Третий не лишний

      Первая неделя после рождения Уёна... странная. Неделя притираний, открытий, узнавания друг друга. Чонгук смотрит на ребёнка во все глаза и всё ещё не может осознать, что это — его. Он всё свободное время проводит возле кроватки и наблюдает, как малыш спит. Но стоит малышу только проснуться, Чонгука как ветром сдувает. Немного отойдя от шока Чонгук понимает, что брать ребёнка в руки невероятно страшно, и всеми правдами старается таких моментов избегать, мысленно обещая себе, что всё изменится, когда Уён перестанет быть таким крохотным. Успеет ещё надержаться, впереди полно времени.       Всю эту неделю к ним постоянно кто-то приезжает, и они оба не чувствуют себя слишком усталыми, хоть всё происходящее и необычно для них. Приезжают родители Чонгука на несколько дней и проводят много времени с Аюми и ребёнком, благодаря чему она может больше отдыхать. Старший брат Чонгука тоже возвращается на пару дней в Сеул, и уделяет племяннику полноценный день. Аюми не остаётся одна, когда Чонгук уходит в университет, это успокаивает их обоих. Её немного напрягает почти постоянное нахождение в квартире других людей, но она старается быть благодарной, ведь в их присутствии она не сильно устаёт ухаживать за ребёнком, да и с ними не так страшно.       На привыкание к отцовству у Чонгука отводятся вечера. Он по минимуму занимает себя учебой и работой, решая нагнать всё чуть позже, когда привыкнет к изменениям в своей жизни, и поэтому старается проводить с Аюми и малышом каждый вечер, возвращаясь после пар. Для него всё впервые: первое кормление грудью которое он видит, первое купание малыша, первый опыт смены подгузника под чутким руководством Аюми, первые бессонные ночи. Он соврёт, если скажет, что всё это не шокирует. Наверное, должно пройти достаточно времени, чтобы он свыкся с тем, что это теперь неотъемлемая часть их повседневности. Кажется, они даже неплохо справляются с ребёнком, но в квартире всё равно витает какая-то легкая напряженность. Чонгук думает, что Аюми тоже всё ещё страшно, но они это особо не обсуждают.       Вторая неделя становится испытанием. Родители Чонгука возвращаются в Пусан, Чонгуку приходится больше внимания уделять учёбе и начать закрывать долги, да и работать тоже нужно, ведь должны же они с Аюми на что-то жить. Родители Аюми, конечно, поддержали финансово, несмотря на то, что не смогли прилететь, но эти деньги они решили пока не трогать и отложить на будущее.       Аюми становится тяжелее с каждым днём. Усталость от недосыпа сказывается всё больше, ведь ей приходится просыпаться каждую пару часов ночью, и из-за сбитого напрочь режима она потом подолгу не может уснуть. Чонгук тоже не высыпается, да к тому же ещё и не может толком нагнать предметы в университете из-за усталости и рассеянности. Это раздражает.       В очередной из дней он приходит домой чуть раньше, планируя немного позаниматься дома и сдать один из долгов профессору завтра с утра. Аюми в это время кормит Уёна, сидя с ним в кресле, которое притащили им Намджун и Джин недавно. Оказалось очень удобно и Аюми осталась таким подарком довольна, даже несмотря на то, что оно занимало достаточно много места в их компактной квартирке. Но зато можно было взять ребёнка из кроватки и тут же усесться с ним в кресло, а не подниматься наверх, чтобы расположиться на постели.       — Привет, — Чонгук, улыбаясь, целует Аюми в лоб и с нежностью смотрит на сына, который, не отвлекаясь на отца, продолжает сосать молоко.       — Привет, — Аюми улыбается ему в ответ, и удобнее перехватив ребёнка в руках наблюдает, как Чонгук переодевается и достаёт ноутбук из рюкзака, кладя его на обеденный стол. — Посидишь с Уёном после того, как он покушает?       Чонгук в миг оборачивается на девушку.       — А ты?..       — Я хочу сходить в душ.       — Может, ты сходишь, когда он уснёт?       — Чонгук, с тобой ничего не случится за полчаса. И с ним тоже.       — Но мне нужно позаниматься, Аюми, я весь в долгах по учебе, — почти молит Чонгук.       — Это и твой сын тоже. Ты не можешь с ним даже получаса провести?       Чонгук сжимает губы, понимая, что против этого у него аргументов нет. Хорошо, это всего лишь полчаса. Уён может полчаса полежать в своей кроватке, а он просто понаблюдает и поговорит с ним. Ничего же сложного?       — Держи, — говорит Аюми, когда отнимает малыша от своей груди и поправляет домашнюю майку.       — Положи его в кроватку, я сейчас подойду.       — Чонгук, его нужно подержать. Вдруг его стошнит. Он захлебнётся, если будет лежать. Возьми его на руки и подержи столбиком.       Чонгук еле удерживается от вымученного стона и идёт к Аюми, чтобы забрать у неё ребёнка. Она передаёт малыша в его руки и показывает, как нужно держать.       — Походи немного с ним, — советует Аюми и уходит в душ, собираясь немного там отдохнуть от всего и побыть наедине с собой. Ей это просто жизненно необходимо, Чонгук понимает.       Он держит Уёна, как показала Аюми, лицом к себе, и разглядывает его личико, ставшее за прошедшую неделю родным.       — Ну что, зайчонок, походим немного? Надеюсь, я тебя не уроню, — Чонгук вздыхает и принимается расхаживать по комнате. — Может ты поспать хочешь, а? Ты сделал бы мне огромное одолжение, если честно. Тебе ещё конечно не понять, но папе нужно учиться и работать, чтобы нам было что кушать. Хотя, тебе и без того есть что. Ладно, это был неудачный аргумент.       Уён в этот момент срыгивает, пачкая футболку Чонгука белой жидкостью.       — Ясно, спать ты, по всей видимости, не хочешь. Тогда другое предложение. Раз уж ты уже срыгнул, то полежи немного в кроватке, а я переодену футболку, которую ты мне испачкал, идёт?       Ответа, конечно, не следует, и Чонгук кладёт сына в кроватку. Он идёт к шкафу, достаёт из него простую серую футболку, а грязную кидает в корзину с грязным бельём. Вернувшись к кроватке, он в ужасе замечает, что у Уёна полный рот молока, а личико покраснело. Он хватает ребёнка на руки, чтобы снова уложить столбиком, очищает его рот от молока и снова пачкается в нём. Уён начинает плакать, и Чонгук облегченно выдыхает.       — Тебя ни на секунду нельзя оставить, маленький самоубийца? Хочешь, чтобы твой папа поседел в двадцать два года, да? — пытается шутить Чонгук, но чувствует, как заходится от страха сердце в груди. Он, кажется, чуть не убил сына. Руки подрагивают. Он мягко прижимает малыша ближе и целует его в голову. — Ну всё, Уён, прекращай плакать. Папа дурак у тебя, знаю. Но я научусь. Только не реви, зайчонок.       Чонгук укачивает малыша на руках, но Уён продолжает кукситься и плакать. Спустя десять минут плача у Чонгука начинают сдавать нервы и он идёт к ванной, держа надрывающегося ребёнка.       — Аюми, ты скоро? — стучит Чонгук. — Уён плачет уже десять минут, и укачивания не помогают.       — Боже, Чонгук, прошло всего пятнадцать минут, — слышится голос девушки из ванной. — Проверь подгузник, может он грязный!       Подгузник, точно. Чонгук несёт Уёна к новому комоду, сверху которого специальное место для пеленания, и раскладывает на нем салфетку. Положив ребёнка сверху, он снимает с него тонкий комбинезончик и открывает липучки у подгузника, тут же морща нос.       — Ну ты и засранец, зайчонок, — вздыхает Чонгук, и готовит всё для переодевания ребёнка: салфетки влажные, салфетки сухие, присыпку для ягодичек, чистый подгузник. — Сейчас сделаем всё, как учила нас твоя мама.       На удивление, с подгузником он управляется ловко, и Уён успокаивается сразу, как Чонгук надевает на него чистый и снова берёт на руки. Спустя немного времени, Уён начинает засыпать. Чонгук усаживается в кресло и наблюдает, как глазки сына закрываются. Он не сдерживает улыбки. Ладно, полчаса прошли почти без потерь. О том, что он чуть не убил ребёнка, он решает Аюми пока не говорить.       На следующий день Аюми просит Чонгука не задерживаться после пар и прийти домой пораньше. Ей нужно взять документы и сходить зарегистрировать Уёна, и сделать это может только Аюми, ведь они не в браке. Поэтому, на Чонгука остаётся миссия посидеть с Уёном дома несколько часов. Впервые так долго. Он чувствует нарастающую тревогу в груди, когда едет домой.       К его возвращению Аюми уже почти собралась, а Уён спит в кроватке. Чонгук быстро переодевается и обедает, пока ребёнок не проснулся, и планирует немного поработать. У Уёна, правда, на это другие планы. Стоит только Аюми уйти, а Чонгуку включить ноутбук и положить перед собой рабочий блокнот с заметками, Уён начинает хныкать.       — Здесь я, здесь, только не плачь, — шепчет Чонгук, беря сына на руки. — Привет. Ты выспался, да? Как почувствовал, что папа вернулся?       Уён на руках успокаивается, хлопает глазками и приоткрывает беззубый рот, вытаскивая язык.       — Ты что, дразнишься? — усмехается Чонгук. Уён в это время начинает елозить ртом по его футболке, оставляя на ней влажные пятна от слюны. — А, вот в чём дело. Ты проголодался. Тогда тебе нужно ещё немного полежать, зайчонок, пока я разогрею тебе молоко.       Он кладёт ребёнка обратно в кроватку, и только собирается отойти, как Уён снова начинает плакать.       — Так. Лежать в кроватке ты не хочешь, я понял, — возвращается к нему Чонгук. — А что насчёт кокона? Кокон подойдёт?       Чонгук достаёт кокон из ящика кроватки, кладёт в него Уёна и фиксирует. Кажется, кокон заинтересовывает малыша и он не издаёт ни звука. Чонгук, довольный проделанной работой, ставит его на стул рядом с собой и принимается греть сцеженное грудное молоко, которое оставила в холодильнике перед уходом Аюми.       — Ну вот, почти готово, — он вытирает нагретую бутылочку салфеткой и берет её с собой.       Устроившись с Уёном на руках в кресле, Чонгук ка́пает немного молока себе на руку и подносит к своим губам, чтобы убедиться, что оно не горячее. Решив, что молоко вполне приятной температуры, он касается соской губ Уёна, и тот тут же открывает рот, чтобы захватить губами то, что ему предлагают. Кажется, его не смутило, что вместо груди ему дали что-то резиновое, а вместо мамы его кормит отец. Это Чонгука радует. Пока он ест, Чонгук неотрывно на него смотрит, не скрывая улыбок. Он воркует над ним, негромко что-то бубня о том, какой Уён прелестный малыш и как он хорошо кушает. Ему даже кажется, что ребёнок смотрит на него в ответ и слушает. Может, так оно есть. Может Уён к нему привыкает и узнаёт его. По крайней мере, он не рыдает, оставшись с ним вдвоём, когда мама исчезла из поля зрения.       Но стоит Чонгуку об этом подумать, как Уён выпускает изо рта соску и начинает кукситься.       — Что такое?.. ты уже наелся? Убрать бутылочку? — Чонгук отставляет её в сторону, замечая, что малыш даже не доел, хотя Чонгук налил не так уж много.       Уён начинает плакать и вмиг краснеет, и озадаченный Чонгук встаёт с кресла с ним на руках, начиная ходить туда-сюда и укачивать ребёнка, но это не помогает. Он всё продолжает плакать, и Чонгук начинает паниковать. Он проверяет подгузник — тот лишь немного намокший, и не может приносить такого дискомфорта, ведь хорошо впитывается. На всякий случай он решает всё равно его сменить, но даже после этого Уён не успокаивается. Чонгук набирает Аюми, но та не берет трубку. Наверное, занята или не слышит.       — Что же ты плачешь, Уён-а?.. — вздыхает Чонгук, готовый заплакать вместе с ним, и продолжает укачивать его в руках.       Уён всё не прекращает, и Чонгук от безысходности звонит единственному человеку, которому доверяет, как себе, и который обязательно придумает, что делать.       — Тэ?.. Ты не занят? — спрашивает Чонгук, когда Тэхён берёт трубку и надеется, что его нормально слышно на фоне плача Уёна.       — Не сильно, а что ты хотел? Чего там Уён надрывается?       — Тэ, он плачет уже минут пятнадцать, если не больше. Он сытый, на нём чистый подгузник, но он не успокаивается! Я скоро с ума сойду, Тэ. Ты можешь приехать? Я даже Аюми дозвониться не могу.       Тэхён соглашается не раздумывая, и обещает быть в ближайшее время. Минуты до приезда Тэхёна кажутся адом. Уён продолжает плакать, и Чонгуку кажется, что ребёнок стал фиолетового цвета от этих криков. Чонгук готов уже тоже впасть в истерику, но к счастью, приезжает Тэхён.       — Кто это тут так плачет? — он забирает у Чонгука малыша и тоже пытается укачивать, но тоже безуспешно. — Уёни, ну порадуй Тэхёна, прекрати плакать, малыш.       — Может, он плохо себя чувствует? — обеспокоено спрашивает у Тэхёна Чонгук, разглядывая своего ребёнка в его руках.       — Давай позвоним Юнги.       Чонгук активно кивает. Это единственная хорошая идея сейчас. Ему даже всё равно на то, что Юнги наверняка его подколет на тему того, что ребёнку ещё только две недели, а Чонгук уже не может с ним совладать.       Тэхён достаёт из кармана свой телефон, набирает на нем Юнги и передаёт Чонгуку, продолжая качать малыша. Чонгук прижимает телефон к уху, и внимательно наблюдает за Уёном, который всё так же истерит.       — Да, Тэхён, — звучит в динамике Юнги.       — Эм, привет, Юнги. Это Чонгук.       — А, привет, Чонгук. Это твой сын там кричит? — в голосе Юнги слышится усмешка.       — Да, Юнги, я уже не знаю что делать. Ты не мог бы что-то посоветовать? Я беспокоюсь, он не замолкает уже довольно долго. У него чистый подгузник, он недавно поел. Дома не жарко и не холодно, и его одежда нигде не колется, я всё уже проверил!       — Как давно он кушал?       — Минут сорок назад, примерно.       — Аюми кормила его?       — Нет, я разогревал ему сцеженное молоко, которое она оставила.       — Он срыгивал после этого?       — Нет, и он даже не доел.       — А ты помогал ему отрыгнуть воздух, пока кормил его?       — Что?.. — подвисает Чонгук.       — Ясно, — издаёт смешок Юнги. — В общем, слушай. Он просто наглотался воздуха, пока ты его кормил из бутылочки, поэтому его животик, скорее всего, вздулся и причиняет ему дискомфорт. Помоги ему от этого избавиться. Нужно взять его так, чтобы его голова была на твоём плече, и слегка прижать к себе животиком. Можно ещё погладить или слегка похлопать по спинке.       Тэхён, слушая инструктаж Юнги, который доносится из телефона, повторяет всё как велено. Чонгук заходит Тэхёну за спину, чтобы видеть лицо сына, и тут же получает порцией молока, которое пачкает его шею и футболку.       — Спасибо, Юнги... — вздыхает Чонгук, а Тэхён поворачивается к нему и начинает смеяться. — Это правда помогло. Но мой сын, кажется, ненавидит меня.       — Обращайся, — смеётся Юнги.       Чонгук прощается с ним, засовывает мобильный Тэхёна обратно в его карман и идёт за салфетками, чтобы стереть с себя молоко, которое отрыгнул сын. Уён тут же успокаивается, и Чонгук вытирает ему губы и подбородок, на которых осталось молоко. Уставший так долго плакать, он быстро начинает засыпать, и Тэхён осторожно перекладывает его в кроватку, укрывая одеяльцем.       — Спасибо, что приехал, Тэ. Я без тебя бы здесь чокнулся, — говорит Чонгук, отправляя испачканную футболку в корзину. — Я скоро буду менять футболки чаще, чем Уёну меняю подгузник. На Аюми он никогда не отрыгивается.       — Уверен, Аюми тоже достаётся, — усмехается Тэхён. — Как вы тут вообще?       Чонгук пожимает плечами.       — Становится сложнее. Я не знаю, станет ли лучше, но такое ощущение, что дальше будет хуже.       — Что ты имеешь в виду?       — Мы оба становимся раздражительными, начинаем ссориться по пустякам. Я знаю, что Аюми устаёт, и я это прекрасно понимаю, но Аюми не хочет понимать, что я устаю тоже, что мне нужно учиться и работать. Она бесится, если я отказываюсь посидеть с ребёнком, из-за того что мне нужно поработать или что-то подготовить для учебы. И на это я раздражаюсь тоже. Я не знаю, как объяснить ей, что нам придётся пока таким образом делить обязанности. На ней — ребёнок, на мне — всё остальное. Но Аюми не понимает. Она считает, что я не хочу заниматься ребёнком!       — А ты хочешь?       Вопрос вводит Чонгука в замешательство и он растерянно смотрит на друга, выжидающего ответ.       — Ну... мне немного страшно... сидеть с ним... но я люблю его! Просто когда он немного подрастёт, я бы...       — Но Аюми нужна помощь сейчас. Попробуйте разделить обязанности по-другому. Выберите какой-нибудь день, когда она полностью сможет отдохнуть, а ребёнка возьмёшь на себя ты. Ей тоже нужна эмоциональная разгрузка.       — Ты прав, но...       — Ты боишься не справиться.       — Да.       — Но Аюми же справляется. А она в таком же положении, как и ты. Просто подумай об этом. Если что, ты можешь выбрать такой день, когда я тоже свободен, и я с радостью тебе помогу.       — Спасибо, Тэ, — радостно выдыхает Чонгук, обнимая друга в порыве благодарности. Идея Тэхёна отличная! Так он сможет и Аюми показать, что он вовсе не безответственный отец, но и один с ребёнком не останется, ведь Тэхён вызывался помочь ему!       — Ладно, мне ехать пора, статью сегодня сдавать вечером, — Тэхён хлопает Чонгука по спине и прощается.       Уён спит долго, и Чонгук за это время успевает доделать задания для завтрашних пар и даже немного поработать. Аюми задерживается, и возвращается домой когда начинает смеркаться. К этому времени Чонгук успевает покормить Уёна ещё раз, соблюдая рекомендации Юнги, и в этот раз всё проходит без происшествий.       — Где ты была столько времени? — встречает Чонгук Аюми с малышом на руках. Он недавно покушал, и Чонгук держит его столбиком, предусмотрительно подложив на своё плечо салфетку, на случай, если Уёну нужно будет выплюнуть немного молока.       — Погуляла немного, — отвечает Аюми с легкой улыбкой, быстро чмокает в лоб сына и такой же поцелуй оставляет на щеке Чонгука.       — Всё сделала? Зарегистрировала? И в Чокпо записала?       — Да, довольно быстро это всё получилось.       — Я только сегодня вспомнил, что мы не обсудили его гражданство.       — Уёну записали корейское гражданство, по праву происхождения. Отец же кореец.       — А японское гражданство?       Аюми пожимает плечами.       — Ну ладно. Ты в душ ещё пойдёшь?       — Да. Он поел?       Чонгук кивает, и Аюми уходит в ванную, снова оставляя Чонгука с ребёнком. После душа Аюми говорит, что устала, и просит Чонгука уложить малыша спать самостоятельно и ставит себе будильник, чтобы позже встать и покормить его. Чонгук ещё немного с ним сидит, и когда он начинает засыпать, укладывает его в кроватку.       Быстро ополоснувшись в душе, Чонгук заваливается в постель. Аюми начинает ворочаться.       — Не спишь?       — Ты пришёл, как слон, — бубнит она.       — Иди сюда, — шепчет Чонгук и притягивает её к себе, заставляя улечься к нему на грудь.       — Ну, Гук, — Аюми пытается выпутаться из его рук. — Мне неудобно.       — Раньше было удобно.       — Много чего было раньше.       Аюми натягивает на себя повыше одеяло и отворачивается от него в противоположную сторону. Чонгук вздыхает. Видимо, Аюми тоже считает, что всё безвозвратно ускользает. Да, Чонгук знает, что ничего не будет по-прежнему, но он не хотел бы, чтобы всё разрушилось по его вине. Он хочет, чтобы в их с Аюми отношениях снова появилась нежность, но он чувствует, что она отталкивает его. Он надеется, что она просто ещё не отошла от родов и потом всё наладится. Он не хочет быть безразличным мудаком в её глазах. Он хочет быть ответственным и заботливым, насколько это возможно.       — У меня есть предложение, — тихо говорит Чонгук, снова двигаясь поближе к девушке и обнимая её за талию. — Давай выберем день, когда Уёна я полностью буду брать на себя. Ты сможешь гулять, встречаться с подругами, заниматься своими делами, да и мне такая смена деятельности не повредит. Что думаешь?       — Суббота, — отвечает Аюми.       — Хорошо, суббота, — Чонгук касается губами задней поверхности её шеи и скользит ладонью под футболку, оглаживая её талию.       — Нельзя, Чонгук, — она отстраняет от себя его руку.       — Я ничего не делаю, — с едва заметной улыбкой говорит он, спускаясь поцелуями на её плечо. Он знает, что ещё рано, но так же он знает, что есть масса других способов расслабиться и сделать друг другу приятно.       — Давай спать, мне скоро просыпаться кормить Уёна, — Аюми звучит холодно и безразлично, и Чонгук отстаёт. Он тоже укрывается и разворачивается в другую сторону, больше не доставая девушку своим вниманием. Что же, видимо, передергивать по утрам в душе — всё, что ему пока остаётся.

***

      Тэхён, вылив в бокал на тонкой ножке остатки белого вина из бутылки, усаживается на высокий барный стул в своей кухне. Работа на сегодня вся выполнена, статья сдана главному редактору в срок. Он может позволить себе немного расслабиться и отвлечься от дурных мыслей, которые забивают его голову последние недели. Он делает пару глотков, которые моментально согревают изнутри.       Последнее время он чувствует себя ещё более одиноким, но в то же время нужным. Но нужным не так, как ему хотелось бы. Он хотел бы быть нужен не только как друг. Из-за этого он чувствует себя несколько... использованным. Если это подходящее слово для его ситуации. От этой мысли становится мерзко, но мерзко от самого себя. Он не должен ощущать так себя, ведь он счастлив помогать Чонгуку и Аюми, ему нравится возиться с Уёном, который уже стал его маленьким солнышком, но он чувствует себя гадко, когда задумывается о том, что это немного не то, чего ему бы хотелось. Он ведь решил двигаться дальше, но всё, что он делает, это продолжает крутиться в том же, с теми же тяжелыми мыслями в голове, которые только тянут его вниз. Он ничего не делает для того, чтобы что-то изменить. Он лишь продолжает ныть и жалеть себя несчастного, себя же потом и пристыжая за это.       Он хочет вести себя как взрослый мужчина, нести ответственность за свою жизнь, принимать нужные решения, делать что-то, что пойдет ему на пользу, но он не знает как взять себя в руки, как перестать думать о ком-то не в том ключе, в каком следует, как перестать из-за этого тихо и незаметно для всех страдать.       Ему нужно с чего-то начать.       Он размышляет, чем бы это могло быть. Может, ему стоит выставить границы между ним и Чонгуком? Но Чонгук нуждается в нём. Они всё ещё лучшие друзья, и вряд ли это изменится, даже несмотря на тайные чувства Тэхёна, и он не хотел бы, чтобы эта дружба прекратилась или стала другой. К тому же, теперь есть ещё один человек, и Тэхён уверен, он в нём тоже чуточку нуждается. Ведь его родителям нужна помощь и поддержка, а значит, и ему тоже. Тэхён совсем не против стать для них чем-то вроде опоры, пока они в этом нуждаются, ведь он немного старше и, может быть, чуточку ответственнее. Они знают, что могут доверять ему и на него положиться.       Нет, отдаляться от Чонгука не вариант.       Может, ему стоит поговорить с Чонгуком на чистоту?.. Выложить всё, как есть... Нет, Боже. Наверное, это алкоголь так влияет на него. Конечно, это худшая из идей. Он ни за что не станет обременять Чонгука этим. Он уверен, что Чонгук бы не отвернулся, но он знает, что это, несомненно, свалилось бы на него тяжким грузом, а ему и так сейчас не легко. Тем более, это в корне изменит их отношения в любом случае, а Тэхён этого не хочет. Это вылилось бы в неловкость между ними, и он даже представить себе не может, сколько потребовалось бы им времени, чтобы её преодолеть. Нет, его чувства — это исключительно его проблема. Чонгук не виноват, что Тэхён так далеко зашёл в своих глупых мыслях. Не виноват, что Тэхён в какой-то момент, давным-давно, стал по-другому реагировать на привычную тактильность в их дружбе, не виноват, что он увидел в нём кого-то большего, чем просто лучшего друга. Чонгук ничего не сделал для этого, он просто... был. Тэхёну этого оказалось достаточно. В конце-концов, такое просто случается. Никто не застрахован от этого. Друзья влюбляются друг в друга, многие так строят отношения, семьи. Не в их случае, конечно. Если бы один из них был девушкой, и никто не был бы обременён семьей, то может быть. Но они два друга одного пола, один из которых стопроцентный натурал, имеющий девушку и ребёнка. Здесь никогда не будет хэппи энда.       Тогда... а если ему и правда попытаться найти себе кого-нибудь? Парня или девушку... Не кого-то на одну ночь, или пару ночей, а кого-то... большего. Может, у него получится отвлечься на настоящие отношения? Сколько времени он уже ни с кем не встречается? Довольно долго. Он уже и забыл, как это — ходить на свидания, покупать для кого-то подарки, просыпаться утром с кем-то, кто что-то значит для него. Кажется, последний раз всё это было в прошлой жизни.       Тэхён вздыхает, открывая ещё одну бутылку вина, решая, что одного бокала ему сегодня мало. Он наливает ещё и снимает блокировку на мобильном, находя в нём контакт. Он колеблется, решая, действительно ли это то, что ему сейчас нужно. Но другого выхода он пока для себя не видит. Ему нужно попробовать. Ведь никто его ни к чему не принуждает. Он просто попробует. Может, это действительно то, с помощью чего он может открыть новую страницу. Кто знает, может, звёзды специально сошлись так, чтобы Тэхён открыл для себя что-то новое. Кого-то нового.       Он нервно облизывает губы, слизав с них капельку вина, и открывает диалог, принимаясь печатать первое, что приходит ему в голову.       11:17 PM       Тэхён: Привет, офицер Пак. Не хочешь завтра вечером съесть чего-нибудь итальянского?