Начало ноября, 1418 год
Шифу — ученик мастера Угвэя, воин Нефритового дворца, 22 года
Китай, провинция Шэньси, поселение Башань
Древние не видят сегодняшней луны, но сегодняшняя луна некогда освещала древних.
Продолжение «Назад к истокам. Гранитная стена»
***
Прозвучал ответ на вопрос, после которого все изменилось. Глаза путника закрылись, тело обмякло и стало стремительно выскальзывать из рук Мингли и Бонга, тянуть за собой вниз. В незнании, что делать и за что хвататься в первую очередь, Мингли и Бонг захлопали ошарашенными глазами, переглядываясь друг с другом, и только после недолгой заминки спохватились. В последний момент они подхватили Шифу, не дав ему свалиться на колени, и в панике окликнули господина Ливэя, чтобы услышать его дальнейшие распоряжения. Но господин Ливэй не слышал их голоса. «Я ее сын». Слова шумно гудели в ушах кузнеца, не поверившего тому, что они и правда сейчас прозвучали. Он замер, то ли озадаченный, то ли до невозможности счастливый, и вид его вызывал у юных мужчин недоумение. Всегда невозмутимые глаза главы сверлили Шифу, опустившего голову. Его мысли заняли руки, более не творящие погром. А внимание отвернулось от окружающего мира. Сознание временно вернулось к господину Ливэю, когда Мингли и Бонг окликнули его повторно, а среди народа за спиной поднялся глас. Нашлись добровольцы, которые вознамерились ринуться на помощь позеленевшему бунтовщику и которым он был вынужден помешать. Громкое слово и взгляд в сторону озабоченных лиц сделали свое дело. Каждый, кто ступил шаг вперед, кто уже засветился от желания оказать медицинскую помощь, сперва застыл в неведении, в ожидании, что глава Башаня пересмотрит свое решение, но после вернулся на место, молча выполняя просьбу. Даже если в запасе имелась парочка весомых аргументов, никто не сказал бы слова против, особенно в такой ситуации. У господина Ливэя всегда все под контролем, и не потому, что он сам так считает, а потому что это чистая правда. Башань за это и полюбил его кандидатуру много лет назад. Если справиться с ситуацией кузнецу по силам самостоятельно, он сделает это без напыщенно расправленных плеч. А в случае острой необходимости не уйдет с видом обиженного мученика и без зазрения совести прибегнет к помощи. Конкретно сейчас жест господина Ливэя означал то, что помощь остальных собратьев наоборот будет лишней, и что он прекрасно справится сам, не создавая толпы и лишней суматохи. Так и вышло. Минута откровенной растерянности господина Ливэя, смешанной с восторгом, миновала, оставляя на лицах Мингли и Бонга отголоски удивления. Уверенность была главе к лицу, и было крайне непривычно наблюдать его без нее. Будто кузнец сам не до конца осознавал, что с ним приключилось, но на самом деле, это были не больше, чем просто доводы. В ту же секунду прозвучал приказ опустить Шифу на землю и отойти в сторону. После выполнения поручения Мингли и Бонг поспешили синхронно отступить назад, давая старшему мужчине опуститься перед обессиленным парнем на колени. Господин Ливэй без лишних слов ухватился ладонью за свободный край пояса, стягивающего черное кимоно, и за один рывок почти полностью его ослабил. Сейчас тот, кто на его глазах назвал себя сыном Юби, выглядел совсем уж невесело. Не было сомнений, на нервной почве у Шифу упало давление либо же произошло нарушение кровообращения мозга, но сейчас это мало что меняло. По правилам оказания первой медицинской помощи, а кузнец знал таких чуть больше миллиона с его-то работой, господин Ливэй обеспечил Шифу беспрепятственное попадание воздуха в легкие, значительно уменьшив давление пояса на его талии, и также не забыл о том, что нужно повернуть слегка на бок его голову, дабы в случае рвотных позывов, от которых никто не застрахован, потерявший сознание ими же не захлебнулся. — Боха́й, — решительно и громко сказал перед собой глава, поднимая голову и суровыми глазами глядя на тут же подбежавшего к нему невозмутимого мужчину. Тот склонился, будучи полностью готовым слушать, — отправь народ по домам, кроме госпожи Джинг и ее дочери. Передай всем мои извинения за беспокойство и благодарность за оказанное содействие. Кто будет спрашивать, в чем дело, говори, что пока ничего не ясно, и пусть не делают поспешных выводов. Шифу это или нет, мне еще предстоит проверить. В случае чего, я обо всем сам донесу на собрании в конце недели. Не сказав ни слова, Бохай склонил голову в знак повиновения и без лишней траты времени помчался к стоящему поодаль столпотворению из мужчин и женщин, что-то через долю секунды начав им приговаривать и указывать левой рукой в сторону домов. Еще несколько мгновений господин Ливэй понаблюдал за происходящим, а после вновь возвратился телом и душой к лежащему рядом с ним Шифу. Пройденный жизненный путь давно научил его, что несерьезные обмороки не длятся так долго, но в данном положении это понимание нагоняло лишь панику. Господин Ливэй подсел к Шифу ближе и, практически не прикладывая усилий, похлопал его ладонями по щекам. Свежего воздуха и льющегося сверху холодного дождя должно было хватить для того, чтобы Шифу пришел в чувства, но, видимо, чего-то все равно было недостаточно. Только вот, чего, господин Ливэй не мог уловить. И виной тому не экстремальные условия или толпа, глазеющая без устану, а голова, под конец рабочего дня совсем переставшая отличать черное от белого. В последний раз убедившись, что отрезвляющие шлепки Шифу совсем не приносят пользы, и поняв, что и дальше так пытаться поднять его на ноги по ужасной погоде - не самая хорошая идея, глава Башаня просунул под мокрый затылок и под коленные чашки Шифу свои ладони и встал на ноги вместе с ним на своих руках. Каково счастье, что возраст для господина Ливэя всегда являлся всего лишь цифрой. Он без затруднений смог выпрямить спину и отправиться вслед за остальными. Тут через рассеивавшуюся толпу пробилась девушка. Она со всех ног бежала к нему навстречу. – Господин Ливэй, – в тревоге затараторила она, не успев даже отдышаться и оправить после бега вырез кимоно. – Сунь Бохай сказал, вы звали меня. Что здесь стряслось? Мама слышала какие-то крики, – большие зеленые глаза устремились на обмякшее тело в черном мокром кимоно. – А это кто с вами? Ему плохо стало? О, дьявол, вечно моего брата нет под боком, когда он так нужен. – Где госпожа Джинг? – Она отстала, – Лин зашагала на одной линии с главой, следующим за поселенцами, что разбредались в разные стороны по своим домам, – но скоро нас нагонит. Мама напугана не меньше меня, а страх неимоверным образом влияет на ее ходьбу. Господин Ливэй, а куда мы идем? – В дом Демингов. Вскоре господин Ливэй остановился прямо перед входом в то небольшое здание в тихой части Башаня, что когда-то называлось для семьи Широнга и покойной госпожи родным домом. Он тряхнул назад седой головой с растрепавшимися из-за дождя и ветра волосами, которые, все это время пролежав у него на глазах, мешали нормально различать дорогу, и грозно выпалил в сторону запертой двери: — Девочки, чуть активнее, — кузнец постарался перехватить полностью расслабленного Шифу в своих руках, чтобы стало удобнее. – После погружения в воду этот малый мне уже не кажется таким щуплым и дохлым. Янлин засияла в победном чувстве правоты, сощурив изумрудного цвета глазки и ненароком пропустив мимо своей кандидатуры просьбу самого ворчливого, по ее скромному мнению, мужчины во всем Башане. — Ну вот, видишь? — обратилась она к Веики, смеясь и сверкая улыбкой. – А ты была так уверена, что сама на радостях его до дома дотащишь. Вторая хмыкнула, пока их оставшаяся далеко в сторонке от обсуждения данной темы подруга по имени Ксин покорно и без лишних слов открывала дверь господину Ливэю, держащему на руках воина. — Сломалась бы у первого же дерева, попутно выронив такое сокровище. — И это для меня-то он сокровище? — по-доброму отозвалась Веики, иронически посмотрев на приятельницу. — Сама с Шифу чаще всех из нас на речку бегала и косички ему заплетала. Девчонка в безумно милом зеленом кимоно на мгновение оцепенела, растерянно вытянувшись в лице и смутившись. Видимо, Янлин не ожидала, что кто-то из их позабытой детской компании еще держит нечто подобное в памяти. — Это была всего лишь благодарность! — отчаянно оправдалась она, разводя руками и подходя ближе к Веики, «не верящей» ни единому ее слову. — Шифу учил меня играть в цуцзюй, а я помогала ему вплетать шерстинки в косу. Они были слишком короткие, и Шифу не мог справиться с ними сам. Это разве говорит тебе о чем-то конкретном или неприличном? Нам было по три года, напомню от греха подальше. — Ну что ж ты так разнервничалась, радость, — бархатисто посмеялась Веики, одетая в выразительное красное около-ханьфу, которое так красиво сочеталось с ярко выраженными природой краями ее таких же кроваво-алых ушек. Она склонилась к уху подруги, прошептав следующее, — все равно скрыть не получится, что он и твое сокровище тоже. Ли не успела ничего возразить против. Во-первых, господин Ливэй как-то дивно стал смотреть на них, чтобы можно было продолжать, а во-вторых, наконец послышались скрипящие звуки сопротивляющихся досок. Как только деревянная дверь поддалась махинациям немного дрожащих от перевозбуждения ручек Ксин и отворилась, мужчина и четыре женщины зашли, проникая в темную и безмолвную ауру дома, давным-давно позабывшего голоса всех хозяев. Наконец почувствовалось какое-никакое тепло, ощущение надежности и сухости, ведь с данной минуты больше никакая вода не капала на голову и никакой ветер не раздувал ее по шее и лицу, распространяя холод. Жаль только, что эту дверь открывал не Шифу. Ведь так было бы гораздо символичнее: возвращение хозяина, прилив старых воспоминаний к новым, чувство, возникшее из детства. Он ведь пришел сюда ради этого, не так ли? Стоило Веики, которая просочилась в дом самой последней, ступить на порог и закрыть за собой дверь с целью не впускать внутрь еще больший назойливый холод, как Янлин и госпожа Джинг, ее, собственно, мать, тут же разбежались в разные стороны по чужой обители. Две госпожи хотели найти свечи и то, чем их можно зажечь, ибо в гостевой было, хоть глаз выколи, очень темно. Пользуясь смутными остатками воспоминаний, в которых их семья в полном составе сидела в гостях у господина и госпожи Деминг точь-в-точь при такой же погоде, женщины предварительно быстро смогли разыскать необходимое и через небольшой промежуток времени вернуться назад к остальным уже с горящими бамбуковыми свечами в сомкнутых пальцах. Стоит упомянуть, что Веики и Ксин было позволено увязаться за компанию лишь по доброте душевной господина Ливэя. И пока вышеупомянутые девицы, оставшиеся стоять у порога, протирали друг о друга свои промокшие ладошки, дожидаясь прилива к ним хоть какого-то тепла, господин Ливэй не стал никого дожидаться. Кузнец был до одури тактичен и больше всего на свете не любил изменять многолетним привычкам. И даже чужая мышечная масса, которой сейчас были нагружены его руки, не стала важной причиной, чтобы пойти против принципов. Господин Ливэй избавился у входа в дом от грязи на своих ногах, о чем остальные как-то и не подумали. Прошел вперед по просторной гостевой комнате и решительно завернул налево по коридору, будто неоднократно бывал под этой крышей раньше и знал не хуже хозяев расположение уборных, библиотек и спален. С занятыми руками движения ограничены, поэтому, из всех существующих в мире вариантов открытия двери, ведущей в детскую, оставался только вариант отворить ее своей спиной. Желание отужинать в тишине и завалиться спать зашкаливало как никогда, поэтому господин Ливэй не стал особо изощряться, а сделал то, что было описано выше. Комната, в которую вошел кузнец, когда-то была брошена в небрежном беспорядке. В ней жил маленький мальчик, чей отец, по слухам, по сей день наведывался в Башань ради никому неизвестных целей. Господин Ливэй медленно подошел к кровати, стоящей у настежь распахнутого окна, и аккуратно положил на нее тело крепкого юноши. То ли сон его был настолько глубок, то ли Шифу все еще находился без сознания — одному Будде было известно, но факт, что от уличного звука грозы и внезапно раздавшегося девичьего смеха по ту сторону стены Шифу не просыпался, оставался фактом. Господин Ливэй сделал небольшой шаг назад от узкой койки, отряхивая руки в знак успешного выполнения миссии, и повторно осмотрел смирно вытянувшегося во весь рост парня с ног до головы. За эти вспышкой промелькнувшие минуты на главу поселения свалилось сразу столько всего. Столько воспоминаний, забытых чувств и морального веса, что господину Ливэю удалось более менее навести порядок в собственных мыслях только сейчас, стоя в доме своего давнего недруга и бывшего соседа. Именно такая безмолвная передышка дала выносливому разуму время на восстановление. Тишина создала благоприятную обстановку. Господин Ливэй смог унять волнение, получше всмотреться в черты Шифу, словно с небес свалившегося на его голову, и сравнить с тем безумцем, которого он застал распластавшимся на могиле матери: глаза, ясные и в тот же миг черные от ярости; презрение и ненависть, с трудом вырванные из горла; пальцы, впивающиеся в почву. Да, он все это уже успел заметить. Подобное состояние было и у Широнга в ту самую ночь у реки Ханьюуй, и кому, как ни господину Ливэю, с комом в горле вспоминать об этом. Тот невероятно трагичный и с моментальной скоростью разлетевшийся по округе день жгучим осадком отпечатался в памяти даже у тех, кто не присутствовал в Башане в период скандала с губернатором, не был достаточно знаком с пострадавшей семьей или вовсе впервые о ней слышал. Тогда плакали и сопереживали все. Кроме совсем маленького и еще ничего не понимающего Шифу. Господину Ливэю, как главе и самому ответственному за все процветающие жизни на этой земле, было больнее всех осознавать свою бесполезность и незначительность в такой ужасной ситуации. При всем своем желании спасти ни в чем не виноватую госпожу и ее еще более не виноватого маленького сына, он не мог поставить себя выше губернатора, не мог повлиять на его решение или поспособствовать устранению конфликта. Он понимал последствия, которые понесут за собой его действия. С горечью и угрызением совести за свою трусость держал рот на замке, не рисковал, не вызывался, ведь сам уже являлся отцом и верным мужем, который шел на все ради блага собственной семьи. Возможно, только поэтому господин Ливэй после всего пережитого не отворачивался от Шифу. Хотя, гадать на эту тему можно бесконечно. Гарантии, что ответ где-то поблизости, не даст никто, кроме самого кузнеца, а что творится у него на сердце, известно лишь единицам. От одного услышанного крика Шифу о любви к покойной госпоже и о том, насколько сильно он хотел бы все исправить, у господина Ливэя шел мороз по коже. Становилось неизмеримо страшно, словно он возвращался и проживал тот день заново, снова чувствовал себя со связанными руками и без возможности никому помочь: ни Юби, ни ее безнадежному супругу, ни ее выросшему ребенку. Нити усов на строгом старом лице с выразительными печальными глазами и подбородком шевельнулись от потока воздуха, ворвавшегося через открытое окно. Стоит признать, за долгое время безмятежной жизни кузнец редко когда чувствовал себя растерянно. Но сегодня, судя по всему, подвернулся случай. Тот, кто прибыл в Башань и назвал себя Шифу, по правде мог быть кем угодно. К тому же, в последний раз господин Ливэй видел настоящего младшего Деминга в 1398-1399 году, то есть, почти двадцать лет назад. Что значит, приложенные усилия в любом случае окажутся напрасными. Представить, как может выглядеть настоящий Шифу к нынешнему моменту, все равно не удастся. Но если допустить идею, что в Башане именно Шифу. Что же тогда без конца смущает господина Ливэя, уже столько времени не отводящего от него взгляд? Может, внешность юноши, которую он представлял совершенно иначе? Ведь, несмотря на кровное родство, Шифу совсем не был похож ни на одного из своих родителей: ни телосложением и фигурой, ни характером, мощь и красочность которого вероятнее всего услышали и за окутывающим долину хребтом Дабашань, ни силой, чье наличие в таких внушительных масштабах застало господина Ливэя врасплох. Или, может, состояние, до которого Шифу довел себя терзаниями у могилы матери? Но мог ли трехлетний мальчик запомнить столь много? Господин Ливэй не был их прямым соседом, но прекрасно помнил отношения Юби и Широнга. Лучше многих знал об их «стремлении» к тихой и размеренной жизни, насквозь видев нрав и темпераменты обоих: пристрастие одного к настольным играм и безудержной похоти, и надежды второй на то, что их единственный сын не станет подражать тому же, когда вырастет. И как раз то, что из Шифу магическим образом выросло, заставляло верить в сверхъестественное. По окончанию раздумий, господин Ливэй выдохнул немного хрипло. — Твоя взяла, Юби, он и правда вырос привлекательным парнем, — подумал кузнец, лениво рассматривая Шифу. — Ты была бы довольна. На безнадежного пьяницу и околевшего от безделья домоседа Шифу не тянет, стало быть, подражать пути трусливого отца-карманника он не стал. Свистящий уличный ветер пошел на новый заход, небольшой волной врываясь в комнату и как бы давая Ливэю опомниться. На секунду он отвлекся от собственных мыслей, а затем плотно прикрыл над кроватью окно. — Но кем же он все-таки стал, а? Забинтованные ноги, недешевое кимоно, специальная обувь. Простой народ не трудится в нарядах такого уровня роскоши. Если парень не боготворит дешевые фокусы с монеткой, значит, явно боготворит что-то иное. Но что?! Как замолк шум от закрывания окна, так и затихли в этом русле мысли главы Ливэя. Он опустил голову, внимательно посмотрел оценивающим взглядом на Шифу, выискивая в его внешности детали, которые смогли бы толкнуть хотя бы в какую-то сторону. Но почти полная темнота и черное кимоно, которое сливалось с окружающим миром, порядком все усложняли. Со временем кузнец все же заострил внимание на мелочи, ранее не попадавшейся ему на глаза. Он склонился ниже, его ладонь аккуратно коснулась нижней части воротника и разгладила ткань. Плотными серыми нитями по кромке ткани было мелко вышито две тройки иероглифов, явно говорящих об изготовителе и факте ручной работы, но это не стало для кузнеца открытием. Кимоно, изготовленное на заказ, заметить нетрудно, когда ты всю жизнь наблюдал за простецкими одеждами обычных поселенцев. Но что действительно господина удивило, так это его заказчик. — Нефритовый дворец… — выпрямился господин Ливэй, не отрывая голубых глаз от одежды, идеально сидящей Шифу по плечам. — Значит, все-таки кунг-фу, — мужчина неодобрительно скривился, но как-то совсем ненадолго; вслед за этим последовал тихий вздох облегчения, вместе с которым он лишь на мгновение, но блаженно прикрыл глаза. — Хвала небесам. Господин Ливэй отошел от кровати, в последний раз бросив взгляд на притягательную надпись. По сути, свою задачу он выполнил. Можно было идти, чтобы дать указания девочкам, однозначно захотевшим остаться здесь на ночное дежурство, но послышавшийся на одну секунду сип из горла воина заставил кузнеца остановиться и еще какое-то время простоять на месте. Господин Ливэй обернулся, обычно посмотрел на нервно подрагивающее в разных местах выразительное лицо сына Широнга и, вновь подойдя к кровати, веско коснулся ладонью его разлохмаченного лба. На счастье, с промокшим до нитки Шифу все было нормально и в жар его пока не бросило. Но перестраховаться нужно, несмотря на стойкость и уровень закалки мастеров Нефритового храма, о которых господин Ливэй наслышан не по собственному велению. В скором времени он убрал руку обратно к себе за спину и наконец направился к выходу из спальни. Покинув покои Шифу и плотно закрыв за собой дверь, Ливэй возвратился к девушкам, которые, как оказалось, наоборот, наперекор всем его ожиданиям делились между собой аппетитными взглядами и полушепотом вели какую-то очень пикантную беседу. — Девочки, вы меня поражаете, — негромко причитала Веики, глядя на своих отнюдь ничего не понимающих подруг. — Вы вообще обратили внимание, какие у него усы в двадцать с небольшим лет? У моего предыдущего воздыхателя таких не было, чтоб он провалился, нарцисс взбаламученный, а ему годов по более, чем двадцать два будет. А руки, девочки? Вы видели, какие там руки… Ксин была девушкой, не самой выделяющейся красотой или умом среди сверстниц. Вызывающих излишеств, как у той же Веики – местной красавицы и вертихвостки, она тоже не имела. От своих подруг из ошалевшей страстями компании Ксин, помимо манеры поведения, отличалась скромной и длинной мешковатой рубахой, которая была затянута неприметным светлым пояском на ее талии. Она робко закашляла от слов подруги Веики и отвела идентичный с цветом своей одежды взгляд карих глаз куда-то в сторону. Моменты обсуждения мужчин и их каких-либо взаимодействий с женщинами вызывали у Ксин крепчайшее чувство неловкости, и нынешний диалог не стал исключением. — Без понятия, Веики. Руки, как руки, — холодно ответила она, в уме поражаясь извращенности мечтательно стоящих рядом девочек и ни капли при этом не понимая, что им в том бедном парне удавалось вечно разглядывать, еще и видя по итогу нечто прекрасное. — Я взглядом ниже шеи никогда не опускаюсь. Не вижу ничего привлекательного в том, чтобы на кого-то неустанно глазеть. В сторонке послышался понимающий смешок и тихий топот ножек. — Лин, детка, а ты? — задористо захихикала госпожа Джинг, с улыбкой подходя к дочери сзади и кладя заботливые ладони на ее плечико. — Неужели никакую часть тела Шифу про себя не подметила? — Никакую, мама, — изображая недовольство, отвертелась барышня в зеленом кимоно и, повернув голову, посмотрела на как раз зашедшего обратно в гостевую комнату господина Ливэя. Тот с загадочным молчанием показался из комнаты Шифу, тихонечко подошел, присоединяясь к их странному, как для взрослого мужчины, обсуждению, и так же безмолвно стал дожидаться, пока Веики подведет до логического завершения свой монолог на тему блистательности некоторых персон мужского пола. Нужно сказать, было весьма странно слушать ее доводы, связанные с красотой усов и рук Шифу, но благо, Веики быстро опомнилась и дала главе слово. В комнате воцарилось молчание, господин Ливэй прожженными жизнью глазами осмотрел присутствующих дам и обратился к ним в своем привычном уравновешенном тоне: — До утра парня вы вряд ли разбудите, можете не шептаться, — не отворачивая лица от девушек, кивал он головой в сторону комнаты со спящим мастером. — Спит крепко. Я бы сказал, достаточно, чтобы, не разбудив, снять с него мокрую одежду. — Снять одежду?! — с ужасом повторила скромняга Ксин, пока ее давно изголодавшиеся по привлекательным парням подружки, хищно переглядываясь и поровну «распределяя» в уме их общую добычу, потирали давным-давно готовые для свершения задуманного ручонки. Она смотрела на них, как на маньячек в чистом виде. — А это ли не слишком? — указала та на них рукой. — Ничего не слишком! — тут же выдвинула протест Веики, вырываясь вперед и убедительно смотря на главу поселения глазами, полными азартных искр. — Шифу спать в мокром не будет. Он нам почти как брат, а негоже так поступать с братом, так ведь? – девушка в надежде на поддержку посмотрела на мать своей подруги. — Я права, госпожа Джинг? Его высушить, да в одеяло замотать! И пусть господин Ливэй был в культурном шоке от увиденного поведения молодежи, озвучивать свои мысли вслух он не посчитал уместным. Кузнец продолжал стоять неподалеку и с закрытым ртом делать вид, что пропускает непристойности мимо ушей и попросту витает в своих заумных и ни для кого неинтересных мыслях. Женщина, являющаяся матерью Янлин, медленно кивнула головой, соглашаясь со словами неугомонной Веики и начав не спеша двигаться в сторону кухни. — Болеть в такое время очень нежелательно, и Шифу действительно стоит скинуть с себя хотя бы кимоно. — Не «хотя бы кимоно», а все без исключения! — Веики! — хором буркнули девушки, одна из которых даже толкнула ту в плечо, давая понять, что нужно ради собственной же безопасности (ихи хотя бы ради приличия) подождать с озвучиванием своих планов хотя бы до ухода господина Ливэя и госпожи Джинг. Протяжно выдохнув от одного напоминания, что женскую натуру с первого раза не понять даже ему, уже как двадцать лет женатому мужчине, господин Ливэй развернулся и направился в сторону выхода из дома. Являясь отцом двум подросткам-дочерям, господин Ливэй понимал в силу опыта, что смущает девиц, и решил по такому случаю не портить им грядущее веселье своим назойливым присутствием. — Вот что, девочки, — серьезным тоном начал он сходу, — в принципе, я услышал достаточно, чтобы догадаться о серьезности ваших намерений, поэтому, оставлять на вас Шифу не побоюсь. Я ведь правильно понял? — посмотрел он на них, повернувшись. — Остаются все трое? Словно сорвавшись с цепи, две девушки живо и весело закивали головами. Одна Ксин билась в замешательстве и лишь хлопала карими глазами. — Ксин? — подозрительно спросил мужчина, заприметив это. — Я могу проводить тебя до дома, если пожелаешь. Но услышав предложение помощи и провождении их подруги куда-то там, предвкушающие веселье Веики и Лин метнулись к Ксин, прилипшей ногами к полу, и, легонько обхватив ее за руки с обеих сторон, в один голос крикнули, обращаясь к Ливэю: — Она тоже остается! — дальше продолжила одна Веики. — Просто на радостях сказать этого не может, правда же? Ксин, ненормальная, очнись. Ты каждый день с настоящими мастерами кунг-фу досуг проводишь? Или у тебя есть знакомые парни наподобие нашего Шифу? — шептала она ей не ухо, почти не размыкая губ и все так же убедительно глядя на стоящего у порога старшего. Доверив уговаривание поголовно растерявшейся скромняге в рубахе действительно профессионалу своего дела, Янлин перестала держать Ксин и подошла ближе к Ливэю, как никогда ответственно посмотрев на него. Только по этому изумрудному взгляду кузнец и вспомнил, что его собеседницам действительно не по пять лет. Выглядело очень впечатляюще. — Господин Ливэй, — вполголоса начала Лин, сцепив свои ручки в замочек на груди, — шутки шутками, но вы правда можете ни о чем не беспокоиться. Не знаю, как насчет тех двух странных дам, — с легкой улыбкой Лин указала пальчиком на выясняющих отношения подруг за спиной, — но меня Шифу должен очень хорошо помнить. Мы в некотором роде… — застеснявшись говорить взрослому в глаза то, что он якобы не понимает, она еще более неловко улыбнулась и слегка поджала к голове ушки, — очень близко дружили. Увидев это неподдельное девичье волнение, которое, видать, Янлин не всем подряд старалась показывать, господин Ливэй ухмыльнулся и продолжил, как ни в чем ни бывало: — Я верю и не требую подробностей, — глава коротко глянул на сцену, происходящую за спиной юной девушки, а после вновь вернулся к уверенным зеленым глазам. — Сейчас настоятельно прошу снять с Шифу мокрое кимоно и самим выпить горячего чаю. Вы продрогли не меньше. — Разумеется, господин Ливэй, — без задержек отчиталась Янлин, коротко кивая головой. — Мы все сделаем. Без прелюдий. — Но и перебарщивать со своей заботой не стоит. Шифу хватит одного одеяла и одной свечи в комнату. Понимаешь, о чем я? — замолчал он, дожидаясь ответа, которым в итоге стало порядком удивленное хлопанье глазами. — Наваливать на него все сразу и разжигать костер в центре комнаты не нужно, это ясно? Застыв, будто их планы только что рассекретили, Янлин быстро выговорила: — Да мы и не собирались вовсе… — бесстыдно солгала девушка, примерно представляя, как же расстроятся ее жаждущие крови подруги, узнав о запрете. — А что делать с сухой одеждой? Здесь вряд ли найдется что-то Шифу по размеру. Ну, если, конечно, не пытаться всунуть его в оставшееся детское… — Пытаться не стоит, — заранее предупредил глава, зная безграничные дали фантазии и изобретательности этих миловидных барышень. — За окном с тем же успехом идет дождь, не высовывался бы на вашем месте до его окончания. А по поводу одежды, — задумался он, — кимоно до утра высохнет… А штаны на нем я запрещаю вам трогать. — Да не хотели мы… — раздражительно выдохнула Лин, толком не понимая, что ее в данный момент бесило больше: то, что Ливэй слишком проницателен и правилен, или то, что она только что соврала сама себе. Все они хотели: и костер в центре комнаты, и гору из одеял, и стянуть с парня штаны зубами. Правда, насчет последнего Лин не была так уверена. Хотя, зная Веики и ее чересчур заоблачную влюбчивость во все, что излучает тестостерон… Всякое можно ожидать по окончанию этого дня. — И напоследок, — быстро бросил кузнец, словно боясь вот-вот забыть эту несказанную важную мысль, — Шифу не голоден. Не заталкивайте в него одного все деревенские запасы. Голос Ливэя в тот момент прозвучал настолько убедительно и низко, что младшая госпожа Джинг первые несколько секунд даже удавалось верить в то, что это может быть правдой. Но вспомнив молву поселенцев о том, как у Шифу еще у могилы матери ходуном ходили ноги, что является очень ярым признаком его усталости, вся уверенность девушки куда-то исчезла. — А… — чуть растерявшись, она даже позабыла прибрать челюсть, — простите, но почему вы думаете, что он не голоден? — Потому что он — мастер кунг-фу, — со скрытным отвращением процедил глава Башаня, отводя хмурый взгляд. — Тот, кто несет пропаганду вечной гармонии и спокойствия внутреннего мира. Вступает в контакт со вселенной, с энергетическим обменом, — мужчина повернулся к младшей. — Думаешь, сколько дней он добирался сюда из долины Мира? Без еды и воды, без сна и отдыха? — в ожидании ответа приподнялась его седая бровь. Но Лин чего-то все еще не могла понять. — Из долины… — Янлин заступорилась, сощурив глазки и представив в этот миг в голове карту. — Мастер кунг-фу, долина Мира… — наконец настиг момент прозрения, и ее личико вопросительно вытянулось. — Нефритовый дворец?! Лин с надеждой глянула на господина Ливэя, на что тот лишь одобрительно моргнул глазами. — Но… Зачем? Двадцать лет — не просто мгновение. Шифу многое должен был забыть об этом месте, а раз вы сказали, что он изучает кунг-фу, то его тем более ничего не должно было привести в Башань. Остался бы там навсегда. Зачем возвращаться? Это ведь мы его хорошо помним, пусть и ребенком. Но он… Через столькое пройти и вернуться обратно? Я его немножечко не понимаю. Вот придет он в себя, господин Ливэй, и что после? Будет мотать головой, сжимать кулаки и кричать: «Харакири, где я?!» Или как там обычно кричат воины кунг-фу, когда они в бешенстве? Ливэй смущенно кашлянул. — Во-первых, харакири — это японские самураи, — машинально поправил кузнец, — а во-вторых, как Шифу проснется, прошу немедленно мне сообщить. Я буду у себя, а коль не застанешь, не спеши уходить. Обычно я возвращаюсь через минуту другую. И да, — господин Ливэй сделал шаг в сторону младшей Джинг и положил ей на плечо свою относительно тяжелую ладонь, — не хочу, чтоб для тебя это было новостью. У Шифу, как и у тебя сейчас, будут вопросы. Много вопросов, — мужчина смотрел в слегка напуганные девичьи глаза так, будто выискивал в них понимание. — Помоги ему, ладно? Расскажи Шифу все, что сможешь вспомнить. Если будут трудности, то тем более отправишь его ко мне. Ли поразило то, с какой напористостью и надеждой главный брюзга Башаня обращался к ней с просьбами. Словно речь шла не о Шифу, а об его собственном сыне, которому отшибло на днях память, а Янлин — единственная, кого он помнит и кому доверяет. И отказывать у Лин просто не было оснований и желания. — Хорошо, господин Ливэй. Я вас поняла. Вздохнув и вернув на лицо свою былую эмоциональную скупость, Ливэй пристроил руку обратно за спину и, живо переставляя по деревянному полу уставшие ноги, отправился к двери, ведущей на дождливую и темную улицу. Только вот, мужчина не планировал уходить отсюда в одиночку. Он остановился у порога, когда его левое ухо дрогнуло от отлично уловимых шумов где-то на кухне. — Госпожа Джинг! — негромко крикнул глава, не оборачиваясь обращаясь к даме, чья натура скрывалась в той части дома уже несколько минут, чем-то определенно там занимаясь. — Позвольте составить вам компанию по пути домой! Спустя секунды продолжающихся звуков копошения, из-за угла показалась госпожа, которая несла в руке что-то небольшое и чем-то напоминающее камень. Женщина с приятной улыбкой и заботой посмотрела на кузнеца, при этом подходя ближе к девочкам. — С большим удовольствием, господин Ливэй. Только скажу нашим сиделкам пару слов напоследок, — она намеренно заулыбалась еще шире и застенчивее, и господину Ливэю буквально в эту же секунду стало понятно, что сейчас речь будет идти именно о тех вещах, которые никогда не суждено понять его сугубо мужским мозгам. Поэтому, он решил дать представителям иного пола спокойно и без шепота обсудить все, что им нужно, немного открывая дверь. — Что ж, тогда я подожду на улице, — сдержанно сказал он, собираясь переступить через порог. Но прежде чем выйти, мужчина особенным взглядом посмотрел на Ли. — Я буду ждать тебя. Янлин понимающим кивком проводила главу, который буквально сразу же после этого исчез за вертикальными деревянными досками, и вздохнула с облегчением. Как только этот мужчина с вечно устрашающим взглядом окончательно скрылся с их поля зрения, три юных девичьих лица, как одно, повернулись в сторону госпожи Джинг. — Девочки, ничего серьезного, — в эту же секунду начала успокаивать их мать Янлин, предвидев ту уйму всевозможных вопросов в ее адрес. — На кухне я смогла найти чай, видимо, Ли с Ханом оставили, когда в крайний раз приходили сюда помогать господину Демингу с уборкой. Как чувствовали, правда? Дочь, подтверждая это, закивала головой. — Выпейте чаю, согрейтесь. Если тепла будет недостаточно, камином все умеем пользоваться. Я проверила, досок там достаточно. Геройствовать и добывать их на улице вам не придется, — лукаво ухмыльнулась госпожа, вспомнив ситуацию, когда ее еще совсем маленькие дети, двухлетняя Лин и трехлетний Хан, чуть ли не сожгли похожим образом их недавно приобретенное жилье со всей новой мебелью. Госпожа «зеленое кимоно» поразительно выдохнула, удивляясь тому, как личностям из ее окружения сквозь года удается помнить столько компрометирующих ситуаций с ее участием. Веики тоже тихо хмыкнула, ведь это она тогда, госпожа всевидящая и всезнающая, подбежала холодным зимним вечером к их с Ханом окну, пока их родителей не было дома, и посоветовала подруге подбросить еще прутиков, чтобы, так сказать, наконец показать ей, что из себя представляют взрослые поступки. В тот вечер повезло всем, на удивление, одинаково. «Взрослое решение» закончилось не превращением всего Башаня в кучу нефритового пепла и даже не пожаром в доме Джинг, а всего лишь тем, что старший Хан чем только мог тушил хвост своей неугомонной младшей сестры, которая, конечно же, по первому же зову своей желающей просто посмеяться подруги наивно побежала подбрасывать прутья и вершить революцию против родителей. — Мам, — сдерживая недовольство и едва закатывая глаза, протянула Ли, — все будет нормально. Сидеть с Шифу — это не с маленьким ребенком. — Наверное, — шепотом продолжила за подругу Ксин, так как являлась единственной девочкой из окружения мастера кунг-фу, которая толком о нем ничего не помнила. Многоуважаемая Веики, чей рот всегда был готов поддержать любой диалог и кипиш, на этот раз тоже решила присоединиться к зеленоглазой приятельнице и ускорить процесс ухода уж слишком восприимчивых старших из дома. — И то, госпожа Джинг, зная характер Шифу, мы еще посмотрим, кто с кем сидеть будет! — переполненная откуда-то появившейся уверенностью на этот счет сказала она. — Ни единого дня не вспомню, чтобы Юби просила нас следить за Шифу, а не наоборот. — Вот, видишь? — подхватила Янлин, смотря на мать. — Сколько нам лет в конце концов? — А я потому и рассказываю! — усмехнулась женщина, с этой секунды начиная не спеша следовать примеру заждавшегося снаружи господина Ливэя. — Знаю, сколько вам лет, и знаю, что на количество информации в голове возраст совершенно не влияет, — напоследок отпустила издевку госпожа Джинг, за что ей в спину сразу прилетело тройное возмущенное «Эй!». У двери она остановилась. — Я так понимаю, к утру тебя не ждать? — сказала она дочери, оборачиваясь. Та помотала головой. — А как же Хан? — озабоченно спросила Джинг. — Он будет огорчен, когда не застанет тебя за завтраком. Ему сказать, что Шифу вернулся? — Ох, — представляя что-то явно забавное в своей голове, хихикнула Лин, — думаю, будет лучше, если Шифу сам ему об этом скажет. Не порти моему брату сюрприз. А если он, как всегда, спросит, куда это я, «бесстыжая лентяйка», вдруг пропала, скажи, что осталась до утра у Мингли. Пусть побесится, — коварно проговорила девушка, продолжая в мыслях высмеивать физиономию старшего брата. В последнее время он стал вести себя еще омерзительнее и серьезнее, но это похвально лишь в случае, если он стремится стать конкурентом по чванству господину Ливэю. Мингли, о котором как раз недавно зашла речь, Ли упомянула неспроста. Так сказать, Мингли был неким символом того самого юноши из жизни каждой в мире девушки, который рядом с ней появляется, старается стать ближе, окутать вниманием, но та подпускает его к себе и потакает словам не из безграничной любви, а только из неумения сказать твердое «нет». Янлин нравилась Мингли, что нельзя было назвать взаимным. Нередко зеленоглазой красавице приходилось терпеть неудобства. Однажды ей довелось из окна своей комнаты, которое выходило прямиком в противоположную сторону от входной двери, переползать в окно соседнего дома, который стоял практически вплотную, дабы просто выйти незамеченной через дверь соседей на улицу. И ведь иногда такое извращение приходилось проворачивать несколько раз на неделю, пока Мингли на какое-то время не переставал ходить и не затихал. Более адекватного способа, чем этот, у Лин не хватало фантазии придумать. Порой ее день начинался с того, что она узнавала с доносов своей элитной разведки, Веики и собственной матери, что под дверью с самого утра стоит Мингли и навязывает, начиная прямо с порога, свое общение, от которого, на минуточку, не так уж и легко избавиться. Спросите, откуда же у Лин взялась такая уверенность, если она всегда старается не подходить к парню ближе, чем на десять ли? Как-то раз Янлин осмелилась это проверить. Пару месяцев назад, одним ранним туманным утром, и, вообще, вставляйте сюда все слова, с которых обычно начинаются красивые детские сказки про принца и принцессу, Янлин стукнуло в голову перестать избегать фанатика Мингли и позволить ему получить желаемое. Вот захотелось ей резко впустить своего преследователя выпить с ней чаю. Захотелось дать возможность им обоим пообщаться и на всю оставшуюся жизнь понять, что они — точно не пара. Не пара, потому что она – не та, кто планирует замуж, а Мингли для своих двадцати пяти лет ведет себя, как ребенок. Как восьмилетний нецелованный мальчик, который делает какие-то там прозрачные намеки на отношения девочке, подчеркивая их тем, что он, подобно настоящему мужчине, будет дарить ей пушистые одуванчики и сладости из бабушкиной заначки. Возможно, кто-то и приветствует такие отношения на третьем десятке лет, но это точно не Янлин. Слащавых конфетно-букетных периодов в ее жизни было уже и так предостаточно. Собственно, первое время даже ничего из ряда вон выходящего не происходило: странные беседы весьма несмелого характера, ненавязчивое желание обнять, нелепые попытки Мингли сделать Ли комплименты, пококетничать с ней — все это было в его стиле. И если сложить все увиденное Янлин добро в одну кучу, то складывается впечатление, что в свои двадцать пять сему самцу и одарить поцелуем никого толком не удалось, настолько смело и непринужденно он себя вел. Безусловно, Янлин не осуждала и не оценивала ни одного из своих кавалеров, но почему-то именно с Мингли у нее искренне не получалось себя сдерживать. Чем весь этот сказочный роман в итоге закончился? Нет, Мингли не ушел спокойно домой, услышав от Лин отказ, не принял поражение, как достойный обладатель мужского стержня и крепчайшей нервной системы. Концовкой драмы стало то, что от практически истерических воплей Мингли проснулся всю ночь до этого бодрствующий Хан, который от страха вылетел, как ошпаренный, из своей комнаты, и застал картину, где это подобие мужчины на коленях и со слезами на глазах подползает к его такой же ошарашенной сестре и что-то там пытается кричать о его неземной любви и о том, что она просто ничего не понимает. Проблема в том, что Лин и правда хватило бы ее девичьей глупости, чтобы действительно задуматься, а все ли с ней в порядке, раз она не замечает той кучи изюминок, скрывающихся под оболочкой ничего не представляющего из себя соплежуя Мингли? Все ли хорошо с ее самооценкой, если такой завидный жених, который сутки напролет крутиться вокруг нее, почему-то не заставляет ее сердечко биться быстрее? И таких вопросов было очень много но… Черт возьми, окружающий мир и реакция других девушек на поведение Мингли заставляли в который раз убеждаться, что с ней все-таки все отлично. Теперь-то, думаю, понятно, что имела ввиду Лин, когда говорила, что Хан будет нервничать, узнав, к какому, из реплик Хана, куску биологического мусора, отправилась на ночь его единственная и оберегаемая сестра? Мингли, мягко сказать, у половины проживающих здесь собратьев вызывал не самые положительные эмоции. Чуть помедлив, госпожа Джинг наконец коснулась ладонью двери. — Что ж, — достаточно серьезно начала она, чем вновь вызвала подгорание терпения у как минимум двух девочек, — напоследок могу пожелать вам лишь одно, — мать посмотрела на дочь и уже не выдерживающих напряжения подруг, — как Шифу придет в себя — не разорвите его. Слава Будде, дверь закрылась, и госпожа Джинг оказалась вне стен дома Демингов, присоединяясь к своему сопровождающему — уже практически полностью намокшему под ливнем господину Ливэю. На улице, постепенно отдаляясь, сразу же послышался их взрослый и довольный смех. Они, которые выполнили свою сегодняшнюю задачу и знатно потрепали нервы юным сердцеедкам, сейчас шли и бессовестно наслаждались проделанной работой. Радовались сложившимся обстоятельствам. Девочки еще несколько минут стояли и не верящими глазами пялились на дверь. Ни одна из них не могла сообразить, что их троица наконец обрела личное пространство. Ксин вышла из этого состояния торможения первая. — Ну, что? — неуверенно сказала она, робко глянув на застывших Ли и Веики. — Идем пить чай? Надо было видеть эти выкатившиеся две пары шаров, повернувшиеся в сторону Ксин. Они так и посылали девушке в мешковатой рубахе флюиды, гласящие о неадекватности и бестолковости ею только что сказанного предложения. — Ты чего? — глядя на Ксин, как на умственно отсталую, восклицала Веики. — Какой, к черту, чай? Сначала Шифу с кимоно и заманчивыми руками, а потом, может быть, и чай! Янлин счастливо выдохнула. — Пойдем уже, — хмыкнула она, разворачиваясь. — Шифу все еще лежит в мокром, нам надо… Не успела Ли договорить, как озорница Веики за один скачок оказалась вплотную прижатой к двери. Лин не могла сказать точно, но кажется, Веики пыталась понять, нет ли лишних ушей по ту сторону двери, и не откроется ли она ни с того ни с сего. Ксин не без любопытства поинтересовалась у Веики, что это вдруг шибануло ей в голову. И пока Янлин пыталась уловить смысл в действиях слегка повернутой подруги, теперь тоже глядя на нее как не на самое разумное существо на планете, Веики отвечала, резко развернувшись к ним лицом. — Проверяю, достаточно ли плотно закрыта дверь. Девушка еще парочкой пинков проверила надежность их защиты, а после, убедившись, что все нормально, отлипла от нее, начиная отряхивать ладони от небольших заноз и крупинок пыли. — Мало ли, что у Шифу с настроением, — издалека объяснилась барышня, в результате чего, уловив на себе не менее непонимающие взгляды, была вынуждена выпалить прямо и без намеков: — Да чтобы убежать не смог в случае чего. В детстве этот прием применялся как нельзя часто. Веики ни черта неисправима, подумала Лин. Она попятились спиной назад, продолжая насмешливыми глазами смотреть на подругу, ранее прильнувшую к дверям, и представлять, что же сейчас начнется в этом доме. Если Янлин не будет в собственных руках держать контроль над ситуацией, состояние Шифу окажется в опасности. Ей словно подсказывало женское чутье: просто так снять с Шифу кимоно не получится. Не получится, потому что Веики не любит делать обыденные вещи «как все». Даме нужно блистать, понимаете? Отличаться! Повышать шкалу риска, чувствовать бушевание адреналина в своем организме, ну, и организме Шифу, в нашем случае. С непередаваемой осторожностью, которую Янлин боялась испортить одним лишним вдохом, была открыта тоненькой ручкой дверь в комнату спящего воина. В глаза ударил сумрак. К спине пытавшейся разглядеть сына Широнга Лин наконец подошли Ксин и Веики. Жаль, они не могли знать о состоянии друга детства ничего кроме факта усталости и обморка. Может, Шифу и вовсе претворяется, что спит, а, может, и наоборот терзается в головных болях и гудением в ногах. Как бы там ни было, не хватало встретить давно утерянного друга путем подрыва его же здоровья. Лицо Ли немного сдвинулось в левую сторону. — Знаете, я тут подумала, — прошептала она себе за плечо, — будет лучше, если я пойду одна. Меньше шума создам и управлюсь быстрее. Лин коротко посмотрела на подруг Веики и Ксин. — И отвлекаться не придется, чтобы привязывать кое-кого к ножке стула. — Мечтать не вредно, Лин, — более громким шепотом выплеснула недовольство Веики, едва толкая подругу в спину, так нагло перегородившую путь к ее заветной цели. — Пойдем втроем, ишь что из себя возомнила, коварная. Ксин чуть просунулась вперед, заняв выгодную позицию у правого уха Лин. — Девочки, а вы не боитесь, что Шифу может проснуться в один момент и подумать, что у него перед глазами троится?! На Ксин сразу же косо посмотрели две пары разноцветных глаз. — Что? — недоумевала она от этого взгляда, полного претензий. — Вам не жалко его совсем? Двадцать лет о вас не помнил. Может, даже знать не знал о женщинах, если господин Ливэй сказал правду по поводу Нефритового дворца. Они же там живут в основном в окружении мужчин. А правила у них какие строгие! — А за что его жалеть? — сладко выдохнула Веики, расслабленно взвалив свой подбородок на плечо Лин. — Смотрите, какой сладенький лежит. И совсем один. Секунда раздумий, и в спину Лин начали поступать признаки сопротивления или даже тарана. — Кажется, меня там как раз и не хватает. Ну-ка, сестренка, прояви уважение к старшим, — говорила неугомонная девица, пытаясь проникнуть в комнату к питающему сильнейшее магнитное поле мастеру кунг-фу то подмышкой у Янлин, то наоборот начиная перелазить через ее выставленную руку, словно через забор. — Подвинься! Но обстоятельства не позволили Лин начать усмирять повстанца. Все три бушующие, пусть и в разной степени, девушки, словно по команде «смирно» застыли на своих местах, боясь даже предпринять попытки пошевелиться. А причиной такой резкой смены климата стало хриплое покашливание Шифу, которое, как показалось воюющим за дверной проход приятельницам, было вызвано его пробуждением от какой-то суеты в конце комнаты. И только когда каждая из этой троицы несколько раз осмотрела Шифу с разных сторон, было принято единогласное решение — прекратить шутки и начать что-то делать, иначе Ливэй с них спросит в десятикратном размере. Ксин расслабилась и, пользуясь наставшей мертвой тишиной, которую все еще напуганные Ли и Веики боялись нарушить, прошептала. Ее худенькое личико повернулось в сторону окаменевших. — Может, повторно рассмотрим версию чаепития? — Ксин, — находясь все в том же состоянии статуи, шепнула Веики, не сводя глаз со спины Шифу, — боишься — можешь здесь остаться. А я, к твоему сведению, не хочу по итогу носить статус жены слащавого красавчика Мао или, еще хуже, его двоюродного брата Бонга. Ох, — по всему телу говорящей девушки прошлась омерзительная дрожь. — Терпеть не могу эту семейку. Ничего, кроме собственных кошельков, не видят больше. — А ведь ты за ним бегала одно время, а? — успела подстегнуть Ли, задористо улыбаясь и совсем немного расслабляясь. — К его ногам упасть была готова. Да что уж там, — Янлин Джинг вновь посмотрела на подругу, — я помню, как ты каждый вечер чистила ему яблоки, складывала в мисочку, и несла к нему домой, в надежде, что он тебя впустит, так сказать, разделить с ним удовольствие при поедании. А что самое удивительное, так это то, что до сих пор никому не известно, как ты его яблоками вплоть до аллергии не докормила. Но Веики лишь самодовольно улыбаясь, кивала головой в знак согласия. Молочно белый туман редел. Шум внутри головы, похожий чем-то на простудный или даже на похмелье, постепенно стал рассеиваться. Падать. Разбиваться о все еще криком резонирующие в разодранном горле слова, возвращая способность вновь слышать окружающий мир: капли дождя, дыхание подходящей ночи, по непонятным причинам окутывающие его с разных сторон голоса чего-то потустороннего… Возможность ощущать что-то еще, помимо глухой боли в области ступней и в страхе бьющегося сердца. Мастер наконец мог расслышать собственные мысли. Шифу ударил в закрытые глаза, казалось бы, такой слабый и трепетный свет горящей свечи, которую поставили в паре цунь от его кровати. Все его тело укрылось приличным слоем мурашек. Тонкие пальцы на руках, не подчиняясь никаким попыткам их контролировать, незаметно подрагивали, настукивая по кровати что-то неразборчивое. И пусть Шифу не чувствовал себя замерзшим, тело, словно отделившись и став отдельным независимым государством, до сих пор колотило в непонятном беспокойстве. Будто он дергался, но не по своей воле. Пробиваясь сквозь силу поразительного озноба, Шифу как смог потряс головой. Даже незначительные телодвижения давались с особой сложностью. Словно его что-то насильно прижимало к кровати, прибавляло вес, оказывало давление… И знаете, что он, спустя в мучениях утраченные секунды, понял? С ним прямо сейчас происходит что-то… Совершенно непозволительное: он пытался сопротивляться тому, или, даже, тем, кто так уверенно и быстро стягивал с его плеч почти намертво прилипшее мокрое кимоно. По крайней мере, его сознание, невзирая на свою же мутность, начало паниковать уже тогда, когда чья-то пара требовательных рук ухватилась за уже кем-то до этого ослабленный черный тканевой пояс на талии и потянула в обратном направлении. А когда по покрытой мурашками груди пробежался «холодный» воздух комнатной температуры, Шифу уже не смог ничего не предпринимать. — Что вы… — прохрипел он каким-то странным голосом: уж больно податливым даже для себя. Нет, он не должен говорить таким тоном. Шифу понятия не имел, что происходит, но знал, что должен настаивать, звучать убедительно, прекратить безобразие. Но пока мог лишь задавать вопросы и справляться с дрожащими пальцами. — Ау! — внезапно оглушил его другой голос, уже по-настоящему высокий и возмущенный, возникший, казалось бы, прямо у его лица. — Мне что, показалось? Я же видела, ты не спишь! Как же все-таки жаль, что Шифу не было позволено проверить свою догадку. Ведь по тому, как дрогнули его усы от попадания на них небольшой волны воздуха, владелец прелестного женского голоска действительно был прямо-таки в нескольких цунь от его носа, а это уже интересное расположение дел. На заднем плане очень неожиданно послышалось весьма обеспокоенное движение. Что-то не особо внушительных размеров за два огромных шага пронеслось через всю комнату, схватило и принялось оттаскивать то самое тело, что так беспардонно нависало над Шифу. В ответ на это раздались буйные контратаки: — Лин! — яростным шепотом выдавило из себя нечто для воина неизвестное, при этом жадно прижимая к своей груди его мокрое кимоно. — Ты чего нам мешаешь?! Не видишь? Мы беседуем, ты нам не нужна, — девушка, абсолютно ни на что не намекая, кивнула головой в сторону двери. — Уходи! Но та, которой эти намеки были посланы, продолжала бешеными глазами просверливать своего оппонента и молча крутить указательным пальцем у своего виска до возможного возгорания от зашкаливающей силы трения. Веики это немного удивило. — Что? — чуть громче спросила она, поднимая плечи, на что Лин отреагировала как никогда молниеносно. Янлин рывком закрыла подруге издающий слишком много лишних звуков рот одной рукой, пока палец второй прислонялся к ее собственным губам. Дочь госпожи Джинг уже не знала, какими еще жестами показать этой маньячке в красном платье, что нужно вести себя чуточку тише конкретно в этой комнате. Она потянулась к уху Веики, остановилась в очень близком от него расстоянии и насколько только могла тихо прошептала: — Разбудишь Шифу сейчас, сама потом объяснять ему будешь, какого черта на нем нет кимоно, а три непонятные девушки ошиваются рядом! Я ни слова ему не скажу! Но и в ухо Лин ответ последовал незамедлительно: — Да я с удовольствием ему все объясню, сестренка, без чьей-либо помощи, — сладко лыбилась Веики, после чего спокойно направилась мимо плеча Ли к выходу из комнаты. Последнее, что услышала младшая Джинг за своей спиной, так это глубокий вдох, который сделала Веики, явно прислоняя что-то к своему лицу, и выдох, полный блаженства. Восторженный шепот о том, что какая-то вещь «пахнет настоящим мужчиной» Лин мысленно шлепнула себя по лицу ладонью. — Дьявол, — подумала она сразу же после дверного хлопка и шагов, направившихся в другую часть дома, — кимоно забрать у нее забыла. Но на удивление, в планы Веики не входило ничего особо криминального. Она буквально через минуту отправила кимоно Шифу сушиться, а сама отправилась на поиски одеял, до этого подготовленных госпожой Джинг. Вдруг, Лин услышала запах чая и вспомнила о Ксин. Она пожелала не принимать участие во всем, что происходило в комнате с Шифу, и Лин радовалась, что все обошлось именно так. Со своей обязанностью они с Веики достойно управились, пусть время от времени и не обошлось без непрямых попыток Веики домогаться до Шифу. Впрочем, все они порядком устали, а значит, можно передохнуть и действительно выпить чего-то горячего. В следующую секунду дверь тихо закрылась за Янлин Джинг, и Шифу наконец остался один в своей бывшей спальне. Он распахнул глаза и резко выдохнул через рот воздух. Никто из присутствующих в доме Демингов даже представить себе не мог, каких титанических усилий ему только что стоило не порвать себе рот и не чихнуть во всеуслышание. Быть рассекреченным входило в его планы предпоследним пунктом, хотя желание узнать, что происходит, тоже с завидной периодичностью о себе напоминало. Но все потом. Сейчас Шифу оставалось лишь надеяться, что его тело быстро оправиться после переутомления. Это самое главное. А отсутствие на нем кимоно он уж как-нибудь, так уж и быть, переживет.***
Наконец положив конец всему тому, о чем ее не просил и на что не давал согласия господин Ливэй, Янлин осторожно дунула на дрожащее пламя свечи, и маленькая комната погрузилась во тьму. Лин не спеша подошла к двери, боясь скрипа досок под своим «до ужаса массивным телом», приостановилась и еще раз взглянула краем глаза на парня, казавшегося отсюда лишь грудой одеял. Все три девушки, одинаково пугающе застыв на месте, еще некое время молча наблюдали за сном нежданного гостя из коридора, в какой-то момент даже переставав моргать. — Ой, девочки, — все же вырвалось блаженное у Веики, — вы многое потеряли. Я-то видела его вблизи. И какие же у него, все-таки, скулы, — промурлыкала Веики с выражением бесстыдного блаженства на лице. Лин сочла нужным пощадить сон Шифу и не сверлить его взглядом обожания. Она обняла подругу на шею и продолжила вместе с ней, склонив голову, смотреть на мастера, заваленного парой одеял. — Ну остынь, остынь, еще чуть-чуть, и пар из ушей повалит, — ухмыльнулась она, невольно отметив про себя возможно частичную, но правоту подруги… — И все же, — сразу же отогнала она от себя какие-то совсем ненужные в данную секунду мысли, — костра посреди комнаты категорически не хватает. Скучный, черт возьми, этот господин Ливэй.