***
«Чёртово утро, чёртово солнце… Чёртов дом, чтобы он сгнил, чёртова Харли, опять ночью во время сна чуть не отбившая своими пятками всё мои внутренности, чёртово всё, что вообще может существовать в этом мире» Джей лежал на спине и вновь бессмысленно таращился в потолок, скрестив руки на груди — со стороны он всё же чем-то походил на ещё не погребенного покойника. Его длинная челка, обычно привыкшая быть аккуратно зачесанной назад, беспорядочно спадала на лоб, вследствие чего волосы раздражающе лезли в глаза, что ухудшало настроение Джокера всё больше и больше. Впрочем, это уже вскоре станет проблемой для многих, но точно не для него. Он посмотрел на Харли, сжавшуюся в комочек и скрытую с головой под тяжелым чёрным одеялом и невольно задумался о том, не задохнулась ли она ещё там. И при этом он даже не мог определиться, какую бы развязку этой маленькой истории всё же предпочёл. Прищелкнув языком и шумно выдохнув, он вновь посмотрел на потолок, а потом повернул голову в другую сторону, обратив внимание на дверь — в тонком проёме между ней и полом были просунуты несколько листов бумаги. Предположительно, это были документы, или же ещё что-то не менее важное. За пределами спальни явно слышались шаги Стива, словно снующего из комнаты в комнату, в поисках чего-то неотложного — нехорошо, даже очень. Хоть и их с Харли комната находилась на втором этаже, а соседними были только бильярдная и его кабинет, то было довольно странно, что он ходил и здесь, потому что ничего, что могло бы ему понадобиться в экстренных случаях, здесь не было. Чуть ли не кубарем скатившись с кровати, он по-быстрому натянул брюки и подойдя к двери, поднял с пола бумажки. Это была какая-то ерунда от Стива, написанная чересчур заумными словами, а на втором листе фотографии с места «преступления». Джей молча стиснул зубы и заиграл желваками, при этом еле сдержавшись, чтобы не разорвать эту долбанную утреннюю рукопись в клочья. Она всё же ему ещё пригодится. Аккуратно, с наигранной нежностью и спокойствием, он отложил это всё на ближайший столик и мысленно сосчитал до десяти. Участливая жена посоветовала делать это ему тогда, когда руки чесались кого-нибудь прикончить, но ситуация была неподходящая. Он хоть и изворачивался от этого постоянно, как непослушный ребёнок, а всё же признавал действенность этого приёма. — Харли, твою мать! Где моя рубашка?! — прохрипел он, размашисто выбрасывая из шкафа вещи, одну за другой. Впрочем, пиджак, прилетевший прямо в лицо доверчиво раскрывшейся Харли, мгновенно пробудил её ото сна. Спокойно отложив вещь в сторону, она сощурилась и уставилась на Джея, вновь занимающегося какой-то ерундой. — Да, пудинг… Мм… Что такое? — сонно пролепетала она, сладко потягиваясь. — Ты хочешь сказать, что не расслышала мой вопрос?! — наконец развернувшись, уточнил он, всё ещё тяжело дыша. — Но у тебя же хренова сотня этих рубашек. Разве есть смысл в том, чтобы разбрасывать шмотки по всей комнате с самого утра? Во… Надень эту, с запонками. — всё так же вяло произнесла она, подавая ему чёрную рубашку, которая до этого одиноким комком лежала на полу рядом с кроватью. Его уже даже начало подбешивать это её спокойствие и безучастность. Полное отсутствие эмоций. Зато максимальный их прилив, когда он этого совсем не хочет. Дурно. — Стой. Она ведь на тебе. А ну-ка сними и отдай мне, я должен поторопиться, каждая секунда на счёт идёт. — торопливо проговорил он, резко захлопывая дверцы высокого шкафа. Харли, наконец, слезла с кровати и встала в двух метрах от Джея, игриво глядя в его глаза. В её мыслях, как всегда, царила абсолютная непринуждённость и бесконечная любовь к мужу, хотя тот при этом и считал, что в её голове сплошная пустота, разбавляемая лишь редкими мыслями о безумной ерунде. — А мне кажется, что тебе лучше без неё. — Снимай сейчас же. — отрезал он и глянул на Квинн так, что казалось, что и этого уже было вполне достаточно для её быстрой смерти, которая, кстати, вполне могла случиться с минуты на минуту. Джей отлично понимал, что рубашка слишком помята, чтобы надевать её для выхода в люди. Но им двигал лишь твёрдый принцип. Теперь она в любом случае снимет это с себя, чего бы ей это не стоило. Ему, конечно, нравилось, когда она надевает что-то из его вещей. Его иногда забавляло, что она щеголяла в его рубашках, словно в платьях, со своим ростом в 5’6 футов; но сейчас у него было далеко не такое настроение. И отчасти в этом виновата именно она. Внизу у них есть просторная гардеробная, где он и возьмет себе нужную вещь, но в свои уже продуманные наперед действия, он Квинн посвящать не станет. — Ну раз тебе это надо, так ты и снимай. Девушка продолжала играться с огнём и даже для изображения полной готовности, подняла руки, точно сдаваясь. За годы, прожитые с ним, она точно знала, когда именно нужно остановиться и как себя повести, чтобы этот пожар не разгорелся до смертоносных масштабов. А ещё она знала, что он никогда не убьёт её ни за какие проделки. Хоть иногда он этого и хочет. Джокер смерил блондинку тяжёлым взглядом. — Отдай сейчас же. — серьёзно отчеканил он и ожидающе протянул руку — Знаешь же, что хуже будет только тебе, Харли. — А ты попробуй отними. — игриво усмехнулась она и приподняла брови. Джей лишь ухмыльнулся, и ничего не ответил на эту явную провокацию. Через считанные минуты Харли уже стояла в одном лишь нижнем белье, всем телом прижавшись к входной двери в спальню. — Ну, пудинг! Ну открой! Ты же знаешь, что я пошутила! Пуудинг… — жалостливо протянула она, всё продолжая бешено дергать неподдающуюся дверную ручку. Хоть девушка и находилась в комнате совершенно одна, без посторонних взоров, то, что случилось и то, в каком состоянии она осталась сейчас, да ещё и запертой в собственной спальне, были вещами совершенно для неё унизительными. От обиды в горле уже чувствовался предательски болезненный комок. — Счастливо оставаться, вылезешь в окно, тут невысоко. — отдалённо раздался голос Джокера, уже оказавшегося на первом этаже при полном параде. Харли лишь перекривила его, резко отвернулась от двери и фыркнула, словно сейчас кто-то сможет возместить ей этот своеобразный моральный ущерб. Хотя, сама виновата.***
Нельзя было сказать, что у столь знаменитой парочки никогда не было проблем. Их, конечно, было немного, но и те были довольно серьёзными. По правде говоря, не считая тех, которые они решали в тот же момент кровью, или же чем-то более ценным… деньгами, например. Собственно, то, что произошло этим утром, тоже можно было отнести к ряду обыденных и иногда случающихся неудач, но только сопутствующие обстоятельства были чересчур странными. Джей подлетел к своему клубу очень быстро — настолько, насколько вообще было возможно в данной ситуации. Уже вид с улицы не особо его обрадовал, ну, нет, он, конечно, уже успел рассмотреть это на фотографии, любезно переданной Стивом, но вживую это выглядело даже хуже. Панорамное окно во всю стену, открывающее вид на лучшую часть заведения, было безбожно пробито и представляло собой теперь только жалкое подобие роскоши, коей славилось это место. Самое интересное, что в этом городе пока никто так и не осмелился посягнуть на какую-либо собственность Джокера, считая и этот клуб, а здесь уж… — Всё! Накрылась шарашка! Я… Если бы я тут… Я… Ээх… — примчался к боссу запыхавшийся Генри. Что делал тут он — было задачкой куда посложнее произошедшего. — Оставь это при себе, до следующего раза. — бесстрастно произнес Джей, проходя внутрь здания, и попутно стряхивая с пиджака мелкую крошку осыпавшегося стекла. Масштаб трагедии был просто волшебным — сквозь этот пролом мог спокойно пройти человек, правда, с угрозой того, что острые обломки могут вонзиться прямо в его голову, словно вмиг свалившиеся с крыши сосульки. Джокер лишь недовольно осмотрел помещение, с уже обгоревшими за ночь дорогими диванами и барменом, почему-то находившемся за барным столом в таком положении, словно и его эти незваные гости успели прикончить под шумок. — Стой… — в полголоса произнес Джей и резко схватил Стива за воротник. Хоть они и были примерно одного роста, но вот шестерка в этом случае казался лишь мелкой букашкой, которую вот-вот раздавят — А ведь ты знаешь, что у нас куча камер в этом округе. Так почему же просто не посмотреть?! Как в этом случае должны выражаться твои умственные способности? Стив, уже осознающий, что его всё же имеющиеся к этой ситуации оправдания уже вряд ли что-то спасут, понял, что и молчать — не выход. Приходится выбирать большее из двух зол. — Так камеры тоже подбили. Все. Ну, здесь некоторые были натыканы так, что их и любой прохожий с легкостью заметит. Джон, который здесь ночью в дозоре был, ничего не помнит. Ну, не нашёл грешным что-нибудь позаимствовать из бара. А на тех записях, что сохранились, какой-то размытый силуэт, да и мало кого сыщешь по виду со спины. Вот. —озабоченно проговорил он, под конец сумев вырваться из цепкой хватки. Джей лишь рассерженно выдохнул и запустил пальцы в свои волосы, слегка склонив голову. Такого никогда не случалось, ровным счётом. Это только они с Харли могли безнаказанно сотворить что-то схожее с тем, с чем или с кем захотят. Нельзя было даже предположить, что это сделал кто-то, кто знал, кому принадлежит это место, или же знал его лично. Но в этом случае, зачем кому-то из его множественных знакомых так жалко и отчаянно поступать — ведь Джокеру было практически плевать на то, что в его заведении попортилось так много вещей. Его, скорей, волновал тот, кто это сделал. Вечная жажда крови. Нет никого, кто оставался безнаказанным после всяческих попыток насолить королю преступного Готэма. Этих способов у людишек было очень много, настолько, что Джей даже иногда подумывал над тем, чтобы написать книгу, состоявшую лишь из их «коварных планов», а внизу оставлять подпись «автора» истории и годы его жизни, несомненно. Но здесь было что-то странное. Глупые и мелкие борцы за справедливость определенно оставили бы после себя какие-либо следы, точно указывающие на их личность. Значит, это был кто-то, кто очень уж хорошо разбирается в таких «представлениях». Практически наравне с самим Джокером. Простояв в такой позе несколько минут, он, наконец, выпрямился, пафосно пригладил волосы и через секунду же прошипел что-то с явной укоризной в голосе. — Ангел бы побрал эту дрянь. Вытащив из кармана телефон, он открыл приложение, обладающее функцией удалённой слежки за любым объектом. Обнаружив, что программа разрывается от уведомлений, он ругнулся сквозь зубы из-за дурацкого решения поставить телефон на беззвучный. Или же это очередная глупая выходка Квинн, которой «мешают его постоянные ночные звонки», руки бы ей оторвать, если это всё же она. Немного успокоившись из-за того, что умное приложение всё же сделало запись происходящего, которая начинается в том случае, если хозяин не просматривает уведомления в течение определенного времени. Как он понял ещё из рассказа Стива, что-то нервно балаболящего себе под нос всю дорогу, произошло это примерно в три-четыре часа утра. Весной, а особенно в её начале, в это время пока не особо светает, но уже что-то всё же разглядеть вполне возможно. Но запись длилась примерно шесть часов — такой интервал уже был установлен в настройках автоматически. Подразумевалось, что если что-то и происходит, и датчик замечает движение, он посылает несколько уведомлений, напрямую связанных с частотой и периодичностью перемещения того или иного объекта. А в случае, если обратного ответа не появляется, начинает запись, время которой и устанавливает сам хозяин. Чтобы наверняка запечатлеть произошедшее. Ещё раз мысленно поблагодарив… Себя (ну, а кого ещё, не небо же), Джей решил отойти в соседний вип-зал и немного промотать запись, чтобы хотя бы попробовать заметить что-либо. Прислонившись к стене, и немного расслабившись от того, что на достаточное расстояние уже удалился от гомонящих шестёрок и подоспевшего персонала, он включил видео. В принципе, ничего сверхъестественного особо запечатлено не было. Просто чей-то силуэт… Женский… Да, точно, женский, прокрался к входу. Хотя всё же нет, таинственная незнакомка пригнала сюда на мотоцикле, впоследствии оставленном в пяти метрах от этого места, что было ещё более интересным разворотом событий. На ней было чёрное худи, хотя, впрочем, без сомнения натянутое поверх какого-то уж слишком откровенного наряда. Голову и лицо налетчицы скрывал капюшон — Джей также отметил, что вышел у неё этот трюк довольно ловко, потому как ни одна из черт её физиономии не была раскрыта. Дальше уже было не особо интересно, потому что уже после следовал и сам «акт вандализма». Выключив телефон и запихнув его обратно в карман, он злорадно ухмыльнулся и скрестил руки на груди, устремив свой слегка задумчивый взгляд в пол. Он успел заметить единственную, но все же немаловажную в этой ситуации оплошность, допущенную этой «преступницей». Ведь всё же, как бы и не скрывал её этот злосчастный капюшон, всё же цвет малость выбившихся из-под него длинных волос уловить вполне удалось. Она была блондинкой. Мало в этом городе таких, кто бы подходил по описанию под эту внешность, если только вкупе с манерой поведения этой незнакомки, сумевшей зачаровать, даже не позволив посмотреть ей в глаза. Это точно не была Харли. Во-первых, у той неизвестной кончики волос (кои успешно удалось разглядеть) не были окрашены, да и длина немного отличалась. А во-вторых, Квинн даже не было смысла вытворять что-то подобное, разве что лишь для того, чтобы лишний раз позлить мужа, но какое-то сомнительное решение. Хотя… Относительно этой чокнутой, нельзя было назвать и одного невозможного поворота событий, который она только могла устроить. Ну, а уже в-третьих, она всю ночь была с ним. Вряд ли она успела приобрести возможность совмещать в себе две личины — одной соблазнять его, а другой гонять ночью на мотоцикле и разбивать камеры наблюдения рядом с его же клубом. Но он всё же предполагал, что знает, кто это такая. И ни секунды даже не позволял себе усомниться в верности своих догадок. Нужно лишь… Немного времени, чтобы подтвердить версию. — Смотри не переломай свои хрупкие крылышки. — мрачно произнес он и ухмыльнулся. А затем вновь стряхнув с пиджака невидимый сор, направился в основной зал, к спорящей толпе. Может, их всё же спасёт пуля в чьей-то из их голов? А вообще, надо бы спросить Стива, почему он не упомянул такую деталь, как поджог. А ещё сказать, чтоб передал Джону, чтобы тот положил в кассу ту сумму денег, на которую накидался здесь ночью.***
И всё же, Харли долго в бездействии не просидела, хоть и была заперта на замок наедине со своей горькой обидой и злостью. Подувшись примерно полчаса, так же сочетая это с истерикой и отчаянным стуком по двери, потом собрав разбросанные вещи и найдя нужную вещь в своей тумбочке, она принялась высвобождать себя. Впрочем, она и так провела столько времени впустую, но и этого часа отстраненности ей хватило по горло. Разогнув найденную заколку-невидимку и сняв с её кончиков маленькие мягкие наконечники, она получила самую настоящую отмычку, которой и вскрыла дверной замок. Утомленно проведя тыльной стороной ладони по лбу и расслабленно выдохнув, она откинула подальше свой самодельный ключ и направилась в ближайшую ванную комнату, поскольку благодаря Джею, так и не смогла вовремя провести все необходимые утренние процедуры, в которых так нуждались её прическа и лицо. Быстро расправившись с этим и, наконец, завершив все ритуалы, та, почему-то только сейчас вспомнив, что сегодня должна вернуться дочь, немного замешкалась. Уже спустившись вниз, она быстро пробежалась взглядом по всем поверхностям свободного зала и отметила, что относительно все в порядке. Но для Квинн такого слова всё же не существовало. Молниеносно метнувшись к огромному кожаному дивану, который стоял практически посередине этой самой просторной в этом доме комнаты и переставив подушки так, как по её мнению выглядело намного лучше, а потом быстро протерев те полки, до которых только сумела дотянуться и на которые у неё только хватило терпения, она рассеянно зашвырнула тряпку в ближайший кухонный шкаф около раковины, и усевшись за кухонный стол, ... принялась ждать. Да, вот так. Молча и тупо глядя на щёлкающие стрелки часов, подперев руками подбородок. Харли подумала о том, что если бы была обычным человеком и её физические возможности наряду с внешним видом хоть чуточку соответствовали её настоящему возрасту, на первом же круге по дому у неё бы защемило в спине, или же её накрыла бы ужасная одышка. Поэтому, она мысленно благодарила свой организм хотя бы за то, что тот так стойко вынес этот мощный химический удар, в виде умышленного прыжка в чан с кислотой. Плюс заключался в том, что её тело не старело, естественные процессы старения организма в общем-то были максимально замедлены, если и вовсе не остановлены. Её сила была хоть и не в десять, но в два раза чуть больше обычной человеческой, которой бы она обладала, так и не встретив Джокера. От этой мысли она даже вздрогнула. А всё же, почему вдруг Супермену можно иметь какие-то особые силы и способности, а ей нельзя? Какая же глупость. Ведь, собственно, если бы не было таких злодеев как она и Джокер — то не было бы и этого Супермена наряду с Бэтменом. Спасатели мира и всего человечества не могут существовать без зла, которое им нужно одолеть. А вот зло… Оно к этому совсем не привязано. Но вот минус — её можно убить. Хоть они, можно сказать, и бессмертны относительно биологических процессов, но не в случае, если она, к примеру, спрыгнет со скалы. Или же если её переедет машина. Продержаться, конечно, удастся немного дольше, но эти секунды перед неминуемой смертью не решат абсолютно ничего. Да, и если её снова засадят в Аркхем, она будет сидеть там вечно, если не удастся высвободиться. Как-то противно даже. — Twinkle, twinkle, little star… — скучающе промурлыкала она, постукивая пальцами по столу. Интересно, а кто же всё-таки приедет быстрее? Джей, или же Тиффани? Хотя нет, пусть лучше Джей, для него есть ещё один маленький сюрприз. Собственно, к приезду дочери она была даже больше, чем готова. Дом блестел, гепарды спали в беседке, еда тоже была «наготове». Зная, как Тиффи любит итальянскую кухню, она ещё заранее заказала ей пасту с сыром и красным луком и апельсиновый салат. Это всё уже стояло на столе и соблазняло Харли — она явно согрешила, заказав две порции. Теперь придётся терпеть, а то выйдет некрасиво. Несмотря на то, что Тиффани не очень любила компанию, маму она никогда не прогоняла. Хотя бы потому, что понимала, что это совершенно бесполезно. Сама же Квинн неплохо так пристрастилась ко вкусам дочери, особенно это было касаемо её предпочтений в еде. Вообще, раньше ей было абсолютно на это плевать, (впрочем как и сейчас, но уже значительно реже) и хот-дог, обёрнутый в одну салфетку и съеденный на бегу, и баснословно дорогой ужин в роскошном ресторане — всё удовлетворяло её на равном уровне. Такая себе, «неприхотливая зверушка» для мистера Джея, хотя он сам так и вовсе не считал. Отметив, что скорее всего, в лучшем случае ей придется просидеть здесь ещё два часа, она переместилась на диван и включила телевизор. Ей нравилось смотреть криминальные новости мира, ведь иногда это даже помогало ей черпать оттуда некоторые идеи, которые она впоследствии немного корректировала под себя, получая самое настоящее совершенство. Квинн даже уже перестала думать о том, что скоро её одиночество вновь разбавится чьим-то присутствием. Но вот уже, наконец-то, послышался шум подъезжающей машины. Судя по приближающемуся звуку, скоро кто-то придет в дом и нарушит её душевное спокойствие — подумала Харли и взглянула в окно, за которым отчетливо заметила чёрный Lamborghini, что означало, что это Джей. Как ей и нужно было. Впрочем, что касается машины, то фиолетовую он давно отдал Харли. Он знал, что Квинн редко куда-либо выезжает одна, а то, что его дорогое авто дизайнерской расцветки всё так же покоится в гараже — определённо грело его душу. Если та, конечно, всё же, была. Сейчас, чёрный матовый Lamborghini, отличали лишь золотистые шутовские колпаки, выгравированные по центру каждого из дисков автомобиля. Соответствовать всеобщему установленному стилю Джокеру никогда не хотелось. Наконец разобравшись, как действовать дальше и лично, уже спокойным тоном озвучив свои догадки Стиву, Джей понял, что можно свободно возвращаться, с чувством выполненного по максимуму плану. Но в последний момент решив, что всё же стоит покончить сегодня ещё с парочкой неурядиц, он слегка задержался. Сегодняшнее дело оставалось за малым, и обсуждать его вновь, даже не хотелось. — Сейчас отдам тебе всё, что нужно и… Придётся немного побыть в разъездах. Но я думаю, это не особенно повлияет на исход событий. — по пути ко входу Джей объяснял Стиву только им обоим и известную информацию. Генри это практически не волновало. Ну, немного, конечно, было обидно за то, что его вновь не сочли нужным посвящать во что-то. Но совершенно чуть-чуть. А Майкл всё пытался подползти ближе, чтобы хоть что-то разобрать. И порой ему казалось, что он, наконец, вник в дело, а потом, после очередной реплики босса или Стива он сразу хмурил брови, тщетно пытаясь сопоставить услышанное. Вот входная дверь отворилась и… Перед всеми четырьмя предстала подготовленная к встрече Харли. Всё бы ничего, но стояла она лишь в том, в чём он её и запер тогда, утром. Хоть и колкая обида её уже не особо кусала, но всё же оставить это вот так, она просто не могла себе позволить. — Привет, мальчики! — радостно осклабилась она и сладко потянулась, чтобы продемонстрировать перед Джеем полное отсутствие смущения. Стив рефлекторно прикрыл лицо кипой откуда-то взявшихся у него в руке бумаг и отошёл в сторону. Майкл не упустил возможности полюбоваться и через полминуты решив, что ему достаточно и этого, а платиться своей жизнью за это не особо хотелось, он тоже отошёл в сторону, как можно подальше от босса. А вот Генри даже и не думал переставать глазеть, хотя бы для приличия. Но ей всё же очень понравился взор Джокера, резко сменившийся от безразличия к пылающей ярости. Он с минуту пристально обжигал её взглядом, рассматривая снизу вверх, словно задавая немой вопрос: «А ты не разошлась ли, дорогая?». Он словно бы чувствовал, как-будто её уже лапают при нём, а он ничего не может с этим делать. От таких мыслей на душе сразу становилось гнусно. — Ну, что стоите? А? — нарочито с искренним беспокойством в голосе спросила она, всё продолжая красоваться перед всеми в своём чёрном кружевном белье — Пуддинг, я всё же решила тебя послушаться и вылезла через окно. Но потом поняла, что у меня со-овершенно нет никакого настроения подбирать себе наряд. Вот я и подумала, что так, вроде, тоже ничего… Чтобы ещё больше разжечь огонь, она покрутилась на месте, дав возможность всем получше разглядеть ее со всех сторон. — Руки оторву, вместе с башкой. — глухо произнес Джей и со всей силы ударил Генри локтем по рёбрам, отчего тот моментально согнулся и тоже отошёл за дом. — А руки то за что? — обиженно отозвался он, уже не корчась от боли, всем видом выказывая свою выносливость. — А ты уж догадайся. — апатично ответил он и сощурился. Харли, абсолютно довольная своей проделкой, чувствовала волшебный прилив сил и энергии. О, как же это было приятно. — На, прикройся. — сказал он и швырнул в неё свой пиджак. Потом подошел чуть ближе и резко остановился около неё. Он смерил её тяжёлым взглядом, особенно заострив внимание на её небесного цвета глазах, словно ища в них какой-то ответ, который вряд ли смог бы его удовлетворить. Но в них читалась лишь абсолютная наивность и искренность, хоть и явно наигранная, но всё же не подлежащая никакому опровержению. Квинн приподняла голову и уставилась на него, всё с той же жалостливостью и непониманием. Арлекина изогнула свои брови так, словно она какой-то нашкодивший ребёнок, теперь пытающийся выпросить прощения у непреклонной матери. Джей лишь окинул этот спектакль уже холодным снисходительным взглядом, фыркнул и ушёл туда, куда направлялся ранее. Она не сопротивляясь, но всё же с той же нахальной улыбкой, натянула на себя пиджак, смастерив такое себе платьице и завязав рукава на груди. Как бы он умело и не изображал всю ту же отрешенность, она знала, как же он сейчас зол. Он ненавидел делить её с кем-либо, даже, если кто-то просто будет разглядывать её в ненадлежащем виде. И она знала, как сейчас у него чешутся руки прикончить её и кого-нибудь ещё за компанию. Но всё же, сдержав в себе мимолётный порыв, он, не поворачиваясь, мгновенно взлетел по лестнице и закрылся в своём кабинете. Ну и ладно. Все равно «ничья». Харли слегка поёжилась и снова усмехнулась, глядя на захлопнувшуюся дверь на втором этаже. — Неплохо. — на выдохе произнесла она и одобрительно кивнула, скрестив руки на груди.***
Время летело с неуловимой скоростью — за окном уже потихоньку начинало смеркаться. Небо окрашивалось в космически красивые, сиренево-синие оттенки, где-то в глубине пряча от людских взоров яркие и одинокие звёзды, как-будто искусно выточенные из чистого золота или серебра. Прилично одевшись, выбрав самый обыкновенный домашний le costume, Квинн глядела на часы уже с опаской, а не с муторным ожиданием. Тиффани она уже звонила, и не раз, но вот только та всё никак не хотела взять трубку. Хотя, наверное, ясно понимала, что мать ужасно переживает. Харли почти никогда не распространяла своё безумие и хладнокровие на свою дочь — наверное, Тиффани была единственным в этом мире человеком, которому точно не грозило убийство, совершенное руками королевы Готэма, которая уже не то, чтобы была по локти в крови, нет... Она в ней купалась, ныряя с головой. Общаясь с дочерью, Квинн каждый раз надевала какую-то светлую маску безграничной любви и невинности, и пускай она делала это, приехав со своего очередного дела, впопыхах кинувшись в спальню дочери, чтобы уложить её спать. Однажды Тиффи поинтересовалась, почему у мамы в кровь сбиты костяшки на руках. В тот день арлекина не нашла ничего лучше, чем сказать ребёнку, что она просто расчесала свою аллергическую сыпь. Но в более старшем возрасте скрыть уже ничего не удавалось, оно и понятно. Но, к её удивлению, девочка, уже привыкшая чуть ли не с самого глубокого детства видеть в доме всевозможные виды оружия, тряпки, больше похожие на лоскуты белой простыни, вымоченные в какой-то алой жидкости и чувствовать запах металла и жжёной травы от своих родителей, когда они поздно ночью возвращались домой, восприняла этот факт спокойно. Возможно, просто понимая, что от её мнения здесь ничего зависеть не может. По-крайней мере, ничего того, что они творят, когда покидают пределы их «дворца», она не видела. Да и Квинн этого ни за что бы не допустила. Блондинка вновь окунулась в свои странные воспоминания, абсолютно не обращая внимания на то, что кто-то уже стучит в дверь добрые полминуты. — Ах! — спохватилась Харли и выпорхнула из-за стола, подобно какой-нибудь резвой маленькой птичке. Открыв дверь, она вначале увидела только Стива, который, по-видимому, сейчас играл роль личного пажа её дочери. — Это просто ужас. Тиффани, ты как-будто на полгода путешествовать отправилась. Куда столько вещей? — изумленно спросил он, оглядывая чемодан и четыре большие сумки, пару секунд назад с лёгкой душой выгруженные на порог. Харли поблагодарила Стива за оказанную помощь, и тот лишь ответил, что уже поедет домой, но Генри и Майкл всё же останутся ночью у них в качестве охраны, или на случай, если придется куда-нибудь поехать. Девушка часто закивала, мельком выслушав информацию, после чего шёстерка развернулся и направился обратно к своей машине. И только тогда она заметила Тиффани, уже плетущуюся со стороны заднего двора. — Привет! А ты чего не со Стивом пришла? — еле слышно произнесла Харли, беспокойно разглядывая дочь. Квинн отметила, что та уже была босиком, но все остальные вещи были на ней — так что что-то потерять она точно не могла. Как вообще можно потерять обувь, которая на тебе? Разве что она её сняла и положила в сумку, желая пройтись босиком по влажной от росы траве, либо могла не надевать её вообще. Очень на неё похоже. Её твидовый комбинезон от Chanel и дорогие солнцезащитные очки с золотистыми цепочками и круглыми бежевыми стеклами, абсолютно не сочетались с её даже сейчас заметными синяками под глазами, придававшими ей вид человека, не спавшего три дня подряд и тёмно-русыми, по цвету напоминавшими горячий растопленный шоколад, с чем Квинн вёе время предпочитала ассоциировать шевелюру дочери, волосами, собранными в небрежный пучок. Но такой, как-будто за него уже цепляли подъёмный крюк. Вдаваться в подробности не особо хотелось, но явно нужно было. — Да уж... Выглядишь дурно. Я точно завтра свяжусь с Евой и узнаю, что вы там делали. Если что не так... Ты знаешь. Обе отхватите по полной и не на шутку. — возвысив голос, произнесла она и поджав губы, скрестила руки на груди. — И с какого такого черта ты в очках? Тиффани наконец обратила внимание на распинающуюся перед ней мать и, зашатавшись подобно сильно уставшему и при этом пьяному человеку, искренне улыбнулась и приподняла брови, все так же не снимая очки. — Здравствуй, мамочка. Извини, здоровалась с нашими кошечками. — наигранно вежливо отозвалась она и поклонилась ей в ноги, тихонько хихикая. — Ну, во-первых, ты хоть раз была в Финиксе? Там сейчас жара лютая, скончаться можно, поэтому я в очках, но спать в них не буду — сниму. — учтиво отметила она, по ходу монолога качая головой. Харли немного смягчилась, по ее манере разговора поняв, что дочь не пьяна и не находится под какими-либо веществами. Хотя, этого бы, наверное, и так не случилось, но... доверяй, но проверяй. Верная истина. — А в-третьих, как говорил наш великий драматург, сэр Уильям: «Дурное и хорошее — их нет. Есть то, как мы решим назвать их сами». С этими словами Тиффани поднялась на крыльцо и поцеловала Квинн в щеку. Потом сняла очки и, по-доброму насмешливо улыбнувшись, выжидающе посмотрела в глаза матери, подтверждая, что доселе не снимала очки просто из-за своей вредности, а не из-за того, что хотела что-то от нее скрыть. Харли хотела поискать еще какой-нибудь повод для ругани, но, так его и не обнаружив, просто вздохнула, посмеялась и подняла руки, полностью сдаваясь воле дочери. — А багаж свой что, так на улице и собираешься оставить? — с некоторой иронией спросила арлекина, посмотрев вслед проходящей в зал дочери. Та развернулась, задумчиво посмотрела на чемоданы, одиноко ожидающие непонятно чего на пороге дома, а потом неопределенно пожала плечами и махнула рукой. — Да кто их здесь еще может взять? У меня уже совсем нет никаких сил и желания что-то делать. Затащу завтра, можешь об этом не заботиться. — сонно пробормотала Тиффани и зевнув, устроилась на огромном, прохладном диване. Возвращаться в Готэм после двух недель разъездов, в течение которых она успела побывать в штате Невада, и наконец-то посетив тот самый Лас-Вегас, славящийся своими ослепляющими огнями и бурными ночами, не способными оставить равнодушными ни одного любителя вечеринок; в Сан-Диего, наконец-то воочию насладившись красотой его сказочных пляжей и лазурных вод, в которых по вечерам отражались вечно сверкающие силуэты небоскребов и в знойном Финиксе, в котором она вместе с Евой и ее группой провела последние четыре дня гастролей. Но при этом, матери она сказала как раз только про Аризону. Во-первых, потому что и сама в начале не знала, насколько масштабно будет их путешествие, а во-вторых... Ну она же ее не обманула — она действительно была там. А уже, считай, родной для нее город, в котором она мгновенно успела разочароваться, еще взглянув в заляпанное каплями дождя окно садящегося самолета, встретил ее ливнем, холодным ветром и мокрыми дорогами, навевающими только серую тоску. Тиффани уже хотела подняться с дивана, чтобы поздороваться с отцом, который наверняка как и всегда заперся в своем кабинете, чтобы исписывать там бумагу, метать в дверь ножи или смахивать все со стола в очередном приступе ярости, чтобы в дальнейшем самому же это все и собрать; но вдруг кто-то схватил ее за плечи, отчего та слегка вздрогнула, почувствовав, что какая-то часть вялости и сонливости от нее уже явно отступила. — Добрый вечер, леди. Я посчитал, что Вам не обязательно утруждать себя лишними телодвижениями и пришел к Вам сам. Извольте. — вкрадчиво проговорил Джокер, нависая над ней из-за спины. Тиффани заливисто засмеялась и протянула ему руку, которую тот впоследствии галантно поцеловал. Все выглядело так, как-будто они оба застряли в девятнадцатом веке. Харли вновь скрестила руки на груди и оперлась на кухонную стойку, терпеливо наблюдая за этим спектаклем, в котором участвовали два актера, которых еще ранее просто не пропустили на факультет актерского мастерства. У этих двоих уже даже были какие-то особенные традиции и, скорее всего, даже свой личный язык, на котором они часто общались. Харли даже немного было обидно, поскольку та чувствовала себя так, словно ее нарочно отделяют от их «семьи», если так можно сказать. — Ой, мистер Джей, вы не поверите, но ваша дочь почти что совершила кругосветное путешествие, какое только могло быть единственной жаждой ее разума. — посмеиваясь произнесла девушка и, встав с дивана, подошла к Джею и крепко обняла его. Казалось, будто бы они в действительности не виделись больше года. Тот лишь с наигранным восхищением покачал головой и рассмеялся, в ответ заключая дочь в свои объятья. Харли была уверена, что вот ее он точно любит. Такой отцовской любовью, какой нельзя было и найти во всем этом необъятном мире. Если в сторону самой Квинн он порой проявлял нотки холодности и жестокости, которые со временем, конечно, немного смягчились, но не иссякли полностью, то по отношению к Тиффани он ничего подобного не делал. Никогда. Словно она самый настоящий хрупкий хрусталь, способный разбиться от одного неправильного движения. Но при этом арлекина не завидовала дочери, поскольку тоже сильно любила ее, считая, что не имеет права ни в чем ее обделять. А еще она так же безумно любила Джея — ничего не поменялось и с годами. Но сейчас, за всем этим она лишь наблюдала со стороны, спокойно улыбаясь. Может быть, это все именно то, чего бы ей хотелось в ее жизни. — Тиффани, я не знаю, когда ты последний раз ела, так что хочу предложить тебе сесть и поужинать. Ты действительно выглядишь так, словно чем-то переболела, тыковка — жалостливо произнесла последнюю фразу арлекина и склонила голову набок. Ни капли не изменившийся за столько лет звонкий и игривый голос матери, часто давал понять Тиффани, что все хорошо, как и было до этого всегда. — Мам, спасибо. Я голодна, но не настолько. Поэтому я предпочту принять душ и поваляться в своей кровати. Потом, может быть спущусь и поем. Спасибо тебе. — рассеянно отозвалась она и подмигнула Квинн. Впрочем, этот ответ блондинку все же не удовлетворил, но она знала, что дочь всегда следует только своим решениям и установкам. Переубедить ее в чем-то удается только в редчайших случаях. Так что, решив не возражать, та только кивнула и всплеснула руками. — А ты почему босая? — спросил Джей, оглядывая дочь сверху вниз. — А... Да у меня ноги ныли до такой степени, что я решила скинуть кроссовки еще у Стива в машине. Я думаю, он не успеет их толкнуть. — с усмешкой произнесла девушка и отпила воды из стоящего на столе стакана. — Ага. А потом ты и будешь участвовать в их семейных междоусобицах, если этот дятел не сможет ничего объяснить Никки. — лениво проговорил он, сдерживая смех. Тиффани лишь ухмыльнулась, зажмурила глаза и почесала лицо — по ней было видно, что вот еще одно слово или движение, и она тут же грохнется спать, да даже на том ковре рядом с диваном. Поэтому, ни Джей, ни Харли не стали утомлять ее никакими расспросами, спокойно отпустив дочь наверх, в ее комнату. Но и оставаться наедине — для них было сущим адом. Смерив друг друга снисходительными взглядами и презрительно друг от друга отвернувшись, они замерли в звенящей тишине, не перекинувшись ни одной репликой. Джокер в то же время вновь подавил в себе желание плеснуть в лицо Квинн кислотой из какой-нибудь объемной пробирки, стоявшей в стеклянном шкафу, который находился в его кабинете.***
Лениво плетясь по ступенькам на третий этаж и старчески опираясь на стеклянные перила, с каждым шагом рискуя упасть и скатиться вниз, Тиффани все же добралась до своей комнаты. Положив свои очки на ближайшую тумбочку, девушка шлепнулась на широкую кровать лицом вниз. — Ааа... Совершенство... — еле ворочая языком, устало простонала в подушку она и прикрыла глаза. Ее мансардная комната, пожалуй, была в этом доме самой уютной. По соседству с ней находилась ее собственная ванная комната и просторная библиотека. Хотя при этом, основная часть всех книг, находящихся в их доме, хранилась в кабинете ее отца. Но Тиффани любила пропадать и в той, и в той комнате, засиживаясь над какой-либо новой книгой, каждая из которых, по сути, была для нее как новый ключ к другому, неизведанному миру. Солнечное помещение под самой крышей их «дворца», в котором она отдыхала, творила и размышляла о высоком — выглядело стильно и минималистично. Массивный бамбуковый паркет темного цвета, чистые, белые стены, которые, по правде, иногда напоминали Харли психушку, но та упоминала об этом лишь в шутку; огромная двуспальная кровать, устеленная фиолетовым покрывалом, стоящий у стены белый шкаф-купе, с безукоризненно гладким покрытием и небольшой рабочий стол, собственно, пользовавшийся наибольшим почтением и вниманием у хозяйки. Нигде ничего не валялось и не лежало не на своем месте. Все было настолько идеально, что, порой, глядя на этот рай, хотелось устроить здесь настоящий хаос. Вообще, Тиффани также нравились светодиодные лампы на потолке, яркость которых можно было с легкостью регулировать с помощью одного лишь пульта. Чаще всего, по вечерам комнату заливал тусклый, сероватый свет, который означал, что девушка еще не спит, а лишь впадает в обыденные размышления перед сном. И это было одной из привычек, перешедших ей от отца. И при этом, никто никогда и не знал, о чем же думают эти двое, когда вот так часами пялятся в потолок, кажется, даже не моргая. Но у нее все же были и собственные замашки, до которых она дошла сама. Благодаря космос за то, что живет на самом верхнем этаже дома, девушка по ночам вылазила из окна, находящегося прямо над кроватью и, ловко карабкаясь по темной холодной кровле, забиралась на самый верх. Хотя, при этом у нее всегда был шанс свалиться вниз и даже на обратном пути в комнату, но то, что она получала взамен, явно стоило этого риска. Она могла часами сидеть на самом верху, со временем уже научившись идеально держать равновесие. Чаще всего, Тиффани делала это по ночам, когда нет палящего солнца и возможности, что на тебя уставится какой-нибудь любознательный придурок с соседней улицы. Девушка с победоносной улыбкой поднимала голову и зажмуривалась, наслаждаясь тем, как ночной холодный ветерок нежно треплет ее волосы. Но если Харли удавалось это заметить, это был явный конец. Мать чуть ли не умоляла ее не заниматься этой ерундой, чтобы потом «Тиффани-скалолазку» не пришлось нудно соскабливать с асфальта. Но поняв, что девушке совершенно все равно и что та как и обычно находится в каком-то собственном и отстраненном от них мирке, Квинн унялась, вспомнив наконец, что творила еще и не такое, чем, кстати, успешно занимается и по сей день. И действительно, без такого и впрямь скучно жить. С усилием приподнявшись на локтях, Напьер сонно осмотрела комнату, сообразив, что надо бы уже и переодеться. На ужин и душ уже сил совершенно не оставалось, да и впрочем, на поиск своей пижамной растянутой футболки, тоже. Уже сев на краю кровати, принялась разминать шею и уставшие плечи, блаженно улыбаясь в те моменты, когда слышала легкий хруст, вслед за которым шло приятное облегчение. «Трынь!» — вдруг отозвался ее макбук, в виде уведомления о новом входящем сообщении с Facebook. — Да нет. Не-ет... — огорченно протянула Тиффани и шмыгнула носом. Вот только бы не эти дурацкие сообщения от одноклассников, или же немногочисленных подруг. К ним, она, конечно, относилась более менее снисходительно, но сейчас, когда веки были тяжелыми как свинец, а ноги ныли так, словно она долго продержала их в воде минусовой температуры, просматривать, а тем более отвечать на что-то подобное, ей не хотелось. Наверняка какие-то глупые демотиваторы с Тамблера, или же подшучивания в стиле: «Хэй, Фанни, не подбросишь ли меня до аптеки?», но вот вторые в особенности набили оскомину. Хотя, впрочем, девушка уже не раз доходчиво беседовала с различными школьными шутниками, не особо обладающими чувством юмора. И весьма эффективно, что стоит упомянуть. Вспоминать, или вообще думать о том, что теперь вновь придется вернуться к обыденной и скучной жизни, которой она жила ранее, на мгновение разбавив все лишь этой двухнедельной поездкой по штатам, было невыносимо тягостно и неприятно. Теперь, о горячих песках Аризоны и свежем мохито, выпитом в одном из клубов Лас-Вегаса, оставалось только вспоминать, сопровождая свои грезы грустными, старческими вздохами. Вновь эта канитель со школой, фальшивыми благотворительными мероприятиями, регулярно проводящимися в ней, а также полное отсутствие хоть какого-то разнообразия. Нет, Тиффани не была меркантильной, или же недовольной своей жизнью в целом, несмотря на то, что ее шкафы и гардеробная были доверху забиты вещами и обувью от известных, баснословно дорогих брендов. При этом она предпочитала носить в доме старые мамины футболки, наверняка возрастом с нее саму, читать книги и при выходе на улицу надевать один и тот же комплект одежды, казавшийся ей наиболее удобным и практичным. «Модных-гламурных» знакомых у нее было очень много, и даже на вечеринки к некоторым она попадала, но этой мишуры все же разделить не могла. Мама часто говорила: «Обретая что-то ценное, не стоит терять голову. Иначе вместе с ней потеряешь все, что до этого приобрел». И это действительно было правдой. Напьер никогда не позволяла себе выглядеть недостойно, не давая при этом никакой возможности назвать ее вульгарной, или же ненастоящей и «кукольной». Как этого и не позволяли себе делать ее родители. В таком виде, в каком она была сейчас, ее могли созерцать только стены этого дома. И это было одним из главных правил. Довольствуясь своей непробиваемой силой воли, и наконец скинув с себя одежду, пропахшую духами и надоедливыми людьми, толпившимися в аэропорту и возле него, Тиффани натянула на себя черную атласную майку с бретелями и серые пижамные шорты, которые при этом принадлежали вообще другому комплекту и просто первыми попались под руку. Остановившись посередине комнаты и часто заморгав, словно усиленно пытаясь понять, где она находится, Тиффани подняла голову и посмотрела в окно, круглые сутки демонстрирующее небесный купол. За ним она видела уже черное небо, усыпанное бессчетным количеством неоновых звезд — а это значило, что такую красоту точно нельзя упустить. В такие ночи девушка просиживала на крыше особенно долго, иногда в шутку пытаясь сосчитать видимые ей небесные светила. Звездное небо много для кого предстает явлением довольно романтичным, и Тиффани не была исключением. Аккуратно открыв раздвижное окно, подпрыгнув на кровати и усиленно подтянув себя на руках, при этом опираясь на доступный ей участок холодной крыши, девушка выползла наружу. Теперь предстояло самое сложное — закрыть окно и добраться до ее излюбленного места на самом верху. Изогнувшись подобно гибкой змее, Напьер одним движением закрыла свой «люк» и облегченно выдохнула, обрадовавшись тому, что не соскользнула вниз еще на этом моменте. Далее, изловчившись, девушка вскарабкалась вверх по гладкой кровле и уселась на конек крыши, слегка придерживаясь за него, пока еще не очень привыкла не расшатываться. Через какие-то пять минут она уже будет чувствовать себя более расслабленно и даже отпустит руки. Надо сказать, что босиком ей карабкаться было значительно удобнее, чем в негнущихся кедах, или же мягких кроссовках, все норовящих «помочь» съехать и грохнуться вниз. Многих успокаивает созерцание потока чистой воды, огня, или же просто звук потрескивающей в камине древесины. Но для Тиффани, таким антистрессом являлось небо. Такое необъятное и наверняка холодное, если коснуться его. Разумеется, не с научной точки зрения. В секунды особенного представления о том, насколько же огромен и просторен космос, девушку охватывал трепет и внутренняя тревога, словно она несется уже где-то там, в одиночестве, как мельчайшая частица звездной пыли. Когда ей все же приходилось возвращаться в реальность, она ощущала, порой, слишком резкие дуновения холодного ветра, словно бравшие за живое, но вместе с этим, предававшие какое-то особенное чувство той незримой и недосягаемой свободы, которой, по-настоящему, не обладает никто в этом мире. Это было нечто большее. То, что просто нельзя было описать словами в полной мере. То, о чем не сможешь никому рассказать. Что-то свое. И каждую такую ночь, Тиффани ощущала себя полноправной хозяйкой неба, но лишь на час-полтора. — Дорога в бесконечность. Бездонное, необъятное пространство. — прикрыв глаза, прошептала девушка, прислушиваясь к своему голосу и ночным песням сверчков. Судя по услышанному звуку стучащих об асфальт каблуков, заразительного смеха, перезарядки какого-то огнестрельного оружия, открывающихся ворот и отъезжающей машины, можно было предположить, что мама с папой снова в хороших отношениях и, как всегда, сегодня вновь вместе отправились развлекаться, без чего не проходила практически ни одна ночь. Вернутся они ближе к рассвету, но уже в любом случае мелькнут в утренних новостях. Тиффани не обратила на это особого внимания, однако слегка побеспокоилась о том, что Генри и Майкл поехали вслед за родителями. Даже если и так, то с ней в доме были два гепарда, что хоть немного, но позволяло успокоиться. Но вдруг, звенящую ночную тишину и сказочную идиллию прервал резкий звук какого-то удара, за которым последовал град звонко осыпающегося стекла и ругательства какого-то человека. Видимо, именно виновника ситуации. Тиффани покачнулась от неожиданности, чуть не рухнув с крыши. Она резко распахнула глаза и уставилась вниз, на территорию заднего двора. А также на благополучно разбитую чем-то стеклянную крышу маминой оранжереи, в которой росли уникальные растения, подаренные Ядовитым Плющом еще давно. Да уж, это явно что-то новенькое. — Вот дерьмо! Да я тебя вижу, сорока! — прокричал кто-то снизу и в тот же момент Тиффани ослепил белый луч фонарика, от чего она слегка сощурилась. — Спускайся скорее, помоги, а... Девушка лишь хмыкнула и показала средний палец этому ночному вандалу. Жутко не было, абсолютно. Ничего он ей не сделает. Разве что, все может случиться наоборот. — Я так полагаю, сударь, что вы бессмертны, либо явно охотитесь за острыми ощущениями. — насмешливо прокричала девушка и потихоньку принялась спускаться вниз. Проделывать это босиком было так же значительно легче. — Ой, да иди сюда уже, скорее! — нетерпеливо процедил незнакомец, все снижающий тон своего монолога по мере приближения к нему Напьер. Вот, соскочив с края крыши и почувствовав холодную щебенку под босыми ступнями, девушка приподняла брови и мысленно похвалила себя за столь отточенную ловкость. Пройдя по траве и оказавшись рядом с оранжереей, она наконец смогла разглядеть лицо «ночного гостя». Впрочем, никакой он и не гость, а лишь соседский парень, сердито выглядывавший из-за высокого забора. Судя по всему, он был сверстником Тиффани, хотя злости в нем, казалось, было больше, чем в любой нудной старушонке. Его орехового цвета волосы, уложенные в классической британке, сейчас были взъерошены, как у ежа, выскочившего из каких-нибудь колючих кустов. Заостренные черты лица, как у красивых мальчиков из подростковых сериалов, навели девушку на мысль о том, что перед ней очередной «парень-паинька» каждое утро выливающий на шевелюру литры лака и выпивающий стаканчик ванильного рафа перед тем, как отправиться на учебу, соответственно, не пешком. Такие ребята Тиффани раздражали больше всего — что-то в них было слишком приторное, от чего только при одном взгляде на них, на зубах раздражающе скрипел сахар. На нем была надета бейсбольная темно-синяя куртка с серыми рукавами, впрочем, которую он расстегнул так, словно на дворе жара +20. Тиффани же было не особо тепло в ее прикиде, учитывая то, что на дворе только весна. Она невольно вздрогнула. А еще его отличало от «пай-мальчиков» то, что он периодически нервно запускал пятерню в свои волосы, совершенно не беспокоясь об их виде после всего этого. Эти «стильные» ни за что бы не дотронулись до своего совершенства на голове, зная, сколько сил, времени и денег они в него вбухали. Может, все не так уж и плохо. — Что-то мне подсказывает, что особым умом ты явно не одарен. — с легкой укоризной произнесла девушка, осторожно проходя в испорченную оранжерею, чтобы все же обнаружить то, что потревожило ее этой ночью. «Спортсмен» лишь скакал вдоль забора, выжидающе поглядывая на то, чем за забором занимается Тиффани. Он явно очень переживал и знал, кто его соседи. — Я решил ночью немного поупражняться... — озабоченно проговорил он, уже совсем не тем тоном, с каким говорил в начале их знакомства. — Ночью. Поупражняться. — отчеканила девушка, все еще копошась внутри стеклянной постройки. Парень лишь прищелкнул языком и закатил глаза, словно пытался объяснить что-то весьма очевидное. — И случайно вместо кольца, попал мячом сюда... к вам. — осторожно добавил он и нахмурил брови. Пыхтя, Тиффани так же осторожно выбралась наружу, стараясь не вступить в осколки, что сделать в темноте было задачей не из легких, и вынесла твердый баскетбольный мяч. — Но все же это не отменяет того факта, что ты идиот. — недовольно произнесла девушка и зашвырнула мяч на территорию соседа. Тот, все так же продолжая держаться руками за забор, обернулся и посветил туда фонариком, чтобы убедиться с том, что мяч не прилетел в окно его дома. — Все же благодарю. — усмехнулся он и довольно кивнул. — Чокнутая. Тиффани вопросительно приподняла одну бровь и скрестила руки на груди. — Уж извини, но это не я играю в баскетбол в час ночи. — всплеснула руками она. — Вообще-то ты мне теперь еще и должен. — С фига-ли? — нагло хмыкнул парень и тоже вопросительно приподнял бровь. — Завтра отдашь деньги, Майкл Джордан чертов. И ведь ты же наверняка знаешь, кто я. — подозрительно уставилась она в глаза незнакомца, лицо которого освещали садовые фонари, заблаговременно включенные девушкой. Тот лишь замешкался, все же явно до этого предполагая, что такой вопрос последует, но хватку не растерял. — Знаю. Но кроме тебя этого никто не слышал и не видел. Как я понимаю, шестерок сейчас с тобой нет, так что вполне возможно, что вот это все сделала ты сама, хах. — самодовольно усмехнулся он, и вновь поправил волосы. — Да-да. А о камерах наружного наблюдения что-нибудь слышал? — вкрадчиво поинтересовалась девушка и осклабилась. Тот, лишь раздраженно перекривив ее и на мгновение отпустив руки от забора, чуть не повалился вниз, в последнее мгновение сумев удержать равновесие. — Ладно. Я отдам деньги, и даже больше чем должен. Но... С одним условием. — уже серьезно произнес юноша и поднял указательный палец вверх. — Валяй. — махнула рукой Напьер и по-хозяйски оперлась о ближайший кирпичный столб. — Ты сделаешь так, чтобы никто не знал, что это сделал именно я. Ясно? — в его голосе словно бы прозвучали нотки угрозы, но лишь на секунду. — Оу, как же щедро и непринужденно с вашей стороны, сударь. Но имейте в виду, что все может печально закончиться для вас. А умирать в таком прекрасном возрасте... Печально. — театрально произнесла девушка и коснулась лба тыльной стороной ладони, с удовольствием стебя нового «друга». В общем-то, ей вряд ли пришлось бы что-то делать, если бы отец с матерью просмотрели ночные записи с камер. И вряд ли бы после этого ей бы пришлось еще хоть раз видеть этого наглого, смазливого мальчишку. Да и она бы не особо расстроилась, ведь теперь именно ей возиться с камерой и прочим, делая все только для того, чтобы родители отреагировали на произошедшее менее резко. И это при том, что Джокер ненавидел, если кто-нибудь позволял портить себе что-то, что напрямую, или же косвенно принадлежало ему и расправлялся с такими вандалами довольно быстро, но их и то было мало, что даже не было чем-то странным. А оранжерея его хоть и раздражала, поскольку он не видел в ней никакой пользы, но все-таки она находилась на его участке. — А не боишься, что могу запросить тройную сумму и при этом сдать тебя отцу? — хитро спросила девушка, уже заведомо зная, что делать этого не будет. — Ты не скажешь. — непринужденно пожал плечами парень. — Вижу ведь, что не скажешь. С этими словами он опять ухмыльнулся, подмигнул опешившей Тиффани и спрыгнул вниз, скрывшись за высокой оградой. Через минуту во вновь воцарившейся ночной тишине зазвучали ритмичные удары мяча о землю. — Ты хоть скажешь, как тебя зовут? — снисходительно спросила Тиффани и слегка поёжилась от холода. Тот лишь недолго помолчал, хотя, судя по звуку, продолжая отбивать рукой мяч от земли. Казалось, будто он думает над тем, стоит ли ему вообще ещё что-нибудь говорить. И это прилично настораживало. Но потом он вёе же соизволил ответить на вопрос: — Клайд. Клайд Гордон. — холодно произнёс тот и закинул мяч в кольцо, уже точно попав. Через пару минут всевозможные колебания у него во дворе прекратились, а затем - погасли фонари, стоявшие на его участке и хлопнула входная дверь. Интересно, кто он такой? И действительно ли может позволить себе жить здесь в своём возрасте? Или же это очередной сынок зажиточного бизнесмена? А, ну и ладно. Всё же, он не извращенец и не помешанный, что действительно улучшало общую картину нового знакомства. Может, получится наладить общение хоть с кем-то из соседей. Хотя... Сомнительно. Общаться с кем-то нормально и дружелюбно — это скучно. Поскольку каждый день в таких отношениях начинается с пресловутых обнимашек, а заканчивается абсолютно тем же. Но на секунду показалось, что вот как раз с ним было, о чем поговорить на досуге. Всё-таки, люди, не боявшиеся выставить себя в дурном свете, а также умеющие хоть немного сдерживать свои гневные порывы, всегда высоко ценились в обществе. — Vittu... — отстранённо произнесла девушка и приложила ладонь ко лбу, оглядывая оранжерею. Между тем, она признала, что выходить на улицу в апреле в таком виде, да ещё и босиком, точно было одним из не самых лучших решений. Да уж, как бы завтра не свалиться с жаром.