Я тот самый, кто вырос в тени, забиваясь в угол, и твой шаг так пугает — ведь он разгоняет ночь. Темнота в тебе — пепел, в котором пылает уголь. Я иду на него, даже если мне не помочь.
— Значит, у тебя свидание? — Донна с завидным упорством нарезает пластиковым ножом копченую колбасу. — Что это вообще за место такое — «Ник»? Ты там уже была? Кэссиди в третий раз нажимает на кнопку кофемашины, силясь налить хотя бы одну полную порцию молока, но аппарат лишь гневно шипит на нее, плюясь горячими каплями. — Да возьми ты сливки, — не выдерживает Деннис. — А ты — нормальный нож. Что за клуб садомазохисток? — Я должна победить, — заявляет Кейси. — И подавить восстание машин. Ну же, давай, я в тебя верю… — Так у вас свидание? — с нажимом повторяет Донна. — Нет. — Кэссиди еще раз нажимает на кнопку, и кофемашина наконец поддается. — Ура!!! Донна с Деннисом молча переглядываются. — Слушайте, — Кейси наливает молоко в кружку и поворачивается к ним, — это не свидание. Мы виделись всего два раза. Это просто не может быть свиданием!.. Потому что такие, как Рэй Вэйт, не способны на романтику — слишком тяжел и прочен слой металла, обрамляющего сердце, слишком жестка оболочка, покрывающая легкие. Рэй куда проще сходить в ночной клуб и залить себе горячей водки в горло, чем пригласить Кэссиди на свидание — об этом и догадываться не стоит, сразу все понятно становится, когда вспоминаешь проколотые соски, горячую кожу и вызывающую одежду. Место Вэйт выбирает сама — долго не отвечает на сообщение Кэссиди, а потом просто скидывает геолокацию. Картинка и синий флажок, какой-то неизвестный ресторан на берегу канала: неприметное название, огоньки-гирлянды, морская соль на коже. Кейси не ходит в такие места — знает только, что вся береговая линия достаточно дорогая и цены в этом ресторане наверняка превышают ее зарплату вдвое. И уж тем более она не представляет, что вообще надевают в подобные места. Платья? Юбки? Джинсы? Может быть, строгий костюм? Как вообще выглядят люди, идущие на свидания? Это не свидание. Интересно, думает Кэссиди, обжигая губы о чашку, Рэй Вэйт опять заявится на встречу, забыв надеть белье? Или пощадит ее воображение, одевшись нормально? Вэйт вообще умеет одеваться нормально? Платье там, цветные штаны, футболка с карманом на груди? Плотная футболка. — Если она тебе нравится, то кто знает, чем может закончиться вечер?.. О боже, детка, этот сыр просто бесподобен. — Донна вгрызается зубами в огромный сэндвич. — Ты чудо. — Она просто друг, — повторяет Кэссиди, стараясь выбросить проколотые соски Рэй из своей головы. — Я вообще не уверена, что ей нравится со мной общаться. Хотя бы потому, что она посылает ей сто слов, а Вэйт — только два, одно — с указанием времени, второе — с указанием места; и больше ни слова, хотя Кэссиди строчит ей поэму, стараясь разбавлять повседневные предложения смайлами. — Ну как ты можешь ей не нравиться? Ты же такое солнышко, — улыбается Донна. — Надень свое белое платье, то, в котором ты была на прошлой вечеринке. Оно так тебе идет! Кэссиди пытается возразить, но Донна приподнимает брови — и она замолкает, сдавшись. Белое так белое, в конце концов, проблемой больше — проблемой меньше: не заляпать тонкий лен будет куда сложнее, чем она думала. Нужно быть очень аккуратной, чтобы все прошло идеально. Например, взять с собой в сумку запасное платье… — Детка, я вот о чем подумала: там же наверняка будет ветер, — резонно замечает Донна. — Собери волосы, чтобы они не лезли в лицо. О боже, Кэссиди сжимает виски пальцами. Это просто дружеская встреча, так почему у нее так дрожат колени от одной только мысли о том, что она увидит Рэй?.. Будет сидеть с ней рядом. Видеть, как она ест. Следить за ее движениями. Общаться. — Все будет хорошо. — Деннис ободряюще касается ее руки. — Просто будь собой. Хорошо? — Ладно. — Кэссиди неуверенно кивает. Белое платье. Собрать волосы. Быть собой.* * *
Чтобы отпроситься со смены пораньше, Кэссиди придумывает целых две разных истории и слезливо рассказывает их Роберту, местами надавливая на чувство вины. Мне так плохо, канючит, ты не представляешь, я просто хочу лечь и умереть, пожалуйста, можно я сделаю это дома, а то мне неловко здесь; и Роберт сдается, махнув рукой: мол, иди, куда хочешь, только закрой линию. Донна показывает ей большой палец, ободряюще кивает и возвращается к микрофону. Кэссиди влетает в квартиру около шести — раскидывает вещи, распускает волосы, спотыкается о собственные ноги; несется в ванную, где под песни Jonas Brothers сдувает клубничную пену с пористой мочалки. Пузырьки смешно взлетают в воздух и приземляются на ее курносый веснушчатый нос; Кейси смеется и громко чихает. Белое платье — тонкие бретели, широкая резинка по груди, полупрозрачный подол — висит в чехле, дожидаясь своего часа. Кэссиди смутно помнит, когда приобрела его, — кажется, на одну из вечеринок, что были обязательны к посещению. Туда же мама подарила ей бежевые лодочки — квинтэссенция неудобства, кровавые мозоли, жесткая кожа; но Кэссиди блистала в своей простоте, ловила восторженные взгляды Роберта. Красива, как никогда, сказала Донна. Словно на свадьбу, прошептал Уэлл. Кэссиди заплетает две косички — пышные и длинные, они шелком ложатся на ее грудь, завиваясь в локоны на концах. Вкалывает в одну из них заколку-ромашку, придавая себе еще более юный вид. Сахарный блеск для губ, темно-коричневая тушь на ресницы, джинсовая куртка сверху. Минута раздумий — удобство или красота, — а потом тяжелый вздох. Это же Рэй. Конечно, красота. Кейси засовывает полные ноги в бежевые лодочки на тонкой шпильке, опасно покачивается и выкатывается из дома. Серебристый СитиЛинк подходит к остановке на углу Файет-стрит точно по расписанию, но задержавшаяся купить бутылку ледяной воды Кэссиди запрыгивает в него в самый последний момент. Опоздания преследуют ее весь вечер: на дисплее телефона высвечивается 19:40, когда она делает пересадку, и Кейси набирает полную грудь воздуха перед отправкой сообщения: Привет, Рэй! Я задержусь, мой автобус попал в огромную пробку на Лайт-стрит, а до того места, что ты скинула, ехать не меньше получаса. Мне очень, очень жаль! Ты же подождешь меня? Прости, прости, прости! С меня кофе! Или чай! В общем, дождись меня, пожалуйста! Окей?* * *
Рэй думает о том, что куда проще выбросить эту дурацкую футболку, чем каждый раз отпаривать непослушную ткань, сминающуюся в гармошку при первом же движении. От простого шага ее отделяет вырез на спине — замысловатое переплетение тонких веревочек, скрепляющих две части футболки между собой. Мысль о фирменных копченых ребрах и бокале ледяного сидра воодушевляет Рэй так сильно, что она почти мирится с перспективой не самой приятной компании. В конце концов, болтливая Кэссиди лучше розовой блондинки, воспоминания о ночи с которой вызывают тремор. О том, что надеть, Рэй даже не думает: встреча не деловая, неофициальная, от нее ничего не ждут и уж тем более ничего не требуют. Значит, можно смело влезать в узкие шорты, мятную футболку и высокие, закрывающие щиколотки, черные кеды. Рэй складывает в рюкзак ветровку, заплетает три косички у висков и нанизывает на тонкие запястья с десяток тонких металлических браслетов — подарок Дэвида на прошедший день рождения. Черт. Дэвид. Рэй морщится, вспоминая досадный разговор в машине: приставучий Морено буквально забирался на нее, придавливая к сидению, в попытках выяснить, что же случилось; с невероятным упорством подсовывал тесты на алкоголь, наркотики и какую-то еще выдуманную ерунду, пытался быть лучшим другом, психологом и плохим полицейским в одном. Вэйт держала оборону долго и упорно, пока он не сдался: как бы Дэвид ни хотел поговорить еще, но работа сама себя бы не сделала. — У меня все хорошо, — талдычит Рэй на одной ноте, стараясь держать себя в руках. Забота — это замечательно, но только в разумных пределах. — Я в порядке, Дэвид. Хватит уже. Все хорошо. Все просто отлично, кисло думает Вэйт, оформляя очередной вызов. Пошло оно все к черту, решает она, достав телефон. Разберется и без Кэссиди, что она, сахарная, растает? Не нужна ей эта рыжая девица, болтающая так много, что у Рэй голова готова взорваться от количества ненужной информации. Она не переносит таких людей — занимающих собой все пространство вокруг, душащих улыбками и любезностями, грузящих жизненными, никому не нужными историями. Кейси — живое воплощение всего, что ненавидит Рэй, и дело, наверное, все-таки не во внешности. Вэйт успевает подумать над этим дважды — пока стоит в огромной пробке в такси и пока бодро вышагивает по Хановер-стрит, подходя к набережной. Наверное, она просто переходит к такому этапу, когда ей становится все равно, как выглядит Кэссиди. Ее образ перемалывается лезвиями, что вращаются внутри Рэй. Вэйт с удивлением понимает, что не помнит даже цвет ее глаз, хотя еще пару дней назад так хотела, чтобы они закрылись навечно. Глупо это все-таки, грызет себя Рэй. Она же просто обычная девчонка со слишком большим сердцем, пытающаяся всем помочь и — Вэйт в этом уверена — частенько получающая в ответ тумаки. Кэссиди не виновата, что оказалась в такой ситуации; она просто хотела… Рэй заворачивает на Кромвель-стрит с мыслью о том, что не стоит быть такой категоричной. Возможно, она действительно была грубой с этой рыжей, и ей стоит быть мягче. Снисходительнее. Ночной Балтимор сверкает секундами-звездами. Повсюду — цветные огни, громкая музыка и шум машин, под ногами остывает нагретый дневным солнцем асфальт. Рэй смотрит по сторонам: в такое время в этом районе мало кого можно встретить — морская часть города начинается много позже, ближе к жилой части канала, а здесь — узкая дорога под гудящим широким мостом, слева и справа от которой — промышленные здания. Можно было доехать на другом СитиЛинке до западной части города, пройти через Пенинсула-драйв и сразу же выйти к ресторану, но Рэй не слишком любит людные места — в отличие от Дэвида, постоянно прячущегося в толпе. Кто вообще живет в этих домах, думает Вэйт, осторожно перешагивая обломок водосточной трубы. Они непригодны даже для того, чтобы просто ходить рядом. Есть районы хуже — например, Вудлон, там от одного громкого звука крыша может упасть на голову. Интересно, где живет Кэссиди? Наверняка у этой девчонки вся квартира зелено-оранжевая, как в фильмах про детей любви, или как их там называют. Герань на подоконниках, ковры под ногами, цветные занавески. Все в ее доме должно кричать о правильности: идеально расставленные кружки, до блеска начищенная посуда, одежда в вакуумных чехлах. Это же Кэссиди. Рэй усмехается своим мыслям. Вот так просто — ни зла, ни добра, просто равнодушие. Плевать на занавески и посуду; скорей бы все закончилось и эта рыжая надоедливая девица исчезла из ее жизни, забрав горшок с геранью. Ей все еще нужно быть добрее, напоминает себе Вэйт. Не думать о Кэс плохо, чаще улыбаться, кивать на всю ту чепуху, которую она несет. Попытаться ее понять, может быть, даже найти общие темы для разговора. Воспитывать в себе терпение и понимание. Терпение и понимание рассыпаются в прах, когда Рэй открывает сообщение, занявшее у нее весь экран мобильного телефона. Тысяча ненужных слов, щедро обсыпанных повторяющимся извинениями; Рэй готова поклясться, что видела клочки радуги и феечек, летающих между строк. Да, здесь терпимее быть уж точно не получится. Значит, придется искать другие пути. Давай же, думает сержант, соображай. Она всегда была прилежной ученицей, умеющей получать выгоду из всего, что имеет. В студенческие годы, когда у нее не было ничего, это качество не раз спасало ее. Чертов талант, смеялся Морено. Охренеть, говорил он, когда она получила первое повышение. Это просто глупая девчонка со ржавыми волосами, уговаривает себя Вэйт. Все, что ей нужно, — вытянуть информацию. Быстро и безболезненно… Она повторяет себе это так много раз, что границы слов размываются, превращаясь в один сплошной набор звуков. Она должна, говорит себе Рэй. Она должна.* * *
Кэссиди влетает на пристань через двадцать минут после официального начала их встречи. Длинное платье цепляется за гвоздик, чудом не порвавшись, и Рэй окидывает ее взглядом — тяжелым и металлическим, разбирающим на кожу и кости. В том, что сержант зла, Кэссиди не сомневается ни на минуту, но истинную причину злости — Кэс нутром чувствует, что она есть, — понять не может. И от этого по ее шее бегут мурашки. — Привет? — Кэссиди совсем не уверена, что Рэй не наденет ей на голову огромный стакан с пенящимся пивом. — Извини, пожалуйста, я не рассчитала время… Такое чудесное место! Здесь и правда необычно — большая хижина у самой пристани, дубовые столы с плетеными креслами, повсюду гирлянды, живые цветы и бумажные фонарики; Кейси никогда не бывала здесь, она даже не думала, что в этой части города — промышленного и окруженного безлюдными домами, может скрываться что-то подобное. С причала — совершенно пустого, словно так и задумано — южный берег Балтимора выглядит совершенно другим: огромные неоновые щиты с большими рекламными буквами; подсвеченные оранжевым мосты и трассы, проходящие через весь город, словно жилы; катера и парусники, маячащие полуночными огоньками с другой стороны канала. Кэссиди видит легкий туман над водой — сизая дымка поднимается вверх, растворяясь в пахнущей мандаринами ночи, — и думает о том, что город далеко не такой, каким его рисуют на афишах: в нем совсем нет типичной американской суеты и громкости, присущей всем мегаполисам. — Мне нравится здесь. — Рэй протягивает Кэссиди крафтовую книжку-меню. — Раньше здесь было что-то вроде фуд-трака. Она больше не злится — Кейси почти физически ощущает, как напряжение, достигшее пика в первые секунды их встречи, медленно спадает. И сразу же понимает: им понадобится много времени, чтобы привыкнуть друг к другу. — Что такое фуд-трак? — спрашивает она и сразу же замолкает, поняв, что сморозила глупость. На удивление, Рэй отвечает весьма миролюбиво: — Типа передвижного автобуса с едой. Ездят по городу, останавливаются где хотят, иногда выставляют столики. Неужели никогда не видела? Кейси мотает головой: несмотря на карты города в голове, у нее все еще остаются огромные провалы в бытовых познаниях — сказывается слишком замкнутый образ жизни. Толком никуда не выбираясь — или посещая уже ставшие привычными места, — она никогда не задумывается о том, что еще можно найти вокруг. Жить это не мешает, но меньше всего Кэссиди хочется, чтобы Рэй считала ее глупенькой. — Может быть, ты мне покажешь? — робко спрашивает она. Она пальцами ведет по строчке меню, всматриваясь в малознакомые названия. На удивление, цены оказались весьма приятными — Кэссиди даже думает о том, что можно будет взять еще чаю, когда закончится предыдущий чайник. Если, конечно, они с сержантом еще будут в это время вместе. — Хорошо. — Вэйт отхлебывает пива, и узкая полоска белой пены остается над ее верхней губой. — Помочь? — Она промакивает губы салфеткой и кивает в сторону меню. Кэссиди растерянно улыбается. — Ты не подумай, — говорит она, — я не дурочка, я просто не понимаю ничего в этих словах… Это греческий? — Это винная карта. — Рэй прыскает. — Переверни страницу. Слева мясо, справа — рыба. Что ты любишь больше? Кэссиди чувствует первые панические нотки: когда она жила с Робертом, то предпочитала готовить сама, встречи же с Донной всегда проходили в местах, ей хорошо знакомых. Что делать с Рэй, выжидательно смотрящей на нее своими подведенными ярким фиолетом глазами, — Кэссиди не знает. Под ее пристальным взглядом Кейси окончательно теряется и чувствует, как перед глазами плывут буквы. — Определились? — рявкает ей в ухо подошедший официант. Кэссиди открывает рот, готовясь назвать абсолютно случайное блюдо, но вдруг слышит спокойный голос Вэйт: — Даме форель, мне ребра. — Рэй даже не смотрит в меню. — И повторите пиво. — Вэйт смотрит на Кэссиди, словно пытается что-то вспомнить, а потом вдруг улыбается: — Ах да, еще кувшин лимонада. Это все. — Коротко кивнув, она возвращает меню официанту. — Пожалуйста, скажи мне, что ты ешь рыбу, — шепчет сержант. — А то будет неловко. — Спасибо! — Кэссиди бросает на нее полный благодарности взгляд. — Да, конечно. Конечно, ем. Кейси никогда в жизни не ела форель, но сейчас она готова полюбить все, что ей принесут.* * *
Это ее последняя капля. Дорога невозврата. Какая-то определенная точка, достигнув которой Вэйт забывает, как вернуться назад. Общипанный воробей, сидящий напротив нее, тому подтверждение — восемь вечера, хороший ужин, выходной день, а она не с Олли. Или Вайолет. Она согласна даже на Даяну — жеманную француженку с широкими бедрами и ангелом во всю спину, кричащую так, что Рэй глохнет на одно ухо. Да на кого угодно, только не на эту девицу в длинном белом платье и заношенной до дыр жилетке. Она выглядит так, словно сошла со страниц сопливого романа про любовь с первого взгляда. Вэйт фыркает. Неудивительно, что у такой рыжей все идет наперекосяк — от опозданий (Рэй ненавидит опоздания) до проблем с чтением меню. Тоненькая брошюрка, пахнущая копченым мясом и солью, вертится в руках Кэссиди минут пять, прежде чем та растерянно переводит на Вэйт затравленный взгляд и сглатывает. Рэй берет все в свои руки — впрочем, ничего нового — и получает мысленный плюсик к шкале доверия между ней и Кэссиди. Она даже выговаривает это ужасное слово. Ли. Мо. Над. Поэтому ей требуется еще пиво. — Как прошел день? — Кэссиди снимает жилетку и вешает на спинку стула. Отвыкшая от таких вопросов Рэй на секунду теряется, не зная, что ответить. — Э, ну… Дэвид решил, что будет весело, если мы поедем на другой конец города задерживать чувака, решившего провести на дому обряд экзорцизма. Он хотел посмотреть на летающие кресты и все такое, но его мечты были разрушены — мы взяли лишь двух наркоманов. — О господи. — Кейси смеется. — Получается, твоя работа заключается в том, чтобы выезжать на вызовы и принимать всякие меры? — Ага, — кивает Вэйт, вытягивая ноги под столом. — А твоя — в том, чтобы всякие вызовы оформлять, — передразнивает она. — Ну, не всегда. Иногда нам звонят, чтобы просто… У нее такие дурацкие две косички. Мало того, что рыжие (и чего она прицепилась к этому цвету волос вообще?), так еще и совершенно неподходящие к ее круглому лицу. Что за дикость, ей же не двенадцать? Рэй хочется протянуть руку и сдернуть нелепые красные резинки, перетягивающие волосы. Распущенные ей нравятся куда больше — или собранные в диковинные прически, как у Олли — тысячи мелких косичек с бусинками на концах. Настоящее искусство. У Кэссиди худые плечи и полные руки. Чертова асимметрия, Вэйт ненавидит, когда тело непропорционально. Везде должен быть баланс, а Кэс просто ходячее его отрицание — тонкие бедра, но широкие ноги. Крошечные ладошки, но слишком толстые пальцы. Большая грудь, но нечеткая талия. И все это несоответствие подчеркнуто огромным белым саваном. — Спасибо, что согласилась встретиться, — вдруг серьезно говорит Кэссиди. — Это просто ужин. — Рэй отмахивается, распластавшись в кресле. — А ты, я смотрю, не любишь новые места. — Она усмехается. Фокс простая, как два плюс два, Рэй даже не нужно быть детективом или пророком, достаточно просто включить логику: полная потеря ориентации в пространстве, почти что паническая атака в ответ на простой вопрос о мясе и рыбе. Излишне ярая благодарность. Загнанный взгляд. — Это правда. — Кэссиди отводит глаза. — Последний раз я выбиралась куда-то в новое место очень давно, год назад, наверное. Роберт позвал меня попробовать японскую кухню, а там все едят палочками, и это было ужасно. — Она краснеет. — Я все уронила и перевернула, боже, ты бы знала, насколько неловко мне было. И еще эти крошечные чашки чая! — Кэссиди в ужасе обхватывает ладонями лицо. — На один глоток, представляешь? — Нет. — Рэй до последнего пытается хранить серьезное лицо, но не выдерживает и громко хохочет. — Ладно, да, я представляю, но, а-ха-ха, прости, просто это так смешно… Кэссиди обиженно надувает губы, ожидая, пока Вэйт просмеется, но та даже не думает замолкать. И тогда она тяжело вздыхает и начинает смеяться вместе с ней. Пожалуй, думает Рэй краешком подсознания, это может не стать самым худшим ужином в ее жизни.