Власть случая

В тот раз они ещё долго беседовали. Ну, как беседовали… В маленькой ординаторской, куда их пустили по разрешению главврача и под присмотр медсестры, неугомонная леди вновь превратилась из змеи в жеребёнка, кокетливо крутясь перед зеркалом. Попутно рассказывала о своих возможностях. А дать она могла действительно много: пансион с отдельной комнатой и трехразовым питанием, работу на выбор, как для Эйлин, так и для Северуса, новую школу, ссуду на первое время, психолога. Снейп на все это отвечала, упрямо обвив руками сына: «у нас все хорошо, мы бедные, но нас все устраивает». Видимо, ослиное упрямство нисколько не удивило прекрасную мисс. Она лишь криво усмехалась: — Мне не жаль Вас, миссис Снейп. Мне жаль вашего сына. Поэтому в ваш дом каждую неделю будет приходить социальный служащий. Он будет проверять состояние ребенка. Мальчик должен быть цел, накормлен, опрятен, не должен прогуливать уроки без причины. Если ему, не дай бог, что-то не понравится, я отберу сына у Вас и найду место, где все эти требования будут выполняться. Думайте. Моя визитка. На стол лег белый бумажный прямоугольник. Социальным работником оказалась строгая женщина средних лет. Она прошлась по дому, проверила вещи и запасы, заглянула в тетради. Самым унизительным был осмотр. Оставив список рекомендаций, она удалилась. После этого Эйлин долго держала сына в объятьях, чуть раскачиваясь от напряжения. На следующий день из подвала были извлечены старые вещи, те, что были под запретом при Снейпе-старшем. И первой на свет появилась палочка. За ней история: куча учебников и склянки с дурнопахнущими зельями и мазями. Палочка оказалась теплой и немного непослушной. Она, как живая, чуть снисходительно исполняла манипуляции маленького волшебника. Перекрасить стол. Вызвать пузыри или искры. Простейшие детские чары вызывали у мальчика робкую улыбку. Эйлин была волшебницей. Северус знал об этом с пяти лет, когда у него случился первый магический выброс, а у отца запой. История была проста и печальна. Юная Эйлин унаследовала фамильное упрямство и, повздорив с отцом, сбежала. В Лондоне она встретила простого парня, маггла. Он помог ей. Она влюбилась. О том, что связался с ведьмой, парень узнал только после свадьбы, когда молодая супруга билась в горячке и никакие врачи не могли помочь — лорд Принц отрезал непутевую дочь от родовой силы. Магия возмущалась, ведь девушка уже носила дитя под сердцем. Нечего и говорить, что беременность и роды были крайне тяжёлыми, выкачивающими ядро Эйлин. Произошел магический откат за причинение вреда нерожденному ребенку. Женщина была уверена, что ее отец тоже под него попал. Это вызывало злое удовлетворение. Злопамятность — ещё одна фамильная черта. Но магию было не вернуть. Раньше ведьма с хорошей средней силой, теперь она едва превосходила сквиба. Первый магический выброс сына стал ее счастьем и бедой одновременно — мужа как подменили. Из доброго работяги он превратился в запойного пьяницу, не брезгующего распускать руки. Идти ей было некуда. Не маг, не маггл. Ни образования, ни денег, ни связей. Тиран-муж и маленький ребенок. Вина за собственную дурость, да несбыточная вера в лучшее. Даже теперь она верила, что вернувшийся из больницы Тобиас изменится. Не судьба… Мальчик понял это сразу. Трезвый отец был не лучше пьяного. А запрет на алкоголь добавлял в копилку свои очки. Первым в появившегося на кухне на звук удара ребенка полетел стакан с лекарствами, а потом пустая бутылка из-под виски, найденная под мойкой. Что было после — вспоминалось урывками и ещё долго являлось кошмарами по ночам. Как потом понял Северус, мать пыталась напоить отца лекарством. Тот, взяв попервости стакан, разобравшись, что это не желанный алкоголь, а лишь мерзкое лекарство, швырнул жену в сервант. Именно на этот звук выглянул ребенок, получив стаканом, а когда пытался добраться до матери — бутылкой. Оба снаряда разбились об стены, но осколки посекли ухо, скулу, шею и руки, которыми мальчик пытался закрыться. Номер мисс Райт он набирал по памяти, от соседей, требовательно передав трубку матери. Фамильная гордость уступила фамильному упрямству. Их новый дом был светлым, ярким и красочным, а ещё шумным. Старая гостиница на стыке нескольких кварталов, ставшая домом для более двух дюжин семей. Там были и постоянные, и приходящие. Кто-то уходил в старую жизнь, кто-то шагал в новую, многие просто жили, пытаясь пережить тот кошмар, из которого выбрались. Им выделили большую комнату на двоих. Душ и санузел в конце коридора на несколько человек. Столовая на первом этаже. Там же общая большая гостиная, маленькая библиотека и комнаты для детей, игровые и учебные. Дети оказались отдельной историей. Их было много. Заводилами были двойняшки — Мэри и Майкл. Они буквально втаскивали новенького в группу, объясняли и показывали, знакомили со всеми, но об отце не спрашивали, это было своеобразное табу. То же повторялось и в школе, пока дети не убеждались, что новенького не обижают. Но были и правила: не обзываться, не драться, просить помощи и оказывать ее, говорить, если что-то не устраивает, повторять, когда не понимают или смириться. Мэри и Майкл были детьми их психолога, миссис Мадлен Колдейл, что жила на втором этаже. К этой доброй полноватой женщине можно было зайти в любое время с любыми проблемами. А ещё она пекла восхитительное миндальное печенье. Эйлин первые несколько месяцев приходилось ежедневно беседовать с ней, как и Северусу. Мисс Райт помогла с документами и предложила Эйлин несколько вакансий на выбор. Некоторые даже с обучением. Плюс недалеко располагалась вечерняя школа. Женщина устроилась в новую телефонную компанию. К следующему лету у мальчика появился подержанный, но прочный велосипед, на котором он все лето развозил почту по ближайшему району. Гонял наперегонки с другими ребятами. Ходил на пикники в парк. Когда Эйлин впервые услышала беззаботный смех своего сына, по её щекам потекли слёзы. Не обошлась их жизнь и без магии. Тихими вечерами мать рассказывала о магическом мире, его истории, правилах и традициях. Учила держать палочку, делать правильные движения. Показывала, как надо резать разные ингредиенты. Не обходилось без курьёзов. Северус, услышав, как соседка советовала матери крем для лица, решил сварить его сам. Кухню проветривали три часа. Кастрюлю пришлось выкинуть. А варево очень хорошо убирало грязь. Слава Мерлину, из доступных материалов маленький зельевар умудрился сварить всего лишь травяное мыло, а не медленно действующий яд. Пришлось начинать учить данную дисциплину, пока горе-алхимик не взорвал кухню, и покупать специальные котлы с детскими наборами юного зельевара. Тогда мальчик впервые оказался на Косой аллее. До школы ему оставалось чуть больше года. Отступление. Старый кабинет тонул в полумраке. Огня от высокого, больше человеческого роста, камина не хватало разогнать мрак из углов, только вот хозяину этого места свет был ни к чему. В глубоком кресле, закинув костлявые ноги на потрёпанный пуф, сидел старик. Пергаментная кожа, казалось, вот-вот потрескается на острых скулах и линии челюсти, либо слезет ошметками с когда-то породистого, а теперь просто длинного и крючковатого носа. Темные от природы глаза в темных провалах глазниц выцвели и казались белесыми. Длинные ломкие пряди свисали до впалой от времени груди. Сам он более напоминал ожившую мумию или трехсотлетнего вампира, которого последнее столетие кровью не баловали. Иссохший, измученный, он выглядел откровенно жутко. Глядя на него, невольно вспоминались страшилки про злых колдунов, купающихся в крови девственниц и завтракающих младенцами. Мрачный пышный склеп и его хозяин. Такая картина предстала пред серыми глазами девушки, легко выскользнувшей из сменившего на мгновение цвет пламени. — Отчёт. Я сделала все, что смогла. — На журнальный столик ложится пухлая папка. — Они не догадались? — С чего бы? — тонкие брови взлетели вверх, изумленно выражая презрение. — Я не придумывала историю, я подменила человека. А таких мисс Райт в том фонде с дюжину. Сегодня одна, завтра другая. — Хорошо, — выдохнул старик, поднимая трость черного дерева и подталкивая мешочек по лакированному дереву. — Ваш гонорар. — Обращайтесь, — кривая ухмылка исказила красивые губы. Цепкие пальчики подхватили золото, и обладательница глаз цвета свинца и стали скрылась в зелёном пламени. Лорд Принц откинулся в кресле. Если бы полгода назад Мордред не дёрнул его взглянуть на родовой гобелен, он бы так и не узнал о наличии наследника и причине, по которой в свои шестьдесят он выглядит на все двести. Наклонившись, он выудил из папки простую чёрно-белую фотографию. Черноглазый мальчик смотрел на мир серьёзно и насторожено. — Волчонок, — довольно ощерился старик, устало прикрывая тяжёлые веки.