я, ты, мы

Ченлэ хочется взять Джисона за руку, как любимую игрушку из детства, и никому и никогда не отдавать. Он знает, что подобное не работает с людьми. Знает, что Джисон — далеко не игрушка. Но Ченлэ ревностно из-за того, что он дарит свои улыбки кому-то, кроме него, кого-то тоже держит за руку как бы невзначай, по-дружески приобнимает за плечо, получает невесомые поцелуи в щеку от влюбленной девчонки-одноклассницы — Джисон в нее, кажется, тоже влюблен. А Ченлэ кажется, что его сердце прошивают металлическими нитями, острыми раскаленными иглами. — Привет. — Привет. Как дела? — Нормально, как обычно, — Ченлэ не договаривает, что «как обычно хочу тебя поцеловать в губы». — У тебя? — Тоже, — отвечает Джисон и самыми уголками губ улыбается, а затем отвечает на сообщение в телефоне. Наверное, той одноклассницы. Кстати, как там ее имя? Сыльги? Джухен? Йерим? Ченлэ искренне не помнит — да и не утруждал себя этим. Джисон улыбается экрану телефона радостнее, чем самому Ченлэ. Ему от этого становится как-то обидно и гадко на душе. Ченлэ поджимает губы, наблюдая за тем, как он что-то вновь печатает, отправляет целую тучу эмодзи-сердечек и вновь улыбается. Джисон не отправляет сердечки Ченлэ ни в сообщениях, ни глазами, ни словами. Почему не он? Ченлэ готов отдать Джисону целый мир, а тот этого даже не замечает. Ченлэ одержим Джисоном во всех возможных смыслах. Он жить без него не может; а Ченлэ для Джисона — лишь очередной друг, пускай и один из немногих, но всего лишь друг. Ченлэ для Джисона хочется быть чем-то намного большим, значительным — не просто одним из миллионов, а единственным во всем мире. Может, он хочет слишком многого? Ченлэ тянет зацеловать щеки Джисона, куда целовала девчонка, хочется заобнимать до смерти и рассказать о том, что чувствует, и долго-долго надеяться на взаимность, если даже она ему не светит. Хочется взять за теплую-теплую руку и обжечься. Хочется засыпать рядышком и просыпаться, видя джисоново лицо по утрам. Но пока он только плавится под взглядом Джисона, как воск от горячего пламени свечи — беспомощно и неизбежно. \ Ченлэ не думал прежде, что любить может быть так больно. Нет, ему не хочется ни плакать, ни кричать, ни закатывать истерик. Ему просто хочется, чтобы весь мир Джисона хотя бы на один миг сузился до Ченлэ: чтобы только они вдвоем и больше никого. — Как ты думаешь я ей нравлюсь? — спрашивает один раз Джисон. Ченлэ хочется ответить, что нет, не нравишься, даже не пытайся; но не хочет казаться эгоистом: не хочется ломать чужое счастье, если нет собственного. — А разве это не очевидно, Джисон? — отвечает он, запихивая в себя сразу целую жмень чипсов пресных на вкус. «А разве это не очевидно, что ты мне нравишься, Джисон?». Джисон вновь улыбается, Ченлэ старается в ответ улыбнуться так же радостно, но вот только, когда на душе темнота, выходит неестественно криво. \ — Я позвал ее на свидание, — Джисон почти прыгает в порыве счастья на спину Ченлэ, крепко его обнимает и качает из стороны в сторону. — Можешь это представить? Как хорошо, что в этот момент Джисон не видит лица Ченлэ, потому что его так скривило, будто он съел целый лимон. А еще ему отчего-то впервые хочется плакать: может, просто из-за странных эмоций, которых Ченлэ никогда прежде не испытывал, а может, от того, что Джисон слишком тяжелый и виснет на нем всем своим телом. Он честно не знает. — Поздравляю, — выходит совсем не радостным и приободрительным, а унылым, почти траурным, но Джисон даже не обращает внимания, лишь дальше улыбается, хихикает и говорит: «Я не верю, я не верю, я не верю…». Ченлэ и сам не верит, что мог так по-глупому безответственно (в первую очередь перед собой, во вторую – перед самим Джисоном) влюбиться в человека, с которым ему точно ничего не светит. \ Ченлэ приходится утешать по-детски рыдающего Джисона, уткнувшегося ему в плечо, из-за довольно быстрого разрыва отношений с той одноклассницей. Сколько там прошло, пара месяцев или три? Но не суть. — Мне так плохо, Ченлэ, — стонет Джисон, прижимаясь к нему ближе, плотнее. — Я знаю, — и гладит его по плечу, успокаивая, продолжая тихонько шептать: — я знаю, знаю. Ченлэ знает, как больно может быть от любви не понаслышке. Ему самому ребра ломают непонятные чувства, граничащие между преданностью, отчаянием и ненавистью (наверное, к самому себе). Ченлэ плавится от слез Джисона на своей коже, пропитавшихся сквозь тонкую футболку. Он старается понять его, но не понимает совсем, потому что отчего-то на душе одновременно и печально, и радостно: Джисон расстался, он теперь сможет проводить чуть больше времени с Ченлэ, Джисон теперь ничейный. Вновь. Что бы Джисон делал без Ченлэ? Что бы Ченлэ делал без Джисона?