утро затрёт «вчера», новый день будет тоже смазан кай выбирает герду, это законы сказок капает с потолка, и вода порождает ржавость снежные королевы не вызывают жалость
сейчас. Рэй выторговывает час. Шестьдесят минут на то, чтобы принять второй за день душ, переодеться в чистое, переплести тонкие косички у висков и собрать сумку. Натягивает рубашку в крупную синюю клетку, проверяет зарядку на телефоне и медленно выходит из дома. Лука ждет ее за рулем машины — на удивление, не служебной, а собственной старенькой «хонды», выкрашенной в неприятно зеленый цвет. Рэй садится на переднее сиденье, лениво пристегивается и опирается на выставленную руку, лениво разглядывая проносящиеся мимо оконного стекла городские пейзажи. Ханзи на нее не реагирует. Сидит в жестком водительском кресле вросшим сорняком, бормочет дурацкую мелодию, подпевая радио, а Рэй ничего и не спрашивает. Ей бы поинтересоваться, что случилось и зачем ее вызывают, но все эмоции и чувства как отрезало, осталось лишь желание побыстрее закончить со всеми делами и рухнуть в холодную постель. У Рэй не хватает сил начать разгребать все то, что происходит, — ни вылезать из собственной пустой головы, ни звонить Дэвиду, ни сообщать шефу; все, что внутри нее, занесено снегом, покрыто картонной коркой; и никакого желания продумывать каждое слово, которое она скажет, и тысячи реакций на эти слова у нее нет. Ханзи привозит ее не в участок, а в полупустое кафе: несколько столиков с высокими стульями на летней террасе, свисающие со стен растения, сетчатая крыша. К этому Рэй оказывается не готова, поэтому чувствует себя растерянно, когда забирается на стул; но даже за долей потерянности Рэй не снимает маску — она ставит ноги на выступающие ножки столика и расслабленно прищуривается. — А почему не в ресторан? — нагло спрашивает, сложив руки на груди. На тренингах, регулярно проводившихся в Академии, Вэйт четко усвоила: чем больше глупых вопросов задавать, тем больше собеседник будет обескуражен. Она пользуется этим всегда, и, что предсказуемо, сейчас старая добрая схема срабатывает безотказно: Лука растерянно приоткрывает рот и несколько секунд обдумывает свой ответ. — Слишком людно, — наконец произносит. Рэй пожимает плечами, бегло оглядывая собеседника: детективу под сорок, он низок и худощав, но взгляд у него цепкий, острый; губы тонкие, блеклые; гладко выбрит и чересчур опрятен; значит, завала на работе — по крайней мере сегодня — не испытывает. Вэйт видит под рукавом его рубашки край стальных часов, витиеватый узор шрамов-точек на запястье и синеву вен; вглядывается в оправу солнцезащитных очков на копне черных волос, а потом закусывает губы: определенно, он ей не нравится. Почему — объяснить не может, просто не нравится — и все, точка; не подружатся, не сработаются, на дело вместе не пойдут. — Мисс Вэйт… — Он снова приоткрывает рот, и это ее бесит. — Зови меня Рэй, — перебивает. — Я закажу себе кофе? Она и сама не знает, откуда в ней столько наглости. Может быть, Ханзи просто застал ее врасплох, а может, она мстит ему за прерванную игру и чистое предвечернее солнце. Рэй хочется вывести его из себя, нарисовать на белоснежной рубашке чернильную кляксу или вылить на него чашку чего-нибудь обжигающе горячего и крепкого. Это плохая идея, пытается внушить себе. С детективами нельзя шутить. — Вообще-то, — Лука стучит пальцами по столу, — я пригласил вас… — А, так это вы так меня пригласили. — Рэй запускает пальцы в волосы. — Знаете, детектив, вы не в моем вкусе, но я совсем не против сходить с вами на свидание. Так сказать, узнать друг друга поближе. Она одаривает его самой милой из своих улыбок, накручивает прядь волос на палец и облизывает сухие губы. Бесит его, раздражает до чертиков — Лука весь краснеет, наливается цветом, но глаз не сводит. — Мисс Вэйт, — цедит он, — я прошу вас, отнеситесь к этому серьезно… — Да я же сама серьезность, — вскидывается Вэйт. — Вы могли бы просто позвонить мне, к чему все эти сложности? Или… — Она прикусывает нижнюю губу и томным голосом шепчет: — Вы женаты? Он окончательно теряется, а Рэй самодовольно усмехается, потому что вот оно, то, чего она так хотела, — годы его тренировок, десятки раскрытых дел и монотонные месяцы тренингов просто рассыпаются в прах при виде натянутой ткани футболки на ее теле без единого намека на нижнее белье и развратной улыбки. Что, детектив, сделала она тебя, да? Лука хватает ртом воздух, сквозь зубы выдыхает, шипит «я не…», а затем резко встает, и Рэй уже думает, что он собирается уйти (она мечтает рассмеяться ему вслед), как понимает, что он смотрит куда-то мимо нее. А потом кожа Рэй — восхитительно смуглая, ровная, в сетке созвездий родинок и соцветий мелких шрамов — покрывается мурашками, потому что на соседний деревянный стул забирается та самая девчонка из центра приема звонков. — Привет, — говорит Кэссиди и лучезарно улыбается. Губы у нее надтреснутые, улыбка кривая, словно одна сторона лица заморожена, но все равно искренность льется через край и заливается в глотку даже сквозь все эти чертовы изъяны. И Рэй, ошарашенная этой открытостью, невольно замирает, едва находя силы выдавить ответное: — Привет. — Кейси! — Лука протягивает ей руку, и Кэссиди с теплотой пожимает ее. — Рад, что ты пришла. — Мне неловко за то, что я дернула вас так далеко. — Кейси виновато опускает взгляд. — О, нет-нет, все в порядке. — Детектив часто кивает, накрывая ее руку своей, и Рэй вдруг ясно понимает, что эти двое хорошо знакомы. И это движет ее действиями. — Привет, рыжая. — Она говорит последнее слово так, будто Кэссиди виновата в том, что родилась такой. Что вообще родилась. — Давно не виделись. Кэссиди смотрит на нее спокойно и ровно, без тени упрека или злости; смотрит с какой-то ангельской снисходительностью, железным терпением, стальными нервами, и Рэй так хочется вылить на нее… Стоп. Она повторяется. — Рада снова видеть тебя. Ее тон такой теплый, такой медовый, что кажется почти ядовитым. «Почти» — потому что Кэссиди не способна источать яд, да и она сама — ломоть хлеба, сдобная булка с глазурью, сгусток муки с сахаром, но никак не змея. В своем платье, расшитом цветами, нелепой джинсовой куртке и каких-то дурацких потешных сандалиях Кэссиди вызывает у Рэй приступ дурноты. Перед глазами проносится Вай: хрупкая и нежная, она лежит под боком и преданно смотрит Вэйт в глаза, перебирая пальцами пряди черных волос. — Зачем я тут? — прямо спрашивает Рэй, стараясь удержать в памяти образ Вайолет. Лука прокашливается. — Это неофициальная встреча, — говорит он вполголоса. Так, словно их могут услышать. Отследить по GPS, подслушать и передать информацию в интерпол. Подумать только, кричали бы люди, красотка Рэй сидит рядом с Кэссиди. Неуклюжей толстухой, повторяет Вайолет в ее голове, снимая белье. Вэйт чувствует, как становится жарко. И влажно. Черт. — Мне нужен кофе, — выдавливает она. — Жарко. Она заказывает ледяной мокко и еще чашку со льдом в дополнение; Лука смотрит на нее с раздражением, Кэссиди — с интересом, а потом очень тихо и вежливо просит принести ей арбузный лимонад. Арбузный лимонад. Да Рэй чуть не вывернуло, когда она это услышала. Она почти уверена, что Кэссиди из тех, кто дует в трубочку, чтобы на поверхности появились пузыри. Типа это весело. Типа круто. Боже, а ведь несколько дней назад эта рыжая из отдела с телефонами казалась ей милой. Это Вайолет на нее так повлияла? И где там чертов кофе? — Мисс Вэйт. — Лука снова кашляет, привлекая ее внимание. — Я бы мог вызвать вас в участок, но так как вы сотрудник, я решил, что будет проще встретиться в более… — Неофициальной обстановке, — перебивает Рэй, откидываясь на спинку стула. — Я с первого раза поняла, детектив. На самом деле она просто стерва. Он ведь действительно мог вызвать ее к себе — при всех приехать на работу, сунуть бумажку и потом предъявить все свои многочисленные претензии. Какие — Рэй и сама не знает, ну не порнуху же он на ее рабочем компьютере нашел? Подумаешь, пара роликов. Это же так — прикол. Розыгрыш Морено в ответ на ту прямую трансляцию шоу трансвеститов с его аккаунта на рождественском корпоративе. — Может, лучше я расскажу? — Кэссиди тяжело вздыхает, и Рэй переводит на нее непонимающий взгляд. — Дело в том, что позавчера ночью, после того как вы, мисс Вэйт, уехали, мне поступил странный звонок. Там была девушка, и… В общем, она кричала. Очень много. — Оу. — Рэй усмехается. — Да. Если девушка кричит ночью, то она, определенно, связана со мной. — Сержант смотрит на Кэссиди в упор. Прямо в ее по-дурацки изумрудные большие глаза с обломанными ресницами. До ужаса хочется, чтобы та опешила. Смутилась или покраснела, замолчала, дав слабину, как ее детектив несколько минут назад. Чтобы перестала быть такой ужасающе мягкой. Прекратила этот парад добра и понимания. Но Кэссиди пропускает реплику мимо ушей. — У меня есть запись разговора. — А это уже Лука, видимо взявший себя в руки. — Хотите послушать? Рэй ведет плечами. Она не понимает, как связаны кричащая в трубке девица, сержант полиции и вот-эта-рыжая, у которой, судя по всему, вместо мозгов сахарная вата. — Давайте, — говорит. Потому что — ну, да, интересно. Порно, что ли, кто-то с ней снял?.. Рэй подвигает к себе чужой телефон — последняя модель, серебряное «яблоко», ни хера себе у детектива зарплата, думает — и втыкает в ухо наушник. Чертова Кэссиди множится, удваиваясь: теперь она сидит рядом и одновременно говорит прямо в мозг Вэйт: — 911, что у вас случилось? Ее странный, искаженный записью голос прерывает крик. Такой громкий, что Рэй подскакивает на стуле, испугав ставящую на стол кофе официантку. Позовите Вэйт, кричат ей в ухо. Позовите Вэйт, я знаю, где он работает. Я все знаю. Он должен работать у вас. Я все знаю. Передайте, что я все знаю. Я все знаю. Передайте, что я больше не глупенькая… Он был во мне, он был моим всем. Я все знаю. Только один вопрос. почемуяпочемуяпочемупочемупочемупочемуяпочемупочемуя Рэй передергивает. — Я не понимаю, — произносит она, отдавая телефон и наушник обратно детективу. — При чем тут я? Речь идет о мужчине, разве нет? Кэссиди и Лука переглядываются. Липко и неприятно, словно знают что-то, о чем не знает Рэй, и от этого у нее сводит колени. И странно чешется под ногтями. — Мисс Вэйт, — осторожно говорит Кэссиди, — вы невнимательно слушали. Может быть, еще раз?.. Рэй бросает ей ненавидящий взгляд и выхватывает наушник обратно. Кэссиди отводит ползунок перемотки назад, нажимает на «плэй». — О ком вы говорите? — спрашивает Кэссиди-из-телефона. — О Вэйт, — на высоких нотах отвечают ей. — Она… Он должен работать у вас. Она. Работать. У. Вас. Кончики пальцев противно покалывает; становится то холодно, то жарко, и, как только Рэй пытается собрать всю себя обратно в сплошную железобетонную кучу, Кэссиди наклоняется к ней и произносит своими сухими потрескавшимися губами: — В-с-е-х-о-р-о-ш-о?* * *
Кейси понимает сразу, едва взглянув на прозрачную ткань футболки, короткие шорты и небрежно накинутую сверху клетчатую рубашку: Рэй Вэйт просто создана для того, чтобы выглядеть вызывающе. Каждый раз, когда она выгибается, откидывает волосы назад или просто двигается, под белоснежной футболкой отчетливо виднеются окружности сережек в проколотых сосках. Кэссиди знает, что штука, которая пробивает их насквозь, называется штангой, и сама удивляется, откуда в ее голове такие познания; трясет рыжими кудрями, выбивая эту мысль. Чужая грудь не должна ее интересовать. В конце концов, это личное дело каждого. Проколотые соски. Перед встречей с Ханзи она дважды умывается в туалете кафе неподалеку от дома. Вытирает влажной ладонью ключицы, с трудом подавляя желание сунуть голову под кран. Встреча с Вэйт — третья за эту неделю — убивает ее. И не то чтобы она присматривается к ней, вглядывается, изучает эти смуглые руки-жилы или копну черных волос, уложенных так, словно у Вэйт дома парикмахерский салон; и не то чтобы она не хочет ее видеть — потому что в Рэй есть что-то такое, от чего кровь в теле начинает двигаться с удвоенной силой; нет, просто Кэссиди — она себя этим успокаивает — впервые видит такого копа. И всю эту встречу — детектива, полицейского и ее самой — всю эту встречу Кэссиди пытается прекратить бесстыдно пялиться на Вэйт, но раз за разом терпит поражение. Потому что до ужаса хочется — боже, у нее не хватает смелости признаться в этом самой себе — смотреть на Рэй, видеть ее, разглядывать, пожирать глазами; и Рэйна словно знает, осознает это — то прогнется в спине, то закинет ногу на ногу, то надменно сощурится, смотря на Кэссиди свысока. На самом деле Вэйт выглядит злой и измятой, покоцанной и перекрученной — кожа на скулах натянута, пальцы нервно отбивают барабанную дробь; но все равно держится словно королева. И Лука — о, Кэссиди знает Ханзи достаточно хорошо, чтобы сразу понять это, — Лука выглядит растерянным, размотанным, смущенным до ужаса, даже кончики ушей покраснели, а Вэйт все сидит напротив него, пялится своими кошачьими глазами и жеманно растягивает: — Вы женаты? Ханзи — воплощение закона, сотня раскрытых дел, отличная подготовка — тает в ее словах, утопает в Рэй, проваливается в эту черную бездну с чертями и дьяволами; а та все тешится, шутит, нагло перебивает. Дикая, необузданная, хлесткая. Кэссиди никогда такой не стать, даже если пройти тысячи курсов-терапий. Такой надо родиться. Пока Рэй заказывает кофе, торопливо выпаливая на одной ноте «мне-ледяной-мокко-и-лед-отдельно», не добавляя «пожалуйста», пока вертит в руках телефон детектива, пока слушает запись, внимательно, словно в ней кроется что-то важное, пока переслушивает, Кэссиди возвращается мыслями в утро. Когда Ханзи позвонил ей и с нотками отеческой нежности в голосе спросил, она ли принимала вызов в четыре утра, и Кэссиди сразу, с первых слов, поняла, о чем именно идет речь, даже просыпаться не надо, кивнуть, выдавить «да, я» и, запинаясь от волнения, спросить, что случилось. — Мы сможем найти адрес телефона-автомата, откуда звонили. — Лука щипает себя за переносицу, а потом качает головой. — Но мы все еще не можем выяснить, кто звонил. Наверняка есть свидетели… Он рассказывает ей все. Потому что Лука — это Лука, а Кейси — это Кейси; и знакомы они лет пять, если не больше, еще со времен ее колледжа и его практики. Он ее и привел в 911, маленькую и глупую, ничего толком не понимающую, рассказал, что есть такая штука — типа линии доверия, куда звонят, когда нужна помощь, и Кэссиди поняла, чего хочет от этой жизни. И то, что дело о безымянном истеричном звонке передали именно ему, ее несказанно радует. — Я, — говорит Лука ей в телефон, — чувствую, что тут что-то неладно. Потому и выпросил его себе. Надо найти эту девушку. Ты можешь мне помочь? Кэссиди может все, что в ее силах: смотаться на работу, забрать копию звонка на честном слове, снять данные по звонку, переслать их детективу. Чувствовать себя важной и нужной, снова и снова. Сидеть и ждать, ломая пополам кокосовый рулет, купленный в булочной по пути домой, а потом — сразу же, с первой трели — поднять трубку, увидев номер Луки. — Слушай, — шепчет он, — я тут кое-что пробил, в общем, у нас действительно есть одна Вэйт… У Кэссиди земля уходит из-под ног, а волоски на теле встают дыбом, потому что она понимает, о какой Вэйт идет речь и кому может быть адресован звонок; а потом все повторяется еще раз, потому что Кейси пытается представить: что нужно сделать, чтобы человек так с собой поступил?.. Детектив говорит, что не может вызвать офицера полиции в участок, что это не в его полномочиях; и Кэссиди кивает — да, думаю, это будет неприятно, и «неприятно» кажется ей чересчур мягким словом для того, что сделала Рэй. Если сделала. Кэссиди соглашается на эту встречу, скрипя зубами и поступаясь гордостью. Потому что детектив может ошибаться, потому что незнакомка с другого конца трубки тоже может ошибаться, потому что Рэй Вэйт — это Рэй Вэйт, и Кейси, на самом-то деле, до чертиков хочется на нее посмотреть еще раз. Но Кейси не готова к ней. Потому что к Рэй просто невозможно подготовиться — пока ты думаешь, что ей ответить, она уже заканчивает разговор, обрывая его своим «оу». А потом добавляет, с ехидной насмешкой глядя прямо на Кэссиди: — Да, если девушка кричит ночью, то она определенно связана со мной. Будто бы это что-то должно значить. Типа… приглашения? Кейси передергивает от этой мысли. Когда Вэйт заканчивает слушать запись, то первый ее вопрос весьма предсказуем: точно ли они уверены, что речь о ней. Ее лицо совершенно непроницаемо; на нем нет никаких эмоций — кроме холодного отвращения к истеричному голосу, бьющему по ушам, и Кейси уже сама начинает сомневаться, в том ли направлении мыслит Ханзи. Рэй кривится, соглашаясь переслушать, как-то чересчур резко выхватывает наушник, хмурится, словно пытаясь вспомнить. Лука переводит взгляд с нее на Кейси, но та лишь мотает головой. После того как Вэйт проматывает запись еще раз, она надолго замолкает. Минута или даже две — достаточно, чтобы обдумать свои действия, но все равно слишком мало, чтобы составить план побега от проблемы; и Кэссиди, испугавшись, что они были слишком резки, чуть наклоняется к ней: — Все хорошо? Рэй задумчиво смотрит на свою чашку кофе. Всматривается, словно пытаясь увидеть там ответ на так и не заданный вопрос, а потом пожимает плечами: — Если честно, я понятия не имею, кто это. И безмятежно добавляет себе еще льда.