Величайший из богов

Накахара, с недоверием и изумлением в голосе, отрывисто сказал: — Акико-сан, что это за способность? О чем Вы вообще говорите? Почему она не сможет меня защитить? Несмотря на то, что какое-то время девушка старалась быть серьезной и сдержанной, теперь она отвела взгляд и смущенно улыбнулась: — Боюсь, Чуя, я знаю совсем немного, может, даже меньше тебя… Парень мгновенно сник. Но Йосано продолжила: — Я думаю, Дазай знает об этой способности гораздо больше меня и тебя, можешь зайти к нему завтра и спросить. Накахара обрадовавшись, вскочил со скамейки и благодарно улыбнулся: — Спасибо, Йосано-сан! Вы мне очень помогли! Она, прикрыв рот ладошкой, хихикнула и чуть покраснела: — Да ладно, не за что! Ах, да, кстати… Чуя сразу же радостно крикнул: — Что-то нужно? Скажите только, я сделаю! — Не стоит так… Не мог бы ты не называть меня Йосано-сан? Лучше Акико-сан или Акико-сенпай. Девушка рассуждала дальше: — Ну, если хочешь, можешь говорить доктор Йосано. А то мне кажется, так слишком формально, ты не против? Накахара шутливо козырнул, причем получилось это у него весьма мило: — Так точно, Акико-сан! Йосано отозвалась таким же жестом: — Отлично, Чуя-кун! А после зевнула: — Ах, уже совсем скоро утро, я пойду спать. Тебе тоже, кстати, не помешало бы. Парень просто кивнул и, как только она скрылась за аркой, продолжил смотреть на небо, выискивая такие далекие, но такие знакомые звезды. Он совершенно не заметил, как его начало клонить в сон и как задремал на скамеечке. Чуя проснулся из-за бьющих в глаза лучей солнца и, лениво потягиваясь, понял, что лежит на чем-то теплом и мягком, а вовсе не на жестких деревянных досках, показавшихся ему вчера такими удобными. А после обнаружил что это ничто иное, как пушистые бело-серебристые лисьи хвосты, что были обернуты вокруг него, словно одеяло, а теплой была грудь Осаму, к которой он прильнул, засыпая. Они лежали в обнимку, как влюбленная парочка! Накахара буквально подпрыгнул, покраснев, и хотел убрать голову, как казалось бы, спящий Дазай мгновенно потянул его к себе и, приоткрыв один глаз, мягко сказал: — Пожалуйста, не шевелись. Цепенея, парень выполнил эту просьбу и осторожно спросил: — Д-дазай-сама, а что случилось? Так и не посчитав нужным отпустить его, бог, мило и невинно улыбнувшись, ответил: — Ты вчера уснул в саду, а я пришел туда посмотреть на рассвет и увидел тебя. Я отнес тебя в свою комнату. Смущенно отводя взгляд и краснея, Осаму говорил дальше: — М-мне показалось, что у тебя поднялась температура, все-таки ты сидел на улице холодной ветренной ночью. Я подумал, что тебе лучше всего будет поспать. Чуя, не вытерпев, произнес: — Поспать с тобой, да?! Дазай спокойно сказал, еще милее улыбаясь: — Да, а что, что-то не так? После, опустив голову, коварно хихикнул и протянул: — А может, Чуя, ты чего-то испугался? Я слышал, в вашем мире, поспать или обняться с кем-то имеет особенное значение… Старательно отворачивая голову, чтобы Осаму не видел этого румянца по всему лицу, он пробурчал: — Ну…не то, что бы…и вообще, это не в том смысле! Все так же хитренько улыбаясь, бог продолжил: — А еще я видел, как в твоем мире делали вот так! Не давая Накахаре возможности опомниться, Дазай наклонился к его мягким дрожащим губам и накрыл их своими. Он почувствовал, как напрягся парень и, коротко хмыкнув продолжил. Резко проник в его ротик горячим языком и, перплетая его с нежным податливым язычком Чуи, почувствовал невыносимый жар, распространяющийся по его телу, и в то же время он понял, что Накахара не сопротивляется, наоборот, отвечает на поцелуй. Он уже не боялся. Его ледяные губы все еще немного дрожали, но разрешение уже было получено. Теперь Чуя Накахара принадлежит Дазаю.