Потерянные

      Страх отпустил меня лишь у самого продовольственного склада. Пальцы, ослабев, отпустили ткань куртки, я затормозила. Легкие и горло сжигал холод, каждый вдох давался болезненно. Сейчас пройдёт… Холод сжигает всё внутри, ничего, нужно потерпеть... Райнер повалился прямо на мостовую, тяжело дыша. Не пролежав и минуты, он сел, оперевшись руками позади себя и покачиваясь, будто на ветру. Медленно моргал, отражение уличного фонаря то появлялось, то исчезало из глаз. Я повернулась к Бертольдту, вслушиваясь в его тихое бормотание. Что-то неразборчивое перекрывалось «шипением» пара регенерации.       — Что с тобой?       — Да нормально, — вместо Берта пропыхтел Райнер.       — Не про тебя я, — отмахнувшись, я повторила вопрос. Бедняга… В ход снова пошел фонарь. Нога не сломана, однако крови… Пятка башмака и штанина порваны в клочья, от темной жидкости тянулся густым столбом пар.       — Н-не трогай, — мальчик замотал головой, держа ногу на весу. — Восстановится сейчас…       Я поспешно отдёрнула руки, уже потемневшие. Вытерла кровь о полы куртки и штанины. Да… Лучше просто подождать, несколько минуточек…       — Напомни-ка свою фамилию, я подзапамятовал, — обратился ко мне Райнер почесывая в затылке.       А? Да, точно ко мне... Зачем ему эта информация? Ладно… Да без проблем. Я назвалась. Фамилия как фамилия, понятная, от какого-то старорусского слова… Ну не Лайерсбруд точно, если ради того решил спросить. Знали бы вы, что меня не меньше волнует вопрос этой чертовщины… Богатейшая семья города Трост: господин и госпожа Лайерсбруд, Эдвард, второй сын и Катерина. Как к ним могу относится я? Московский ребёнок... Я ведь в своём теле, точно в своём, я не попала в кого-то другого или что-то в этом роде. А если и попала бы, то в кого? Нет... Здесь лучше вообще не оказываться... Никаким из образов. А ведь из всех — единственная дочь…       — …не должны знать об океане, — донеслось. Силуэт Анни зашевелился, почти сливаясь с домом за её спиной.       — Что?       Она не ответила. Только повернула голову, не проронив ни слова. Океан? А причём тут океан? Бертольдт, наконец, поставил ногу на землю.       — Пойдёмте дальше… — тихо сказал он, потянувшись.       Клубы пара взметнулись ввысь и скрылись где-то во тьме, унеся за собой «маленький» секрет, пока мы уже спешили дальше. Редкие фонари почти не освещали пути, но за несколько месяцев окрестности продовольственного склада мы достаточно хорошо изучили. Холодно здесь… Чем холоднее, тем ближе к нашему углу. Мы прокрались к месту, обычно нами занимаемому, но вид чьей-то туши нас разочаровал.       — Это ж откуда он столько жратвы берёт?.. — пробормотал Райнер, остановясь. — Нажраться бы от пуза...       — И не думать ни о чём, хорошо бы, но нельзя.       — Пойдём ещё куда… — при всём желании не выгоним… — Болит, нет? — уже обратилась к Бертольдту. Настрадался за поход… Сначала рука, потом нога, хорошо, регенерация есть, а то как бы… Человеческое тело такое хрупкое, ещё и детское… — Тебе помочь идти?       — Всё в порядке, — Берт кивнул, давая пройти.       — Шибко беспокоишься о нём, не кажется? — меня пихнули в бок, Райнер, а это был он, фыркнул.       Беспокоюсь? Ну да, а... Я ничего не ответила, просто даже не знала, что бы сказать. Это претензия? Подкол? Ну ладно, но ведь он и Анни меня тоже волнуют! Просто сейчас досталось Берту, разве беспокойство не норма? Мы выбрались обратно на улицу. Вторым запасным нашим местом был сеновал на соседней улице, куда мы и проскользнули.       Он был найден ещё давно, конечно, не только нами. Находиться там, по идее, нельзя, но никто за тем не следил, да и дверь приоткрыта, будто приглашение. Отчего бы уставшим и замёрзшим нам не воспользоваться им? Сеновал весь перекошенный, слишком плохо выглядел для частной собственности. «Будто титан об домишко споткнулся, но устоял на ногах», — первая данная голосом в голове характеристика. Валиться у двери — не вариант, желание забиться в угол или спрятаться, всякий раз выбиралось откуда-то из глубины. Поукромней, потише, можно ли это назвать инстинктом? Конечно, алгоритм, изначально вшитый, как давно он запущен? Даже не один, два... Защитить и защититься. Наверное, их можно назвать и так. Ладно второе, но какие корни имеет первое? Подсадила Анни и оставила держать руки поднятыми, пока девочка поднималась по такой же как и наше убежище кособокой лестнице.       Забрались наверх, здесь, под крышей, было теплее. Куртки-подстилки, руку под голову — подушка готова, вот и всё. Накраденное добро покоилось в карманах, иногда впиваясь в бока среди ночи, но это ничего… Как помню, я даже ни разу не проснулась. Я устроилась рядом с Анни. Потеплей... Берт, сначала, сжимая куртёнку, растерялся, задумавшись, но устроившийся с краю Райнер решил всё за него.       — Спокойной ночи… — Берт устроился между мной и Райнером. Пробормотав что-то похожее на мои слова, он отвернулся, накрыв голову правой рукой, пока левая служила подушкой.       На утро меня разбудил Бертольдт. Вернее, не совсем он, его рука. Это было первое подобное пробуждение. Сначала пришло осознание: лежу на спине, на куртке, в лопатку что-то упирается, кольцо какое-нибудь из нагрудного кармана, наверное. Темно. Затем, отходя от сна, слышишь сопение. Холодно, руки замерзли, только вот на нос что-то тёплое давит. Собственное ворчание не отличить от посторонних звуков. Перед тем, как открыла глаза, мелькнули два тёмных круга, появилась полоска света, быстро расширяясь.       «Забавно», — первая мысль, посетившая при виде чего-то на собственном лице. Я осторожно повернулась, «что-то» сместилось на щёку. Бертольдт, раскинув руки и чуть наклонив голову набок, безмятежно сопел. Из приоткрытого рта на щёку, через уголок губ, стекала слюнка. Дрыхнет, будто ничего вчера и не было. Руки у него теплые… Неудобно, конечно, но пусть поспит ещё немного…       Я обернулась на Анни. Тоже спит. Судя по всхрапываниям со стороны Райнера, проснулась первой. Ну и славно, есть время подумать. Какой сегодня день? Я давно сбилась со счету... Заглянула в телефон: «воскресенье, 22 марта». Это что же?.. Полгода прошло? Господи… Как же так? Там уже март… Здесь-то зима. Январь, полагаю. Меня, наверное, и не ищут уже, пропавшей без вести объявили, никому же невдомёк, что озерцо или прудик, одно слово — лужа, с сюрпризом… Может портал, а может я и правда на самом деле лежу в тине и иле, пока волосы, сплетаясь с водорослями, тянутся к поверхности? А это всё «последний сон»? Просто самые яркие впечатления и воспоминания воспроизводятся умирающим мозгом? Вечность зовёт слиться с ней, заманивая родными лицами?.. Да нет, не верю… Что тогда будет, если я умру здесь? Вечная темнота? Кто мне бы мог ответить? Может та девчонка? Если, допустим, она кто-то вроде пророка, настоящего… Да нет, фигня. Ясновидящих не бывает. Есть только Атакующий титан, Пути и врущая о своем даре я. Ни под один критерий ребёнок Лайерсбрудов не попадает. Ладно… Я должна с этим разобраться, быть может, это как-то нам поможет в будущем… И так, что же я имею? Десятое октября, 2019-го года, я вряд ли забуду этот день. Дано: лес во Владимирской области, гроза, пожар, бегущая от огня семнадцатилетняя девушка со скоростью… А важно ли это? Бегущая от огня семнадцатилетняя девушка падает в водоём и идёт ко дну, теряет сознание… Дальше что? А дальше я здесь, вернее там, за стеной Мария. «Не-а», — действительно. Было что-то ещё… Тьма. Пустота, как я её назвала поначалу. «И что же там было?» — в том-то и дело, что ничего. Голоса были ребят. Решали, что со мной делать. Только… Моё тело уже было там, пока я пребывала в Пустоте. Место, сотворенное подсознанием? Но как тогда объяснить огонёк и… тот странный образ, коим наделили меня? Будто дерево. Веточки, сучья заместо рук... И что же, спрашивается, нужно найти? Смысл и логическое объяснение, можно и без доказательств… Понять. Человек цифр и техники, неужели он не найдёт спасительного объяснения в своём мирке-науке логики? А может это всё лежит за гранью человеческого понимания? «Величайшее милосердие мироздания, на мой взгляд, заключается в том, что человеческий разум не способен охватить и связать воедино все, что наш мир в себя включает, — вспомнилось начало одного рассказа. Да чёрт его знает!.. В том-то и проблема, что чёрт. А ведь если только вдуматься в эту фразу: «Да кто ж его знает!», никогда ведь не будет сказано «человек»… А ведь Он прав. Мы обитаем на спокойном островке бескрайних знаний, и вовсе не следует плавать на далекие расстояния. Только вот где в этой системе мира я? Парадиз — островок незнания, жизнь в Либерио — тоже... И правда, понимание всей картины откроет перед нами такой ужасающий вид на реальную действительность, что либо мы потеряем рассудок от этого откровения, либо постараемся укрыться от губительного просветления. Но... Без этого понимания я не смогу понять в полной мере свои возможности. «А разве тебе того мало?..» Д-да! Будто говорю с кем, будто кто сидит и смотрит, ухмыляется, зная, что оппонент заведомо неправ и ждёт момента, когда осознание уничтожит соперника, разрушит до основания... Нет-нет-нет...       Так что за место с огоньком? Будто пространство между домом и этим местом, можно ли говорить о мультимирах? Тогда что же я, жива и мертва одновременно? В двух суперпозициях до тех пор, пока что-то не произойдёт… Но что? Если в этом эксперименте я «кошка», то когда Эрвин Шрёдингер откроет «коробку»? Ой… Эрвин… Иронично. То есть, в какой-то момент произойдёт определённое событие, после которого я выйду из «коробки» — этого мира. Таким событием, например, может стать смерть, хотя и не факт, учитывая существование Путей… Можно ли с помощью квантовой физики объяснить случившееся со мной? Что же станет триггером? Но я не могу покинуть этот мир раньше времени, не могу их бросить…       — Ты не спишь? — Райнер сел, сбросив с себя другую руку Бертольдта.       — Поаккуратней, — проворчала я, косясь на Берта. Но, если честно, я даже обрадовалась живому собеседнику, пусть и ворчливому.       — Чересчур ты о нём заботишься, — снова повторил Райнер.       — Тебя что-то не устраивает? — раздражение медленно начало выбираться.       — Не то чтобы… Просто ему Анни нравится, — он пожал плечами, после потянувшись.       И? Я знаю, как бы. Правда Бертольдт в каноне никак себя по отношению к Анни, не считая одного момента, пока был жив не проявил, но… Он просто стеснительный. Ничего в этом плохого. А я разве говорила, что претендую на него? Я ничего не ответила Райнеру. Он думает, что мне нравится Берт. Может быть, но его-то это никаким из боков не касается. Берт хороший мальчик, тихий, парнем, точнее юношей, вживую я его не знаю, но время все покажет.       — Ты так и будешь лежать?       — Мне не мешает, — упрямо ответила я, аккуратно приспустила руку Берта, пальцы застилали взор.       Райнер только фыркнул. Поднимаясь, он нацепил куртку и сел рядом с нами.       — Анни сама буди, — он легонько толкнул Бертольдта. Мальчик беспокойно поморщился во сне, забормотав и убрав руку.       Почему нельзя порой просто полежать, по-человечески? Вечно на ногах, всегда нужно куда-то идти, что-то искать, отчего? А усталость накапливается… Я села, переведя взгляд на Анни.       — Просыпайся, Анни… — мягко позвала я, едва касаясь пальцами плечика.       За спиной заскрипел Бертольдт, будто подражая полу нашего убежища. Вообще поутру чердачок, который мы занимали, выглядел несколько лучше, чем в ночи, хотя, с другой стороны, хуже, за счёт невидимости некоторых неприятных деталей, как та же грязь и сырость, скрывавшиеся вчера за осадком испуга и усталостью, дырявость крыши… Но а на другое нам рассчитывать и не стоит, верно? Город чересчур гостеприимен для разрушителей стены Мария…       — Да встаю я, встаю, — мою руку оттолкнули. Анни села, внимательно на меня смотря. Заспанная и взлохмаченная, сидит и моргает. И всё-таки красивые у неё глаза…       — Прости… — я поспешно убрала руку и повернулась к мальчикам. И вечно она с таким лицом ходить будет? Замкнутость, ничего не поделаешь… Она же не одна такая, я тоже и Бертольдт.       — Есть охота… — пожаловался скорее самому себе, чем нам Райнер, потягиваясь.       — Ага…       — Возьмем паёк и к старику пойдём, — Анни встала и начала проверять карманы.       Да, всё, что брала на месте. Ничто никуда не пропало, очистили дом и неплохо. Теперь отдать старику, получить деньги и документы и забыть. Да, много улик, те же следы, имена… Но неужели в большом городе былых времён сумеют найти четырёх детей? Не верится… Не свою фамилию назвали, в первую очередь начнут искать господина Фубара, если Катерина проболталась, а потом, придя к выводу, что такого не существует, поймут, что их облапошили, спросят: «Как они выглядели?», а что будет ответом? Чем примечательны наши образы? Да ничем, если честно, дети как дети. Камер нет, детекторов и базы отпечатков — тоже. Ну не прекрасно ли? Промысел воровством здесь имеет привлекательные стороны. Безнаказанность. Восхитительна, когда ты виновен. А в чём же для нас худшее наказание? Смерть? Смотря какая… От старости уж точно не светит. Сожрут заживо, в любом случае. У нас один исход, ведь так?..       — Пойдём, — окликнули; я начала спускаться по ступенькам.       Очередные сухари заскрипели между зубов, вода со вкусом жести — на таком мы долго не протянули бы… Поначалу, с непривычки, живот болел, но сейчас я свыклась. Итак дома мало ела, хотя и любила покушать, а теперь совсем крохи. Конечно, моё существование уже поменяло, наверняка, историю мира, но на такие мелочи я не могу влиять. Если красть слишком часто — объявят в розыск «домушников». Да и кто… Кто сказал? Чей голос говорил, что я что-то сильно изменю? Быть может, я погибну во время битвы за Трост или вовсе, во время учений… Нет. Я выживу. Обязательно. Мне есть ради кого жить и ради чего. Я должна быть сильной. Как тогда, в день, когда человечество вспомнило, мои же мысли: «Я старшая». И в корпусе нужно выложиться на полную! К чёрту эти красивые слова о прекрасной жизни в Военной Полиции, не для того…       — Молчаливая ты какая-то, — заметил Райнер.       — И слава Богу, — буркнула Анни, закатывая глаза.       — Берт… — меня ни капли не задели её слова, к этому легко привыкаешь, тем более, что она, если быть честным, права. — Тебе не больно?       Я только сейчас обратила внимание на состояние башмака и штанины Берта. Вернее, не совсем, поняла всю отвратительность этой данности в зиму. В клочья.       — Нет… Холодновато, — Берт поспешно сменил положения, поставив одну ногу за другую.       — Что там у тебя она опять разглядела?       — Н-ничего…       — Где ботинки и штаны тебе брать будем?       — М-мх… — он поджал губы, потупив взгляд. Браун засмеялся. Вот же гад…       — Это не смешно, — одновременно и одинаково сухо произнесли мы с Анни.       — Так заболеть недолго, нужна одежда и ботинки, — деньги будут — будут ботинки. Нужно поскорее завершить сделку…       Как покончили с завтраком, направились к «колодцу». Я не знаю, стоит ли вновь описывать наши перемещения по городу. Бертольдт прихрамывал, но тем не менее сохраняя обычную скорость, предложенную мною помощь он отвергал, мотая головой и бормоча что-то себе под нос. Ну вот что же…       — Я-а, спасибо, что ты… но-о, не нужно… — вроде еда кончилась, а говорит, будто жуёт что. Я и то чётче с набитым ртом говорю…       — Берт, вот что ты упёрся?       — Не надо, пожалуйста, — лоб наморщился, а лицо чуть вытянулось в просящем выражении. Стесняется, ясно. Дурашка… Маленький совсем, я же просто забочусь, не понимает… — Тогда обмотай хотя бы шарфом, — я сняла его с шеи, протянув Берту. Шерсть, должно чуть улучшить ситуацию... Не взял.       Старик широко распахнул глаза, увидя нас. Кажется, в нас не верили, ну да всё равно. В правой руке нищего дрожала тёмная бутылка, левая же просто тряслась. На лице расширилась дыра, изображая уродливое подобие улыбки. Урод засмеялся. Дребезжащий звук будто свёл позвоночник, меня передёрнуло.       — Пришли-и-и! И ка-а-ак, детишки? Ох-хо!       — Прошу вас, тише! Да-да-да, мы всё принесли, только пожалуйста, не кричите так!       — Бухло, — Анни поморщилась, указывая на бутылку.       Оно и понятно, что не вода. Разит. Сволочь… Весь смысл дрянного существования свелся к бутылке. Наверняка на полученное обопьётся и сдохнет на обочине от белой горячки… Но не нам ли от того лучше? Жизнь этого человека меня ни капли не волнует, кем бы он ни был. Он выгоден. «А ты не меняешься, — будто кольнуло что. — Но оно и хорошо для воина, да? Следуешь своей цели, не глядя по сторонам, слепо идя вперёд… Молодец…» — я мотнула головой. Ерунда какая-то в голову лезет. Не стоят ни «солдат», ни «воин» страданий. Чушь собачья!       Старика будто кто за шиворот тряхнул. Он хлопнул в ладоши, бутылка звякнула:       — Пойдёмте! Пойдём! Токо ж вы покажите, шо…       Шепелявя и брызжа слюной, он тряс головой в странном возбуждении. «Шо, шо… А нишо», — я качнула головой, запустив руку в карман.       — Мы много что взяли, только давайте отойдём куда-нибудь в безлюдное место, ладно?       — Да-да-да-да, конечно! Идём-идём!       Мы четверо, следом за ним, проскользнули в очередной проулок. Стены домов в расстоянии, чуть меньшем полуметра, пришлось просачиваться боком. Куртка шуршала, касаясь стены и будто ползя вместе с размытой, почти невидимой, тенью. Так долго… Слишком длинные дома, наверху, как поднять голову, ни оконца, сплошная грязная стена, две стены.       — М-да…       Я старалась следить за движениями старика, идя за ним. Он резко свернул. Лабиринт?.. Будто… Темно, ни черта не видно, капает где-то. И ни души, кроме нас. Не нравится мне это…       — Всё будет хорошо, да?       — Наверное да…       — Да, да, ответ в рифму есть.       — Какой?       — Не хочу озвучивать… Ай!       Носом я встретилась с деревом. Дверь, похоже… Не то чтобы сильно, но болезненно. Нос обиженно шмыгнул, чуть поморщась.       — Заходите! — нищий вскочил по низким ступенькам (я их и не заметила вовсе) и толкнул дверь. — Покажи шо..! — я сунула кольцо в трясущиеся руки.       Взметнулся клуб пыли, Райнер смачно чихнул. Мы прошли вглубь помещения. Старик, издав странный вскрик восхищения, застучал ногами, отдаляясь и поднимаясь, пока мы остались, озираясь. Тень его пропала из виду практически тут же.       — Тут есть свет?       — Должен быть, по идее…       Я заимела привычку носить всё своё небольшое, но драгоценное имущество постоянно с собой. Кнопка фонаря тихо щёлкнула, я увидела кособокую и хлипкую деревянную лестницу. Кроме нас в коридоре никого не было. Помещение заросло плесенью и грязью, будто и не живёт никто, откуда-то слева тянуло мышами и мертвечиной. Мерзость... Над нами, через потолок приглушаемый, раздался голос, незнакомый. Слов не разобрать, но, судя по всему, он обращался к старику. В ответ послышалось уже известное скрипение и скрежетание. Судя по всему, больше здесь никого нет. Я выключила фонарь. Если здесь кто-то и есть, то он не увидит нас. А мы? Нет, всё таки слабый свет пробивается сквозь забитые и слепые окна...       Голоса стали громче, а слова различимей, по большей части брань. Я осторожно сжала чью-то руку.       — Боишься? — тихо спросил Берт. Его..? Прекрасно… Я неуверенно кивнула. Рядом вздохнула Анни:       — Как грубо…       — Да не, — я старательно вслушивалась. Русские ругательства и мат как-то поубедительней звучат, если честно. Элдийская же брань, если брать дословный перевод, имела схожие значения, но будто употреблённые в более мягкой и завуалированной форме. Пха, лингвистка. — Я лучше умею.       — А? — Райнер, судя по всему, усмехнулся, лица его не было видно, как и выражения черт.       — Могу продемонстрировать, — на языке уже вертелось великообразие и богатство Великого и Могучего, но…       — Не надо, — с нажимом произнесла Анни.       — Да ладно тебе, я ж негромко!       — Не надо, — ещё раз повторила она, повернув ко мне голову (силуэт её волос зашевелился).       Ну ладно. Мы помолчали ещё немного, слушая, но потом Бертольдт тихо спросил:       — А вы… Вы все слова понимаете?       — Примерно… Научишься ещё, не переживай, нахватаешься…       Наверху, между тем, что-то загремело. Будто в нас что полетело, я вжала голову в плечи, сдавив руку.       — Ай! —рука рванулась, Анни зашевелилась. — Мне больно! Не дави так.       Ой… Её рука, что ли? А я подумала Берта…       — Прости…       — Ерунда, — но я всё же отпустила руку.       — А он же ещё не смотрел, что мы принесли? — Райнер развернулся.       — Я кольцо дала…       — Сохраним часть себе?       — Ну не всё же отдавать, — я развела руками, задев Берта. Тот сделал маленький шажок в сторону.       Судя по всему, нам наверху не рады. Ещё и бесплатно. Конечно стоит от старика затаит чего, он явно не собирается делиться с сыном. А отношения у них явно не лучшие… Ну хотя бы слово держит. Я достала цепочку и осторожно надела, спрятав под одеждой. Холод металла пробежался волной по телу, скрывшись рядом с крестиком. Ребята закопошились.       — Э-эй! — рявкнули наверху. — Сюда!       Это нам, кажется…       — Дети!! — заорал старик.       Точно. В коридоре второго этажа мы натолкнулись на него. Фигура шаталась на фоне чуть более светлого проёма.       — Давайте… — он качнулся в нашу сторону. — Отдайте! Что нашли, отдайте! —зарычал он, наклоняясь всё больше. Вот оно… Меня тряхнули. Крепкие пальцы сдавили плечи, да чёрт!       — Отпустите! — я толкнулась, проскочив под рукой старика.       — Договор!!       — Успокойтесь!       Из помещения донеслись шаги:       — Убирайся! — громыхнул голос совсем рядом, ещё одна фигура рядом.       Ничего не вижу. Опять ругань, и грохот. Брань, шипение и ощутимая, пусть и невидимая, борьба происходила совсем рядом, всё сжалось внутри...       — А-а! — заорал Браун.       Что происходит?! Две руки толкнули в спину, я ввалилась в комнату, на меня кто-то рухнул. Анни! За нами заскочили Берт и Райнер. Последний с грохотом захлопнул дверь, прижавшись к ней. Мы отдышались. Крик и грохот за дверью, сотрясая дом, не умолкали.       — Не поделили что…       — Он убьёт его!       — Райнер… Ты закричал, что случилось? — попыток встать я пока не предпринимала, продолжая лежать на полу.       — Да наступили на меня… На ногу, со всей тяжестью…       — Нормальное такое приключение, — я фыркнула, согнув ноги и встав на четвереньки. Анни уже была на ногах.       Что теперь делать? С этим человеком можно будет договориться? Деньги решают, а сейчас они у нас есть… Стоит сохранять спокойствие!       — Чтобы я тебя здесь больше не видел! — за этими словами последовал вскрик и… Я вздрогнула, спина сама собой напряглась. Хрип, глухие удары и скрип лестницы. А затем всё стихло. — Идиот…       Мы замерли, я даже не дышала Глотку сжало, воздух будто пройти не мог. Что, если теперь придётся драться?.. Ни ножа, ни... Дверь открылась, Райнер отскочил. На пороге стоял мужчина, крепко сжимая грязную ручку.       — Вы что здесь делаете? — он не закричал, просто спросил. Однако мне это не помешало попятиться.       — Н-ничего…       — Ничего? Интересное-с дело… Проваливайте.       — М-мы…       — Вы?       — Мы слышали… вы документы сделать можете…       — Может и можете.       Что-то во внешности его было глубоко неправильным, хотя, насколько я видела и верила своим глазам, и нос, и губы, и рот в целом, были на своих, привычных для человеческого лица, местах. А глаза? Вот… Не вижу… Между бровями, почти скрывавшимися под космами, и торчащими скулами зияли, нет, темнели… будто дыры, но со дна поблескивало что-то. Глубоко…       — У нас деньги есть…       — Деньги? Сколько-с? — он прошел к столу, незамеченному нами ранее и сел.       — Не то чтобы деньги, драгоценности, — я сняла цепочку и протянула ее мужчине. — Кольца там…       — А-а… Этот вас надоумил? — незнакомец указал на открытую дверь.       — Да…       — Нажраться до потери пульса и на улице с дерьмом валяться хотел, козёл… Из-за него в этой дыре сижу, проклятый… — прорычал озлобленно. — Что есть показывайте, спиногрызы.       Лучше не спорить. Награбленное добро быстро оказалось на замызганном столе.       — Вот эту дрянь себе оставьте. А хотя… Нет, — ничего, всё равно что-то да осталось в карманах. Хорошо… — Опа… — он внимательно рассматривал цепочку, которую я с себя сняла. — Как интересно…       — Что-то не так?       — А вы, я вижу, в особняк Лайерсбрудов совали нос? Побрякушка-то фамильная, — ноготь пару раз стукнул по высеченной на серебре надписи с завитушками.       Я кивнула. Известный дом, не стоит отрицать, но… Он же не сдаст нас? Лицо незнакомца быстро изменило выражение, хрюкнул, будто пытаясь сдержать смех.. Он расхохотался. Что такое?! Мужчина ударил кулаком по столу, пофыркивая и качая головой:       — А он вам, дети, не представился?       — Нет…       — Гензель Лайерсбруд, — помрачнел, но улыбаться не перестал.       Лайерсбруд? Это всё была ловушка?! Но зачем.?! Я попятилась, сжав кулаки и приоткрыв рот. Краем глаза засекла движение, Анни выпрямила пальцы, из кольца торчал стальной коготь…       — Нет! — ни в коем разе! Это только крайняя необходимость! Я схватила Анни за руку.       Наблюдая нашу реакцию, мужчина развеселился ещё больше:       — А вы, похоже, вообще ничего не знали?! Ладно-ладно… Будут вам документы… За такую работу... Обокрали дядюшку, чтоб ему неладно было!       Брат? Как же так…Я растеряно переглянулась с ребятами. Деньги? Всё из-за них, конечно…       — Приходите завтра, я вам уже отдам… Как зовут-то? И откуда вы?       По очереди, отходя от удивления, представились. Два брата… Господин Лайерсбруд, с его семьёй и особняком и этот нищий. Что же делает с людьми нищета… Сжирает, без остатка, и тело, и рассудок… Мы влезли в дом его брата и надурили его племянницу. Как тесен этот мир. Но почему, что породило эту разницу? А моё ли дело — лезть в чужие жизни?..       Откуда мы? Что назвать? Каранес, Трост, Джинай, Сигансия, Рагако, Стохесс, а больше мест не вспомнить… Выбрала четыре и произнесла, подтвердив кивком.       — Интересно... Сборная солянка какая-с. Хорошо. Завтра придёте и заберёте, — он кивнул, дописав сказанное мной. — Плата есть плата, заказ будет выполнен, — он умолк, вздохнув.       — Простите... У вас не будет лишней пары обуви? Мой друг пострадал во время грабежа и...       — Не будет, девчонка. Я не собираюсь компенсировать ваши потери, не нанимал.       Ладно... Я попыталась. Что теперь? У нас получилось?.. Это хорошо, только вот непонятный осадок…       — Что встали?! А ну, кыш отсюда! Или вас тоже по лестнице спустить?       Дважды повторять не пришлось. Старика внизу не было, живой значит, не помер. Ну и хорошо.       — Что думаете? — спросил Берт, когда мы шли по улице.       — По поводу?       — Да всего этого…       — Если честно, — начала я, закинув руки за голову. — Даже не знаю. Это просто воля случая или типа того.       — Не должно, — заметила Анни. — Мы-таки чужие.       — Ага, в точку. Эти люди монстры, правильно? — Райнер шёл чуть впереди, обернувшись на нас.       — Да никто не хорош, так-то.       — Но они же островные демоны!       — Не спорю, но отличий от нас у здешних не то чтобы много, согласен?       — Нет…       — Райнер… — Бертольдт теперь тоже смотрел на приятеля. — Разве… тебе не жалко их?       — Жалко, с чего бы?       — Жалко или нет — разницы никакой, у нас есть задание, — сказала Анни, прежде чем Берт открыл рот.       Мы на войне. Во вражеском стане. Так вот… И все люди, нами встреченные — не друзья уж точно. Они могут дать нам, не подозревая того, преимущества, но не более того. Никак иначе.       — Ограблен дом господина Лайерсбруда! — вопил на всю улицу мальчишка, размахивая газетой, держа кипу в другой. — Читайте!,. Взломщики пробрались, полиция уже ведёт расследование!       Не найдут. Надеюсь на то, но скорее уверена. Стучать по мостовой башмаки, раз-два, раз-два… Опять есть хочется… Денег нет, ни гроша, всё обчистил… Ну ладно. Получим документы, а это сейчас важнее.       — Бертольдт, у тебя какой размер ноги?       — А?       — С обувью проблему-то решить нужно.       — Всяко больше чем у тебя, — заметил Райнер, фыркнув. Опять?!

***

      Следующим днём господин Лайерсбруд выложил передо мной и Райнером четыре небольших карточки, меньше ладони и отдаленно напоминавших собой пропуска. С одной стороны значилось имя, год и место рождения. Поверх чёрных записей красовалась печать с гербом стен. Другая же была пустой.       — Сравните, если хотите, — проворчал мошенник, предъявив свою карточку. — Настоящая, — добавил он с раздражением, увидев недоверие.       Сунув подтверждения личностей Бертольдта и Анни в левый карман (своё же отправила в нагрудный), я кивнула Райнеру.       Мы оба вышли из комнатки, и стоило нам скрыться от чужих глаз, ноги сами понесли прочь, поскорей к своим. У нас получилось? Похоже на то! А теперь можно получить и скромную награду — обеденный паёк.       Теперь моя легенда рассказывала о поселении в горном районе близ города Джинай. Настоящая деревня с настоящими людьми… Анни из Каранеса, Бертольдт из Троста, а Райнер из безымянного селения в нескольких километрах от Сигансии. Прекрасно.       — И всё же откуда нам взять Берту штаны и ботинки?       — Не знаю… А ты шить умеешь?       — Умею, только ж ни ниток, ни тканей… — я развела руками. — И иголок.       — У тебя правда нет?       — Рюкзак не всеобъмлющ, — да и кто знал, что пригодяться?       — А жаль, — Райнер растянул губы, кивнув.       — А потом ведь вы вырастете, одежда мала будет, мы-то с Анни ладно…       — Полторашками останетесь? — мальчишка улыбнулся.       — Ты главное не останься, — я дома метр семьдесят была почти! Обидненько…       — Да ладно тебе, нашла из-за чего… Главное в морду дать уметь или ниже куда, раз не дотягиваешься, а так рост не даст особых преимуществ, — он пожал плечами. — Умеешь?       — Не очень, если честно, — пару раз за жизнь некоторым бесячим личностям приходилось нос выправлять, но против уровня подготовки воина или кого-то, кто просто будет готов к атаке, я вряд ли смогу что-то сделать.       — Попроси Анни.       — А она, думаешь согласиться?       Улыбка тут же стала коварной. Понятно.       — Огребал от неё?       — Бывало… Я так и не научился её манере боя, но ты всё равно можешь попробовать. Она к тебе холодно относится, но меня она не любит больше, хах, есть за что…       — Я попробую. Попытка не пытка.       — А вот тут можно поспорить.       — С чем спорить? — мы дошли. Берт протянул нам пайки, Анни уже хомячила.       — Да так, ерунда, — я отмахнулась. Потом попрошу, не сейчас. Документы у нас. А пока можно поесть…