощи молодой коллеги, которая была так нежна и аккуратна. И, что самое любопытное, она совсем не отталкивала, напротив, располагала. Словно Кейсиди должна была появиться именно тогда в коридоре и предложить свою помощь. Возможно, это всего лишь паранойя повреждённого временем разума: не стоит забывать, сколько всего произошло с Энджелом, и любой на его месте уже давно сломался бы. И сейчас, слушая девушку, в его голове крутились настолько противоречивые мысли, что разложить их по полкам было невозможно. Рядом с ним сидела демоница, весьма симпатичная и с богатыми волосами. Она не задавала вопросов, хотя следовало бы, не осталась равнодушной к его ранам, хотя следовало бы, не стала любопытствовать, хотя любой живой организм с IQ выше среднего уже давно бы засыпал его, израненного, с искусанной шеей и ожогами, тонной вопросов. И это…настораживало? Нет, наверно, не так. Это удивляло. Поскольку Энджи сам любопытный сверх меры и часто лезет туда, куда порой не следовало бы. В общем, довольно необычная реакция, особенно для юной девушки. В какой-то момент демон одёрнул себя. Что за бред? Ему не отказали в помощи, отнеслись с пониманием, а он терзается безосновательными подозрениями. Нужно просто принять тот факт, что за обыкновенной добротой не стоит никакого заговора и все это — не что иное, как удачное стечение обстоятельств. Так произошло, потому что так должно было произойти. Задумавшись, Энджел задаёт первый, пришедший в голову, вопрос: — И как закончилась история? Кейсиди печально улыбнулась. — Узнав о случившемся, мой отец не находил себе места от горя. И, потеряв дочь, он, наконец, понял, как был несправедлив. Та девушка, которую я любила в своё время безответно, не проронила ни слезы. Вот только стать счастливой она не смогла. Воспоминания обо мне не дали ей покоя и умерла моя дорогая Скайлер от тяжёлой болезни. — Она тосковала по тебе… — утверждение, не вопрос. — Наверное. И, отвечая на твой вопрос, скажу, что у моей истории был счастливый конец. — Ты так думаешь? — Да. Ведь я умерла с любовью в сердце.

***

Спустя ещё полторы недели на смену дождям пришёл холод. Каждое утро земля покрывалась тонким слоем инея, а природа замирала в ожидании зимних морозов. — Это очень-очень-приочень круто! Сделай так ещё раз, пожалуйста! Из номера Энджел выполз сонный и злой. Он уже почти соблазнил Остина Вольфа*, как вдруг сон прервал чей-то радостный возглас. И если минуту назад демон мирно посапывал, обнимая подушку в форме большого зефира и кутаясь с головой в одеяло, то вопль заставил его подскочить, а после обматерить всё и вся в номере; кроме Наггетса, конечно же, он-то ни в чём не виноват. Повалявшись в постели ещё минут пять, парень решил, что хватит ему портить настроение только себе, да интерьеру в комнате, пора испортить его и остальным, раз уж разбудили. В шкафу нашёлся давно растянутый, но не потерявший форму свитер, а тёмно-синие джинсы пришлось отвоевать у питомца, который пытался то ли съесть их, то ли просто обмусолить. Короче говоря, после десяти минут беготни за поросёнком — тот до последнего отказывался делиться полюбившейся игрушкой, таская её в зубах по всем углам — Энджи сдался. В итоге договорились на обмен. И теперь, когда Наггетс с довольным хрюканьем, больше напоминавшим урчание, наслаждался двойной порцией завтрака, Даст смог спокойно одеться, благо, длинный свитер цвета пыльной розы скрыл еле заметные следы от крохотных зубов на джинсах. Последним предметом гардероба стали кожаные чёрные сапоги без малейшего намёка на каблук и на удобной шнуровке. Он часто таскал их в отеле, ибо после тяжёлого трудового дня меньше всего хочется доламывать ноги и переобуваться из ботфортов на каблуках в…сапоги на каблуках… Весёлый голос Чарли доносился с первого этажа из зоны отдыха, где персонал привык собираться время от времени. Вышеупомянутая зона находилась недалеко от лестницы — справа от неё, около бара. Там располагалось два кресла, обитые красным вельветом, очень приятным на ощупь, небольшой журнальный столик из тёмного дерева, на нём всегда стояла вазочка с конфетами и графин с апельсиновым соком вместо вина, от которого Энджел шарахался как от бубонной чумы. Дурацкая аллергия на цитрусовые не оставила его даже после смерти. Вот и сейчас оттуда доносились разговоры как минимум троих. — Ну и? Чего с утра пораньше орём? — лениво буркнул паук, обращая на себя внимание. — Доброе утро, — Шарлотта, которая пару секунд назад рассматривала что-то на ладонях, отвлеклась и радушно помахала ему, приглашая подойти. — Сейчас поймёшь. Ал, ну наколдуй его ещё раз! Я не насмотрелась. Аластор тоже был с ними. Он сидел в одном из кресел напротив девушек, листая какую-то книгу, судя по её виду, приобретённую на днях. Когда Чарли обратилась к нему уже раз тридцатый за эти десять минут, взгляд от строчек пришлось оторвать. — Ладно, — соглашается Радио-демон, по инерции разглядывая прислонившегося к стене Энджи, — раз уж так просишь. Щелчок длинными пальцами друг о друга и прямо с потолка начинает падать…снег? Обыкновенный белый и очень крупный. В комнате становится слегка прохладно, но никто из присутствующих не замечает смены температуры. Им не до этого. Они наслаждаются красотой момента. Паршивое настроение мигом рассеивается, подобно неприятному видению. Зачарованный, парень подходит ближе, не отрывая от зрелища глаз. А в воздухе продолжает кружить алмазная пыль, ближе к земле просто растворяясь и не оставляя за собой даже влажных следов. Такой красивый и давно забытый вид, ведь последний раз снег в Аду наблюдался больше двадцати лет назад на годовщину свадьбы Люцифера и Лилит. Кажется, это была какая-то круглая дата. Холод, попавший вместе со снегом Энджелу на пальцы, немного отрезвил. Ему редко доводилось видеть что-то настолько эстетичное наяву, чаще во время чтения где-то на границе между воспоминаниями и фантазией. Чтение помогало отвлечься, словно другая реальность, в которой…кстати о чтении. Даст сменил угол обзора и едва равновесие не потерял. Это что Морган Ди-Эмонс? Да быть того не может, с выхода его «Двадцать одной черты» не прошло и недели! Тем более, если учесть, что стоит она недёшево так-то. Любовь к детективам знаменитого писателя повела Энджи ближе к креслу, а заодно и к тексту. Действительно она, та самая, ещё даже не появившаяся в магазинах Пентаграмм-сити! Он впервые осознал, что по-настоящему опасаться демона надо тогда, когда у него наутро появляется книга, вышедшая в продажу вчера ночью. — Ди-Эмонс? Откуда она у тебя? — пока девушки о чем-то весело щебетали — в основном Чарли и Ниффти, Вэгги не очень любит много болтать — и обсуждали то ли генеральную уборку, то ли подготовку к ней, парень облюбовал для себя мягкий подлокотник, сел на него и чуть наклонился, изучая строчку за строчкой. Ди не отходил от привычной стилистики своих изданий: лаконично, с толикой философского юмора и понятными любому читателю красочными эпитетами. Аластор не сразу понял, о чём его спросили, но, подняв на пару секунд глаза, проанализировал положение их обоих и решил…ничего не делать. А зачем, его это особо не смущает, Энджела, кажется, тоже, ну и пусть сидит. Ничего, что рядом. Ничего, что близко. Радио-демон на миг задумался, как это выглядит со стороны, но мысль как-то быстро соскочила. — Знакомые помогли достать одну, — хмыкает в ответ на фамильярность мужчина. — Сейчас интересную литературу сложно достать. Особенно в пределах города. — Что верно, то верно. С книгами в Аду всегда было туго. Да ещё и с такими дорогими. За время обмена короткими фразами в перерывах между чтением Энджи, наверно, окончательно потерял контроль над телом и для удобства аккуратно положил верхнюю пару рук Аластору на плечо, устраиваясь на подлокотнике поудобнее. Они сидели молча, практически вплотную чуть больше пяти минут и за это время радиоведущий успел пережить несколько внутренних конфликтов. Хотя самокопание было ему от природы не свойственно. Но зарекаться опасно, как многие говорят. Как оказалось, многие не лгали. Внутренний голос поделился на два лагеря и названия им «То, что я чувствую» и «То, в чём я себя убедил». Вот только найти среди потоков мыслей нужную или хотя бы правдивую оказалось затруднительно. «Оттолкни его немедленно! Мало ли, где побывали эти руки!» «Бред, пусть сидит, если так удобно. Тем более, вон как от него пахнет, чего такого-то?» «Он практически висит у тебя на шее! Порычи на него, а лучше кости переломай» «Он ничего плохого не делает» «Этот ходячий порнофильм отвратителен» «Его зовут Энджел и он неплохой» «Унизь. Напомни, кто он есть» «Притяни за талию ближе» «Какого дьявола?!» Аластор даже и подумать не мог, что страдает биполярным расстройством. Иначе как объяснить настолько разные, иногда доходящие до абсурда, мысли. Словно в нём живёт два демона одновременно и каждый безумен по-своему. Подобные рассуждения казались чем-то за гранью, чем-то совсем непривычным, ещё никогда чувства не были настолько противоречивыми. С одной стороны он бы с удовольствием указал Энджи его незавидное место, напомнил, что последний — презреннее червя, однако с другой… Просто не удаётся заставить себя сделать или сказать нечто столь оскорбительное. Потому что это…обидит его? Радио-демон внутри корил себя за малодушие и за ложь, которая настольно въелась в подсознание, что уже сливалась с истиной. Ведь он в любой момент, даже прямо сейчас, может сказать, как ненавидит Энджела и насколько тот отвратителен ему. Но солжёт. Пальцы, обтянутые тонкой кожей лайковой перчатки, поддели страницу, готовясь перелистнуть. — Ой, подожди, пожалуйста, я не дочитал ещё, — тёплая ладонь остановила чужую руку, кажется, рефлекторно соприкасаясь. И вот тут парень вышел из литературной прострации, осознавая происходящее. Он сейчас сидит в одном кресле с Аластором, практически обнимая его. Вплотную. Энджи резко отстраняет руку, стоит только почувствовать кончиками пальцев прохладную кожу перчатки. Внутри назревает паника. Во имя сил тьмы, в какое путешествие отправились его мозги, где хвалёное умение держать себя в руках и почему, чёрт возьми, Радио-демон до сих пор не убил его за такие самонадеянные наглые действия?! Хотелось сказать что-то, но он вовремя понял, что в данной ситуации любая фраза будет звучать глупо. И тут сердце пропустило первый в жизни Энджела настоящий удар. Ему никогда не доводилось испытывать подобного. После озвученной просьбы Ал с тихим коротким смешком резко повернул голову, встречаясь с нескрываемой растерянностью во взгляде. Теперь между ними оставалось где-то сантиметров восемь. Он просто забавлялся, наслаждаясь непередаваемой реакцией. — Подозрительно медленно читаешь. — Я…от-твлёкс-ся. — Ух, ты! Ебаться в пассатижи! Какая картина! На всю комнату раздался до боли знакомый бас с алкогольными нотками. Хаскер напоминал прокрученную в стиральной машинке плюшевую игрушку: помятый, со взъерошенной шерстью и запахом утопленного в дешёвом одеколоне лисьего меха. Путём нехитрых умозаключений, можно сделать вывод, что индивид находится в состоянии «похмельно-переходное» и нуждается в срочном пополнении процента спирта в организме. За которым он, собственно, и преодолел этот длинный путь, длинной в две комнаты. И сейчас, застав своего раздражающего товарища Аластора чуть ли не в обнимку с ещё более раздражающим Энджелом, у бармена случилась мгновенная переоценка ценностей. Повидав такое, можно и на покой. — О, привет, Хаск! — Чарли не переменилась в настроении, оставаясь на таком же позитиве, что и десять минут назад. — Рада, что и ты здесь! Как дела? — Ой-й, не надо так громко, забыл, как тебя зовут, — кот с видом глубокого мученика заткнул уши. — И без вас голова как церковный колокол. — Кто тебе не давал вчера закусывать? — лениво отозвался Радио-демон, чуть поворачиваясь в сторону друга. — Чувство собственного достоинства, — рычал раздражённо Хаскер, нашаривая под стойкой очередную бутылку высокоградусного счастья. — Я что, девочка на выпускном, что бы закусывать? — Нет, ты мальчик на пенсии, — Энджел закинул ногу на ногу и продолжил: — Но я понимаю твоё состояние. Могу помочь таблеточкой обезболивающего. — Помоги себе заткнуться, — буркнули в ответ. — И вообще, это что? Эй, алло, земля! Какого кляпа вы сидите в одном кресле? Вэгги сначала хотела поддержать вопрос, ведь её тоже подобная концепция ввела в ступор, но была остановлена Шарлоттой. Та шепнула ей на ухо просьбу не ставить никого в неловкое положение. Ну, а ещё о том, что ей интересно, чем это всё закончится. Девушка разделяла интерес возлюбленной, промолчав. Демоны переглянулись. Аластор показательно громко закрыл книгу и откинул её на стол, не сводя взгляда с того, с кем вплотную сидел. Ему и самому было непонятно, каких объяснений Хаск хотел услышать от Энджи, поскольку не было смысла что-либо объяснять. Объектом любопытства стала знакомая книга, разве нужно как-то оправдываться? Парень, в свою очередь, кажется, забыл, как разговаривать. На него уставилось сразу несколько пар глаз. Как правильно поступить? А тем временем где-то внутри стало не по себе от неясного и даже болезненного чувства. Почему тот идеальный образ постоянно рассыпается, стоит только оказаться в одном помещении с Радио-демоном? Чем он отличается от остальных? Как и когда паук допустил ошибку, превратившись в жертву, хотя должен быть охотником. Был приказ. Вернее два. Сначала сблизиться, а потом убить. И с первым он благополучно справлялся всё это время, лишь по ночам задумываясь, насколько всё это подло. Насколько далеко может зайти их история, и во что она может перерасти? Его тянуло к Аластору. Глупо отрицать. Но если не отрицать, как быть дальше? Как сделать то, что необходимо. Сможет ли он вообще? Огромное количество мыслей пронеслось в голове буквально за секунду. Энджел, не меняясь в лице, поднял глаза. — Что ты спросил? Я не расслышал. — Зато Ал прекрасно всё расслышал, — кот ухмыльнулся. — Ответишь? Что такого случилось в твоей жизни, что со шлюхой впритык сидишь? Компании поинтеллектуальнее не нашлось? О, Хаск был доволен своей триадой. Ему, в кои-то веки, удалось задеть великого, ужасного и дальше по списку Радио-демона. По крайней мере, он так думал. На деле же Аластор и бровью не повёл, опуская подбородок на сцепленные пальцы. Напротив, в его глазах горел азарт и шальное предвкушение. Отгонять от себя Энджи он и не подумал. — Считаешь, ты умнее? — вкрадчивый вопрос без намёка на раздражение. Бармен хохнул. — А то! Не Конфуций, конечно, но -жи- -ши- пишу с «и»! Делить на ноль нельзя, а Вашингтон был первым президентом США. Схавал? Да и когда у нас шлюхи умными стали? Ты глянь, у него же на морде всё написано. Даст оценил укол, хоть виду и не подал. Для него всегда упрёки в сторону интеллекта были болезненными. Стоит ли уточнять, что кот был неправ. У Энджи был прекрасный словарный запас, спасибо тем сотням книг, зачитанных до дыр. Да и дураком себя он бы не назвал. Испанский язык, выученный при жизни, хорошие знания по истории, а ещё врождённая грамотность. Были, конечно, курсы сомелье, с которых его отправили в вытрезвитель, диплом об окончании с горем пополам кулинарной академии, откуда его хотели выгнать одиннадцать раз, экономическое образование под названием «взятка преподавателю» и химико-биологический институт. Оттуда Энджела, к слову, тоже отчислили за то, что тот однажды на практике сварил себе дозу крокодила и вкинулся ею. Потенциал не оценили. Доложили родителям. Отец пытался создать идеального сына, записывая его в самые престижные учебные заведения. Вот только ребёнок не дворецкий — дьявольски талантливым не станет, поэтому парень не заморачивался, из ожиданий оправдывая только свои собственные. — В таком случае, могу я задать вопрос? — Аластор не переставал развлекаться. — Ой, какие мы важные! Валяй, — Хаск развалился на диване напротив, отпивая из склянки глоток чего-то дешёвого и отвратного. — У тебя на бутылке очень занятный рисунок, — мужчина указал на пойло, заставляя бармена тоже перевести взгляд на этикетку с простейшим из рисунков в виде горизонтальной восьмёрки. — Что это за знак? Как называется? — Чего? — собеседник почесал затылок под хихиканье девушек. — У него типа название есть? Знак бесконечности и всё. — У него есть название, мой друг. Ты же хорош в геометрии, разве нет? — Да ёбаный в рот этого отеля! Откуда мне знать такую хрень?! Восьмёрка. Петля мёртвая. Двойная пизда. Нашёл, что спросить. Придурок, блять. — Лемниската, зайка. Твоя «двойная пизда» на деле обычная лемниската. Геометрическая фигура такая. Хаскер забыл, что ещё хотел сказать в адрес товарища, а сам Радио-демон посмотрел на сказавшего сие необычное слово. Посмотрел так, как ему не свойственно в принципе. Любопытно узнать, откуда обычный порноактёр знает столь необычные термины, так ещё и на память. Это, определённо, возвысило Энджела в его личном рейтинге. Ну, а ещё появилось прямое доказательство того, что бармен — дегенерат, каких свет не видывал. Зато на ноль не делит. Энджи знал ответ на этот вопрос, но не хотел раньше времени подсказывать. Ещё в начале лета книжная лавка мистера Картера пополнилась новыми экземплярами. Среди них был один интересный сборник рассказов и назывался он как раз «Звёздная лемниската». Кажется, эта книга до сих пор у него на одной из полок валяется. Хаск сидел с перекошенной мордой, прожигая взглядом злосчастную этикетку, словно та была повинна в его тупости, а Чарли достала телефон, дабы поискать ответ в интернете и вскоре радостно взвизгнула: — Действительно! Не знаю как, но ты правильно сказал! Вот, нашла. Лемниската — плоская алгебраическая кривая, порядка 2n, не знаю, что это значит, наверно, что-то математически-заумное. Тут и фотки есть. Глянь. Она протянула коту телефон с развёрнутой на весь экран восьмёркой. Тот только свободной лапой махнул, даже не глядя. Аластор, слушая недовольное бурчание, содержащее в себе обилие оскорблений в его сторону, только тихо посмеивался, прикрыв рот ладонью, чтобы уж окончательно не выводить Хаскера из себя. Конечно, было бы уместно добавить что-то от себя, вроде едкого комментария или обидной констатации фактов, однако голова была забита мыслями иного характера. — Ну чё? Один-ноль в пользу шлюх? — Энджи деловито поправил свитер, случайно цепляя скрытую ранее бинтовую повязку на шее. Дальше он не вслушивался в разговор, поскольку неосторожное движение причинило боль. Кажется, растревожился ожог. Все вокруг о чём-то болтали, демоницы смеялись, подкалывали бармена, кто-то сбегал и притащил из кухни вазу с фруктами. Энджел бы тоже с удовольствием присоединился, но чувство жжения заставляло переживать. Под пальцами почувствовалась влага. Кровь всё-таки выступила. В панике парень сильнее зажал открывшуюся рану рукой через ткань свитера. Но вовремя ли? Было глупо забывать, с кем он сидит рядом. — Что это с тобой? — кое-кто всё же заметил. Радио-демон не был занят общей беседой, хоть и вслушивался в некоторые реплики, поэтому боковым зрением успел разглядеть, начавшее формироваться, кровавое пятно на шее. И, судя по испуганному выражению лица собеседника, зрение не подвело его. — У тебя кровь, — утверждение, Аластор был уверен в том, что видел. — Откуда? — Обжёгся, — растерянно бросил Энджи, поспешно покидая полюбившееся место. Нужно было срочно вернуться в номер и сменить одежду. И промыть ожог. И перебинтовать. В общем, срочные дела появились. Случайно обжечь шею? Идиотское оправдание. И самое важное, что никто в это не поверил. Осталось только узнать истинное происхождение бинтовой повязки и, конечно, того, что под ней. Вернувшись в номер, Даст поспешно стянул с себя уже успевший серьёзно запачкаться свитер и сунул его под напор холодной воды. Вещь хоть и не новая, но расставаться с ней не хочется. Застирывать пришлось долго. Позже, когда предмет гардероба занял место на батарее, ожог промыт, а повязки сменяны, можно было подумать, что на этом неудачи пришли к своему логическому завершению. Однако когда телефон издал привычное звонкое щёлканье, оповещая о непрочитанном сообщении, планы провести остаток дня в комнате, выходя разве что поесть, улетучились мгновенно. Подцепив мобильник со стола, Энджел нехотя вгляделся в небольшой текст, написанный понятно для чего и понятно кем. «Тебя заказали на восемь часов. Платят пятьдесят тысяч. Неплохо, чтобы начать закрывать свой долг. Приведи себя в порядок, к шести часам ты должен быть у клиентов…» Ниже шёл адрес, из которого стало понятно, что заказчики обитают не иначе, как в квартале оборотней. Только. Не. Это. В тот район без огнемёта лучше не соваться, ибо контингент оставляет желать лучшего. Во-первых, местные жители не отличаются дружелюбием или хотя бы адекватным поведением. Самый криминальный городской участок, где выжить способны исключительно оборотни и другие антропоморфные твари крупнее среднестатистической собаки. Или же, неподходящий под вышеперечисленные критерии, демон с огнестрельным оружием. Хотя последнее не всегда срабатывает, тут уж от ситуации зависит. Но даже всё это не так пугало Энджи, как сами клиенты. Если они действительно оборотни, то ему конец. Это ненасытные существа, не только в платоническом смысле. Их самая главная страсть — боль. И доставлять её будут именно ему, рискнувшему влезть в огромные долги Энджелу Дасту. Случится чудо, если после предстоящего мероприятия он сможет вернуться от них своими ногами. Вот только как потом объяснить своё состояние другим обитателям отеля? Что скажет Чарли, увидев его, хорошо, если просто изуродованное, тело? Как отреагирует неуравновешенная Вэгги и что подумает Аластор? Чёрт возьми, как же не хочется ехать на вызов, который, без сомнений, повлечёт за собой огромную тучу ещё больших проблем. И разгребать их предстоит ему в одиночку. Отвратительно. Ужасно. Мерзко. На глаза едва не навернулись слёзы, а сердце забилось настолько болезненно, что, казалось, оно истекает кровью. Парень сел на кровать, всё так же держа в руках телефон. На экране всё так же светилось сообщение от босса. Ему всё так же было плохо. И не от безысходности, с ней давно пришлось смириться. Какова будет его реакция? Что он скажет? Подумает? Сделает? С каких пор мнение Радио-демона стало для Энджела даже больше, чем важным. Сегодня, не смотря на столь смущающую ситуацию, ему было хорошо морально, да и физически, наверно, тоже. Какой из отделов мозга подсказал примоститься прямо на подлокотник рядом с Аластором остаётся загадкой. Чем сам Даст руководствовался в тот момент неясно даже ему самому. Конфуз в том, что из той книги, которую они вместе читали, парень не запомнил ни слова. Действительно отвлёкся. И теперь, кажется, навсегда.