Быстролап из Фаунтауна

Нечего сказать, хороший конец недели. Выходные начались встречей с гадалкой, а продолжились чередой похищений меня, любимой. Причем похищали столь тщательно и регулярно, что я даже перестала удивляться, не говоря уж про гнев. Пришлось констатировать, что я — весомая фигура на игровой доске, за владение которой ведется нешуточная борьба. С тупой, не рассуждающей фигурой меня объединяло и то обстоятельство, что я понятия не имела и об игроках, и о принятых правилах игры. Ну да, сейчас уже что-то начинало вырисовываться: Госсовет там, Комитет какой-то. Полиция, генпрокуратура. Может, еще кто. Меня это не сильно волновало, поскольку никто из похитителей еще не заявлял, что им действительно от меня нужно. Наиболее открытым из всех был, удивительное дело, черный кот по прозвищу Марс. Он хотя бы не скрывал, что ищет информацию о том, как я смогла проникнуть в какой-то там Кошачий мир. Что это за мир, чем он так всем дался, а главное, какое я к нему имею отношение — для меня это все еще было покрыто завесой тайны. Даже Николас, уж на что, казалось бы, относящийся ко мне хотя бы нейтрально, не удосужился рассказать, что это за Изнанка такая. Мои нынешние похитители тоже молчали. Точнее, как завели меня в комнату практически без окон (маленькие световые прорези под потолком не в счет), так и больше не проявляли интереса. Ульфсон куда-то ушел с главным похитителем. Денниса-младшего забрали чуть позже — непосредственно перед тем, как меня оставили в покое. Я сидела на удивительно опрятно прибранной кровати, смотрела перед собой в одну точку и начинала думать, что лучшим выходом будет послушно исполнять волю похитителя, кем бы он ни являлся. Но у судьбы, очевидно, были свои мысли на этот счет. Встрепенулась я от глухих ударов где-то за дверью. Даже послышалось, что щелкнула пневматическая пружина усыпителя. И тут же — еще один мощный тупой удар. На этот раз столь солидный, что дрогнула стена. Я заметила это, глядя на колебание туалетной ширмы, что отделяла санитарную зону комнаты. Еще несколько секунд, и клацнул замок двери. Створка быстро, но плавно отворилась. Я ожидала увидеть пятнистых пардов Генпрокурора, однако в проеме, чуть пригнувшись под низкой для него притолокой, стоял… мой первый похититель — черный кот. Вроде бы, Лео Марцокки, если я ничего не путаю из объяснений полицейского. За спиной у него маячил давешний черный пантер. Ну как же… Грубая сила в поддержку интеллекту и воспитанности. Я попыталась припомнить, как пантера называл кот. Вроде бы, Бездомный. Нет, не так. А, вспомнила. Безродный. Удивительно, но первую фразу произнес именно он. — Выходи, — сказал пантер своим отвратительным, сиплым голосом. — Вот еще, — фыркнула я. — Мне надоело похищаться, я лучше здесь посижу. — Выходи, Роксана, — сказал кот. — На этот раз тебя никто не тронет, не волнуйся. Ты нужна Дыму живой и невредимой. — Я всем такая нужна. — Ему ты нужна еще и в свободной воле, Роксана, — промурлыкал кот. — Не безропотной фигурой. Пошли, рыжая. Я вздрогнула, услышав пассаж про фигуру. Вот ведь как, не одной мне в голову приходят подобные мысли. — Ну же! — поднял голос Марцокки. — Бахир вырубил охрану, но кто знает, сколько они проваляются? Мы не хотим кровопролития. Пошли быстрее. Я все еще медлила. — Пошли, вульпес, — повторил вслед за котом Безродный. — Не заставляй меня снова таскать тебя на плече. — Что, тяжело? — Неудобно, — черный пантер позволил себе что-то вроде улыбки, и впервые я обнаружила, что он может говорить относительно разборчиво и даже с приязнью. — Ты вертлявая. — Я пойду, — сказала наконец я. — С одним условием. Лео Марцокки напрягся. — Ну? — Еще по пути до места вы рассказываете мне, зачем я вам и что это за кошачий мир. Иначе — нет. Мои первые похитители оба молчали. — Не знаете, что ли? — догадалась я. — Просто исполнители? — Разумеется, знаю, — ответил наконец кот. — Просто думаю, а не проще ли все-таки тебя вырубить. М, Бахир? Что скажешь? Черный пантер хмыкнул. — Скажу, что журналистского расследования нам только и не хватало. — В свободной воле! — напомнила я. Лео Марцокки вздохнул и повернулся к то ли охраннику, то ли напарнику. Я так и не поняла, в каких они отношениях друг с другом. — Пошли, рыжая, — произнес кот. — Расскажем тебе про Изнанку. Бахир, повезешь лисичку. У меня мобиль слишком заметный, я другим путем поеду. Честно говоря, больше всего мне хотелось даже не узнать свою роль в этом всем, а банально выспаться. Но в машине черного пантера это было невозможно — лязгом и грохотом на ходу она могла бы перебудить половину квартала. Даже странно, что такой транспорт еще допускают к движению по дорогам. Вдвойне странно, что Бахир вообще сумел купить мобиль. На моей памяти этих ребят даже уборщиками не берут — опасно. Я не большой знаток истории и социологии, но принято считать, что черные пантеры не умеют ничего, кроме как драться. И поскольку с войнами уже давно покончено, в услугах продавцов насилия больше никто не нуждается. Я была уверена, что это личная машина пантера, поскольку служебные до такого отвратительного состояния не доводят. Как и сказал Лео, он на своем пижонском длиннузине поехал отдельно. А мы на тарантайке Черного пантера — сами по себе. Пока мы с ним катались по городу и распугивали случайных прохожих грохотом колес и трескотней древнего керосинового двигателя, Бахир поведал мне то, что знал сам. Оказалось, что знал немало. Слишком даже много для обычного громилы, кем он мне показался поначалу. Кошачий мир, иначе Изнанка — уникальное пространство кошачьих снов. Общее для всех малых кошек, оно по сути является слепком реального мира. И с некоторой задержкой по времени повторяет этот самый реальный мир. С тем лишь исключением, что Изнанка существует только в тех местах и временах, которые были заметны ее строителям — то есть всем разумным, которые имеют обыкновение спать и видеть сны. Места безлюдные, неисследованные или просто дикие в Кошачьем мире отсутствуют. Нам кажется, что наш сон это просто сон. Иной раз ближе к реальности, иной раз дальше. Бывают пророческие или вещие, бывают кошмары или, наоборот, потрясающе красивые, вдохновляющие и просветляющие. На самом деле сон — лишь плод деятельности разума, который транслирует все, накопленное за день, в Кошачий мир. То есть в ту самую Изнанку, одновременно и создавая ее, и заселяя жителями. Удивительно, но попадают туда лишь те, кто либо уже отошел ко сну, то есть ушел из реального мира, либо те, кто обладает уникальным даром ходить по Изнанке во сне. Но самая главная особенность Кошачьего мира — умение показывать прошлое, настоящее и отчасти будущее. Именно в Кошачьем мире свои предсказания делают кошки-гадалки. И именно эта особенность Изнанки позволяет не допускать большого насилия, например, войны. Как ты нападешь на кого-либо, кто видит вероятное будущее? А видят его все правители и государственные люди, это данность нашего мира. Конечно, невозможно отслеживать все случаи — на это просто не хватит никаких агентов. Тем более, каждый умеющий спокойно входить в Кошачий мир — бесценен. Поэтому с бытовыми и корпоративными преступлениями сражаются полицейские и Генпрокуратура — доступными им «обычными» методами. А вот с государственными преступниками, которые в будущем могут начать серьезные дела, борется Госсовет. В его структуре есть особый отдел, который занимается процеживанием всех вероятностей, где возможно большое кровопролитие. Безотносительно того, кто он по роду и виду.        — Погоди, — взмолилась я. — Ты хочешь сказать, что Кошачий мир на самом деле не совсем кошачий? — Разумеется, — ответил пантер. — Но это совершенно естественно. Империя в том виде, в котором ты ее знаешь по учебникам, была создана на развалинах предимперских цивилизаций. Одна из них — цивилизация Сфинксов с древней столицей в Александрополисе. Впрочем, это имя город получил сильно позже того, как о сфинксах уже практически забыли. Они, если ты не помнишь, куда ближе к малым и средним кошкам, чем к большим. И неудивительно, что их дар передался именно фелис, а не к пардам, львам или… нам, пантерам. — То есть сфинксы все, как один, были… — Волшебниками? — хмыкнул Бахир. — Ну, можно сказать и так. Но, честно говоря, у обладателя дара не так уж и много преимуществ перед обычным человеком. — А как же предсказывание будущего? — возразила я. — Зная, что случится, ты можешь… — Ты можешь только предсказать, но не гарантировать, — перебил меня пантер. — И потом, не забывай. Предсказателей много. — Не поняла. — Ну смотри, — объяснил пантер. — Твоя гадалка что-то увидела в будущем. Скажем, какое-то событие, связанное с деятельностью твоего соперника. Ты это учел, и сделал так, чтобы это событие не состоялось. Или состоялось так, как нужно тебе. Видишь, предсказание уже не сбылось. — Но я про это и говорила! — воскликнула я. — Зная, что может случиться, можно менять будущее! — А я тебе про это и ответил, — Бахир улыбнулся. — Предсказателей много. Как только ты решил что-то делать, чтобы изменить будущее в свою пользу, предсказатель твоего врага это увидел в своем видении. И сообщил хозяину. И тот, соответственно, скорректировал уже свои планы. — Но это же бесконечная история тогда! — Именно, — кивнул пантер. — Поэтому предсказаниям из Изнанки вообще не сильно верят. Цена вопроса сама по себе велика, но стоимость ошибки — грандиозна. Империя сфинксов, к слову, погибла именно по вине одного единственного несбывшегося предсказания. Их дальние потомки — основатели империи Фелида, также понадеялись на свое умение повелевать кошками. Те издревле служили пардам в качестве придворных предсказателей. И чем это закончилось для Империи, мы все знаем. Так что, рыжая, предсказание — опасная штука. Да и вообще не всегда возможная. — Ну хорошо, — согласилась я. — Если явно видеть будущее невозможно, то что насчет прошлого? Знание того, что именно и когда именно произошло, тоже серьезное преимущество. — Да. Но то, что уже произошло, появится в Изнанке нескоро. — В смысле? — Дело в том, что Изнанка отстоит от нашего мира по ленте времени, причем даже не на точное количество лет, а произвольно. Какие-то части Кошачьего мира достраиваются быстро, с отставанием от реальности на год-два. Где-то изнаночное время вообще отстает от нашего на несколько минут. А некоторые территории остаются не обновленными десять, двадцать, даже пятьдесят или восемьдесят лет. Строить на этом систему дознания — глупо. — То есть полиция не может вот просто так пойти и посмотреть, кто нарушил закон? Пантер согласно кивнул и добавил: — И вообще, кто задумает строить свою стратегию на четком знании прошлого, рискует остаться рабом этого самого прошлого. — Это как? — Будущее не следует за прошлым, — непонятно объяснил Безродный. — Будущее стоит на прошлом, которое заканчивается настоящим. Но оно, то есть настоящее, сиюминутно, почти не длится по ленте времени. Как бы тебе объяснить… Это как будто спил древесного ствола. Ты видишь сам ствол, видишь срез, и даже способен обнаружить на нем годичные кольца. Но о высоте и внешнем виде спиленного дерева ты лишь догадываешься — по толщине ствола, типу коры и форме колец. Каким же было полное дерево, его крона — ты точно не знаешь. Повторюсь, ты лишь догадываешься. А там, наверху, могло быть много чего, что невозможно увидеть, анализируя лишь пень да корни. Словом, тот, кто предсказывает будущее по прошлому и настоящему, рискует ошибиться очень сильно. Иногда фатально. Пантер замолк. — С ума сойти, — сказала я. — Но при чем тут я? — Еще не догадалась? — усмехнулся Безродный. — В нашей стране ходить в Изнанку могут почти исключительно кошки. Фелис — все без исключения, но лишь ничтожное их число могут запоминать свои похождения, то есть быть прорицателями. Из больших кошек в Изнанку с сохранением воспоминаний ходят только члены императорской фамилии, да некоторые парды особо высокого прыжка. Никогда не задумывалась, почему в стране равных возможностей большие кошки почему-то намного равнее других? Почему все ключевые посты заняты пардами? — Я полагала, это рудименты Империи. — Ха! — громко произнес Бахир. — А в Империи, по-твоему, жили исключительно кошачьи, что ли? Ты в курсе, что перед Войной семья Фелида-Пантерина составляла менее одного процента от всего населения? И еще четыре процента — малые и средние кошки. Все остальные граждане — других родов. — Не верю! — воскликнула я, вспомнив курс истории в университете — Будь так на самом деле, не было бы никакого восстания племен канида! — Можешь верить во что угодно, — усмехнулся пантер. — Мой род — плоть от плоти Империи, и мы знаем ее историю лучше, чем императорская семья. Война с твоим народом началась по той же причине, из-за которой однажды рухнула цивилизация сфинксов. Я упоминал об этом. — Ложное предсказание? — Не совсем, — Безродный покачал головой. —Предсказание было столь четким, что последний из императоров воспринял его с избыточной серьезностью. Господин Лео Пардус-четырнадцатый начал войну потому, что в собственном сне видел, как он ее победоносно заканчивает. — А на самом деле… — На самом деле, — перебил меня пантер, — это была лишь одна из вероятностей. Позже ее исследовали детально. Чтобы Империя выстояла, требовалось отодвинуть начало боевых действий минимум на двенадцать лет, и все это время посвятить подготовке: наращиванию военного производства и поиску внешних союзников. И все это время вести дипломатические переговоры с твоими сородичами, чтобы потом вероломно на них напасть и разбить племена поодиночке. Но глупец-император посчитал это ниже своего достоинства. Чем и добился объединения канида в единый антикошачий фронт. Чем это закончилось — мы все знаем. — Все равно не верю. Пантер пожал плечами. — Твое дело, — сказал он. — Но ты, по-моему, забыла о своем вопросе. — Каком? — При чем тут ты. — И при чем? — Ты единственная канида, способная ходить в Кошачий мир. Если твой дар случаен — это полбеды. Такое случалось и в нашей стране, и за рубежом. Кое-где вообще нет родовой принадлежности Странников — так называют тебе подобных. — А если не случаен? — спросила я. — Если неслучаен, и если наделить этой способностью можно любого жителя Федерации, тогда я тебе не завидую. Рискуешь закончить жизнь в исследовательских лабораториях. — Помнится, один черный фелис пытался именно это со мной и сделать. Пантер снова усмехнулся. — Марс — активный, но увы, слишком радикальный в своих действиях сотрудник Комитета, — сказал пантер. — Ему бы поговорить на эту тему с Дымом, но он принял решение самостоятельно. Неверное, как оказалось. Теперь не бойся Лео, ему объяснили, что он был неправ. — Кто? — Наш с ним хозяин, — улыбнулся пантер. — Господин Альфредо Небулоси. — Которого зовут Дым? — Да. Только забудь об этом прозвище, когда будешь говорить с ним лично. Это очень высокого прыжка кот, с ним нельзя фамильярничать. — Стало быть, — поняла я, — именно он истинный мой похититель? А вы с Марсом лишь исполнители? Пантер неохотно кивнул и добавил: — Да, но на этот раз он поручил тебя, так сказать, распохитить обратно. — Чего? — я удивленно глянула на мужчину. — Распохитить? Это как? — А вот так, — пожал плечами пантер, оглядывая свою машину изнутри. — Похитить из похищенного состояния. А заодно выкрасть из лап Генпрокурора. Знаешь ли, Комитет не сильно дружит с официальной властью Фаунтауна и даже Федерации. И особенно не любит мэра Гривсона, уж так случилось. Почему — не спрашивай, это вне твоего разумения. Я кивнула. Вспомнилась фраза Ульфсона о том, что Комитет — вторая по влиянию организация в стране. Вдруг одна из промелькнувших мыслей кольнула меня. — Погоди, — я тряхнула головой. — Ладно, забудем о мэри. Но ты, помнится, говорил, что Госсовет борется с теми, кто планирует кровопролитие. — Верно, — подтвердил пантер. — А еще ты сказал, что ваш Комитет не сильно жалует официальную власть, частью которой является Госсовет. — Так, — кивнул Бахир. — Это значит, что… Я замолчала, но Черный пантер продолжил за меня: — Это значит, что ты все верно мыслишь, рыжая. Мы действительно планируем небольшую победоносную войну. И ты поможешь нам сделать так, чтобы жертв было как можно меньше. А если повезет, то вообще никто не пострадает. Благодаря тебе. Меня обдало жаром. И прежде, чем я успела возмутиться или попытаться выпрыгнуть из мобиля на ходу, массивная черная лапа схватила меня за шею и несильно сжала. Несильно-то несильно, но уже через секунду я поняла, что теряю силы, а еще через две свет померк, и я осознала, что снова засыпаю. Третий сон Роксаны Я на войне. Понятия, не имею, как она должна выглядеть, и каково мое в ней место. Никогда, знаете ли, не примеряла на себя форму. Конечно же, я учила историю в школе. Да и мое высшее гуманитарное образование — не пустое времяпрепровождение в университете. Содержание учебников по Истории страшных имперских времен в целом себе представляю. Однако здесь и сейчас какая-то неправильная война. Совсем не такая, какую я изучала. Здесь нет подробных карт с красочными стрелками передвижения войск, нет картинок бравых солдат, которые входят в очередной захваченный город под овации гражданского населения. Здесь едкий дым, от которого я задыхаюсь. Стоны со всех сторон, лязг железа и миллионы уснувших кошек вокруг — прямо от моих ног и до горизонта. Некоторые действительно в форменном облачении, но большинство — мирные жители. Похоже, они даже не успели понять, что произошло. На них накатила волна удушающего серо-фиолетового дыма, и они потеряли сознание раньше, чем под ними подогнулись внезапно отказавшие ноги. Странно, но я отлично чувствую себя в этом дыму, хотя подсознательно понимаю, что он опасен и для меня. Мимо, не замечая моего присутствия, проходят те самые «героические освободители». Это мои сородичи, все поголовно канида — в основном, волки и псы, но есть среди них лисы разных семей, и даже малочисленные в наших краях обитатели Крайнего севера — низкорослые светломастные песцы. Но все они совершенно не похожи на тех бравых вояк, которым радуется гражданское население на картинках в учебниках. Мои сородичи не выглядят победителями. Их одежда изорвана и покрыта пылью, доспехи избиты и окровавлены, половина воинов потеряли бронешлемы. Уродливые и одинаковые маски-фильтры на лицах делают солдат похожими на ожившие безликие механизмы. Многие из бойцов хромают, некоторые не могут идти без посторонней помощи. Тяжелые, длинные сабли ульвеклё (в переводе с каниди, общего языка канисов, — «волчий коготь») скребут о землю, оставляя за собой волнистые прерывистые линии. Ко мне подходит один из офицеров — от рядовых бойцов его отличает длинная черная грива-хвост на легком, не забронированном шлеме. Я с ужасом понимаю, что на меня смотрит инспектор Н. Ульфсон. Его и без того тяжелый взгляд полон боли и сожаления. Дознаватель останавливается передо мной, снимает уродливую маску, она повисает у него под челюстью бесформенным тряпичным мешком. — Мы выбили их из города, — говорит Ульфсон, — но они отравили воздух вместе со всем гражданским населением. И будут атаковать ночью. Здесь больше некого защищать. Эта зараза действует на всех, даже на малых кошек. Мужчина оглядывается вокруг, словно пытаясь сосчитать количество уснувших фелис. Но это бесполезно, их тут тысячи тысяч. — Мы уходим на север, лисичка. — Почему не на восток? — спрашиваю я. — Там твоя родня, не наша, — отвечает мужчина. — Но тебе там тоже нечего делать. Они не остановятся. Они никогда не останавливаются. — Кто они? — Кто? — удивленно переспрашивает Ульфсон. — Черные пантеры, конечно же. Они сто с лишним лет ждали войны, и вот, дождались. Бедняги даже не понимают, что их гонят на убой. Империя никогда не жалела своих боевых демонов. Нас всегда было больше, и мы всегда их разбивали… но наступала ночь, и они отыгрывались. Они же нечисть, могут не спать десятилетиями. Они всегда атаковали нас по ночам. — Что же мне делать? — спрашиваю я. — Уходи, — говорит дознаватель и начинает кашлять. Проклятый серо-фиолетовый дым душит его. Ульфсон спешно натягивает на лицо маску, и я внезапно обнаруживаю, что поверх стандартных камуфляжных узоров на ткани изображены страшные клыки, с которых капает яркая кошачья кровь. — Уходи, — повторяет Николас глухим, искаженным голосом. — Под землей еще есть места, куда не проникла отрава. Спускайся под землю, рыжая. Мы постараемся удержать позиции до ночи, а потом пойдем на север. Видение меняется. Я как будто бы вернулась в мобиль к Черному пантеру, но при этом отчетливо понимаю, что это не я. Как будто смотрю телевизор, в котором размер экрана — это всецело мой угол зрения. Я вижу, как к машине сзади сбоку подходят три фигуры с длинноствольными пистолетами в руках. Пантер же был слишком занят машиной — старый двигатель не хотел включаться. Бахир, ругаясь в полголоса, нажимал на какие-то кнопки. Поэтому он тоже не заметил угрозы. Первым же выстрелом нападавшие уложили водителя, затем перенесли прицел на меня, а я даже не успела испугаться. Последнее, что увидела — легкий дымок из ствола оружия. Потом сильнейший удар в лоб — и полная темнота. — Роксана, проснись! Я вскочила, словно ужаленная. И конечно же, тут же приложилась головой о низкую крышу старого электромобиля. Потирая ушибленный лоб, поинтересовалась: — Что случилось? Сон полностью улетучился, и я даже не особо помнила тот кошмар, который мне приснился. В голове осталось только что-то очень дымное, и единственным способом убежать от угрозы мне виделось нырнуть куда-нибудь под землю. Бред первостепенный. Я ж не крот и не крыс какой-нибудь, чтобы под землей шастать! За всем этим я даже не сразу вспомнила, что пантер каким-то неведомым образом взял и усыпил меня, когда я пыталась сбежать. Но все это теперь казалось мне совершенно неважным. Другая, куда более существенная мысль жгла мне голову. Казалось, я вот-вот ухвачу ее за хвост, но хвост тот оказался голым и скользким, и мне никак не удавалось притащить воспоминание обратно к себе в сознательную часть разума. — Тебе снился кошмар, — внезапно произнес пантер. — Мне даже пришлось остановиться. В глазах пантера я увидела несвойственную наемному вояке заботу и отчасти сострадание. Я не успела ответить. Краем глаза приметила какое-то движение за стеклом, и даже сама не поняла, что там, но тут же, словно по приказу свыше, во весь голос крикнула: — Ложись! Забитые в воина навыки сработали. Большой кот пригнулся чуть ли не раньше, чем я закончила свой короткий клич. Тут же что-то громко хлопнуло, боковое стекло машины лопнуло и брызнуло сотней мельчайших осколков. Меня, словно душем, окатило потоком раздробленного стекла, один из осколков рассек ухо. Я тоже пригнулась, но умом понимала — это не спасет от смертельного оружия. Бронированная машина полицейского — и та почти сдалась под натиском неведанной силы. Когда полицейские вытащили нас из «Фердинанда», я лично видела вмятины в прочнейшей броне. И размолотое в пыль бронестекло, лишь чудом не пропустившее иглы в салон. Куда там старому рыдвану пантера! Эту рухлядь, наверное, можно навылет пробить из моего маломощного «Клеща». Я уже приготовилась к наихудшему, но пантер не собирался сдаваться. Бахир распрямился и буквально вытек из машины. Ума не приложу, как ему это удалось. Просто р-р-раз — и он уже снаружи. Ну а «два» и «три» я не видела. Пришла в себя, когда черный воин просунулся через боковое окно. — Уходим, рыжая, — произнес пантер и рывком открыл дверь. Перестарался. Дверь как-то жалобно крякнула и упала рядом с электромобилем. Бахир просто снял ее с петель! Это не просто сила, это какая-то стихия! — Выходи, говорю же! — повторил пард. — Я успокоил двоих, но один ушел. Значит, скоро вернется. И не в одиночестве. Я с трудом вылезла из тесной кабины. Встала рядом с машиной, разминая спину и оглядываясь. «Успокоил» — это слишком мягко сказано. Наш мобиль стоял по центру переулка. По-моему, я даже помнила эти места, только название позабыла. Переулок был ни широк, ни узок. Места хватало на одну машину, но вот попадись встречная — разъехаться было бы очень трудно. Как и положено в центральных районах города, чем выше, тем сильнее балконы тянулись друг к другу. На высоте четвертого этажа расстояние между застекленными отростками составляло не больше метра. Вечернее сентябрьское солнце давно уже уплыло за горизонт, в щели между балконами небо только намечалось темно-серой полосой. Что уж говорить про улицу — здесь и в полдень сумеречно, а сейчас и вовсе темень. Нарушают ее лишь огни окон второго этажа (первый этаж здесь коммерческий, и по вечернему времени уже вымер). Видимо, нехватка освещения и подвела нападавших — соревноваться с котом в остроте сумеречного зрения может только другой кот. А оба Золотых были какими-никакими, но шакалами. С хорошим слухом и нюхом, но — увы для них — никудышными глазами. Поэтому все закончилось так, как закончилось. Бахир отделался кровоточащей царапиной на плече, а два наемника недвижимыми куклами остались лежать на тротуаре. Пантер помог мне отряхнуться от осколков стекла. Покачал головой, глянув на ухо. — Все плохо? — спросила я. Пока еще не болело, но жгло словно огнем. — Скажем так, — ответил пантер, — с серьгами ему больше не по пути. Во всяком случае, пока не пришьем этот кусок хрящей на место. Не бойся, я хороший врач. Штопать дырки в теле нас учили также тщательно, как и делать их. Я потрогала рану, пытаясь определить масштаб бедствия. Больно! Пантер хлопнул мне по руке. — Не трогай, заразу занесешь! Тебе нужен распухший пончик вместо уха? — Не знаю. Не хочу пончик. Что случилось? Кто это? Я указала на распростертые тела поджарых сухих мужчин, в которых я к своему ужасу узнала точно таких же, какие похитили енота Линна Лина. — Это Золотые? — догадалась я. — Да, — пантер покачал головой. — Понятия не имею, откуда они взялись. Уже десять лет их в городе не было. — Ульфсон говорил то же самое. — Значит, он прав, — согласился Безродный. — Видимо, знающий канис. Но я с ним не знаком. — А я знакома, представь себе! Ухо уже не просто горело огнем, оно полыхало и корчилось углями. Болело так, как никогда в жизни — я даже представить себе не могла, что орган из хрящей и кожи вообще может приносить такие страдания. Я снова повернулась к распростертым на тротуаре телам. Оба нападавших явно не знали, как иметь дело с черным пантером. Вместо того, чтобы расстрелять пассажиров с расстояния, они подошли к машине вплотную и открыли стрельбу в упор. Только не учли, что на короткой дистанции когти Бахира куда более серьезное оружие, чем страшные длинные стволы со смертельными иглами. Я прикрыла глаза и попыталась представить, как это было. Если во снах я вижу какое-то странное, неопределенное будущее, то может быть, смогу видеть вполне определенное прошлое? Гадалка Абессинская как-то говорила — я смогу использовать Фантазию, чтобы смотреть по линии времени вперед и назад. Вот бы еще понять, как… Внезапно время как будто остановилось. Мое тело разделили на две части. Одна из них оказалась у въезда в переулок, когда туда зашли трое Золотых. Вторая же я лежала в машине и смотрела отвратительный дымный сон, где миллионы кошек своими телами устилали развалины города. Мое сознание подернулось туманом, я словно рассекала ткань мироздания, одновременно смотря и в прошлое, и в будущее, и в прошлое в будущем. Вот вернулся пантер. Скользящей походкой подошел к машине, устроился на месте водителя. Беззвучный (я ничего не слышала, только видела картинку — как в немом кино) хлопок дверью послужил сигналом. Двое наемников неслышно подкрались к машине, вынули из-под плащей длинноствольные пистолеты, направили их на электромобиль и принялись дубасить по нему смертоносными иглами. Третий стоял чуть поодаль и наблюдал. Вот я открыла рот и крикнула Бахиру. Вот он пригнулся, и сразу две смертельных пули прошли мимо цели. Лопнуло стекло — осколки полетели внутрь машины. И еще до того, как они осыпались на пол, Черный пантер скользящей тенью выпрыгнул из опустевшего оконного проема. И принялся за то, чему его род учили столетиями — убивать врагов. Собственно, смотреть было и не на что, и очень сложно — черная фигура двигалась неестественно быстро, чуть ли не сливаясь с тенями в переулке. Раз — и сухощавая фигура наемника отлетает головой в стену. Два — и второй Золотой оседает рядом. Третий из нападавших пустился наутек сразу же, как только Бахир выскочил из машины. Драка окончилась, не успев начаться. Я вернулась в реальность. Голова гудела так, что боль в разорванном ухе казалась досадным недоразумением, не стоящим внимания. От случайного шага в сторону меня пронзила настоящая болевая молния. Я даже не успела сказать «ой», как меня скрутило прямо на тротуаре и вытошнило чем-то невероятно горьким. Ноги не держали, тело били конвульсии, и я бы просто упала в собственную тошноту, не подхвати меня пантер. — Эй, что с тобой? — спросил черный. Я потрясла головой, давая понять, что не могу говорить. Я действительно не могла — челюсти свело судорогой. Зубы крошились, на язык полетели куски эмали. Горло и рот переполняла мерзкая горечь, сердце стучало так, словно пыталось пробить грудную клетку и унестись прочь. Полегчало только через минуту, которая показалась мне вечностью. Я поняла, что все позади, лишь когда осознала — ко мне вернулся дар речи! — Ты… — впрочем, речь вернулась не полностью, мне было сложно связать даже два слога. — Ты… ты убил… Ты их убил!!! Меня снова начала охватывать истерика, но к этому пантер был готов. Бахир без замаха влепил мне пощечину — аж голова дернулась, а картинка в глазах раздвоилась. Удивительное дело, помогло! Спустя полминуты я могла уже говорить более-менее связно. — Зачем ты… — Затем! — оборвал меня мужчина. — Если бы не я их, то они нас! — Это… отвратительно! Я в очередной раз сбросила черную ладонь со своего плеча. Уж от кого-кого, а от убийцы я помощи и сочувствия получать не желала. И раз пантер не собирался двигаться с места — мы по-прежнему стояли на тротуаре около машины, — я сама отошла в сторону. Увы, слишком поздно поняла, что шагаю по направлению к наемникам. Оба они лежали без сознания возле стены дома. Я присмотрелась, и мне снова подурнело: шея одного из них была неестественно вывернута. Второй же был как будто цел, но стоило мне подойти ближе, как я заметила под ним целую лужу темной, почему-то пахнущей железом красной жидкости. Удивительное дело, но этот наемник все еще дышал. Я склонилась над нелепым темно-золотистым шакалом. В одной руке он по-прежнему держал свой странный агрегат с длинным стволом, но не делал попытки его поднять. Второй рукой он пытался прижать рану на шее. Без толку — темная кровь толчками струилась между пальцев. Я каким-то шестым чувством поняла, что еще пара секунд, и Золотой умрет у меня на глазах. Мне стало страшно и стыдно. Первое — понятно почему, а второе… Я призналась себе, что не могу этого видеть. А еще — и это было в сто раз хуже — я не испытывала к наемнику жалости. Сострадание? Быть может. Даже могла бы отнести его в госпиталь. И потому, что ростом он был меньше меня, и потому, что до сих пор я была свято уверена: люди потому и отделились от своих старых диких предков, что научились состраданию и взаимопомощи. Но кнут меня секи, мне совершенно не было жалко Золотых! И от этого было в сто раз ужаснее. Я поняла, что за последние три дня изменилась слишком сильно. И возможно, нет пути назад. А еще я поняла, что вот конкретно здесь и сейчас жалею себя куда сильнее, чем умирающего наемника, вся вина которого — следование чужим приказам. Кто знает, к чему меня бы завела моя жалость, но все закончилось очень быстро. Я еще успела понять, что все-таки отличаюсь от черного убийцы, но это было неважно. Мы с ним сейчас в одной лодке. Значит, будем грести. Снова полыхнуло в голове, а перед глазами, как в ускоренной перемотке, пролетели картинки плывущей по темному каналу лодки. Затем — какая-то то ли пещера, то ли тоннель. И фраза Ульфсона из моего недавнего кошмара: «Спускайся под землю, рыжая». — Пошли, — почему-то спокойно сказала я. — Нам нужно вниз. Но у судьбы был собственный план на вечер. Бахир просто не мог ничего сделать — он стоял спиной к истекающему кровью наемнику. Поэтому, когда тот сделал сверхусилие и все-таки поднял свое страшное оружие, пантер только поворачивался на звук. И не успевал, совершено не успевал. А я успела. Когда хлопнул воздух и смертоносная игла полетела в черного воина, я уже стояла на пути. Сильнейший удар в грудь — как будто в ребра долбанули кузнечным молотом. Мгновенная слабость, шум в ушах и звездочки в глазах… Что, неужели это так не больно? Да что там говорить, почти приятно! Я перестала чувствовать боль в разорванном ухе, а мир внезапно стал таким светлым и понятным… Вот только странно — я не слышу, что кричит Бахир. Я только вижу, что он кидается к наемнику, но Золотой уже не требует внимания. Его руки падают вдоль туловища, а голова клонится последний раз в жизни. Я тоже опускаю взгляд и смотрю на себя. Ровно по месту расположения сердца вижу отвратительную дырку в платьице. Это и все, чем обошлось? Я влюбилась, и кто-то пустил мне стрелу в сердце? Только почему ночь наступает так быстро? Как темно… Как поздно… А я еще не дома. Простите меня, мои родные… — Роксана, проснись! Я вскочила, словно ужаленная. — Сколько я спала? И даже не стала слушать Черного пантера. Я вспомнила все. До мельчайших деталей. И то, как нас обстреливают Золотые, и то, как Бахир с немыслимой для его телосложения грацией буквально вытекает через форточку автомобиля… и все остальное, мерзкое и кровавое, чему нет места в моем мире. — Уходим, Бахир! — крикнула я, открыла дверь и выпорхнула из старого мобиля. — Быстрее, ну прошу же! Пантера не надо было звать дважды. Может быть, сейчас он ничего и не понимал, но в его крови не только гены убийцы, но и настоящего воина. А настоящий воин всегда следует приказам. Даже если они идут от полоумной рыжей лисицы. — Бегом! — крикнула я. — Бегом из переулка. Через минуту здесь будут наемники! Про минуту — это я погорячилась. Судя по звукам позади, охотники были на подходе. Нас они, слава богу, увидеть не успели, но и мой чуткий слух, и врожденное боевое умение пантера однозначно голосили — бегом, бегом, бегом отсюда! Бахир молча повиновался, на мгновение бросил взгляд мне через плечо, убедился в отсутствии погони и тут же рванул по переулку — вслед за мной. Я уже стартовала и бежала, как умела. Быстро, словно ветер, но все же не супер быстро, чтобы и большой кот успевал. Нам удалось набрать изрядный запас дистанции, прежде чем наемники обнаружили пустую машину. Должно быть, некоторое время они думали, что делать. Кем бы ни были Золотые, они точно не были гончими. Но и без этого встречаться с ними не хотелось. Однако избежать засады полностью не удалось. Когда я с Бахиром вылетела на главную улицу, пантер резко остановился и схватил меня за курточку. Затем также быстро метнулся обратно в переулок. У меня даже дух захватило от рывка. — Ты чего? — изумилась я, едва переведя дыхание. — Там два полицейских патруля, — ответил пантер. — С двух сторон улицы. Когда успел увидеть- то? Пантер отошел подальше в тень переулка, потащив и меня за руку. Когда я наконец сердито вырвала плечо из лапищи Бахира, тот произнес: — Ты не дала мне рассказать… — Да все знаю уже! — отмахнулась я. — Я лежала и бредила в кошмаре. Ты пытался меня разбудить, но не смог. А потом я проснулась, и вот… Если кто-нибудь когда-нибудь до меня и видел потрясенного черного пантера, то явно немногие. Что называется, портрет маслом. Хоть художника зови. Но времени писать картину «Бахир потрясенный» у меня не было. Краем уха я уже слышала какие-то возгласы на улице. Аккуратно выглянула из-за угла — так и есть, пантер прав. Несколько человек в полицейской форме шли навстречу друг другу. Одна бригада слева, вторая справа, и мы с большим черным котом — посередине. Но полиция — это полбеды. В конце концов, я ничего не имею против сослуживцев Ульфсона. Проблема крылась в том, что обе полицейские бригады, состоящие из сородичей Николаса, возглавлялись пардами в штатском. С левой стороны — два пятнистых больших кота в характерных полотняных куртках. В подобные были одеты люди Генпрокурора. Справа — во главе полицейского отряда стоял единственный пард, но его одежда однозначно выдавала в нем Госсоветника: длинный, старомодный плащ, узкополая шляпа с прорезями для ушей и, конечно же, эти вечные темные очки-бабочки, столь любимые режиссерами шпионских кинофильмов. Я уже достаточно узнала о Генпрокуратуре, чтобы избегать с ней общения. К тому же, я только что вырвалась из ее застенков. Что же касается Госсовета, то в моей памяти до сих пор стоял Ульфсон, взявший на мушку сотрудника этой организации. Надо полагать, Николас не стал бы так делать, доверяй он Госсовету хоть самую малость. Черный пантер, видимо, был согласен со мной в оценке опасности обоих полицейских отрядов. Я его понимала. Будучи изгоем общества, рваться на встречу с представителями закона он совершенно не спешил. А будучи еще и агентом Комитета — тем более. — Я могу раскидать Золотых, — произнес Бахир. — С полицией, извини, не справлюсь. С советником во главе вон тех ребят — тем более. — Это почему? — без особого интереса спросила я. Мне было не особенно важно, с кем там собрался воевать пантер. Куда больше заботила мысль, что проскочила в мозгу буквально за секунду, как мы рванули от машины. И которую я до сих пор никак не могла ухватить за хвост и вернуть обратно в сознание. Вернуть за хвост? При чем тут хвост? Почему мне кажется, что я уже думала именно так: «вернуть мысль за хвост»? — Потому, — ответил пантер, не осознавая даже, что как будто отвечает на мои мысленные вопросы, — что у наемников возле мобиля иглометы, а у полиции — усыпители. — Не вижу логики, — призналась я. Мне инъекция нейротоксина казалась менее страшной, чем смертельные проникающие пули из страшного оружия Золотых. — Логика простая, — вздохнул пантер. — Три-пять конических пуль в туловище я переживу, пока не умру от кровопотери. Но до этого разберусь со стрелявшими, и ты сможешь уйти. А вот полицейская отрава свалит меня самое позднее с третьего выстрела, даже если попадут в конечность. А еще полицейских больше. А еще с ними госсоветник, а эти ребята мало того, что не промахиваются, так еще и сильны, словно у них копытные в родне. Меня эта арифметика не устраивала. И не только потому, что я отчетливо помнила свой крайний сон, где одна единственная «коническая пуля» в голову закончила все кошачьи расчеты. Точно! Вспомнила! Во второй версии увиденных мною событий я точно знала, что нам нужно под землю. Только вот как это понять? Кто живет под землей? Крысы? Запросить помощь у крысов? Поэтому и «мысль за скользкий хвост»? Нет, не то. Мой взгляд метался по темному переулку, разыскивая очередную подсказку. Бахир спокойно стоял рядом, подпирая плечом стену дома. Он принял как факт, что я тут главная. Молодец, хороший котяшечка… Времени было в обрез, но я не сдавалась. Наконец увидела то, что нужно: — Есть другой выход, — произнесла я. — Точнее, вход. Сможешь отвалить её? Я указала пантеру на массивную чугунную решетку канализационного стока. Дыр в ней было не меньше, чем металла, но весила она все равно больше, чем я вся — в одежде, обуви и с самой тяжелой сумочкой. — Совсем с ума спрыгнула, рыжая? — изумился Бахир. — Это ж канализация! У меня не было времени спорить. Поэтому я выразительно показала пальцем на крышку, а затем изобразила, как будто я поднимаю чугунину и аккуратно закрываю за собой — над головой. Бахир по-прежнему смотрел на меня, как на психически тяжелобольную. — Считай, — сказала я, — что это знание оттуда же, откуда и предупреждение о наемниках. Это сработало. В отличие от большинства обычных людей, Бахир сохранял ледяное спокойствие в любых обстоятельствах. Может быть, воинов этому учат специально, не знаю. Однако пантер без лишних слов меня послушал, подошел к стоку, присел возле решетки… и одним движением выдернул ее из асфальта. Я еще раз поразилась его силе. Мне, например, пробку из бутылки с газировкой вынуть сложнее, чем ему — поднять железку весом с него самого. Я подошла ближе, присела на край образовавшегося проема и свесила ноги в сырую черную пустоту. — За мной! — смело шепнула я и спрыгнула вниз. К счастью, пантер был не только силен и ловок, но и очень быстр. Он поймал меня за воротник куртки раньше, чем я успела крикнуть «мама!». — Скобы рядом! — сказал он. — На стене. Цепляйся! Я нащупала в темноте какие-то мерзкие, осклизлые и холоднющие железки… и вцепилась в них, как в родных и теплых. — Быстрее вниз! — приказал пантер. — Спускайся, Золотые близко! Я спешно нащупала ногами остальные скобы, затем перехватилась руками поудобнее. Пантер понял, что я зацепилась, и отпустил мой загривок. Стараясь смотреть строго перед собой, я начала спуск. Впрочем, смотреть было не на что. А когда массивная фигура пантера загородила остатки скудного уличного света, темный колодец стал вообще непроглядным. Спуск окончился внезапно — вместо металлической скобы моя нога уткнулась во что-то холодное…и неприятно мокрое. Я не успела отдернуть ногу, и тряпичный мысок моих осенних тапочек тут же отсырел. Сверху лязгнуло — пантер задвинул за собой решетку, и она точно встала на место. — Ты внизу? — донесся шепот Бахира. Я смело погрузила второй тапочек в холодную влагу, после чего отпустила склизкие скобы и сделала шаг в сторону. Пантеру тоже нужно было место, чтобы спуститься. — Да, — произнесла я, стараясь рассмотреть хоть что-нибудь. — Ничего не вижу только. Раздался всплеск, и по полу прошла небольшая вибрация. Пантер не стал тратить время на медленный спуск —просто отпустил руки и мягко, как это только у кошек бывает, приземлился с солидной высоты. Я не помнила, сколько скоб мне пришлось пересчитать, но в любом случае колодец насчитывал не меньше трех метров. Крепкие же ноги у черного воина. — Ты что-нибудь видишь? — спросила я. Известно, что у кошек сумеречное зрение куда лучше нашего, лисьего. — Немногое, — отозвался пантер. — Круглая бетонная труба. Два с половиной метра диаметром. На полу вода. Бахир шумно принюхался. С распознаванием запахов у кошек, наоборот, все похуже, чем у нас. — Дождевой сток. Ливневая канализация с улицы. Я тоже повела носом. Один-один. Кот хорошо видит, но я лучше чую. Наверное, стоило бы сказать пантеру, что не только дождевая тут водичка. Не та и температура, и, главное, набор ароматов. Но я решила не драматизировать. — Как думаешь, — тихо спросила я, — переждать получится? — Не уверен, — также тихо шепнул пантер. — Полиция точно мимо пройдет. Но Золотых обмануть сложно. Не настолько они идиоты, как принято считать. Мы простояли в холодной воде еще минуту-полторы, когда сверху послышались чьи-то голоса. Как я ни напрягала свой чуткий слух, не смогла понять ни слова, хотя говорили наемники довольно громко. Просто на чужом наречии. Я им не владела. Зато владел Бахир. С полминуты пантер прислушивался, затем я почувствовала, как одной рукой он берет меня за локоть, а пальцами второй — прикрывает мне рот. Черный здоровяк наклонился к моему уху, и я услышала еле заметный шепот: — Они поняли, что мы здесь, — произнес Бахир. — Сейчас думают, чем бы поднять решетку. Руками не могут — она для них слишком тяжелая. Я кивнула, и пантер продолжил: — А еще у них с собой химическая граната. И мы с тобой пока еще в сознании лишь потому, что она не пролезает между прутьями водостока. Уходим, быстро! Безродный потянул меня за собой, и я поспешила. Минуту или полторы мы шлепали по мелкой воде, но скоро ее уровень стал подниматься. Когда вонючая жидкость начала затекать в обувь через верх, а не только через швы и материю, я поняла, что промокла окончательно. Еще через минуту мы уже не шлепали по воде, а с трудом переставляли ноги, расталкивая воду. Так мы шли минут десять, может больше. Звуки улицы исчезли давным-давно. Если погоня за нами и продолжалась, то даже я своими ушами ее не слышала. Собственно, я вообще ничего не ощущала, кроме звуков текущей воды и нашего в ней бултыхания. Мы несколько раз куда-то поворачивали вместе с коллектором, уровень воды поднялся мне выше колен, а самое плохое — все это окончательно перестало походить на ливневую канализацию. Пахло и какими-то нечистотами, и химикатами, и мыльной пеной, и еще миллионом самых разных запахов. Похоже, в коллектор здесь сливались уже и домашние сливные воды. Я с отвращением подумала, что еще из запахов нам может повстречаться, когда пантер неожиданно остановился. Произнес уже в полный голос: — Понятия не имею, куда дальше, — признался Бахир. — Развилок не было, но труба по-прежнему узкая. Если Золотые все-таки начнут травить нас газом, он по коллектору пойдет отлично. А мы недостаточно далеко. — Как далеко от входа? — Четыреста тридцать метров, я считал. Может, чуть меньше — по воде шаги короче. Здесь нет вентиляции, я бы почувствовал токи воздуха. Но мы идем по течению. Химическая отрава почти не впитывается в воду, а сама по себе перемещается медленно. Значит, вода затянет с собой газ, как нечего делать. — Нас достанет? — Боюсь, что да, — вздохнул пантер. — Боевые отравляющие вещества тяжелее воздуха и очень плохо с ним смешиваются. Когда накроет волной отравы, концентрация будет слишком высокой. — Куда идет тоннель? Я не видела решительно ничего. Не встречалось даже вертикальных колодцев наподобие того, через который мы попали в канализацию. С одной стороны, это было плохо — мы не могли выбраться наружу и застряли в полной тьме. С другой стороны, это же уберегало нас от слежки с поверхности. Если наемники не видят больше ни одной сливной решетки, они не смогут нас перехватить. — Пока он идет вперед и немного вниз, — сообщил Бахир. — Но уровень воды повышается, что странно. На нисходящих поверхностях обычно уровень не поднимается, а то и падает. Но я слышу, как журчит вода. По-видимому, это стоки через трубы малого диаметра. Если так пойдет и дальше, скоро будем в воде по… ну, тебе по пояс будет. Я прикидывала шансы не заболеть. Получалась так себе калькуляция. Тут уж не обойдешься обогревом в доме енота! Нужно будет отжариваться капитально, со всем тщанием… Стоп! Дом енота! Еще в полицейском участке я переложила карту канализационных путей из сумочки в куртку. К счастью, ребята из Генпрокуратуры не вздумали меня обыскивать. Есть! Я нащупала нужную бумажку и вытащила ее наружу. Беда в том, что рассмотреть что-либо ни я, ни даже остроглазый пантер не могли — слишком темно. — У тебя есть чем подсветить? — спросила я. Бахир отозвался красноречивым молчанием. — Погоди, — сказала я. — Держи схему. Вот она, ищи на звук. Я пошелестела бумагой. Пантер забрал у меня карту, а я потянулась в карман вынуть мой верный часофон. Казалось бы, чем он может помочь в темноте? Будь он обычным, рядовой модели — ничем. Но у меня — «Ники-Тики-Таки» со светящимися стрелками и цифрами! Я никогда не пользовалась этой его особенностью, поскольку никогда не просыпалась затемно. Но вот ведь! Кто ж знал, что пригодится? Я щелкнула крышкой телефона и уставилась на бледно-зеленые метки циферблата. Поднесла поближе свободную руку — работает! В полной темноте света от стрелок и символов хватало, чтобы увидеть что-то еле-еле светлое там, где находились пальцы ладони. На большее зрения не хватало, но у меня есть персональный большой кот с его шикарными глазами! — Этого хватит? — спросила я, поднося часофон поближе к пантеру. — Чтобы определить время? — отозвался Бахир. — Начало десятого. — Очень смешно, — сказала я и скорчила Бахиру в темноте рожицу. — А подсветить карту? Мы пошуршали бумагой, пытаясь хоть что-то разобрать. Увы, даже острого кошачьего зрения не хватало, чтобы рассмотреть рисунок на схеме. То есть совсем вплотную что-то было видно даже мне, но так карта полностью теряла наглядность. А уже с пары сантиметров световой поток иссякал настолько, что сдался даже пантер. Я же вообще ничего не видела. От слова «совсем». Обидно! Бахир почувствовал мои эмоции: — Погоди, — сказал большой кот. — Держи карту и дай часы. — Это часофон. — Сейчас это вообще фонарик, — усмехнулся пантер. — Вот так, держи бумагу ровнее. Фелида поместил открытый часофон под карту, потом плотно прижал бумагу к циферблату. — Потрясающе! — вырвалось у меня. — Ты гений! Там, где не хватало света отраженного, оказалось достаточно света поглощенного! На просвет бумага светилась ровным желтым оттенком. Пусть мы и видели область размером чуть больше кулака, но этого хватило, чтобы сантиметр за сантиметром просветить всю карту от начала и до конца. К счастью, я примерно знала, где находится область, отмеченная мною еще в доме енота. Я объяснила это Бахиру, и через пару минут сосредоточенного изучения карты он облегченно вздохнул. — Похоже, мы не так и далеко от ближайшего выхода на поверхность, — произнес мужчина. — Сейчас мы вместе со сливными стоками идем в сторону водоканала. Еще полкилометра — и будет большой магистральный коллектор, что тянется вдоль всей набережной. Оттуда уже можно будет подняться наверх. Понятия не имею как, но должен быть выход. — В смысле, ты не знаешь? — удивилась я. — У тебя же схема! — Схема-то схема, — вздохнул Бахир. — Все верно, рыжая. Но на ней только подземные коммуникации. И привязка к номерам улиц. Видишь? Пантер ткнул пальцем в какой-то знак на карте, одновременно подсвечивая его часофоном. Я пригляделась и в самом деле обнаружила какие-то значки и линии. Меньше всего все это походило на привычный мне алфавит — на любом из современных языков. Какие-то точки, перемешанные с короткими штрихами. — Что это? — спросила я. — Вообще не понимаю. — Письмо кротовьих инженеров, — огорошил меня своими языковыми знаниями пантер. — Адаптированное под зрячих. — Не поняла. — Рабочие кроты слепые, ты в курсе? — спросил Бахир. Я кивнула. Действительно, большая часть известных мне тальпида — почти незрячие. Я знала выходцев из трех больших семей их рода: Кроткин, Рыткин и Копателли. Мой шеф среди них числился самым зорким, а ведь без очков он зачастую не узнавал своих сотрудников, столкнувшись с ними в коридоре нос в нос. Удивительно, но стены и повороты он при этом видел отлично. — Так вот, — продолжил пантер. — Их язык нельзя изобразить на бумаге, она для этого слишком гладкая. Но для документов совместного пользования, вместе с наземными жителями, придумали вот такую адаптированную версию. Инженеры-тальпида, если наденут хорошие очки, могут прочитать. — И ты можешь? — Нет, — признался пантер. — Я только цифры знаю, да и то не все. Но мы с тобой спустились под землю на пересечении Второй флотоводческой с Северным проспектом. Вот здесь. Бахир ткнул пальцем в схему. — Тут, видишь, какое-то название, — продолжил пантер, водя когтем по карте. — Начинается с цифры два. Похоже, это привязка к улицам. Вторая флотоводческая подходит. А теперь смотри дальше — вот коллектор, в который мы спустились. И вот он идет-идет, и в конце концов выходит в общественный парк рядом со станцией метро. — А это ты как понял? — спросила я. — У каждой линии метро свой номер, — объяснил Бахир. — Та ветка, что ты привыкла называть зеленой, на самом деле вторая. Видишь, здесь снова значок «два» на-тальпидском. Ну а эту букву ты сама знаешь. Пантер подсветил карту под указанным символом, и я узнала в нем действительно хорошо знакомую литеру «М», что известна всем жителям Фаунтауна. Получилось «М2», то есть вторая ветка подземки. Остальные символы, скорее всего, указывали название станции. Но как я не всматривалась, определить конкретное название мне было не суждено. Зато я нашла еще кое-что. — А вот это что такое? Я указала на какую-то еле видимую мне надпись. Когда я изучала карту в доме енота, ее там не было. Я это знала точно, поскольку единственная рукописная заметка на бумаге одновременно являлась и названием схемы. И расположена она была около края. А надпись, которая привлекла мое внимание, была ближе к центру. Бахир внимательно присмотрелся к карте. — Похоже, это водяной знак, — сказал он. — Это типографский шрифт, не от руки. — Что написано? — Секунду, — пантер поводил часофоном под картой, построчно отслеживая символы. — Написано следующее: «Для конфиденциальных документов. ПЖ-Спецзнак. Ограниченный тираж». — Ого! — вскликнула я. — Теперь у нас на руках железная улика, что енот сотрудничал с компанией «П и Ж». Абы от кого такую бумагу получить нельзя! — Енот? — не понял Бахир. — Что за енот? Я вкратце описала ему сегодняшние свои путешествия и наблюдения. Пантер удивленно присвистнул, когда я рассказала о похищении Линна Лина двумя Золотыми, и когда я закончила, Бахир рассмеялся и убрал «фонарик» от бумаги. Вернул мне часофон и произнес: — Пошли, рыжая. Я запомнил путь, скоро выйдем на поверхность. Кто бы мог подумать, что черные пантеры могут так ошибаться?