я, ты, мы

— Эй, давай быстрее, — произносит Джено и ускоряет шаг. — Мы успеем сесть на этот поезд. Он оборачивается, уже бежит и глядит на догоняющего его Джемина, мчащегося между толпами людей в метро. Вслед слышит почти отчаянное: — Постой! Джено хихикает, забегая в вагон, и тяжело дышит. В последнюю секунду забегает и Джемин, стукая кулаком Джено по плечу. Тот драматично охает, и теперь они вдвоем, запыхавшиеся и уставшие, переглядываются между собой и громко смеются, привлекая внимание людей в переполненном вагоне. — Завтра пойдем в кинотеатр на тот новый фильм про мстителей? — Обязательно, — отвечает Джемин. — Я освобожусь вечером, тогда и пойдем. — Хорошо, договорились. Джено уже с предвкушением ожидает завтрашнего дня, когда он вместе с Джемином сможет провести время вместе. На самом-то деле они и так проводят предостаточно времени друг с другом: и в университете, и после, но Джено почему-то этого не хватает. Может, потому, что у него в сердце поселилось какое-то нежное чувство, о котором Джемин все еще не догадывается? Но Джено еще сам в нем не особо уверен, поэтому не спешит с выводами, а тем более признаниями. Может, Джемин вообще не поймет его чувств. Джено просто нравится находиться рядом: наблюдать за ним, заботиться о нем, разговаривать обо всем на свете, играть в игры всю ночь напролет и очень-очень редко говорить, как его любит и ценит. Джемин тогда обычно отшучивается и смеется, мол что за гейские штучки, — Джено в такие моменты тоже заливается смехом, пускай это немного и ранит его чувства. Но все равно продолжает любить, потому что никого ближе и дороже Джемина в целом мире для него нет. Он просто привык таить эти чувства у себя в глубине души, порой насильно заталкивать еще глубже, чтобы они не душили, чтобы не позволить их дружбе просто так пропасть в один миг из-за его тупой привязанности — его бессмысленной любви. — Ты уже на этой станции выходишь? — Ага. — Тогда до завтра? Они друг другу улыбаются, жмут ладони и только собираются попрощаться, как поезд тормозит. И почему-то не на станции, а посреди темного туннеля. — Эм, что случилось? — спрашивает Джемин. — Может, поломался? — пожимает плечами Джено. Люди вокруг тоже начинают шептаться в недоумении и нервно переглядываться. — Чёрт, я же не успею на репетицию танца, — произносит Джемин, смотря на время на телефоне. — Надеюсь, что бы не случилось, поезд в скором времени двинется дальше. Я и так опаздываю, — продолжает причитать он. — Думаю скоро что-то сделают, — отвечает Джено. Отчего-то его голос звучит немного обеспокоенно, поэтому и сам Джемин начинает слегка нервничать. Отсутствие каких-либо объявлений пугает, а молчание Джено почему-то даже больше. У Джемина внутри поселяется какое-то волнительное чувство, не дающее ему думать о чем-либо другом: вдруг случилось что-то очень серьезное? вдруг им всем грозит опасность? вдруг Джено тоже в опасности? — Почему ничего не происходит? — спрашивает Джемин обеспокоенно, а Джено молчит просто потому, что и сам не знает. Из дальних вагонов слышится какой-то шум, на который сразу же оборачиваются все пассажиры. Джемин с Джено тоже оборачиваются, а затем переглядываются между собой. — Что там происходит? — почти шепчет Джемин, будто боится своим голосом напугать всех окружающих их людей и Джено в том числе. — Не знаю, но сомневаюсь, что это может быть что-то хорошее, — отвечает Джено, хмурясь. — Давай пойдем в дальний вагон, хорошо? Джемин угукает, и они вдвоем, пробираясь через толпу, каждый раз извиняясь, пробиваются к проходу в следующий вагон состава. Джемин почему-то хватается за руку Джено, а тот крепко-крепко ее держит и не отпускает. Сердце джеминово начинает быстро-быстро биться то ли от странного гнетущего чувства беспокойства, то ли от чего-то другого. Удивительно, но даже в такие непонятные моменты рядом с Джено он чувствует себя в безопасности. Только они оказываются в другом вагоне, из предыдущего доносятся крики. Джено испуганно смотрит на Джемина и еще крепче хватает его ладонь; в тот же миг все люди, окружающие их двоих, почти сразу начинают паниковать, толкаться и тоже кричать. Это пугает Джемина до чертиков, и он сам понять не может, что больше: чужие крики, паника или то, что Джено может угрожать опасность. Почему-то Джемин сейчас думает о себе в последнюю очередь — странно это. Джемина пару раз больно бьют по ребрам, не раз наступают на ноги, и он каждый раз шипит и журится. Он невольно прижимается к Джено, а тот, видя это, тянет его еще ближе к себе, своими руками крепко-крепко держит в тщетных попытках защитить Джемина от давки. Тот ему благодарен: так хотя бы немного спокойнее и тише, хотя сердце совсем не собирается униматься. Вскоре в вагон врываются несколько вооруженных людей, и тогда их двоих и вовсе сбивают с ног. Они валятся друг на друга, но успевают отползти к стене, пока их не затоптали. Джено попадают каблуком по брови, но он на это даже не обращает внимания — все это сейчас второстепенно в хаосе непонятных событий. Эти страшные люди начинают угрожать, приставлять оружие к головам людей, что-то устрашающе кричать о том, что все пассажиры теперь заложники, и им нужно сидеть тихо и смирно. Джено все это сперва кажется какой-то глупой шуткой, и ему хочется рассмеяться. Но ровно до того момента, пока один из мужчин в маске не направляет оружие вверх и не выстреливает с оглушительным хлопком, от которого у Джено в жилах моментально стынет кровь, а уши закладывает от громкого звука. Джемин хватается за руку Джено. Джено ее крепко сжимает в своей ладони. Ему страшно. Жутко страшно. Так страшно еще не было ни разу в жизни. Сердце бьется словно сумасшедшее, ладошки потеют, а в сознании уже проигрываются самые ужасные сценарии. Джено хочется бежать, но бежать некуда. Джено хочется спасти Джемина, защитить его, но и это не получается, потому что через несколько секунд к ним подходят: — Дай свой телефон, — обращаются грубо, холодно приказным тоном к Джемину, а тот только и может, что ближе плечом прислониться к Джено, сильнее вжаться в холодный металл вагона и пугливо смотреть в сторону устрашающего мужчины с оружием в руках, с ледяным взглядом и безумием на лице, скрытым под маской. Он шипит, что-то раздраженно бубнит себе под нос, и в следующую секунду Джемин получает кулаком по лицу, летит на пол, ударяясь о поручень. У Джено в тот же миг что-то внутри щелкает: он смотрит на распластавшегося Джемина, и внутри что-то закипает. Он бездумно рвется вперед и впечатывает собственный кулак о лицо мужчины. В голове — шум, перед глазами — сверкают искры, в груди — ярость. Костяшки в тот же миг болят так, словно он ударил кулаком о бетон и раздробил все косточки до единой. Но только Джено собирается подскочить к рухнувшему Джемину, то чувствует чувствует тяжелый удар по голове и понимает, что теряет сознание, падая на холодный металлический пол. Перед тем, как полностью отключиться, он успевает рассмотреть разбитое лицо Джемина неподалеку и беззвучно извиниться. \ Когда Джено приходит в себя, то чувствует, как раскалывается его голова, а вместе с ней ломит все тело. Приоткрывая глаза, он находит себя в руках Джемина, который беспокойно разглядывает его лицо. — Ты очнулся, — произносит он как-то облегченно на выдохе. На джеминовой щеке застыл бордовый синяк, на разбитой губе — засохшая кровь. Джено больно на него смотреть, намного больнее чем чувствовать собственную боль. Он пытается приподняться, но чувствует, что что-то не позволяет его руке сдвинуться с места. С трудом поворачивая голову, Джено понимает, что теперь прикован наручником к поручню вагона. — Они сказали, что ты сильно разбушевался, — Джемин предсказывает его вопрос, заранее отвечая на него. — Как ты? В голове стоит неистовый шум, но все же Джено удается сесть рядом с Джемином, опираясь на его плечо, кое-как поднимая руку. — Терпимо, — но на деле далеко не так уж терпимо, потому что от головной боли хочется выть, а рука жутко ноет. Джемин в ответ старается выдавить из себя улыбку, но она выходит неживой. Он всегда старается своими улыбками Джено успокоить, дать понять, что все хорошо даже когда ничего в принципе у него не хорошо — Джено это уже давно знает, но не осмеливается сказать. Потому что любит его улыбки. Но эта джеминова улыбка его пугает своей отчаянностью. Джено оглядывается вокруг: видит перепуганных людей и пару человек в маске, которые что-то обсуждают в конце вагона. Видит, как одна женщина нервно обнимает свою дочь, что-то ей шепчет на ухо и почти плачет. Кто-то другой смирно сидит и дырявит стену напротив себя взглядом. Джемин говорит, что за ними вскоре придут и обязательно спасут, но отчего-то Джено с каждой проходящей секундой верит в это все меньше и меньше. — Ты думаешь мы правда сможем спастись? — спрашивает он у Джемина тихо-тихо. Тот молчит. Не смотрит на Джено: его взгляд направлен куда-то в пол. Он молчит долго, от этого становится как-то холодно. — Надеюсь, — отвечает наконец-то Джемин и смотрит на Джено поджимая губы. Он берет его руку и сжимает в своих теплых-теплых ладонях. Джено знает эти ладони почти наизусть с самой школьной скамьи. Да, память Джено, быть может, и не лучшая, но каждый момент с Джемином он детально запечатлел у себя в сознании: веселый смех и яркие улыбки, прогулки в полночь, побег из дома, странное осознание влюбленности под звездами, выпускной школьный вечер, когда они вдвоем еле живые дошли до дома на подкашивающихся ногах (тогда Джено казалось, что это отличный момент, чтобы признаться, но почему-то побоялся), а еще скучные пары в универе, игры в морской бой, бесконечные вечера, прогулки, ревность Джено к девушке Джемина (впрочем, с ней он довольно быстро расстался) и его невыносимую ноющую любовь. Джено все это хранит ценным сокровищем у себя под сердцем и лишь изредка перед сном вспоминает, как о чем-то далеком. Он любит Джемина, а поделать с этим ничего не может — это просто не в его силах. — У нас ведь все будет хорошо, верно? — спрашивает Джено, потирая запястье изрядно затекшей прикованной руки. Он не смотрит на Джемина, потому что боится увидеть эту его улыбку, потому что почти уверен, что из-за нее расплачется так, будто они видятся в последний раз в жизни. Джемин не смотрит на него тоже: он боится, что тогда на его глазах проступят слезы из-за всех эмоций и невысказанных слов. — Конечно, Джено, — отвечает он тихонько, неосознанно массируя костяшки чужой ладони своими пальцами. — У нас непременно все будет хорошо. Ты не успеешь опомниться, как будешь отдыхать дома, и все это будет похоже на давнишний кошмар. Джемин сам не верит своим словам, но надеется, что хотя бы Джено поверит. Отчего-то Джено хочется признаться во всем, что чувствует. А вдруг другого шанса больше никогда не представится? Жизнь ведь такая непредсказуемая. Конечно, были и другие случаи, когда Джено по пьяни признавался в любви Джемину, но тот либо все благополучно забывал на следующий день или просто-напросто ссылался на нетрезвое состояние. Ну, или просто очень хорошо сдерживал эмоции в себе. Джено хочется сказать это здесь и сейчас. — Эй, Джемин, — он произносит слова очень низко и хрипло, потому что в горле пересохло. Джемин поднимает свой взгляд на Джено, но даже не старается улыбаться. Где-то на фоне отдаленно слышны выстрелы, но ни один из них сейчас их не слышит; мужчины уходят в другой вагон. Джено спустя несколько секунд уверенно добавляет, нисколько не сомневаясь в собственных чувствах и словах: — Я тебя люблю. Джемин в лице в тот же миг меняется и почти смеется. — Я знаю, — он смотрит в ответ по-детски тепло. — Ты мне это уже сто раз говорил. Я знаю, правда. — Подожди, — говорит Джено. — Я тебя люблю не как друга, а как, знаешь... просто люблю, — он произносит это искренне, а Джемин затаивает дыхание. — Я не представляю свою жизнь без тебя. На бледном джеминовом лице появляется румянец. Стоит сказать, что это вовсе не лучший момент для признания в любви, но Джено глубоко без разницы, потому что это то, что он сейчас чувствует, и хочет, чтобы то же самое чувствовал и Джемин. Хотя бы надеется, что почувствует. — Я знаю, — отвечает Джемин и вновь смотрит на Джено. В его взгляде появляются привычные искорки-звездочки. — Я тебя, наверное, тоже люблю, — говорит тихо. — Не как друга, — и улыбается уже смущенно, отводя взгляд в сторону. От этой улыбки Джено страшно не становится совсем — ради нее он готов умереть; ради Джемина — тоже. Джемину на самом-то деле хотелось бы очень многое ему рассказать: например, о том, что он жутко ценит Джено, и что ему очень хочется извиниться за все те моменты, когда он мог его обидеть, или за то, что отчаянно боится своего собственного сердца, которое у него при виде Джено бьется чуточку быстрее. Это странно. Это бессмысленно. Это похоже на влюбленность. Джемин понял такую простую истину лишь совсем недавно. Издалека вновь доносятся крики, и кто-то из людей в вагоне разбивает окно, чтобы из него выбраться. Звуки стрельбы становятся только громче, что не обращать внимания на них становится невозможно. Некоторые из людей начинают панически лезть через разбитое окно наружу: кто-то режет ладони, выбираясь, кто-то с грохотом падает, но все же непременно вагон пустеет. Джено думается, что Джемину тоже нужно бежать отсюда, пока не поздно. — Слушай, тебе нужно идти, — говорит Джено Джемину. — Куда я пойду без тебя, дурак? — отвечает уверенно Джемин, хмурясь. — Слышишь? Это по-любому за нами пришли, так что я буду с тобой, даже не спорь. Джено становится на душе совсем неспокойно, но Джемин его крепко-крепко обнимает, и сразу становится тепло — очень тепло. Вагон уже полностью опустел: только они вдвоем сидят в обнимку под звуки приближающихся выстрелов, отдаленных выкриков и разбивающегося стекла. Джено хочется, чтобы все это закончилось, чтобы они сидели вот так в обнимку не в ледяном вагоне метро, а на диване под теплым пледом и целовались, пока смотрели какой-то сериал на нетфликсе, а потом всю оставшуюся ночь обсуждали какие-то совсем незначительные вещи или играли в игры, или, может быть, если бы Джемин не был против, то занимались любовью: прямо на том же диване, пока по экрану телевизора бегут титры очередного фильма и играет незамысловатая мелодия. Джено бы нежно целовал Джемину шею, тот бы покусывал ему уши, оставлял засосы; потом бы они уснули в обнимку, и им двоим снились бы замечательные сны, в которых они друг у друга непременно рядышком. Джено теряется в фантазиях о чудесном мире во время, пока его собственный мир рушится: раной на запястье от наручников, разбитым стеклом на ледяном металле, Джемином, уткнувшимся ему в шею и слегка вздрагивающим при каждом выстреле. — С нами все будет хорошо, — произносит уверенно Джено и целует Джемина в макушку, поглаживая рукой его плечо. — С нами точно все будет хорошо, — почти задыхаясь, отвечает тот. — Да, все будет отлично, — Джено чувствует на своей груди беззвучные всхлипы, и у него самого отчего-то начинают течь слезы по щекам: соленые, горькие, совсем некрасивые. Издалека туннеля слышится громкий взрыв. Джено даже не пугается, а только крепче прижимает к себе Джемина. Он почти наверняка знает, что прямо сейчас навстречу им несется пламя: оглушающе громкое и уничтожающее все на своем пути. Почему-то в этот самый момент он жалеет, что не признался Джемину чуточку раньше, потому что осознает, сколько моментов он упустил. А после понимает, что Джемин и так наверняка знал, и тогда он больше ни о чем не жалеет — вообще ни о чем. Джено смотрит в джеминовы глаза — невероятно глубокие, почти бездонные, сияющие от слез — и это последнее, что он видит. Его полные любви и тепла глаза. Джено в них тонет навечно.