Следующим утром отвезти Чонгука и Аюми на вокзал предлагает Тэхён. Они не брали слишком много вещей, ведь ехали всего на пару дней, но ещё раз повидаться с Тэхёном в канун праздника Чонгук бы не отказался, поэтому предложением воспользовался. Их поезд отправляется в десять, и Аюми совсем не выспалась из-за мучившей её до глубокой ночи изжоги и бессонницы, поэтому всё утро зевала и совсем не включалась в разговор парней, пока они ехали к Сеульскому вокзалу. Чонгук сел вперёд и разговаривал с Тэхёном всю дорогу. Аюми, пристегнувшись, дремала на заднем сиденьи автомобиля.
Тэхёна к себе на рождественский ужин пригласил Юнги, так же, как Намджуна и Сокджина, поэтому вечер у них планировался практически семейный. Они договорились обойтись без подарков, но Тэхён сказал, что всё равно надо на обратном пути прикупить что-то для дочери Юнги.
В семье Чонгука не слишком празднуют Рождество, но собрать всех в своём доме решила его мама. Его старший брат ещё вчера вечером написал, что уже приехал со своей девушкой в Пусан, и семья ждёт только их с Аюми.
Тэхён провожает их до самого вагона и по очереди обнимает, желая хороших выходных. С Чонгуком они договариваются встретиться сразу после его возвращения, и сходить куда-нибудь выпить с парнями, как частенько делали раньше.
Немного подремав в машине, в поезде Аюми больше не засыпает. Пока Чонгук работает за ноутбуком, поставив его на откидной столик стоящего впереди сиденья, девушка листает бортовой журнал, не находя в нем ничего интересного, о чём сообщает ему. Убрав его обратно в карман кресла, она поворачивается к Чонгуку и откидывает голову на спинку, принимаясь разглядывать его. Он сосредоточенно смотрит в экран, бегло проходится пальцами по клавиатуре и так же быстро водит мышкой. Замечая, что Аюми наблюдает за ним, он слегка улыбается.
Чонгук знает, что Аюми не слишком уверенно себя чувствует, направляясь вместе с ним в Пусан, чтобы поприсутствовать на семейном ужине. В его родном доме она была всего однажды, и его семья тепло её приняла, но из-за различия культур Аюми ощущает себя чаще всего потеряно и неуютно. Она прекрасно понимает, что в этот раз ей будет оказано ещё больше внимания, чем в прошлый, когда Чонгук впервые в жизни привёл свою девушку знакомиться с родителями. Теперь эта девушка ждёт ребёнка, который станет частью их семьи, наследником и продолжателем их рода. Чонгук, понимая переживания Аюми, притягивает её к себе и целует в макушку.
В Пусан они доезжают на скоростном поезде KTX меньше, чем за три часа, но даже за это время Аюми успела устать от сидений, которые в этот раз показались ей неудобными. К её радости, их встретил старший брат Чонгука, и им не пришлось трястись ещё и в метро. С Джонхёном и его девушкой Йерин у Аюми сложились неплохие отношения за те несколько раз, которые они виделись. Чонгук напоминает об этом, и этот факт немного успокаивает её перед предстоящими днями в семье Чон, где ей нужно будет придерживаться корейских традиций и не напортачить.
По приезде в дом семьи Чон мама Чонгука долго обнимает и разглядывает Аюми, приговаривая, что беременность ей очень к лицу. Сама Аюми так вовсе не считает, но вежливо улыбается и со всем соглашается. Она нравится родителям Чонгука, и он часто ей об этом говорит, но видит, что даже это не заставляет её расслабиться в их доме.
Они располагаются в старой комнате Чонгука, где тот провёл своё детство, и только здесь она себя чувствует немного спокойнее, зная, что их не побеспокоят, что сразу отражается на её расслабившемся лице.
Во второй половине дня Аюми и Йерин идут на кухню, чтобы помочь маме парней приготовить праздничный ужин. В три пары рук это получается довольно быстро, хоть Аюми и не доверяют ничего слишком сложного, и в основном она только нарезает что-нибудь, или перемешивает. Занимаясь готовкой, мама раскручивает их на непринужденные разговоры, и Чонгук замечает, что Йерин чувствует себя хорошо в этом доме, в отличии от его девушки. Она постоянно улыбается, и вовсе не натянуто, как Аюми, а искренне и довольно. В разговорах Йерин участвует тоже куда активнее, Аюми лишь изредка что-то робко вставляет, предпочитая больше слушать, иногда улыбаясь и кивая им.
За стол Аюми и Йерин садятся самыми последними, подав перед этим еду для мужчин и для матери Джонхёна и Чонгука, и только потом уже занимают места рядом с ними. Стол низкий, традиционный, и Аюми долго не может принять удобное положение из-за живота, который уже не такой уж маленький, и доставляет некоторые неудобства.
— Всё хорошо? — спрашивает Чонгук, замечая, что Аюми тихо вздыхает, поджимая под себя ноги.
— Да, — Аюми убедительно кивает. Но она ни за что не сказала бы вслух, что ей очень неудобно, или что она хочет просто улечься на диван, или хотя бы просто сесть на обычный стул. Но она вынуждена терпеть, она ведь воспитана. Чонгук понимает это, и его это беспокоит.
Мужчины хвалят за вкусный ужин, в том числе и Аюми, и она неловко улыбается. Аппетита почти нет, даже несмотря на то, что в последнее время ей нравятся корейские блюда, особенно те, что не острые и не провоцируют изжогу. Сейчас же она ест скорее из вежливости, чем из-за того, что успела проголодаться.
— Аюми такая красивая с животиком, — говорит госпожа Чон, когда девушка, в очередной раз вздохнув, поправляет платье, слегка собравшееся в области живота, и перемещает свой вес на другую ногу. — Всё ещё не могу поверить, что Чонгук первым сделает меня бабушкой. Я всегда думала, что это будет Джонхён. И не потому, что он старше Чонгука, а потому, что всегда был более целеустремленным и серьёзным!
— Мам, ты же знаешь, мы с Йерин вообще не планируем детей, — говорит Джонхён, чем привлекает внимание Аюми. — И ты неспрведлива к Чонгуку, он достаточно целеустремлённый и ответственный.
Аюми никогда не интересовалась у Чонгука личной жизнью его старшего брата, и знала лишь только то, что они с Йерин встречаются ещё со студенчества, а сейчас им обоим по двадцать пять. Чонгук рассказывал ей, что они хорошо зарабатывают и много путешествуют, крайне редко бывая в Корее. Они живут свободно в своё удовольствие и ничем не обременены. Чонгук замечает, что девушка заинтересованно смотрит на пару.
— Это очень глупо с вашей стороны, — качает головой их мама. — У вас есть столько возможностей, чтобы создать настоящую семью, пожениться и родить ребёнка, но вы не используете их! Вы могли хотя бы рассматривать такой вариант в перспективе. Сейчас вы ещё молоды, я согласна, но лет через пять... Пяти лет ведь вполне достаточно, чтобы пожить для себя и посмотреть мир?
— Мы взвешено приняли это решение, госпожа Чон, — с улыбкой отвечает Йерин. Кажется, её совсем не раздражает этот разговор. — Для нас гораздо важнее карьера и собственный комфорт, даже если это звучит эгоистично для кого-то. Нам нравится наша жизнь, и мы оба не видим себя родителями. Ни сейчас, ни через пять лет. Согласитесь, лучше вообще не иметь детей, чем родить их и стать никудышными родителями. Я не против детей как таковых, и уверена, что мы будем обожать нашего племянника! Но это совсем другое! Вот из Аюми и Чонгука, думаю, получатся чудесные мама и папа, а из нас что?
Она с легкой усмешкой поворачивается к Джонхёну, и тот в подтверждение её слов кивает.
Чонгуку не нужно читать мысли, чтобы понять, что Аюми чувствует себя паршиво, слушая рассуждения Йерин. На месте Йерин ведь сейчас могла быть она. Это она не планировала создавать семью, рожать ребёнка. Это она хотела построить карьеру, хотела побывать во многих странах, изучить другие культуры, поработать с ландшафтами разных местностей, мечтала стать востребованным специалистом. Она делилась с ним, что годам к тридцати хотела бы получить вторую специальность, попробовать себя в чём-то ещё. Может быть, в менеджменте или бизнесе. В её голове было столько мыслей, грандиозных планов. В них всех уделялось место Чонгуку, ведь он полностью разделял её стремления, поддерживал и имел такие же взгляды на их совместную жизнь, в которой, конечно, была бы свадьба и, может быть, даже ребёнок, но гораздо, гораздо позже. Годам к тридцати пяти, когда Аюми могла бы уже не переживать, что отпуск по уходу за ребёнком обесценит её как специалиста, когда она будет твёрдо стоять на ногах и будет уверена в себе и Чонгуке. Теперь же её будущее выглядит как просиживание дома в попытках освоить азы материнства, под неустанным контролем его родителей, которые, она уверена, глаз сводить не будут со своего первого и пока единственного внука. Да и Чонгук тоже думает, что так и будет. Они же опытные, пожившие, вырастившие двух детей. Но это — ещё одна причина, почему Аюми не желает становиться частью их семьи: если они поженятся, его родители обязательно настоят на том, чтобы они втроём перебрались в Пусан, в их дом, где всем хватит места. Аюми этого не хочет.
До конца ужина девушка молчит, бросая взгляды на счастливых Джонхёна и Йерин. Чонгук счастлив сегодня не меньше. Ещё бы — он в семье, которая его любит и поддерживает, даже несмотря на то, как сильно он накосячил с этой незапланированной беременностью. Он в любом случае не останется один ни при каких обстоятельствах, ведь у него любящие родители, заботящийся о нем старший брат. У него есть поддержка. А Аюми словно совсем одна. Он может понять её чувства. У неё нет ни братьев, ни сестёр, ни близких друзей, и даже родители теперь относятся к ней скептически, словно она натворила что-то аморальное. И Чонгуку искренне жаль, что она получает такую реакцию от близких людей. Этого ребёнка, что она носит вот уже пять месяцев, можно было назвать нежеланным, но у Аюми, конечно, язык не повернётся так сказать, когда она видит, как все вокруг заботятся о нём, хотя он ещё даже не родился. Поэтому она называет его незапланированным, словно от этого станет кому-то легче. Но Чонгук знает, что дела это не меняет. Аюми всё ещё чувствует себя подавленной и будто преданой.
После ужина она собирается на кухню вместе с Йерин и госпожой Чон, чтобы убрать всё и помыть посуду, как и положено по страдиции, но мама братьев тепло ей улыбается и отправляет отдыхать, говоря, что они справятся здесь и вдвоём.
Аюми уходит в спальню и сразу направляется в ванную, прихватив с собой его футболку, в которой спит, белье и полотенце. Чонгук спросил, всё ли в порядке, и она призналась, что от посиделок за низким столом у неё ужасно ноет спина, а ноги словно ослабшие. Девушка встаёт перед зеркалом в ванной, снимает с волос резинку и они рассыпаются по плечам. Шея, видимо, тоже немного затекла от долгого сидения в одном положении, и она слегка наклоняет её в стороны, чтобы размять. Скинув с себя платье, она остаётся перед зеркалом обнаженной, разглядывая в отражении налившуюся грудь и круглый живот, которому ещё расти и расти. И самой Аюми, и Чонгуку всё ещё сложно поверить, что это действительно она. Такая изменившаяся, но вся та же Аюми. Её грудь постепенно наполняется молоком, а в её животе растёт мальчишка, и уже весной она возьмёт его в свои руки, и он станет самым нуждающимся в ней человеком во всём мире.
Чонгук, наблюдавший за ней из спальни через оставленную открытой дверь, прерывает её ритуал, войдя в ванную. Он становится прямо позади неё и тоже разглядывает в зеркале отражение.
Аюми теперь смотрит на них двоих, изучает черты его лица и тяжело выдыхает. Она говорит, что Чонгук, несмотря на то, что выше её почти на голову и гораздо шире в плечах, выглядит совсем юно. У неё самой черты лица словно взрослее стали. Она разглядывает его мальчишескую улыбку, в которой изогнулись чуть пухлые губы, его детский задор в глазах, и уныло опускает взгляд.
Чонгук хороший парень. Это все говорят. Он заботится об Аюми, как умеет, пусть чаще и ставит свои желания в приоритет, но он старается. Он знает обо всех её сомненияъ, о том, что она не уверена, что у них с Чонгуком выйдет быть родителями. Ей кажется, будто Чонгук не понимает масштабов этой катастрофы, не понимает уровня ответственности. Может, так и есть. Наверное, ему сложно оценить, ведь это не в нём растёт ребёнок и не ему его рожать. Ей кажется, будто он считает своей миссией только обеспечить Аюми и ребёнка материально, и он на самом деле много работает, чтобы финансовый дефицит в их маленькой семье не был таким уж очевидным. Но это не всё, что требуется от Чонгука. Аюми нужно больше. Ребёнку нужно больше. Он старается, но, видимо, этого недостаточно, раз в голове его девушки поселяется столько плохих мыслей.
— Ты красивая, — говорит Чонгук, кладя ладони на её плечи и смотря на девушку через отражение.
— Думаешь? — с сомнением спрашивает она. Она проводит пальцами по появившимся растяжкам на животе, которые стали заметны, когда ребёнок стал активно расти. Они ей кажутся уродливыми и она постоянно машет их какими-то кремами. Когда она в одежде, её животик слегка выглядывает, да, она чувствует себя красивой — п её настроению это заметно сразу. Она становится веслее, общительнее, чаще улыбается. Но в такие моменты, когда стоит перед зеркалом совсем нагая и разглядывая, как меняется её тело, её настроение портится, она чувствует себя ужасной. Чонгуку каждый раз приходится убеждать её в обратном.
— Не думаю, — отвечает парень. — Вижу. И мне нравится это. Всё нравится.
Чонгук ведёт по её плечам вниз, касается кончиков пальцев, и перебирается ладонями на округлый живот, поглаживая его. Он наклоняется к Аюми и прижимается губами к её шее, откинув на другое плечо её волосы.
Чонгук её целует, обнимает, дарит ласку и нежность, и искренне надеется, что в эти моменты Аюми думает, что, может, не так всё плохо. Ему очень хочется, чтобы она чувствовоала себя лучше. Но он не знает, что когда всё заканчивается, когда он засыпает, уткнувшись в её плечо, она размышляет, сколько ещё они протянут. Сколько ещё она будет желанной для него? Сколько ещё ночей он проведёт с ней в одной постели? Сколько ещё будет называть её своей? Аюми не уверена, что это продлится долго. Она вообще давно ни в чём не уверена.
***
На второй день их пребывания в Пусане Чонгук с Аюми утром ходят на пляж, чтобы посмотреть на зимнее море и немного погулять. Они проводят вместе время до обеда, ходя вдоль берега, дыша морским воздухом, от которого Аюми становится спокойно и хорошо, и неизменно держатся за руки.
Днём они возвращаются домой, обедают в том же семейном кругу, после чего мужчины собираются в чимчильбан, оставляя женщин дома. Йерин, которая является совладелицей небольшого спа-салона, решает устроить госпоже Чон и Аюми спа на дому.
— Ты уставшая! — причитает Йерин, когда заканчивает наносить маску на лицо Аюми, заставляет её откинуться в кресле и приступает к её рукам, погружая их по очереди в маленькую тёплую ванночку с маслами. — Такое ощущение, словно Чонгук и беременность из тебя силы высасывают! Давай-ка ты как в Сеул вернёшься, наведаешься в наш салон, я из тебя Афродиту сделаю.
Аюми издаёт смешок, от чего глиняная маска на лице слегка стягивает кожу.
— Правильно, Йерин, — поддакивает ей госпожа Чон, сидящая на диване с точно такой маской на лице. — Беременность — время прекрасное, но непростое. Аюми нужно иногда думать и о себе, а не только о ребёнке и Чонгуке.
Аюми пожимает плечами. О себе ей действительно думается всё меньше. Она уже и не вспомнит, когда последний раз ходила на маникюр, и даже испытывает лёгкий стыд, когда Йерин достаёт её руку из ванночки, промокает салфеткой и принимается разглядывать её ногти.
Время летит слишком быстро, и это пугает её до ужаса. Кажется, они только узнали о беременности, только увидели впервые ребёнка на узи, а уже прошло почти два месяца. До родов время пролетит так же быстро, она и понять ничего не успеет. Она боится потерять саму себя, и видит, что это уже происходит. Она может бесконечно разглядывать себя в зеркале, может замечать все эти детали, меняющиеся изо дня в день, преображающие её, превращающие её в женщину. Но той женщиной, которой она всегда мечтала стать, она себя не видит.
Йерин принимается рассказывать о салоне и перечисляет, какие процедуры можно сделать Аюми, которые не навредят, и даже напротив, будут ей полезными. Аюми слушает её в пол уха, пытаясь давить в себе чувство никчёмности и бесполезности.
Разговор постепенно перетекает в тему о путешествиях, и госпожа Чон говорит, что до рождения внука они с мужем хотят слетать в отпуск, чтобы потом уже быть готовыми в любое время прийти на помощь Чонгуку и Аюми. Йерин расспрашивает, чего бы они хотели от путешествия, и рекомендует им посетить Сингапур. Госпожа Чон такой идеей заинтересовывается и принимается выспрашивать у девушки подробности.
Аюми чувствует себя не в своей тарелке, слушая их диалог, и как только Йерин заканчивает наводить ей красоту, благодарит её и говорит, что хочет прилечь.
— Милая, всё нормально? Ты хорошо себя чувствуешь? — беспокоится госпожа Чон, когда Аюми поднимается с кресла.
— Да, просто немного устала. Я полежу в комнате.
— Если тебе что-нибудь будет нужно, не стесняйся нам говорить.
— Спасибо, — Аюми, улыбнувшись, кивает женщине, и уходит в комнату Чонгука, чтобы побыть немного одной. Все эти семейные уикенды, внимание к её животу и их с Чонгуком будущему — всё это слишком для неё.
***
Посиделки с отцом и старшим братом в сауне — для Чонгука любимая часть поездок домой. Он обожает, когда им с Джонхёном удаётся приехать в одно время. В сауне можно расслабиться, можно поговорить обо всём, о чём не скажешь ни маме, ни девушке. Зато можно обсудить с людьми, которые поймут, как никто другой.
Хоть отец Чонгука отнёсся к новости о внуке с бо́льшим скептицизмом, чем мама, Чонгук знает, что он не так уж и злился, а сейчас, возможно, даже рад и ждёт внука с нетерпением. Хоть он порой и называет его балбесом или безответственным, Чонгук чувствует поддержку отца, когда тот просто интересуется, как он сам. Ни как дела дома, ни как чувствует себя Аюми и ребёнок, а как он сам. И даже если он не вываливает на родителя и половины своих страхов и волнений, не желая выставить себя безалаберным трусом, он всё равно чувствует стену позади себя. Это придаёт сил.
— Надо будет постараться ещё раз собраться так до рождения ребёнка, — говорит Джонхён, когда они возвращаются домой поздним вечером. — А то потом Чонгуку будет совсем не до этого.
— Да, — соглашается их отец. — Когда у нас родился ты, первое время у нас ни на что, кроме тебя, не хватало времени.
— А я? Со мной, что ли, хватало? — интересуется Чонгук.
— Ты, на удивление, был гораздо спокойнее брата, с тобой было меньше хлопот. Или, может, просто у нас уже был опыт. Сейчас кажется, что с тобой было куда проще.
— А сложно это?
— Сложно что? — приподнимает брови папа.
— Ну, быть отцом.
— С ума сойти, пап, Чонгук собирается стать отцом, — по-доброму усмехается Джонхён и треплет младшего брата по волосам. — Всё ещё в голове не укладывается.
— Сложно было, когда вы оба выросли в сорванцов, — с улыбкой качает головой их отец. — Тогда за вами глаз да глаз нужен был. А пока вы в кроватках лежали, всё было проще.
Чонгук задумывается о словах отца, размышляя о том, что если его родители справлялись с двумя пацанами, то они с Аюми с одним уж должны совладать. Наверное, напрасно Тэхён его запугивает. Что может быть непосильно тяжелого в воспитании собственного ребёнка? Их двое, а малыш один. Существует тысячи книг о воспитании, игр, школ молодых родителей в конце концов. Всегда можно обратиться к собственным родителям за помощью, спросить совета по телефону. Все ведь справляются, и они справятся.
В доме уже тихо, когда они возвращаются, и Чонгук сразу идёт в спальню. Аюми ещё не спит. Включён ночник, и она лежит под одеялом, листая какую-то книгу.
— Что читаешь? — интересуется он, заваливаясь на вторую половину кровати и укладывая голову на плечо девушки.
— Книгу, которую Намджун и Сокджин подарили.
— Мм, — протягивает Чонгук и стягивает с себя футболку. — Отвлекись.
Аюми откладывает книгу в сторону и переключает внимание на Чонгука, который тут же притягивает её к себе, скинув с неё одеяло. Он нависает сверху, довольно смотря на неё, когда она откидывается на подушки.
— Чего ты счастливый такой? — спрашивает она, проведя ладонью по его руке, которую он расположил по одну сторону от неё.
— Хороший вечер с семьей, — улыбается Чонгук. — Говорили с отцом и братом о ребёнке. Отец, кстати, возмущается, что мы так и не выбрали имя для его внука.
— Ещё полно времени.
— Да, но можно же рассмотреть пока варианты, чтобы потом остановиться на каком-то одном.
— Придумай сам, Чонгук, я ничего не смыслю в корейских именах, — раздражённо бросает Аюми.
Между бровей Чонгука залегают морщинки и он отстраняется от девушки, непонимающе смотря на неё.
— Что случилось?
— Я хочу домой, — тихо отвечает она, усаживаясь и облокачиваясь на подушки за спиной.
— Мы возвращаемся домой завтра утром. В чём проблема?
— Мне неуютно здесь.
— Почему? — не понимает Чонгук. — Родители в тебе души не чают.
— Я хочу домой, Чонгук, где не буду слушать целыми днями о путешествиях, чужих планах на жизнь и карьерном росте, — отрезает она.
— Аюми... — Чонгук вздыхает, укладываясь рядом с ней и кладя ладонь на её живот. — Прекращай убиваться уже, я серьёзно.
Аюми горько усмехается, отворачиваясь в сторону окна, за которым давно уже ночь.
— Конечно, у тебя-то жизнь продолжается. В ней даже, наверное, почти ничего не изменится, кроме наличия ребёнка. Ты всё так же будешь учиться, работать, видеться со своими друзьями, делать всё то, что делал обычно. Это я жертвую своей жизнью. Своей учёбой, карьерой, всеми моими планами.
— Ты драматизируешь, Аюми. Ты вернёшься в университет, как только ребёнок подрастёт. Закончишь его и будешь строить свою карьеру. К тому моменту ребёнок уже пойдёт в подготовительную школу, мы сможем нанимать няню. И путешествовать сможем, как только я немного разберусь с работой и начну зарабатывать больше. У нас всё будет так же, как у всех, как ты планировала, просто нужно подождать.
— Да плевать уже на всё.
Аюми сползает с подушек вниз, чтобы удобнее улечься и отвернуться от Чонгука в другую сторону, но он не позволяет ей, снова притягивает её к себе, заключая в объятия и чувствуя, как её живот упирается в него.
— Перестань себя изводить этими глупыми мыслями, Аюми, — он убирает пальцами прядь её волос и гладит по щеке. — У нас будет всё хорошо. Родится сын, подрастёт, и всё вернётся на свои места, с той лишь разницей, что нас будет теперь трое. Не переживай ни о чём, мы справимся.
Он склоняется к Аюми ближе и целует, продолжая ласково касаться её щеки. Аюми немного успокаивается и отвечает ему, запуская пальцы в растрепавшиеся мягкие волосы. Чонгук спускается ниже, пока не доходит до живота, поднимает просторную футболку выше, оголяя его, и принимается покрывать поцелуями. Кажется, это впервые, когда Чонгук оказывает её животу столько внимания. Прежде он никогда не целовал его с такой нежностью. Будто что-то изменилось здесь, дома. На губах Аюми даже невольно появляется улыбка, когда она наблюдает за ним.
А потом Аюми вздрагивает, ойкает, кладя ладонь на живот, куда-то около пупка, и замирает.
— Что случилось? — обеспокоено спрашивает Чонгук, смотря поочерёдно то на живот, то на лицо девушки.
— Я не знаю, там что-то... я не знаю, — она трогает свой живот уже обеими руками.
— Я позову маму, — Чонгук подскакивает с постели и несётся в родительскую спальню.
Родители уже погасили свет и спят, но Чонгук стучит пару раз для приличия и тут же врывается.
— Мам, мам! — зовёт Чонгук в темноте, после чего слышится копошение и включается ночник. — Мам, там с Аюми что-то.
— Что с Аюми? — сонно хмурится госпожа Чон, но быстро накидывает халат, выходя вслед за сыном из спальни.
— Я не знаю. Кажется, что-то с ребёнком.
Чонгук возвращается в комнату вместе с мамой. Аюми, напуганная, сидит на постели, натянув футболку на колени и держа ладони на животе.
— Что случилось? Что-то болит? — мама Чонгука присаживается рядом, и Аюми отрицательно качает головой.
— Нет, ничего не болит, но в животе что-то... я не понимаю. Как будто что-то изнутри... И так два раза было. Я не знаю, как это описать... простите.
Мама Чонгука расплывается в снисходительной улыбке и прикусывает губу, чтобы не рассмеяться.
— Мам, что это? Нужен врач?
— Ваш ребёнок просто хочет, чтобы его родители улеглись уже, наконец, спать, — отвечает она. — Он просто шевелится. Он ещё ни разу не шевелился?
Аюми, округлив глаза, качает головой.
— Значит, это его первое шевеление. Срок как раз подошёл для этого. Теперь он будет шевелиться постоянно, и с каждым разом всё ощутимее. Привыкай. И не пугайся больше, — мама Чонгука улыбается и, уходя, желает им спокойной ночи.
Чонгук, как только мама уходит и закрывает за собой их дверь, снова устраивается возле живота Аюми.
— Я ничего не чувствую, — говорит он.
— Наверное, он шевелится пока совсем слабо, — предполагает Аюми, но тоже кладёт ладонь обратно на живот, рядом с Чонгуком.
Чонгук, ещё немного полежав щекой на животе девушки, отрывается от него и поправляет на ней футболку. Аюми уже засыпает, и он целует её перед сном, желая хороших снов.
— Ты ещё не ложишься? — сонно спрашивает она.
— Хочу написать Тэхёну про малыша, — улыбается он, доставая телефон и укладываясь на подушку рядом с Аюми.
Аюми отворачивается в другую сторону, и Чонгук убавляет яркость на экране, заходя в KakaoTalk и открывая диалог с Тэхёном
0:41
Чонгук: Тэ!! У нас ребёнок шевелится!! Представляешь, первый раз!
0:44
Тэхён: ого... и как это?
0:45
Чонгук: пока почувствовала только Аюми. Он шевелится почти незаметно. Но он сделал это, когда я целовал её живот!! Чувак, мой сын меня уже любит!
Тэхён больше ничего не отвечает, и Чонгук засыпает с довольной улыбкой на губах, обняв Аюми со спины и уткнувшись носом в её волосы, приятно пахнущие шампунем.
