Потерянные

      — Сначала вы пройдёте тест на пригодность! Те, кто провалятся, даже приманкой стать недостойны! — солнце ещё не вошло в зенит, но его лучи уже пробирались во все отдалённые уголки плаца, рано светлело, подъём произошёл около получаса назад. Разбудил нас не менее резкий крик, неприятным рывком выбросив из бездонной пропасти сна, куда я, как казалось, только начала погружаться…       Несмотря на крик Шадиса, я никак не могла продрать глаза, хотя мозг уже бодрствовал. Глаза слезоточили и закрывались, пряча взор от конструкций и народа. Я просто стояла, таращась на собственные веки, порой сменявшиеся тёмными плывущими кругами, будто вода, и чуть покачиваясь. Тест на пригодность — определённо важная вещь, но мутный разум даже не пугала мысль об отчислении. Ну пнут меня на поля, но кто мне мешает оттуда уйти и продолжить своё дело?.. Моя координация никогда не являлась синонимом неуклюжести (и всё же встречались в моей биографии исключения), да и с равновесием, в частности с велосипедами, проблем никогда не было.       — А что, если я не пройду? — рядом переминалась с ноги на ногу Мина.       — Заткни-ись… — нервный голосок пилил меня уже минут десять.       — Я не хочу на ферму!       — Перспектива быть съеденной тебя больше устраивает?       — И я не хочу…       Аккуратное прикосновение дёрнуло меня, на этот раз дрожь пошла от руки. Я приоткрыла глаз и склонила перевешивавшую свинцовую голову влево. Из-под века проглянула знакомая смуглая длань.       — Да пройдёте вы, нормально всё будет, знаю, точно говорю… — качнулась я, замотав головой. Виски тут же заболели, черепная коробка будто сжала мозг. — Ай-ай…       Растянув веки пальцами, я немного потаращилась на Бертольдта. Тот отвёл взгляд, почесав в затылке и посмотрев на конструкции. В полуметре над землёй, подвешенные на двух тросах, болтались кадеты; вокруг них перемещались группки других новобранцев и инструктора.       — Ты, ты, ты и ты, — к нам подошёл юноша лет двадцати, ткнув в меня пальцем на втором «ты». — Давайте сюда.       Помимо Бертольдта и Мины в мою группку попал и белобрысый кадет, чьего имени я, при всём желании не смогла вспомнить. Каждого подвели к освободившимся деревянным конструкциям, отдалённо напоминавшим рекурсивные арбалеты с подпорками. Я остановилась посередине, посмотрев на инструктора. Безымянный мужчина сделал несколько шагов ко мне и потянул за трос, после прикрепив его к моему поясу. По бокам ремня были два кольца, к которым и прикреплялись коуши обоих тросов. Я подняла руки, наблюдая за процессом и стараясь не мешать. Металл защёлкал, залязгал, будто зубы, почему-то напомнив молнию куртки, застегнувшуюся в опасной близости от шеи.       Помогавший мне человек отошёл и встал сбоку от установки, где, как я успела заметить подъёмный механизм. Сейчас начнётся…       Тросы заскрипели, механизм заворчал, поясницу потянуло вверх, сапоги оторвались от земли, спина вмиг напряглась, тело будто закоченело, словно за шкирку подняли. Я повисла между небом и землёй, испуганно вздёрнув будто заржавевшие в плечах и локтях руки. Ноги мои слегка покачивались из стороны в сторону, как и верхняя часть туловища. «Давай, как на велосипеде, солнце моё, давай…» — одними губами бормотала я, чувствуя выступающий на ладонях и стопах пот. Сердце тоскливо потянуло вниз. Но тем не менее, ничего не происходило. Я еле слышно выдохнула, но напряжение никуда не пропало, только плотнее засев внутри. Всего каких-то полметра, а страху столько, что сонливость окончательно выветрилась, болезненное чувство в груди усилилось, отдавая стуком в ушах. Несильно покачиваясь, я непроизвольно искала точку опоры; носки сапог подёргивались, проверяя воздух на плотность. «Однако если ты напряжёшь мозги, поймёшь, что раз конструкция крепится на поясе, то стоит расслабить ноги…» — проскочила в голове странная мысль; позвоночник до боли напрягся. Слегка накренившееся вперёд тулово не подчинялось, подрагивая в напряжении.       — Хорошо, — наконец сказал инструктор, и почти сразу же стопы врезались в землю.       Освободившись, я отошла прочь, ища знакомые лица. Не отчислили, и прекрасно. Новая форма адреналина не отпустила даже после облегчённого выдоха. Придётся много работать, чтобы улучшиться. Безусловно, знание будущего отличное преимущество, но на одних мозгах мне не выехать, я не ведомый автором любимчик-Армин, да и не сказать, что я блещу интеллектом, однако это с чем сравни… Сила в этом мире не менее важный показатель. Да и желательно выжить в битве за Трост и последующих кровавых следах разрушающей поступи войны.       «Давай-ка найдём Анечку…» — предложил внутренний голос, что я тут же оценила. Идея завертела, подняла на цыпочки, потянула шею, закрутила, но Анни нигде не было видно. Поди сыщи среди сотен голов, хотя она такая одна, среди всех серых образов…       — Постой!       Я обернулась, уже зная, что сказать:       — Слишком много ты со мной взаимодействуешь, не кажется? — расслабленная улыбка встретила Берта. Парень замялся, встав рядом.       — Кого-то ищешь?       — Да Анни не вижу. Слушай, мы же сотню раз проговаривали: мы друг друга не знаем, — совсем тихо произнесла я, постаравшись придать взгляду какой-то строгости. Сомневаясь в успешности, поджала губы для достоверного эффекта. — Не зна-ем!       — Да, но…       — М? Ваше оправдание?       — Я-а… О, Райнер, — Берт тут же отвлёкся, подойдя к Брауну. Я не стала отставать.       Райнер и ещё несколько ребят наблюдали за потугами кадета управится с тросами. Там, где должна была виднеться голова, в раскоряку торчали форменные сапоги, виднелись белые штанины. Голова страдальца затылком встретилась с землёй, а руки, так же неуклюже, как и ноги, растянулись в разные стороны, напоминая искалеченную букву «Х».       — Бедняга… — Райнер скрестил руки на груди, глядя на кадета. — А это не он вчера про титанов распирался?..       — Он-он, — я тоже скрестила руки на груди.       — А ты что? Справилась?       — А то!       — Молодец… Если постараешься, сможешь стать хорошим солдатом.       — Спасибо. А тебя как по имени? — я слегка наклонила голову набок и подперла пальцами щеку.       — Райнер, — произнёс мой друг, промолчав с минуту. Не понял. — Райнер Браун.       — А вот это Эрен Йегер, кажется. Он примерно так назывался вчера.       Райнер ничего не ответил, кашлянув. Не хочет признать, что я была права? Некоторое самодовольство затеплилось в груди, я улыбнулась, глядя на мальчишку.       — Ты что творишь, Эрен Йегер?! Подними торс! — рявкнул Шадис, сев на корточки рядом с Эреном и подтвердив мои слова.       Да-да, как же. Я постояла, посмотрев немного на Эрена, и отошла, но меня остановили:       — Эй, постой, — пришлось обернуться на голос Райнера. — А тебя и не узнать сразу, волосы-то…       — Люди повниматильней заметили это ещё вчера, — подумала я про Бертольдта.       — Это какие же? И… Ты знаешь, что с ним?       — С кем?       — С Эреном.       — Ну конечно знаю, за кого ты меня держишь? — я фыркнула. — С поясом неполадки, вот и переворачивается, делов-то…       — Да?.. Ну посмотрим… — пробормотал Браун, вернувшись к сомнительному зрелищу.

***

      В первую очередь, подумала я, в управлении приводом, необходимо чувство равновесия, как на велосипеде. Довольно простое сравнение, но действительно помогающее.       После теста на пригодность, когда часть выбывших уже начала собирать вещи, оставшимся было велено бежать. Просто бегать по периметру плаца, пока крик Инструктора не известит о завершении тренировки. Отдышка почти не беспокоила, только болезненный холод в легких при каждом вздохе, но за два года в Тросте я привыкла. Анни достаточно быстро обогнала меня, умчав куда-то вперёд, поэтому я бежала в компании Эрена и Томаса.       — Слушай, — выдохнула я, сжав кулаки. — А что у тебя не так-то пошло на тесте? И что не выгнали?       — Не знаю, — сквозь зубы ответил мальчишка. Брови изогнулись, приблизившись к смотрящим прямо вперёд глазам. — Инструктор сказал, что я попробую ещё раз.       Он явно не был в духе поболтать, да и от нескольких слов заболел бок. Я продолжила движение молча.       Первые два круга прошли вполне благополучно, но на третьем начало покалывать в груди. Солнце, в самом зените, нещадно пекло наши головы. Когда я пятый раз пробежала мимо столовой, ноги сковало ноющей болью. Собственное, уже отлично слышное пыхтение, порядком раздражало, но сделать я ничего не могла: челюсть не подчинялась, оставляя рот приоткрытым. Даже плевки в сухую землю не помогали.       — Устала? — меня догнал Райнер. Он замедлился и теперь практически пошёл.       — А не видно? — пробормотала я, глядя исподлобья. Райнер усмехнулся.       — Ви-идно, — протянул Браун, щурясь.       Во взгляде его я ничего, кроме насмешки не увидела. Хорошо ему, здоровому. Я-то меньше и слабей. Нужно хотя бы приблизиться к его уровню силы. Стиснув зубы, я ускорилась. Просто вперёд, не смотря, только видя чью-то спину и два скрещенных меча. Пока не потемнеет в глазах, вперёд.       Мерзкое сипение царапало горло, будто кто пытался выбраться изнутри. Сердце тяжко бухало о рёбра, каждый удар вспыхивал новой колючей искрой. И стопы уже будто не врезались, а просто вдавливались в разогретую солнцем, потрескавшуюся от жажды землю. Неслышная брань гуляла вокруг, прерываемая попытками восстановить дыхание. Икры сдавило и сжало, не хуже стоп, вместо языка во рту будто наждачная бумага…       Крик будто вытащил из пропасти, я резко перешла на шаг и едва не споткнулась. Несмотря на состояние, я довольно скоро нагнала группку впереди шедших ребят и присоединилась к ним.       — Вот чёрт, — ноги пружинили и поддергивались, шла я будто вприпрыжку. Каждая попытка идти нормально оканчивалась подгибанием ноги.       — Ты хотя бы идти можешь… — за меня зацепилась Ханна. Она повисла, загребая ногами. Лишняя ноша, неожиданно на меня взваленная мычала что-то своё, но я так и не поняла, что именно. Разум мой взволновало другое:       — Аня! — завидев светлый затылок, я поспешила к девушке. — Ну как ты?       — Нормально, — она даже не повернула головы.       — Ты и уставшей-то не выглядишь! Как тебе удаётся? — вмешалась в нашу беседу Мина.       Анни остановилась и повернулась к девушке. Уже знакомый мне холодный взгляд вперился в темноволосую; она моргнула.       — Ма-агия… — протянула Анни, проведя рукой перед лицом, и пошла дальше.       Я улыбнулась, а «волшебница», не дожидаясь нас, перешла в центр, где должна была начаться новая тренировка. С представлением кадетам рукопашного боя инструктора тянуть не стали. Здесь, как я помнила, только следили, чтобы ты занимался положенным. Но делать отсутствие дела я не собиралась, хотя соблазн просто посидеть после затянувшегося бега и витал в воздухе. Дух перевести, пока получали деревянные ножи и искали партнёра, было можно. Я обернулась на Мину, но та замотала головой. Анечки и след простыл.       — И с кем же мне тренироваться?.. — уныло протянула я, обежав взглядом кучку ребят.       — Ты ещё и тренироваться собралась? — фыркнул рыжий тип, стоявший рядом.       — А ты что, нет, Флок? — имя соскользнуло с губ, всплыв откуда-то из глубины сознания при виде образа, лукавой улыбкой замерев. — Устал, лис?       Он поджал губы, и поднял руку к волосам. Вот только не конопатый, а то можно было бы и про деда и лопату пошутить.       — Умная больно?       — А то, — я покрепче сжала нож.       Лицо рыжего напряглось, кадет нахмурился.       — Иди-ка отсюда… — пробормотал Форстер, пренебрежительно махнув рукой. — Я на такое не попадусь.       — Сам иди, — я, развернувшись на невысоких каблуках сапог, пошла на другой конец плаца. Не любила Флока. Никогда. Понимаю его и нахожу в себе с ним схожие черты, но как известно, других не терпим за те же недостатки, что и у нас. Хотя какие — чёрт его знает.       Новым объектом моего внимания стал Конни. Парнишка стоял относительно недалеко от Саши и ковырял в носу.       — Слышь, пацан, — сразу издалека начала я, чувствуя превосходство. — Нашёл там чего? — усталость переродилась в желание отыграться.       — А? — он так и замер с пальцем в носу.       — Золото или бриллианты? Партнёром будешь? — перехватив нож и теперь держа его за кончик деревянного лезвия, спросила я.       — Неужели ты хочешь драться?..       — Мне вон там один тип тоже самое сказал, такой же придурок…       — Хочешь сказать, что я тупой? — ноздря задвигалась, повторяя движение пальца.       — Или боишься? Или твоя башка настолько пуста, что тебе не очевиден факт наблюдения?       — Но ведь они всё правда не смотрят… — начала было Саша, но Конни уже распылился:       — Боюсь?! Это я боюсь?!       — Так и знала… — я повернула голову к Саше и улыбнулась. — Все они одинаковые!..       — Эй! Давай сюда свой нож.       — Что-что?       — Я нападать буду, — буркнул Конни.       — Нападай-нападай, — бросила нож, а сама подняла руки.       «У него достаточно тонкие руки», — подметил голос в голове. Последняя драка была только позавчера, руки всё отлично помнили. Мальчишка расхрабрился и бросился вперёд. Я замерла и молча смотрела на будто желавшего взять разгон Конни. Слишком издалека ближнюю атаку начал. Как водой окатило разочарование: выждав момента, я сделала шаг в сторону, развернулась и замахнулась. Сапог врезался в чужую ногу, ударив под колено. Вся рьяность выветрилась и сменилась разочарованием, я быстро подошла и поставила сапог на спину. Как подкошенный, паренёк упал.       — Это нечестно! — нож валялся на земле. Я легко дотянулась до оружия и подставила к чужому горлу. — Давай ещё раз!       Я отошла, снова подняв руки. На этот раз Конни встал куда ближе. И опять такой же старт, будто не драка, а соревнования по бегу. Раз, два… Мальчишка почти припал к земле, склонив голову. «Правильно делаешь…» — правая рука взметнулась и с силой ударила Конни по шее. Колено подставлять не стала, но поймала за руку и опять надавила на спину ногой.       — Пусти! — ноги заболтались в попытке ударить, но стоило повернуть чужую руку, как парень вскрикнул.       — Ладно тебе! — попробовала вмешаться Саша, и я отпустила Конни.       — Ты меня разочаровал, — честно сказала я и, забрав нож, продолжила путь между сражающихся пар и бездельничавших кадетов. — Саш?       Но девушка попятилась, замотав головой. Застенчивая улыбка не вызвала желания дразнить. Мне ничего не оставалось кроме как со своим ножом продолжить поиски, скуля себе под нос что-то несвязное про Леонхарт. Это даже не походило на беседу с самим собой, скорее обращение к девушке с непроизнесённым вопросом «Куда ты делась?»       Привычно щурясь и вглядываясь в лица сражавшихся и бездельничавших, я пыталась углядеть хотя бы одно знакомое, и уже высмотрела крохотную фигурку Кристы, как вдруг откуда-то из-за спины знакомый, но ещё не совсем привычный голос Райнера окликнул меня:       — Эй! Иди сюда! — я обернулась и убедилась в собственной догадке. Голос у Брауна сломался всего неделю назад, и слышать что-то басистое с его стороны для меня ещё было удивительно.       Рядом стоял тонковатый по сравнению с Райнером Эрен. Мальчишка смотрел прямо на меня, широко распахнув глаза.       — Чего вам?       — А пылу куда больше, чем на пробежке, не узнать, будто два разных человека…       Да-да, воин и солдат.       — Только вот что слоняешься? Бездельничаешь? — а глаза — что сияет на солнце засохшая смола — насмешливо щурились.       — А вы прям заняты, смотрю… — я не стала поднимать головы, глядя на друга исподлобья.       — Долг не исполняешь солдатский…       — О, так и вижу! — усмешка потянула уголки рта вверх. — Картина маслом: «Солдат Разведкорпуса набивает морду титану», 850 год. Или ты мне с людьми драться предлагаешь? А вообще я партнёра ищу.       — Какое совпадение! Эрен тоже ищет партнёра для спарринга, не так ли, Эрен?       Йегер в замешательстве заморгал, по-прежнему смотря на меня. Я бросила нож.       — Да мне бы тест пройти…       — Ничего, это ты тоже успеешь, — Райнер с трудом прятал усмешку. — Ты ж только осторожней с дамой…       Я снова подняла сжатые в кулаки руки. Эрен сжал покрепче рукоятку, надавив большим пальцем на лезвие, и быстрой поступью направился ко мне, почти сразу ускорившись. «Попался!» — я почти воскликнула. Скользнула в сторону, резко подставила ногу, обернулась, сжала ворот мальчишки, рука надавила на чужую с усилием прижав к груди и смяв кожаный рукав.       — Ты побеждён, — деревянное лезвие упёрлось в горло Эрена.       «Так не держат!» — воскликнуло двухлетнее воспоминание голосом Анни. Это была одна из наших первых тренировок, в тот день мы раздобыли кухонный нож.       — О чём ты?       — А вот смотри, — Анни подошла ко мне и встала за спину. — Руку расслабь, — я подчинилась, но пальцы по-прежнему некрепко удерживали нож. Она начала медленно сгибать мою руку в локте, и лезвие ножа, до этого обращённое к предполагаемому врагу повернулось ко мне, ткнувшись кончиком в грудь. — Понятно?       — Теперь да, — я направила лезвие в землю.       — Лучше возьми другой стороной, — мизинец задел лезвие, теперь рукоятка прижималась к груди. — Атака эффективней, да и чтобы использовать твой нож против тебя, придётся руку выворачивать или ломать, — объяснила девочка, пожав плечами. — Вонзить нож в бок или голову иногда лучше тычка в живот или грудь. А будешь так держать — проткнешь грудь при посвящении сердца, или как ты тот жест называла… Хотя нож может пронзить грудь независимо от положения руки, если уж на то пошло…       «Посвятите свои сердца, солдаты!» — не иронично ли это для нас? Будто притвориться солдатом можно, лишь убив воина…       — Отпусти! — за завесой размышлений послышался голос Эрена. Я мотнула головой, и воспоминание вместе с хмурым лицом Анни исчезло. Я всё ещё держала мальчишку за шиворот.       — Извини… А ты, Райнер? — отпустила ворот, и Йегер, по какой-то причине не догадавшийся принять более устойчивое положение, рухнул.       — Я? Обойдусь, — парень хмыкнул, глядя на закашлявшегося Эрена.       — Да ну, а кто только что говорил о солдатском долге, а потом подставил товарища? — я сощурилась. — Не гоже…       — Как здорово ты с ножом совладала… — вмешался Эрен (он уже был на ногах), повторив движение оружие. — Да и тест… Как сдала?       — Хорошо. Это не так сложно, если честно, просто держишь равновесие и всё, делов-то! — я пренебрежительно фыркнула, разведя руками.       — Равновесие? А как? Понимаешь, у меня с тестом…       — Я видела.       Эрен смутился, от меня не ускользнул косой взгляд в сторону хорошо отличившегося на тесте Райнера. Бедняга потупил глаза, поджав губы.       — И тем не менее, я обязан справиться!       — А может, всё же, для тебя полевые работы?       — Нет! Нет и нет! Я стану разведчиком!       Ещё как станешь… А мы пойдём за тобой, продолжим свой путь, наступая тебе на пятки, пока не дотянемся, пока тонкие крепкие пальцы не вцепятся в твоё горло, пока зубы не сомкнуться на загривке, пока…       — Так ты не могла бы что-то посоветовать?       — А я уже не авторитет? — проворчал Браун, и я улыбнулась. Время идет, а он всё тот же мальчишка… Весь мрачный запал будто затаился где-то в глубине души.       — Ты им никогда и не был… Что за болтовня не по делу…       В этот момент всё моё нутро неестественно встрепенулось. Странный подъём внутри отразился и на облике: расслабленное хмурое лицо слегка напряглось в радости знакомому голосу. И имя, произнесённое мной, смягчило, будто родное.       — Анни! Аня, Анечка! Не побудешь моим партнёром на спарринге? Пожалуйста, я искала тебя! — слова затрещали, замурлыкали в странной восторженности.       — И, к сожалению, нашла… — холодность, пусть и напускная, слегка задевала, но я старалась не обращать на то внимания.       Не назову момента, в которой моё отношение к ней изменилось. Она всегда была для меня хорошей. Еще в то смутное и отдаленное время, когда Анни была отделена от меня рамкой и снами…       Девушка подняла руку и поправила спадавшую на лицо прядь. Каждое движение, простое и грациозное, будто сквозило силой и красотой. С какой поры я столь внимательна к ней?..       — А как же Райнер? Ты ведь тоже хотел потренироваться? — Эрен тоже смотрел на Анни.       — Действительно!       Девушка вскинула брови, и мы втроём уставились на Райнера. Парень заморгал, смотря то на улыбавшуюся меня, то на Анни (она заняла место рядом со мной и стояла куда ближе, чем Эрен).       За два года я, наблюдая, смогла сделать подтвердившиеся впоследствии Бертольдом выводы об отношениях Анечки и Райнера. Неприязнь и пренебрежение, постоянные тычки и раздражение — такими же словами можно было бы описать моё с младшим братом общение. Это замечание, весьма точно подмеченное мной около года назад, по какой-то причине сохранилось в памяти. Браун, хоть и старался скрывать, но Анни побаивался (Берт говорил, что так было ещё на тренировках).       — А то он считает, что ты лоботрясничаешь, — добавила я, почувствовав, как улыбка из дружелюбной расползлась в коварную.       — Вот как?       — Да-да! Дурью маешься, солдатский долг не исполняешь!       — И ты на эти игры в солдатиков поддалась?       Райнер подавил смешок. Анни смотрела на меня исподлобья, почти не моргая.       — Ну и что?       — Да ничего… — она пожала плечами. — Просто смысла в том не много.       Может и никакого, скорее всего Анни права. Но чему то помеха? Великие планы и свершения не исчезнут в пучине невозможности, если так рассуждать, то и война, и жизнь, и существование рода человеческого смысла не имеет, но для чего-то же мы здесь. Какой смысл попросту слоняться?       — Не вышло её подловить… — заметил Эрен, посмотрев девушке вслед.       — А жаль. Ты, Райнер, всё ещё горишь желанием исполнить солдатский долг?       — Не в этот раз, — Браун усмехнулся, скрестив руки на груди.       — Подожди, а мы можем попробовать ещё раз? — вмешался Йегер, заглядывая мне в лицо.       Пробовать желания никакого не было. Слова Анни оставили недоумение и некую пустоту. Не сосредоточиться.       — Хорошо, — я подняла ногу; мысок сапога врезался в зад мальчишки.       — Эй!       — Что? Это равносильный ответ на твою просьбу. Будет ли результат отличаться от нынешней ситуации?..

***

      После обеда начались теоретические занятия. Проходили они в домишках, подобных казармам, дерево и только. Коробка. Упаковка. Я поднялась по ступенькам следом за Ханной в одну-единственную комнату, уставленную длинными, того же цвета, что и пол, и стены, и даже потолок, столы, метра два в длину, а то и больше, на каждый приходилось по скамье. Одной сидеть за такой громадиной не выйдет, решила, все места наверняка окажутся занятыми. Ханна отсчитала третий от входа, пока что свободный, стол, туда и сели. У самой стенки устроилась Диамант, Мина села посередине, я заняла место у прохода. Клочок бумажки, слегка превышавший ширину моей ладони и огрызок карандаша, приближенный к длине мизинца, — я готова к занятию, осталось дождаться начала. Преподавательское место пустовало.       Доедавшие остатки обеда ребята продолжали пребывать; мимо прошла Саша, дожевывая кусок хлеба. Ожидая, я положила голову на руки и растеклась по столу, краем уха выхватывая слова беседы соседок. Несмотря на длину, в ширь место лежбища было куда уже, я почти касалась жилетки впереди сидящего кадета. И зачем так коротко брить шею и затылок, оставляя макушку «по-обычному»?..       — М-м-м… — промычал кто-то совсем рядом. Беседа справа резко прервалась. Ещё не успев обернуться, я ощутила лёгкое, практически невесомое тепло. Будто напуганная моим вниманием рука вспорхнула со спины, прижавшись к груди хозяина. — Можно с тобой… Можно тут сесть? — со стола Бертольдт казался ещё выше. Он умолк, зашевелив губами, будто дуя.       Справа донеслось хихиканье, ну вот. Глаза Берта забегали, после уставившись в пол.       — Конечно, садись, — я подвинулась, освобождая место. — Давай, я же не кусаюсь, — и повернула голову к девочкам.       — С тобой сесть?.. Ну-ну… А ты времени не теряешь… — лукаво улыбаясь, Мина снова хихикнула.       — Спасибо… Просто рядом с Райнером уже сидят, а Анни… — его бормотания никто, кроме меня, кажется, не услышал. Я отмахнулась, вновь повернув к Берту голову. Он умолк и кивнул.       Постукивая карандашом о стол, я слегка склонила голову, выискивая положение, с которого будет видно преподавательское место. Берт пришел вовремя, почти сразу после него появился и учитель. Мужчина занял место и откашлялся, призывая собравшихся к вниманию. Что-то нескладное, грубые черты, словно вместо готового рисунка скульптор решил точь-в-точь изобразить небрежный эскиз, пусть и попытавшись прикрыть недостатки подбородка и щёк светлой щетиной. Всё во внешности его отчего-то напоминало лесорубов. Начал рассказ. Голос составленному образу подходил: надломанные и скрипучие звуки, шедшие прямо из гортани, напоминали треск щепок и сучьев.       Да-да, всё то, что так мне хорошо известно, метр в длину, десять сантиметров в глубину. Титаны бесполы, берутся из ниоткуда — основы всея основ. Душное деревянное помещение навевало какую-то хандру и чувство муторной рутины. Всё есть дерево, вокруг, потолок, стены, столы, карандаш, мои руки, я сама…       — …тот куда симпатичней, — коснулся моего слуха обрывок фразы, тут же выведший из состояния транса.       — Что-что?       Мина улыбнулась и кивнула в сторону впереди сидящих. Я посмотрела на стриженный светлый и тёмный затылки.       — Помнишь, вчера перед ужином.? — она говорила практически неслышно.       Ещё раз я посмотрела на парней за партой перед нами. А чего не помнить? Живые Жан и Марко сильно походили на свои первоначальные, нарисованные образы. Даже одежда та же (на лекции позволялось приходить в гражданском).       — Ну и? — я повернулась обратно.       — Кто, по-твоему, симпатичней?       Лоб мой наморщился, а брови съехались; в голове возникли только немой вопрос и два смутных образа. «Один милый, второй живой, всё просто!» — «Нет, почему же…» — началась возня в голове, я смешалась. Бестолковый вопрос ввел в заблуждение, не меньшее обычно беспокоивших меня последнее время вопросов, и вызвал негодование:       — Что за глупости!       — Да ладно тебе! Или этот.?       — Я их не знаю, какой ты мне выбор предоставляешь?! Ты здесь, чтобы на парней глазеть или стать солдатом? — услышала я собственное шипение, уже отвернувшись к Берту.       — Что-что?       — Нет, Берт, всё в порядке, — нос мой сморщился, и я уставилась на затылок впереди сидевшего Жана.       А если подумать?.. Нет, это бред какой-то. Не при этих обстоятельствах. Воля случая грубо ограничила мой выбор и вариативность действий… В другой раз как-нибудь (хоть я и сильно сомневаюсь, что такое произойдет, чистого листа не будет), когда выпадет более благородная роль, нежели та, что предоставлена мне теперь.       Но Мина не собиралась отставать: бока моего коснулось что-то острое, подозрительно напоминавшее карандаш.       — И что же, говоришь, ты только учиться приехала?       — Да, и в отличие от некоторых, я прекрасно осознаю свои шансы и цели, так что не мешай мне. Пожалуйста, — отрезала я, пресекая всякий шанс на диалог.       «Слабое место — загривок», — короткая запись осталась следом резкого движения руки над бумагой.       — Ишь ты… Ну хотя бы скажи, какого ты считаешь лучше на внешность, — Ханна тоже смотрела на меня.       — Вы не отстанете? Жан позаносчивей будет… Марко простой и общительный…       — О, а ты уже что-то знаешь! — мне ничего не оставалось как промолчать. — Так, значит, Марко?       — Пусть он, если тебе так приспичило — отмахнулась я.       — Да-а…       Она оторвала клочок бумаги и что-то начала быстро царапать. Я, уже подумывая, что нужно было выбирать компанию Анни, качнула головой и уставилась на огрызок карандаша, отлично прятавшегося в кулаке, как вдруг, в поле зрения попала рука Мины, а точнее прикрываемая пальцами записка. Девушка уже скомкала листочек, как до меня дошло значение увиденного мною «Ты мне нра…»; сдавленный смешок будто обжег, подтвердив опасения.       — Так и запишем…       Возмущение, сплетаясь с раздражением, вспыхнуло где-то глубоко внутри, разгоревшись на щеках, и я открыла рот, чтобы высказать Мине всё, что я об этом думаю, но она согнула руку в локте, глядя прямо на Марко. Ругательство споткнулось на кончике языка; пальцы сами собой со звонким шлепком ударились о кисть, с силой надавив на руку девушки. Злосчастная бумажка вылетела из пальцев, но, уже пущенная, полетела, и врезалась в спину Кирштайна.       Я замерла лишь на мгновение. Нижняя челюсть задвигалась, стараясь сдержать рвущуюся брань. «Да как она так может!.. Это возмутительно!» — запричитало всколыхнувшееся самолюбие. Как ошпаренная, я отдернула руку и отвернулась, заглянув в листок Бертольдта, прижавшись щекой к его руке. Обнятая, она вздрогнула, карандаш небрежно скользнул по бумаге. Ничего кроме неровного круга и нескольких хаотичных линий я не увидела, однако что-то явно менялось. Смутные очертания неуверенно проступали, но всё замерло, когда впереди послышалась возня. Излишняя попытка притвориться, что ты не при чем, порой вызывает лишь большие подозрения, раз уж так вышло. Жан повернулся к нам, а после посмотрел вниз и потянулся за бумажкой. «Сейчас он решит, что записка для него!» — мелькнуло в голове, и я фыркнула. Возмутительно.       Лукавый прищур на мгновение исчез, брови поползли было вверх, но быстро вернулись на место. Жан усмехнулся и пихнул Марко в бок, сунув ему под нос бумажку. Марко тоже повернул к нам голову, но не стал разворачиваться. Я мельком улыбнулась, но тут же посерьёзила.       Самодовольная усмешка исказила вытянутое лицо, хитрые глаза сощурились; он обвел нашу компанию взглядом, остановившись на Ханне. Девушка мотнула головой. Мина повторила её движение, хихикнув. И почему я не выбила из нее дурь на спарринге?.. Очередь дошла до меня. Подперев рукой щеку, костяшки врезались в скулу, я медленно моргнула и уставилась на Жана. Вся тяжесть и усталость собрались в голове, клубком спутавшись в разуме. «Мне не до их чепухи, разве ты не видишь? Я изо всех сил изображаю Анечку, чтобы ты даже подумать не мог, что я как-то к этим глупостям причастна, эх, Анечка… Ты вовсе не плохой, но просто отстань, ладно?»       Парень вскинул брови, но я только покачала головой. Жан указал двумя пальцами на Мину и Ханну с немым вопросом глядя на меня. Девчонки захихикали. Я пожала плечами и ещё раз мотнула головой, на что он кивнул, после указав на меня. Ага, сейчас… «Я? Жанчик, дорогой, да что ты!» — легкая насмешка изменила безразличие, оставив лишь оскорбление. Кирштайн нахмурился, и я снова покачала головой.       — Нет, правда, я не бросала записки, — тихо добавила я. Марко вскинул брови и почти незаметно кивнул в мою сторону, глядя на меня. Я повторно качнула головой. Бодт отчего-то улыбнулся, тоже качнув головой.       — А кто? — Жан наморщил лоб и широко распахнул глаза, будто лба его светлой рукой своей коснулось осенение. Рот его бестолково приоткрылся, придав лицу ещё более глупый вид, а взгляд его остановился левее меня.       Берт, случайно касаясь моей руки правым локтем, быстро что-то выводил на листке, я заметила слабую улыбку, скромно притаившуюся в уголках тонких губ и на нижних веках. Смуглая длань прятала творение, но из-под указательного пальца выглядывали знакомые пряди, обычно собираемые их хозяйкой справа, и плечо. Берт смутился ещё больше, поняв, что на него смотрят, и закрыл листок обеими руками.       Глянула на Жана. Взгляд юноши, полный непонимания и озадаченности, метался между мной и Бертольдтом, а палец, до того указывавший на меня, упёрся в Гувера.       До меня не сразу дошло значение жеста и причина отчаяния на лице Жана. Смех рванулся было наружу, но я вовремя зажала рот рукой, хрюкнув. Беззвучная радость открыла рот в сипении.       — Нет, не он, — сдавленно пискнула я и тут же плотно сжала губы.       Урок окончился для меня полной неразберихой, потеряв всякую мою заинтересованность. Я перевела взгляд на веснушчатого, быстро успокоившись. Марко прижимал ко рту кулак, но веснушки и глаза его улыбались.       Злосчастный клочок бумаги тут же исчез в кулаке Жана. Раздосадованный собственной глупостью и насмешками, Кирштайн встал, и направился к выходу. Марко остался на месте.       — Ну и дурень же, — подытожила я, пожав плечами, и обойдя Бертольдта, старательно складывавшего свой листок.       — Возможно он просто тебя не понял, — вставил Марко, тоже поднявшись со своего места.       Гувер остался за столом, а Мина и Ханна проследовали за мной.       — К слову… А что за парень к тебе сел? — не замедлил себя ждать вопрос.       — Вчера на ужине познакомились, Бертольдт зовут, — ложь соскользнула с языка.       — А сегодня сел с тобой, ага…       Ну зачем раздувать из мухи слона? Не спорю, они не знают, что мы друзья, но всё же…       Остаток дня прошел тихо и мирно, колокол с закатом известил об ужине.       Я пришла одна. Первым, кто бросился мне в глаза в столовой, был Эрен. Очумелый вид паренька и перебинтованная голова вызвали бы жалость, но взгляд мой приковало что-то другое… Спина напряглась, а в горле скомкалось что-то горькое. Накатила волна, стоило заглянуть в зелень океанской воды, отдаленно знакомое чувство…       — Эрен! А не ты ли хвастался, что всех перебьешь? — громкий возглас не перекрыл навязчивой тревоги. Чувство выдавило из груди смех.       Я подошла к мрачной троице. Йегер, скорее мертвый, чем живой, покачивался, что одуванчик на ветру. Хотя, скорее просто тростинка, одуванчик сидел напротив и ел; Микаса же легонько тряхнула Эрена за плечо.       — Ты что-то хотела? — Армин повернул голову, оставив ложку в миске.       — Да, — и зачем я только привлекла их внимание?.. Все трое теперь смотрели на меня. — Эрен, дружище, — я подалась вперед, опершись обеими руками на стол и не упуская из виду бинтов, прятавших лоб и частично скрывавшихся под волосами. От макушки тонкой дымкой к потолку поднимался почти незаметный пар. Чудовище в человеческом обличии моргнуло, неотрывно глядя на меня. Вот оно… — На твоём месте, я бы поспрашивала ребят, особенно хорошо себя показавших. От себя скажу, что иногда дело не в солдате.       — А?       — Когда бьёшься над чем-то, изловчаясь и используя разные методы, но всё равно получая неудовлетворительный результат, думай над другими переменными. Может, ты вовсе не там копаешь. Ну или попробуй равновесие держать, — я пожала плечами.       — Переменными?       — Ну, составляющими, принимающими разные значения при разных входных данных, — хотя стоп, разве это не функция? Странные слова смешались в нечто однотонное и непонятное.       — Ага…       — Ты считаешь, что проблема не в Эрене? — темноволосая девушка даже не удосужилась узнать моего имени; я кивнула.       — Может быть и не в нём… Но это просто предположение.       Я развернулась на каблуках и быстро пошла прочь, ощущая колючие взгляды. Страх сковал спину, а мерзкое оцепенение извивалось внутри, опутывая легкие. До чего же душно… Сдавливая руками локти до боли в груди, я спешно села на свободное место, сглатывая тревожащее чувство. Что нашло? В смятении разума поплыли картины — дрожащих рук творения, бессмертные, но сгнившие в измученном сознании, — среди которых самой отчетливой явился образ, столь смутный и непонятный — нечто сардоническое, одиозное и не поддающееся более детальному описании, резко обратилось в слово. «Дымится».       — Что?       Из мрака выделились родные черты, хмурое квадратное лицо что-то говорило и щурилось.       — Ты меня слышишь?       Я качнулась и замотала головой; тени смазались, фигуры приобрели цвета, и моё сознание вернулось в столовую. Взгляд упёрся в зелёную ткань.       — Дымится…       — Что?       — Эрен… — страх осознания, похожий на чувство, оставшееся шрамом на руке.       Всё слишком действительно.       — Можешь нормально сказать?       — …регенирирует. Его голова, от неё идёт пар… — мысль, точно змея, извивалась и шипела, пытаясь проглотить собственный хвост.       Крепкие руки сжали мои плечи, а их обладатель, приоткрыв рот, посмотрел мне за спину.       — Да гонишь… Нормально с ним всё, — страх отпустил, стоило Брауну убрать руки.       Я тоже обернулась. Эрен поднял тарелку на уровень рта и теперь, запрокидывая голову, сгребал остатки ложкой прямо в рот. Никакого пара.       Разочарование тут же взбодрило, не оставив и тени тревоги.       — Тебя не убедить?.. — Райнер почесал бровь и посмотрел на меня. Он промычал что-то неопределённое в ответ. — После ужина он тебя и Берта будет спрашивать про тест. Дай ему пару советов…       — Какой ещё пар…       — Пар! Дымка, туман, называй как хочешь, я видела! — и махнула рукой.       Может более внимательными к моим словам окажутся Берт и Анни?.. Я устремилась к выходу; сжатые в кулаки пальцы впивались ногтями в ладони. Не верит, обалдуй.       — Чем я не заслужила твоего доверия?! — воскликнула я уже на улице, сейчас так и смотри от самой пар пойдёт, злоба ядовита…       — А?       Я повернула голову. Эмоцию угораздило выплеснуться рядом с небольшой компанией. Имир облокачивалась на плечо Саши, а Криста просто стояла рядом.       — Да так… Ничего особенного, — я отмахнулась. — А вы что встали?       — Да вот Сашеньке кое-что напоминаем… — девушка неприятно усмехнулась, похлопав Блауз по плечу. — У бедняжки память о должке очень удобно отшибло, не так ли?       Саша что-то невнятно пискнула, но внимание моё привлекла Имир. Ещё же и про неё нужно объяснять… Лучше бы я действительно ничего не знала. Чьими глазами я вижу этот мир? И есть ли смысл в этом суждении?       Кровать жалобно заскрипела, стоило к ней прикоснуться. Спина ударилась о жесткий матрас, а нос почти уткнулся в потолок. Второй день можно считать благополучно завершённым. Из трёх лет. Кривые тонкие пальцы коснулись потолка, повели ногтями по шероховатой поверхности, цепляя занозы, неглубоко и неощутимо кусавшие грубые подушечки. Змейки узоров извивались, сплетались в сюжеты и картинки, я отчетливо увидела прямой, будто точёный нос в профиль. Воображение почти тут же дорисовала узкий глаз, дополняя чертами портрет.       — Я всё ещё на тебя обижена, — два года прошло впустую? — Вот настучать бы по башке…       — Это ты кого там бить собралась? — дверь скрипнула.       — Полудурка этого, — я повернулась на бок; Анни слегка наклонила голову, чтобы лучше меня видеть. — Райнера. Понимаешь, Эрен, этот со спарринга и тот, о котором я говорила, во время теста на пригодность нехило головой ударился, в кровь, и за ужином у него от головы пары шел, понимаешь?       Анни промолчала.       — Почему ты сразу не сказала?       — Я сказала сразу же, как только его увидела, — возразила я, убрав руку от потолка.       — Нет, почему мне не сказала? Ты ведь за этим к тому столу подошла?       — Да… И в итоге не поела.       — Это я уже поняла. Хлеб для тебя есть, — она протянула ломоть, встав на цыпочки.       — Спасибо… — пробормотала я, сжав кусок.       Тишина обволокла комнатку. Повторяя движения узоров, внутри роились мысли, смешиваясь с неприятной, оглушающей пустотой. Хлеб черствый, но лучше чем ничего. Все из-за Райнера.       — Ань, — наконец решилась спросить.       — Чего? — она вернулась к своему месту и села на кровать.       — А ты мне веришь?       И снова сгустилось молчание. Тяжким облаком, будто свинцовым, таким же, как и вздох девушки.       — Не в большей степени, чем им двоим, — наконец ответила она и отвернулась к стене.