Власть случая

Весь вечер Блейз болтал о новом знакомом и его доме. Шевелящиеся шторы привели малышей в сущий восторг. Они дразнили бедную тряпку с полчаса, пока Критчер вконец не разворчался. Ещё нашли стайку докси в самой дальней комнате и парочку портретов, согласившихся с ними поболтать. Докси напали на Блейза, когда он решил посмотреть в окно, есть ли у дома сад. А Гарри швырнул в них подушку и дёрнул друга за руку, чтобы побыстрее сбежать оттуда. Они так и не узнали, разбилось ли стекло или нет. — Гарри очень храбрый и хороший друг. А новых игрушек у него нет, только старые. Се-мей-ны-е! Давай подарим ему, а? И книжку с картинками. И в гости позовём? — Книжки я ему подарил. Копии с твоих, так что можете читать их вместе. Игрушки? Можем сходить в лавку, но ты же обязательно попросишь что-нибудь для себя? — Я не буду просить, всё, что купим, подарим Гарри. И игрушку, и карточки с картинками, и солдатиков… — Два набора, — поддакнул мужчина, пряча улыбку в кофе. — Да! Два! Будем сражения устраивать! И кубики для замка нужны. — О, Бизи! А Гарри знает о величине твоих планов? — Откуда в этом ребенке такая широта души при всех его корнях — непонятно. Возможно, это эхо наследия его отца? — Да. Я сказал. А он сказал, что получил самый большой подарок на день рождения и ему не надо больше ничего. Как не надо, когда можно? Когда дарят? — Малыш, Гарри боится однажды проснуться и оказаться в старом доме, со своими другими родственниками. Он боится потерять все, что имеет сейчас, если начнет просить больше. Ты же тоже боишься? — Я не боюсь! — возмутился ребёнок. — Но не просишь побыть с тобой подольше, поиграть ещё. И каждый вечер ты не засыпаешь, пока не поговоришь с мамой и не обнимешь меня. Ты боишься, что она про тебя забудет? Или я опять уеду надолго? Я ведь прав? Помнишь? Бояться не плохо! Блейз потупился и поджал губы. Он не помнил своего настоящего папу, эту роль взял на себя крёстный. И малышу было непонятно, почему нельзя называть Северуса папой, ведь он именно папа. Он его любит, балует, делает подарки, ругает, воспитывает, боится за него. Все то же самое, что делает мама. Но взрослые играли по своим правилам и не хотели их менять. Пришлось подчиниться. Год без папы был тяжёлым, он не хочет повторить его ещё раз. И маму делить с чужими мужиками не хочет. Это же его мама! Боится ли он? Да. «Бояться не плохо, плохо поддаваться страху», — сказал однажды Северус перед тем, как они полезли с Люмосом под кровать искать Буку, а нашли сквозняк, крысиную нору и маленькую качалку-единорога с ободранным хвостом и обкусанным рогом. — Да. Я хочу быть с Вами! Я люблю вас! — И мы тебя очень любим, малыш. И не откажемся, даже если ты будешь просить слишком много или вести себя плохо. Как с тем разбитым-неразбитым окном. Гарри тогда очень испугался, верно? И за тебя, и что его могли вернуть. Поэтому вы играли в комнате и рассматривали альбомы? — Да. Он очень не хочет обратно. Говорил такие глупости. А я сказал, что здесь другие правила, не такие, как там. В каждом доме свои правила. И чтобы быть хорошим везде, надо их сначала узнать. Ему надо слушать, что говорит бабушка и Крич. Тогда никто ничего ему не сделает. — Ты прав. Такой маленький, а такой смышлёный. — А можно Гарри придет в гости? Ну пожалуйста! Я ему домик покажу и сад. У него совсем нет сада! — Хорошо, вымогатель. За то, что ты у меня такая умница, в воскресенье можешь звать друга в гости на обед. А перед этим, в пятницу, нет, в субботу, мы сходим в магазин игрушек, но с утра позавтракаем с одной милой парой. Это мои лучшие школьные друзья. Я буду крёстным у их дочери. Можешь считать Агнессу своей магической сводной сестрой. Ты же не будешь ревновать к новорождённой девочке? — К девочке? Не-е-е… — скривился малыш, высовывая язык, словно проглотил дольку кислючего лимона. — Она сейчас очень маленькая и хрупкая, как цветочек. Я на нее дышать боюсь. А ещё беспомощная. — Ты ее уже любишь! — ревниво заявил малыш. — Бизи! Я узнал о ней не вчера. Разве ты заметил, что я стал любить тебя меньше? — Нет, — задумавшись, ответил мальчик. — То-то же. Иди заниматься. Мне ещё лекарства варить твоему дружку. — А можно посмотреть? — большие темные глаза загорелись восторгом. — Увы, нет. Там для тебя ничего не готово. А состав не самый стабильный. — У-у-у. — Не ной. Будь прилежным и аккуратным и, так и быть, я сделаю для вас маленькое шоу в воскресенье. — Вау! Правда-правда? Честно-честно? — Иди уже. Правда-честно! — Спасибо, крёстный! — мальчик слетел со стула, обнял мужчину и побежал на занятия. Северус вмиг словно потух. Ласка и нежность ушли, забрав тепло и мягкость из его облика, черты враз обострились. Спина словно стала прямее, жесты скупее. В уголках глаз поселилось напряжение. Блюда перед ним мгновенно сменились с детского набора на более тяжёлые, пряные и острые, с большим количеством мяса и соусов. Чай заменил терпкий кофе. — Дети заставляют вас возвращаться в мир живых, господин. Бывайте с ними чаще, — промолвила Жади, ставя поднос с лепешками на стол. — Мир духов слишком затянул Вас. Это не к добру. — Я не спрашивал совета, — нож с противным скрежетом прошёлся по фарфору. — Но вам нужно было его услышать. Господин пропустил Литу. Тьма сгущается. Этой дорогой вы не вернётесь в Самайн. Не вернётесь к себе. К ним. По крайней мере прежним и любящим. — Жади! — Голос был тихим и ледяным. — Можете развоплощать. Я все сказала и ещё раз скажу, когда придет срок! Господин, — девушка склонилась в ожидании кары, но особо на нее не рассчитывая. — Готовь ритуалы и сгинь с глаз моих до ночи. — Слушаюсь и повинуюсь, мой господин! — девушка довольно улыбнулась, обольстительно изогнулась, выставляя напоказ гибкое вечно юное тело, и исчезла в бликах огня, обещая. — Руби! Ещё раз подошлешь сестру, заточу обоих в камни лет на сто и заведу домовиков! — Господин столь же великодушен, сколь справедлив, — раздалось из воздуха, слуга не появился. — Подхалим. Где у нас думосбор? — мужчина одним глотком осушил чашку. — В библиотеке, господин, в синей секции. Чаша с зеркалом. Принц направился в указанное место изучать воспоминания. Думосбор был действительно необычен — в него не нужно было нырять. Рассчитанный на опытных менталистов, он начинал отражать прошлое в зеркале, затягивая в воспоминание сознание смотрящего. Со стороны могло показаться, что человек просто загляделся в отражение или задумался о чем-то. Северус несколько раз прокрутил ритуал, прежде чем вернуться в реальность. Да. Магловские обеты с магической подпиткой. Красиво. Но кто-нибудь подумал о последствиях? Нет. И теперь они лежат рядышком в Мунго. Гриффиндурки — пришло на ум почти забытое со школы ругательство. И как это прикажете взламывать? — Нигилятор! Мне нужно убрать с них действие клятв и обетов. Без зелий. Мордред! Книга с верхней полки неудачно ударила переплётом по макушке. Ещё две ее товарки, покружив рядом, толкнулись в живот. — Моргана! Как же больно! Так, что тут у нас? «Не то… не то… Ага… Нет. Сейчас такое днём с огнём не сыщешь. О… Можно попробовать. Хотя сомневаюсь. Ну-у-у… Вполне похоже на рабочую версию. «Чистый лист» или «Последнее слово». Значит, полчаса после отключения обнуляет резерв. Подсудимые умирали от магического истощения. Немудрено — прожорливая штука. Нужны накопители и экранировать от сканирующих чар. Задачка, но не моя — нужны артефакторы. Что-то часто они стали мне нужны. Надо связаться с Венецианской школой, может, посоветуют кого из перспективных выпускников, мастера сдерут три шкуры. Это нам не нужно, нам необходимо добраться до разума и до ядра. Я один, их двое, не больше пятнадцати минут на каждого. Сканирование придется отдать на совесть Сметвику. И организовать наблюдателей, хотя бы троих. Но это только в том случае, если сделают приемлемые артефакты. А вот потом, если там ещё есть кого вытаскивать будем ломать обеты». Он устало прикрыл глаза, потер веки и дал команду библиотеке: — Перо и бумагу!