Конец июля, 1408 год Шифу – ученик мастера Угвэя, 12 лет Китай, провинция Хэнань, долина Мира, Нефритовый дворец
В сердце, полном любви, есть место всему. В пустом – нет место ни для чего.
***
Кто успел заметить, как часто мне приходилось одергивать Воина Дракона, когда ему взбредало в голову сказать или сделать что-то крайне нелепое? Спешу подметить, что «много раз» — это очень слабо сказано. Отрицая догадки панды о наличии у меня экстрасенсорных способностей, говорю: в этом нет ничего сверхъестественного. Я всего лишь научился видеть его намерения и желания наперед, дабы предотвратить лишний повод покраснеть от стыда. С одной стороны, это может звучать смешно и глупо, но с другой… Это чистая правда и в этом нет ничего невозможного. Когда-то я сам был таким же и, возможно, даже хуже. С горем пополам пережив переходный возраст и совершенные ошибки, довольно легко находить их у остальных, а еще проще, когда ошибки идентичны твоим.***
Бодро забежав на кухню и сметая пару стульев в сторону, я увидел ту самую цель, ради которой рисковал здоровьем. Километраж, длиной от дворца до кухни с задачей «хоть бы не увидели», я не смог бы пробежать с той же скоростью даже сейчас, являясь мастером кунг-фу, ведь чтобы взять и у бежать из-под носа Угвэя во время его петиций — нужно иметь долю неадекватности, а в возрасте двенадцати лет у меня этой неадекватности было хоть ведрами черпай, еще и соседям хватит. Печенье моему «двухметровому росту» на зло лежало на самом верху деревянного шкафчика в большой стеклянной банке, чья крышка даже издалека выглядела очень надежно закрученной. Терять веру в свои силы я не собирался, ибо пути назад уже не было. Если и получить выговор за побег, то хотя бы с печеньем во рту. Нормально подумать над способами добычи лакомства не было времени и неважно, что мой конкурент по скорости — старая черепаха. Я быстро перетащил валявшийся стул поближе к шкафчику и взобрался на него. Стоило кончиками пальцев коснутся баночки, через миг ее и след простыл. Шок и удивление меня не настигли, так как данные фокусы я видел по сотню раз на день. — Во-первых, — размеренно начал мастер Угвэй, стоя у меня за спиной с желанной банкой в одной руке и с посохом в другой, — очень некрасиво с твоей стороны было убегать во время разговора. Поставив банку на стол, Угвэй поднял на меня немного огорченные глаза. А я, как свинья последняя, и близко не чувствовал терзания совести за невоспитанный поступок. Краснеть как-то не получалось, а страх смотреть Угвэю в глаза и вовсе не спешил появляться, к моему удивлению. — А во-вторых, сладкое в больших количествах противопоказано настоящим воинам кунг-фу, — чуть бесстрастнее обычного сказала черепаха, разворачиваясь спиной, чтобы уйти из комнаты. — Жду тебя в Зале Героев. Нам нужно договорить. Как только вид мастера скрылся в пространстве коридора, я со всей ненавистью пробубнил себе под нос, крепко сжимая кулаки: — Дурацкая черепаха, — сквозь зубы выпалил злющий я в спину Угвэя. — Когда уже папа за мной вернется? Я не хочу здесь быть! Вы мне не нравитесь! Мне все не нравится!***
Сейчас, когда я уже стар, а учителя Угвэя давно нет в живых, я все равно не могу перестать краснеть, вспоминая это. Почему? Потому что я прекрасно понимаю, что он тогда все услышал и помнил до конца своих дней.***
Я, словно окаменевший, оставался на месте, просверливая взглядом дверной проем, где только что стоял ненавистный Угвэй. От количества кипящих в голове мыслей мозг предпочел бы свариться в собственном соку, чем перебирать каждую из них. — Этот дряхлый старик настолько заигрался в моего дедульку, что перестал замечать элементарную грань, — одна из них. А ведь и правда, мастер Угвэй много чего запрещал мне делать пока окончательно не решилось, что я остаюсь в Нефритовом дворце. Ходить одному по деревне — нельзя, ибо я тут недавно появился, территории не знаю, и вообще меня могут украсть здешние бандиты. Поднимать что-то тяжелее килограмма — тоже нельзя, а то вдруг так случится, что эта штука приплющит меня к земле. Еду готовить, что я на базовом уровне умел с малых лет — также запрещено. Уж извините, старик думал, что я сожгу себе шерсть к чертям. Даже прогулки у персикового дерева мне были недоступны, так как это обрыв, бла-бла-бла, упаду, бла-бла-бла, никто мои крики о помощи там не услышит. А тут еще и одно жалкое печенье не разрешили взять. Внутренний контроль эмоций сдал свои позиции, в результате чего я что есть силы закричал: — Почему я здесь?! — осыпал я этим вопросом ближайшие сто метров, который эхом разносился еще дальше, — Почему не приходит отец?! — прибывая в такой ярости, мне хотелось разнести эту кухню. — Почему за мной ухаживает старая черепаха?! — продолжал кричать я, когда слезы подходили все ближе и ближе. Замученный непониманием, с кучей вопросов и растерянностью, я устремил взгляд на выход из комнаты. — Зачем мне это дурацкое кунг-фу? Я не хочу… Я хочу домой… — шептал я, глотая слезы, которым удалось добежать до уголков моих губ. Не выдержав моральной нагрузки, мне захотелось сбежать. И я сбежал. Вопреки указаниям Угвэя: к тому самому персиковому дереву. Я безнадежно встал на самый край скалистого холма, посмотрев в беззаботное небо. И почему-то так хотелось закричать, чтоб содрогалась земля, а отец услышал мои мольбы о помощи. Но голос, после нескольких минут недавнего крика, отказался подчиняться моим правилам. Слезы бешеным ручьем лились из моих глаз, капали на землю, часть впитывалась в одежду, создавая дополнительный дискомфорт. Обычные всхлипы перешли в такую истерику, что между ними я не успевал набирать воздух и от удушья терял сознание. В конце концов, я смог взять себя в руки и задремать прямо у ствола персикового дерева. Здесь я чувствовал себя под какой-то защитой. Даже когда кора ствола царапала спину через ткань, это не помешало мне продолжать спать и наслаждаться снами. Я видел отца, родной дом, могилу матери, побег от разгневанных жителей, свои любимые книги. Сам того не зная, я жутко дергался наяву. Случилось бы непоправимое, если бы не мастер Угвэй, вовремя оказавшийся рядом. Я так сильно ворочался во сне, что перекатился и свалился с обрыва. В итоге, я был пойман закрученным концом посоха Угвэя за воротник одежды. Бережно поставив меня на землю, Угвэй развернулся ко мне спиной, явно не желая смотреть на такое эгоистичное создание, которое породила вселенная. Как только до моего мозга дошла информация о том, что сейчас могло произойти, я со всех сил закрыл рот обеими руками, чтобы просто не запищать истерическим криком от ужаса, что держался на грани выхода наружу. Ноги, как и остальные органы, резко переключились, начав жить своей жизнью и работать в разнобой. Потеряв контроль над телом, я громко свалился на колени перед стариком и не стесняясь рыдал себе в одежду. Моя шерсть впитала в себя такое количество слез, что мной можно было вымыть пол в Зале Героев несколько раз. Пальцы, намертво сжимающие ткань воротника, начало сводить от боли. А как же стыдно было поднять глаза, кто бы знал. Даже если придется смотреть только на спину Угвэя. — Давай все же договорим, — сказал Угвэй, все так же стоя ко мне спиной. — Я беспокоюсь за тебя не с целью задеть чувства, навредить или же самоутвердиться. Таким беспомощным я еще никогда себя не чувствовал. Даже во время наших с отцом неудачных побегов, где все могло закончиться обезглавливанием, я не был так напуган, как сейчас. Мое тело, укрытое мурашками и холодным потом под слоем мокрой шерсти, тряслось, будто в конвульсиях. — Я беспокоюсь, потому что мне до сих пор неизвестно, как повернется твоя жизнь. Я боюсь, как бы не воплотился самый худший ее сценарий, поэтому и приглядываю за тобой столь пристально. Понимаешь? — Угвэй умолк, слушая мои всхлипы. — Вчера я увидел твое будущее. Я не хотел тебя расстраивать, Шифу, но твой отец может и не вернуться так скоро, как тебе хочется. На это может уйти немало времени, у него есть на это причины, а оставить тебя одного на улице… Я не могу. Кажется, я понял. Наконец понял, что мне пытался сказал Угвэй весь сегодняшний день пока отсутствовал Зинши. Неужели… Неужели отец… По приказу своего сердца, которое сейчас как никогда нуждалось в поддержке взрослого, я собрал все отчаяние и смелость в кулак, и подполз к черепахе. Совершив глубокий вдох, я уперся лбом в бок панциря Угвея и разревелся еще пуще прежнего. Все, на что меня хватило, так это сквозь истерику прохрипеть извинения. Что сразило меня наповал, так это реакция черепахи. Мастер Угвэй нежно прижал меня к себе своей правой ладонью, отдавая свое тепло и немую поддержку. Он словно чувствовал, что я не до конца сказал предложение, не спешил перебивать меня. — Простите меня, мастер. Выдавить из себя это слово было сложнее всего. Но я не мог спорить со своим сердцем, которое после озвученных слов требовало именно такого поворота событий. Склонившись перед Угвэем и назвав его своим наставником, я безвозвратно, но осознанно выбрал ту дорогу, которая и сделала меня тем, кем я являюсь сейчас. Я был готов забыть о своем прошлом, передать грядущее будущее в те надежные руки, которые однажды сохранили мне жизнь. Стоя у ворот, ведущих в Зал Героев, я не переставал вытирать остатки слез со своего лица. Хоть и имел я внешний вид, будто меня переехала тележка, на душе было поразительно легко и свободно. Цепь, которая сковывала меня и мое прошлое, навсегда оборвалась и не тянула обратно. Желание вернуться к отцу, воровству и страху за жизнь, упало в ту самую бездну, и, к счастью, не было спасено Угвэем. — Наверное, я должен… Потерпеть наказание, да? — осмелившись нарушить неловкую тишину, сказал я рядом стоящему мастеру, что тихо любовался долиной Мира с высоты и вдыхал свежий воздух. — Я же теперь будущий воин… Я повел себя так отвратительно, что не смогу смотреть вам в глаза, если вы не… И, естественно, случилось то, что я обожал в мастере Угвэе за все годы обучения и жизни рядом с ним. Он мастерски перебивает. — Я тебя понимаю, Шифу. И совсем на тебя не обижаюсь, — он одарил меня широкой улыбкой. — Но запомни, что став настоящим воином, у тебя не будет времени колебаться между тем, что хочешь, и тем, что нужно, — намекнул он мне на случай с печеньем. — Извините меня. Я просто до сих пор не могу поверить, что правда не нужен отцу, — отводя от него стыдливые мокрые глаза, признался я. Некоторые маленькие паузы между нашими репликами тянулись отвратительно долго. В детстве во время волнения я не знал, куда деть конечности, чтобы чувствовать себя увереннее. Спрятать руки за спину, в карманы, скрестить на груди. Мне всегда хотелось закрыться от внешних факторов влияния на меня. Но тогда в момент разговора мне пришлось терпеть лютый дискомфорт, чтобы не выглядеть вновь перед будущим учителем сопливым мальчишкой. Хотя, именно таким я и был. — Мне все еще печально от того, что я преподнес ситуацию тебе именно так. К сожалению, я ничего больше не могу сказать тебе по этому поводу. Я не знал твоего отца и утверждать, какой он, даже несмотря на его поступок, не могу. Возможно, он намеренно оставил тебя здесь, а возможно, и правда вернется через несколько минут и мы больше с тобой никогда не увидимся. — Вряд ли, мастер. Вряд ли. Наступила очередная пауза. Раздражающая пауза. — Но я могу сказать одно точно, — уверенно сказал Угвэй, кладя свою правую ладонь мне на левое плечо. — Ты должен благодарить родителей за то, что унаследовал у них добрейшее сердце. Когда никого не будет рядом, а жизнь покатится по кривой дорожке, помни, что твой главный советчик не я, не разум, а сердце, — он опустил ладонь с моего плеча на грудную клетку. — Да, мастер, — согласился я, от волнения заведя руки за спину и опуская глаза. — Наказывать я тебя не собираюсь, но для профилактики, Шифу, — повеселела черепаха, подводя меня ближе к краю огромной лестницы, — посчитай-ка, пожалуйста, ступени у этой лестницы. Как раз у тебя будет достаточно времени подумать о том, готов ли ты принять новую жизнь. Забавно то, что Угвэй до самой смерти любил передразнивать мое выражение лица в ту самую секунду.Вот бы мастер знал, как сейчас мне не хватает его твердой руки у себя на плече.