я, ты, мы

Сончан — это мимолетный теплый весенний дождь посреди ноября. Человек, который не помнит всех тех, с кем делил одну кровать. Человек, который навсегда запечатлел у себя в сердце всех тех, кого безмерно любил или продолжает любить. Сончан — человек-спонтанность. Сончан — человек-сплошное-доверие. Сончан — человек-преданность. Таких людей часто ломают другие. Обычно это происходит медленно, порой даже не значительно. Их кожа покрывается трещинками, а после все внутренности леденеют, последним леденеет сердце. Сердце Сончана знает слишком много предательств: маленьких и больших. Знает, каково это —влюбляться. Знает, каково это чувствовать чужую любовь. Знает, каково это ощущать необъяснимую ноющую боль где-то под ребрами. Эта боль не из-за ран или болезней — она куда серьезнее, ведь ее причиняют словами, поступками или их отсутствием: сплошным безразличием. \ Сончан рисует в старом блокноте такой же старой медовой акварелью, которой он пользовался ещё в детстве. Тонкие листы бумаги слегка корежатся от влаги, а разводы краски медленно расплываются по ней пастельными нежными оттенками. Сончан не умеет рисовать, но сейчас на него нашло какое-то то ли печальное, то ли вдохновленное настроение. Отчего-то он находит вдохновение в грусти. — Красиво выходит, — произносит подошедший сзади Шотаро. Сончан слегка вздрагивает, когда слышит его голос. Шотаро, наверное, стоял позади него уже несколько минут и тихонько наблюдал, а Сончан был просто слишком увлечён процессом, чтобы услышать, как тот вошёл в комнату. Сончан окунает кисть в стакан с уже мутной водой и оборачивается, чтобы встретиться взглядом со взглядом Шотаро, который всегда на удивление кажется столь теплым, домашним и добрым, что Сончану самому становится невероятно спокойно на душе. — Привет, — в ответ произносит Сончан и отводит взгляд куда-то в сторону, потому что слишком долгий визуальный контакт показался ему чем-то неприличным или неправильным. Сам Шотаро, вообще, кажется довольно хорошим человеком, судя по наблюдениям Сончана. Он помнит, как однажды весной Шотаро притащил в их комнату бездомного голодного котенка, а в другой раз бегал в аптеку за лекарствами, когда Сончан заболел так сильно, что даже не мог встать с кровати. Шотаро немного милый, когда улыбается или чем-то увлечённо занимается. Например, иногда он так заливисто смеется, что и сам Сончан начинает хохотать, несмотря на то, что на душе довольно паршиво. Или изредка он показывает Сончану новый отрепетированный до идеала танец, и у него это выходит так чертовски хорошо, что Сончану искренне не верится, что он не айдол. — Я по пути купил булочек с корицей, — произносит Шотаро, тепло улыбаясь уголками губ, — будешь? Он стягивает с себя старую кожанку, кидает на кровать кепку и смотрит на Сончана, ожидая ответа. — Да, — отвечает, наконец, тот, — только дорисую сейчас. Поставишь чайник? — Ага. Шотаро уходит из их команты в соседнюю, где есть общий чайник. Сончан слышит, как Шотаро набирает воду, как ставит электрический чайник, как тот начинает тихонько урчать, нагревая воду. / Сончан не знает, что с ним происходит, но его собственное сердце так чертовски подло с ним поступает, ведь заставляет его влюбиться — вновь. И Сончану от этого становится так страшно, что ему не хочется никогда больше выходить из своей комнаты, закутавшись в теплое одеяло, уткнувшись лицом в подушку. Но и это его не спасет, ведь его любовь — это сосед по комнате, Шотаро. Как странно, что именно он, ведь Шотаро всегда казался ему другом, хотя за день они могли даже не обменяться одним словом. Но с Шотаро ему всегда отчего-то легко и спокойно. Сончан помнит, как впервые влюбился: это было лет в семь, когда он был в первом классе. Может быть, сейчас он бы и не смог это назвать любовью, но в тот момент ему казалось, что он готов подарить целый мир одному-единственному человеку. Во второй раз он влюбился лет в четырнадцать, когда на улице стояла все еще холодная ранняя весна, но его сердце согревал взгляд напротив. В третий раз Сончан влюбился примерно через год — в то время его сердце, которое ему немилосердно разбили, уже зажило и было готово биться с неистовой силой вновь, как впервые. Это случилось совсем спонтанно: поцелуями в губы, объятиями под звездным осенним небом, мирным сном на чужом плече. Сончан помнит всех тех, кого безмерно любил. Но Сончан помнит и то, как же больно становится, когда эта самая любовь в один момент заканчивается, превращаясь из чудесной сказки в кошмар. Вот и сейчас Сончану кажется, что все эти порывы его сердца в конце превратятся в кошмар. Поэтому, когда он сидит на кровати рядом с Шотаро, оперевшись спиной о стену, держа в руках булочку с корицей и чашку с горячим чаем, то изо всех сил старается на него не смотреть, чтобы не выдать своих чувств, чтобы и вовсе забыть о них. — Ты никогда не рисовал, — говорит Шотаро. — Почему-то захотелось, — отвечает Сончан, откусывая небольшой кусочек булочки, которая, кстати, оказывается вкусной. — Мне кажется, это помогает справиться со всем, что накипело. — А что накипело сейчас? — невзначай интересуется Шотаро, отпивая чай из своей чашки. — Да так, — произносит Сончан, глядя не на Шотаро, а в свою чашку, на свои обветренные руки и раскрошившуюся булочку, — мелочи. — Понятно. — Ага. / — Хочешь погулять? — спрашивает позже тем же вечером Шотаро. — Сейчас? — Да, там сегодня хорошая погода, безоблачная, может, даже звезды будет видно, — отвечает тот и уже берет свою кожанку с вешалки, а после вновь глядит на Сончана, — может быть, сможем рассмотреть созвездия, а может, даже увидим Млечный Путь. — Хорошо. Сончан не знает, почему соглашается, но что еще ему остается делать? Оставаться здесь, в этой комнате общежития, и давить в себе все чувства, находясь с Шотаро один на один? Это скорее похоже на очередную пытку. Там, на улице, под звездами, ему хотя бы не будет так одиноко. Быть может, ночное небо разделит с ним эти его чертовы сердечные порывы, и ему станет легче. А может, это все — лишь отмазки, ведь Сончану так чертовски сильно хочется проводить все свое время с Шотаро. На небе, кстати, действительно видны звезды: можно даже разглядеть созвездия, как и говорил Шотаро. Почему-то Сончан так давно не поднимал голову к небу, что и забыл, что оно может быть таким завораживающим. Странно, что именно рядом с Шотаро ночной свод кажется еще более впечатляющим. Они идут по тихим улицам пригорода, где в это время суток становится безлюдно и тихо. Вокруг — только шелест опадающей листвы и тёплый свет редких уличных фонарей. — Холодно, — шепчет себе под нос Сончан в попытках согреться, одевшийся совсем не по погоде легко, а теперь обнимающий себя руками; и, как назло, в этот самый момент Шотаро слышит слова Сончана. И он, черт его побери, стягивает с себя ту самую старенькую кожанку, оставаясь в одной растянутой сончановой футболке, которую он однажды взял у него на время, но после так и забыл вернуть, а после она каким-то образом к нему и вовсе будто приросла, стала неотъемлемой частью Шотаро, и факт того, что она не его собственная, тоже постепенно забылся. Сончан всегда находил забавным и довольно милым то, что Шотаро буквально тонет в ней, ведь она ему совсем не по размеру. Шотаро в сончановой футболке — немного несуразный, невыносимо красивый и жутко родной. — Вот так будет теплее, — накидывает на плечи Сончана свою кожанку Шотаро, а у Сончана и не находится никаких слов, чтобы возразить. Сразу же действительно становится намного теплее. Так тепло ему было в детстве, когда он прибегал домой после прогулок под дождем, а потом обнимал горячую батарею, постепенно согреваясь. Интересно, Шотаро и сам такой же теплый? Если взять его за руку, то холодные сончановы ладони в тот же миг тоже согреются? Сончан боится попробовать. — Спасибо, — наконец, тихо произносит он, а Шотаро тихонько хихикает, отрывая взгляд от звездного неба. Интересно, как бы отреагировал Шотаро, если бы Сончан его поцеловал прямо здесь и сейчас, посреди безлюдной улочки, под фонарным столбом, пока над ними догорают полуночные звезды, а на сончановых плечах покоится куртка Шотаро? Интересно, после этого сердце Сончана было бы в сохранности или же наоборот — было бы в опасности, в страхе вновь быть разбитым, расколотым на мелкие кусочки? На самом деле Сончану порой кажется, что он был бы готов отдать свое сердце Шотаро целиком и полностью безо всяких страхов. Ему думается, что Шотаро оберегал бы его с особой осторожностью. Сончану кажется, что в этот раз ему стоит довериться, рискнуть, даже если в конце все обернется вовсе не так сказочно, как хотелось бы. Но что, по правде говоря, в жизни бывает сказочного? Может, только Шотаро, у которого в глазах отражаются все те мириады звезд, что сейчас горят на небе, а на щеках появляются ямочки от мимолетной улыбки. Сончану хотелось бы поцеловать его в щеку. Но сначала ему стоило бы хотя бы взять Шотаро за руку, аккуратно и невесомо. А после, когда тот обернется, посмотреть в глаза и легонько коснуться губами его щеки, чуть наклонившись, ведь Сончан почти на полголовы выше Шотаро. Осмеливаясь, Сончан так и делает: осторожно касается ладони Шотаро, ловит его взгляд на себе, но не осмеливается приблизиться к нему ни на сантиметр, поэтому вместо него это делает сам Шотаро, будто бы прочитав мысли Сончана, слегка привставая на носочки, мимолетно целует его в губы, словно бы легким бризом, а после так же быстро отстраняется, но не убирает свою ладонь из сончановой. — Только не задавай глупых вопросов, ладно? — произносит смущенно Шотаро и вновь смотрит в небо, словно бы только что ничего и не произошло. Сончан лишь угукает, заливаясь краской, и тоже смотрит на звезды, на те же созвездия, что и Шотаро, на те же дальние галактики, что и Шотаро, на всю ту бесконечность, которая предоставлена только им двоим.