Величайший из богов

Чуя лежал, закрыв глаза. Ему было сложно дышать, легкие словно сдавили прессом, а сам воздух казался невыносимо тяжелым. Он судорожно вдыхал, стремясь ухватить его хоть самую малость. Наконец, парень нерешительно приоткрыл глаза, но не увидел никакой разницы — его все так же окружала плотная, как вода, темнота. Вдруг он увидел бледный сияние, будто лучик упал на что-то блестящее. Короткий отблеск. Почему-то он вселил Накахаре спокойствие. Вдохнув как можно глубже, он, собравшись с силами, протянул руку по направлению к этому неожиданному источнику света и почти сразу же почувствовал боль. Она разлилась от плеча до середины спины, сковала движения. Чуя почувствовал, что снова теряет сознание. Из этого состояния его вывел нестерпимо яркий свет, который, казалось, шел отовсюду. Он словно проникал под самую кожу, грозил сжечь дотла. На мгновение парень зажмурился. Когда же он вновь распахнул глаза, он понял, что лежит на полу, вымощенном блестящей желто-золотой плиткой, а на стенах развешаны огромные высокие зеркала. Все совершенно разные — в натертых до блеска медных и латунных с резьбой, в тонких черных и даже в неаккуратно сбитых грязных деревянных рамах. Не было ни одной стены, где бы было пустое, незанятое зеркалом место. Эта комната, во всем своем блистающем металле, необъяснимо не понравилась Накахаре. У него появилось нехорошее предчувствие, что с каждой секундой нарастало и призывало бежать отсюда подальше. Из каждой стекляшки, даже с пола, на него смотрело собственное отражение. Правда, оно было какое-то…странное, словно искривленное. Чуя тревожно осматривал комнату. Стоило ему повернуться, как казалось, что зеркальный двойник гадко ухмыляется и тянет к нему руки прямо из своей блестящей клетки. Но как только он поворачивался, с полированной поверхности глядело лишь его испуганное выражение. Накахара решил подойти к самому большому зеркалу. Легонько проведя по лаковой деревянной раме, он почувствовал обжигающий холод. Мгновенно удушающей ледяной волной накрыл страх. Парень отшатнулся от голубоватой мертвой глади. Пару секунд он стоял, вперившись глазами в свое отражение. Что-то поменялось… Когда он понял, что же это было, он, зажав рот рукой, попятился на несколько шагов назад. Это был уже не страх — это был неконтролируемый парализующий ужас. Его отражение было объято алым сиянием способности, а на его губах танцевала торжествующая усмешка. Чуя увидел глаза «близнеца» — злые, безумные, желающие власти. Это был кто угодно, но явно не он. Взглянув на напуганного, но решительного парня, обитатель зеркала ухмыльнулся и произнес, лениво растягивая каждый слог, словно говорить с кем-то для него — скука смертная: — Ну привет, Чууя… Справедливо рассудив, что лучшая защита — нападение, Накахара небрежно бросил, будто разговаривал со старым, уже наскучившим знакомым: — Как мне к тебе обращаться? Двойник, казалось, на секунду задумался, а после, вскинув голову, насмешливо произнес: — Хм… У меня так много имен, но пожалуй… Думаю, Арахабаки подойдет. И со скучающим видом уставился на реакцию парня. Чуя внешне сохранил абсолютное ледяное спокойствие. Но, разумеется, он знал, кто такой Арахабаки. Он тоже являлся богом. Причем он отличался от тех, с кем встречался Накахара. Это безжалостное жестокое создание, не ведающее человеческих чувств и эмоций. Йокогама была однажды центром взрыва, созданного им несколько лет назад. С тех пор о нем было мало что известно, разве что только предположения, что он умер или просто затаился, словно на охоте, выжидая подходящего момента. И вот это существо, которое чуть не обратило родной город Чуи в пару горсток пепла, стоит перед ним. Внутри него вскипел едва управляемый гнев, но он лишь повел плечом и чуть прикрыл глаза, словно его это совсем не интересовало. — Хорошо, Арахабаки, тогда зачем этот цирк с зеркалами? Бог непринужденно продолжал отвечать: — Да так, не хочется признавать, но я застрял в этой глупой стекляшке, не поможешь? Его голос и интонация напрягли Чую, и он холодно осведомился, стараясь это не выдать: — Чем же я могу помочь? Улыбка Арахабаки стала казаться еще более помешанной. Бархатным приторно-сладким голосом он вымолвил: — Ты можешь зайти в это зеркало вместо меня, я выйду… Но вот ты останешься тут навечно! Из рамок потянулись цепкие пальчики отражений. Они хотели утянуть его к себе, в эту сияющую зеркальную пустоту. Накахара не мог даже повернуть голову, он словно оцепенел. Уже совсем близко… Где-то рядом мелькнул блеск металла. Еще секунда — и он увидел перед собой Дазая, раскалывающего зеркала и рубящего двойников блестящим японским мечом — катаной. Один миг, одно молниеносное движение — все сверкающие глади, кроме той, где находился Арахабаки, осыпались острыми осколками на пол. Уцелевшее зеркало было будто поддернуто красноватой пеленой — защитный барьер, созданный «близнецом». Осаму стоял, вцепившись в свое оружие. Зеркальный двойник Чуи презрительно посмотрел на Дазая, и проговорил, словно выплевывая каждую букву: — Дазай Осаму. Могу я узнать, почему ты мне мешаешь? Он ничего не ответил. Перехватив легкий меч поудобнее, он попытался вонзить его в зеркало, попутно разбив его и уничтожив надоевшее создание, стоявшее по ту сторону. Катана натолкнулась на барьер и остановилась. Осаму горько усмехнулся: «Ну хоть защиту создавать это чудовище умеет». Внезапно он почувствовал, как Чуя, оттолкнув его, ринулся вперед. За ним, прямо к зеркалу, будто пули, летели самые острые и крепкие осколки, поддерживаемые способностью. Разогнавшись, они со звоном вонзились в зеркало и разбили его. Отражение растаяло, а Накахара упал без сознания, Дазай едва успел подхватить его и заметил, что на его руках порезы. — Ничего, теперь все будет в порядке, подожди немного, Чуя… Почему он так беспокоится о нем? Почему пришел спасать его? Почему… Секунду спустя комнату охватила яркая вспышка, унеся с собой незваных гостей.