Тот, кого я знал раньше

       Лёгкие чаинки кружились в остывающем чайнике, исполняя свой предсмертный танец. Эдди наблюдает за ними, лёжа на локтях за столом у вечернего окна.        На экране старая, чихающая, грязная Шевроле Нова белого цвета мчится по улицам бедного района Голливуда. На передних сиденьях два молодых человека, оба в дешевых черных костюмах с узкими черными галстуками.        Мальчик уже не смотрит. Он подбегает к панели телевизора. Щелчок. Тёмный экран.       Сидя на кровати, он стал прислушиваться. Ничего. Полная тишина. Только время от времени раздается легкий щелчок двери от сквозняка.        Он закрывает глаза. В голове проносятся тысячи картинок ушедших дней. Скука изламывала ему кости.        Неожиданно он так ошалел, что ему показалось, что за ним кто-то сидит, упрямо вытаращив глаза. Кто-то сидит на столько близко, что если мальчик опустить голову то, непременно, коснётся чьего-то плеча.       Сквозь опущенные веки он видет Ричи с необычайной четкостью. Да, глядит на него так же, как он смотрел на него там, на заброшенном вокзале. Сцена получалась натуральной: Эдди чувствовал, как он дышит ему в шею, ощущая даже тепло его дыхания. Они сидят так, почти касаясь друг друга.        Эдди подозревал, что оборачиваться нельзя, что это против правил, какими бы они ни были, правила этого места. Можно было постичь все за один миг, можно было остаться в этом навечно: он существовал только за спиной мальчика и он был его тем самым утерянным царством.        Мальчик не шевелился. Он вообразил как чёрные кудри закрывают лицо Ричи и тот заливается добрым смехом.       И за ночь не раз он подкидывался ото сна, потому что Ричи сидел на стуле возле кровати и тихонько его разглядывал, а в темноте тлел уголек его сигареты. Как ты тут оказался, спрашивал он вслух, и только потом понимал, что никого тут нет.       От запертых гостиных слегка припахивало сыростью, будто от палых листьев. Когда Эдди проснулся, он лежал под одеялом, хотя вообще не помнил, чтоб им накрывался. Вокруг все по-прежнему было омыто, пропитано его присутствием — все было выше, шире, глубже самой жизни, словно зарябил радужно оптический сдвиг. ______        Щелчок. Беверли затягивается глубже. Знаете, так и хочется это сделать, когда смотришь на красотку с рекламы стоматологического центра, кусающую зелёное яблоко. Она сидела на лестнице рядом с балюстрадой того вокзала. Потом девушка с шумом кинула журнал вниз.   — Как обстановка?   — Да как сказать, Рич. Ща погоди… — она выдыхнула серый, разъедающий лёгкие дым. — Обстановка замечательная. Просто вокруг дерьмо какое-то творится.        Ричи захохотал. Девушка широко улыбнулась, слушая как тот заливается. Лучше бы некоторые вещи не менялись. Хорошо, если б их можно было поставить в застекленную витрину и не трогать. Знаю, что так нельзя, но это-то и плохо. Ричи все время об этом думает, пока идет по школьному парку, где впервые увидел её улыбку.   — А у тебя-то как жизнь? — Да так…        Всё было ясно без слов. Беверли понимающе наклонила голову. Ричи посмотрел на неё со всей своей искренней дружбой. Тогда она резко выдохнула огромный клубок сигаретного дыма ему в лицо, при этом дико хохоча.        Они сидели рядом на лестнице, попеременно куря её «Националь» или его «Лаки страйк» или обсуждая, чего же ещё сюда притащить. На самом деле Беверли очень понравилось это место и она даже согласилась помочь Ричи навести в нем порядок. Наверное именно поэтому она не боялась испачкаться, сидя на старой лестнице. — Может тебе пора найти стоящего человека, а?        Не было в её словах ни пошлости, ни флирта, ни излишней игры. Она хотела помочь Ричи своим советом. В её глазах была такая кроткая нежность, а округлое лицо светилось такой добротой, что ему было стыдно отказываться. — Да? И кого же? — Ты сам знаешь, — она повела тонкими руками в стороны, — Ты ценишь кого-нибудь? — Было бы кого ценить. Ни красоты, ни ума у людей нет. — Ни у кого? — Ни у кого. — А если подумать? — Ну ладно у тебя, но сама понимаешь… Я боюсь… Боюсь выбрать кого-то только из-за того, что мне скучно. Я разобью ему сердце. — То есть всё-таки «ему», — она засмеялась. — Кого-то — мужской род. — Не оправдываться, с таким же успехом ты мог сказать «её».        Он закрыл глаза руками, угрюмо хихикнув. Она отдала ему сигарету. «Докури, пожалуйста. Я больше не хочу.» — Пока тебе не станет комфортнo наедине с самим собой, — начала она. — ты никогда не будешь знать, выбрал ты когo-то пo любви или из-зa одиночества. — В этом мы похожи, да? — мгновение спустя отозвался Ричи. — Не то слово. ______        Хорошая тонкая хлопчатобумажная рубашка, всего лишь несколько минут назад облегавшая тело, меняется на грубое холщовое изделие. Элегантный костюм — на жесткую блузу и штаны. Нет больше кожаных ботинок — на ногах пара деревянных башмаков-сабо.        Билл присвистнул себе под нос. Наряд напоминал ему итальяно-бразильского каторжника.   — Ты готов? — Да, мам. — Отлично. Тогда вот что: иди возьми у отца щётку для листвы и возвращайся. — Чего? Щётку для листвы? Кто так вообще говорит? М-может быть грабли?        Женщина покосилась на парня и обидчиво сказала:    — Я говорю «щётка для листвы», значит это щётка для листвы. Если бы мне нужны были грабли, я бы сказала: «Сынок, не мог ли бы ты принести мне грабли». Но сейчас мне нужна щётка для листвы. — Если бы сказала «щётка для уборки листвы», то тогда бы я и не возникал. Но нет! Ты… Ты сказала «щётка для листвы». И ты никогда не говоришь «не мог бы ли ты что-то там». — Знаешь, Билл, грабли ну никак не назвать  щёткой для листвы. И я так сказала для примера. — Зачем тогда ты это сказала, если хотела показать то, как ты бы это сказала, если ты никогда так не говоришь? — Что ты несёшь? — Я говорю, что зачем ты «представляешь» мне то, что по-твоему ты сказала бы, если бы просила грабли. — Ты сам-то себя слышишь? Я бы сказала, о том, что сказала бы тогда… Это бред. — Мам, послушай… — Это ты меня послушай. — Я н-не понимаю, зачем ты говоришь то, чего никогда не сказала бы на самом деле. Ты пытаешься себя выгородить в лучшем свете? Или это какой-то сарказм? Просто ты говоришь, что сказала бы так. Но… А я то точно знаю, что никогда бы ты так не сказала. — То есть по-твоему я хочу выставить себя в лучшем свете? Ой извините «выгородить». Мы же деревенские…   — Вот опять… Ты цепляешься к словам. — Я? — она аж вскрикнула. — Это я по-твоему цепляюсь? — А кто… Кто ж ещё. — Ты стоишь тут распинаешься о том, что я не сказала «щётка для уборки листвы» и что мол воображаю себя выше всех, когда говорю что-то.   — Ты переиначила. — А ты нет? — Я… Ма-мам… Ты, в отличие от меня, хочешь выйти су… Сухой из воды. Я не понимаю, мам… — Сейчас ты всё поймёшь, — она протянула ему маленькие тяпки из сумки в багажнике. — Листву я уберу сама. Твоя задача номер один — прополоть клубнику.