***
У Су затекли руки от долгого нахождения в одном положении. И вновь девушка находилась на волосок от смерти. Впрочем, как часто это бывало, сыграло с ней в злую шутку глупая смелость, которая ни к чему хорошему в конечном итоге не привела. Хотела помочь — подставила под удар не только себя, но ещё и принцев, которых, к слову, она не видела вот уже три дня. Где они — никто не отвечал, а единственный человек, кто приходил к ней и приносил еду, был странной наружности мужчина. Одетый во всё чёрное, он не смотрел ей в глаза, не разговаривал, да и вообще, казалось, существует где-то за пределами понимания той маленькой комнаты, что отведена была для пленницы. К слову, даже не глядя на тот факт, что удерживали девушку насильно, относились к ней довольно сносно. Еда была съедобной, вода чистой, даже подобие одеяла ей принесли, дабы та не простудилась. Созданием Су пусть и была нежным, вот только внутренний стрежень и выдержка, выработанная годами лишений, давали свои плоды. Девушка не сдавалась, надеялась найти лазейку и вырваться из плена. Прежде, однако же, необходимо было выжить. На воле её ждали муж, брат и дети, ради которых она была готова на всё. — Хоть назовите имя своё, — просила она надзирателя, но тот не обращал на её мольбы абсолютно никакого внимания, — ну, а где мы? Меня хотят убить? Кто твой хозяин? — девушка и не ожидала, что получит ответ, и всё же молчание мужчины настораживало темноволосую. Когда же ей по уже заведенному порядку отвязали руки, Су принялась разминать их и съела несколько ложек горячего блюда. Вкус был не такой, как у еды дворцовой, и всё же, с учётом того, что детство своё урожденная Чан Ман Воль провела в едва ли не откровенной нищете, девушка готова была ко всему, в том числе и к грубоватой пище. Куда хуже было находиться в неведении, зная, что имеет огромное значение каждая минута. — Я могу помочь… не знаю зачем нужна вам, однако если отпустите, обещаю посодействовать не только вашему помилованию, но также и награждению, — на несколько мгновений мужчина будто задумался, однако огонёк заинтересованности в его глазах потух также быстро, как и появился. — Неужели так трудно хоть что-то ответить? — не выдержав, вскипела Су, хотя и догадывалась, что все эти воздержания — всего лишь приказ хозяина. Стало быть, господин этот имел определенный вес у своих соратников, иначе бы предать его не стоило совершенно никаких мук совести.***
Несколько дней спустя к ней присоединился ещё один пленник. Пот стекал по его лбу, видимо, тот боролся до самого конца; он был худым, а бледность придавала ему ещё более болезненный вид. Понимая, что о пленнике не станут проявлять должную в подобном состоянии тревогу, девушка взяла всё в свои руки. Благо, раз в день ей приносили таз с чистой (по крайней мере, она на это надеялась) водой. Смочив этой самой живительной влагой лоб юноши (пришлось пожертвовать краем рукава собственного наряда, который, впрочем, выглядел уж больно неуместным в подобной ситуации. Слава Богам, пленник всё же пришёл в себя и Су, пытаясь не тревожить его, таки спросила, может, он знает о том что происходит в мире. — Я из армии Шинджу, нас послали на подмогу в столицу, но… на подступах нас уже ждали, — юноша закашлялся, — большинство убили сразу же, кто-то сумел сбежать, я один из таких. Нас всё равно поймали, однако убивать не стали, побили только, — как бы в подтверждение этого, он показал на синяки и кровоподтёки. — На подступах? В каком смысле? Что случилось? — Вы разве не знаете? — удивился пленник. — Столицу захватили. Насколько мне стало понятно из разговоров, — голос его сделался чуть тише, — императорская семья сбежала, однако некоторых всё же схватили, — Су стало не по себе, — что с вами? — Они, наверняка, и моих детей схватили, — сердце пропустило несколько неровных ударов. — Дети? А… расскажите о них, хочу послушать, — в иной ситуации Су может и не стала бы этого делать, однако с учётом того, что она в плену и у неё просто нет возможности поглядеть на своих чад, девушка решила хотя бы говорить о них. Так в груди продолжал гореть огонь надежды. — Мой первенец Аюшридара Хо, знаете… он такой милый и храбрый. А после появился Куй, на пару с Соном, младшим братом, он изучает боевые искусства. А Холь, это удивительный ребёнок. Он ведь болен, когда родился, постоянно плакал, лекари сказали, не доживёт. Но… видно так было угодно Богам и Ван Холь выжил. Думаю, ему суждено стать учёным, он послушный и терпеливый ученик. Ещё Ки, моя единственная дочь, не думала, но её я люблю больше всего. Наверное, потому что она так похожа на меня. Ки знает какой ужас творится в мире, однако… всё ещё находит силы на борьбу. Как я в её годы, — грустная улыбка показалась на лице императорской невестки. — Что же было? — Сперва мы жили во дворце: я, два брата и матушка, жили хорошо с виду, только было какое-то ощущение странное, многим позже я узнала, что это презрение. Моя покойная матушка была любимицей короля, а когда нас выслали, её убили разбойники. Это так сказали, а на самом деле, было иное… они сбросили её со скалы с грудным братиком, он тогда был совсем крошкой. Тёмные воды унесли их тела в пучину, из которой просто невозможно выбраться… — Но кто же так жестоко поступил? — Разбойники, конечно, кто же ещё? — даже в подобной ситуации свои мысли о том, что руку к этому приложила королева Ю, Су решила держать при себе. — Потом они продали нас с братом, повезло, когда остановились на ночлег, заметил нас чиновник Хэ. Выкупил, в столицу отвёз, нас там не приняли, не поверили, а потом… я стала считаться кузиной Хэ Мён Хи. Благо, Хэ были добрыми, только… Сая большую половину жизни провёл в отдельной комнате, его оттуда не выпускали. А следили за этим люди короля. Боялись, наверное, что моего братика захотят посадить на престол. А потом он сошёл с ума, я так и не успела спасти его. Став женой принца Со, мы вместе отправились в новую жизнь. Даже Саю взяли. И много лет провели в отдалённой провинции… самое счастливое время, не считая дней, когда жива была матушка, — это было больше похоже на исповедь. И хотя Су умолчала о некоторых вещах, например, о периоде жизни в Юань, угрозах третьего наследника и ненависти императрицы, в целом, история всё же передавала то настроение, что преследовало урожденную Чан. — Грустная история… — Я рассказала о своих бедах незнакомцу, но может, теперь вы назовёте своё имя? — Чон… — Просто Чон? — Чон Чонгук…***
— И чьих же это рук дело, интересно? — не переставала думать об этом Су. — Неужели государя предал кто-то из чиновников? — Почему же? — Если всё так, как вы описываете, то была проделана масштабная работа. Захват столицы — огромный труд, тем более, мы говорим о внутреннем дворце… нет, здесь точно что-то не так… — продолжала стоять на своём Хэ и вновь принялась смачивать тряпку в воде, а после прикладывать ко лбу «брата по несчастью». — В любом случае, так просто нам отсюда не выбраться… — Вы всё ещё строите планы на это? — Судя по усмешке, Чон Чонгук, вам уже становится лучше, — он резко перехватил её руку, когда она хотела отсесть подальше, — что вы делаете? — густые брови темноволосой изогнулись, показывая, что их хозяйка очень недовольна происходящим. — Просто… у меня есть кое-что, что мы могли бы сделать… вместе… для этого придётся переждать пару дней. Как только я окончательно поправлюсь, мы сможем сбежать, — понимая, что при правильном подходе они и правда могли бы уйти из этого места, Хэ согласно кивнула. Когда же юноша наконец-то отпустил её, Су всё же отсела на приличное расстояние. К тому же, пусть теперь ей и перестали связывать руки, в любой момент данная практика могла вернуться. — Принц может гордиться вами, возлюбленная моего брата предала его ради лучшей жизни, — упоминание о Со сделалось для Су болезненным. Она не знала где он, жив ли вообще, страдает ли. Поэтому, не имея возможности позаботиться о супруге, тепло дарила девушка раненному воину. — А в Шинджу красиво? — Да, очень, только… волков уже не осталось, — смех стал для Ман Воль в некотором роде защитной реакцией. Не то чтобы Чонгук умел хорошо шутить (умел, наверное, просто девушка не совсем понимала его юмор!), да и темы затрагивались обычно довольно щепетильные, однако… Су просто устала жить в вечном ожидании чего-то… смерти, плохих известий, гибели близких… она устала, а потому наличие хоть одного собеседника делало её жизнь чуточку ярче. К тому же, он отдалённо напоминал ей брата… она молила Богов о милости, за всю жизнь Сая не сделал ничего дурного. А что умом тронулся — так ведь то совсем не его вина. — Если умру, пусть меня хотя бы похоронят по законам, не хочу целую вечность скитаться… *Их разделяли даже не хлипкие двери, а стены, что выстроены были судьбой-злодейкой и долгими годами заключения… — Выходи же, милый, вместе мы всё преодолеем, — говоря это, Су правда верила, что не всё ещё потеряно, — нас пригласили в столицу, и я верю, теперь там найдётся место для тебя и меня. — Нет, сестра, — иногда, это бывало редко, Сая вёл себя по-взрослому, говорил вполне разумные вещи и вообще выглядел как самый обычный человек, — для нас в том аду никогда не найдётся места. Потому что мы чистые и наивные, сестра, а там лишь злые и жестокие выживают. А я не хочу духом скитаться по земле целую вечность… Су знала и эту правду. Вот только сама она с годами поняла, что не сумеет оставить убийц матери в покое. Разве справедливо, что люди без чести живут, наслаждаясь их падением? Нет, Су поклялась отомстить — Нет, братик, ты ошибаешься, нас в столице примут. И я тебе обещаю, однажды все те, кто презирал нас и унижал — сами познают боль утраты и презрение… — но Сая уже не слушал, сознание его вновь стало детским, не способным мыслить и понимать истинное значение сказанных Чан Ман Воль слов…* Целая вечность… звучит устрашающе… Она могла бы сдаться ещё тогда, но не сделала этого. Почему? Сперва был Сая, после появился Ван Со, оказавшийся лучше многих, а дальше рождение детей. И если сперва все ее действия были сделаны во имя мести, то сейчас сердце её, некогда полное ненависти, билось вновь во имя любви. — Ты не погибнешь, — прошептала Су, словно обращаясь не к пленнику Чонгуку, а к брату, единственному человеку, способному разделить с ней боль утраты.***
Когда юноше стало лучше, он, по договорённости с Су, сумел вырубить надзирателя, а также связать того. Однако стоило пленникам совершить попытку бегства, как Чона увели под руки, а к Хэ пришёл гость. Точнее, гостья. — Ну здравствуй, Хэ Су, — лицо Шэньчжэнь исказилось в злой усмешке...